Свидетель, подумав, ответил:
– Да, сэр.
– И в ней работают еще и другие люди?
– Да, сэр.
– Вы всех работающих в вашей организации людей знаете?
– Нет, конечно, не всех, – усмехнулся свидетель.
– Но многих?
– Да.
– Следовательно, есть специалисты, имеющие такое же образование, или примерно такое же, как и вы?
– Да, сэр.
– А ваша организация располагает несколькими приборами для спектроскопического анализа, неправда ли?
– Да, сэр.
– Вы не являетесь руководителем этой организации?
– Совершенно верно, не являюсь.
– Выходят, другие сотрудники этой организации не обязаны отчитываться перед вами?
– Нет, сэр.
– Вы пытались маркировать лекарственные препараты доктора Малдена, чтобы облегчить их последующую идентификацию?
– Да, сэр.
– И пользовались для этой цели веществом, закодированным под номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Да, сэр.
– Вы считаете это вещество особенно эффективным при идентификации наркотиков?
– Да, сэр.
– Использовали вы его с той же целью в других случаях?
– Да, сэр.
– В других делах?
– Да, сэр.
– А если, в результате внезапного совпадения, другой член организации, к которой вы принадлежите, решил бы, работая на этой же территории по другому заданию, использовать для идентификации наркотика все то же вещество под номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Сомневаюсь, чтобы другие члены нашей организации вторглись на эту территорию.
– Но стопроцентной уверенности у вас нет?
– Подтвердить под присягой их отсутствие не могу.
– Но вы в данный момент даете показания под присягой. Итак, можете вы поручиться, что таких людей нет?
– Не могу.
– Выходит, если другой работник вашей организации, равный вам по квалификации, вознамерится проследить наркотики, принадлежащие третьему лицу, он прибегнет все к тому же препарату «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Ваша Честь, – обратился к судье Карл Харлей, – мне кажется, что это просто мелочные придирки.
– Протест отклоняется, – возразил судья Тэлфорд. – Пусть свидетель ответит на этот вопрос.
– В общем, конечно, – сказал Ломакс, – будучи предельно откровенным, я вынужден заявить, что обстоятельства, вами подразумеваемые, абсолютно нереальны. Но в принципе такая ситуация возможна. Да, возможна.
– Вы с большой неохотой пошли на откровенность?
– Да нет, ничего подобного.
– С некоторым колебанием?
– Ну, разумеется... все-таки я в щепетильном положении.
– Ваше положение мешает вам быть честным?
– Конечно же, нет.
– Почему же вы колеблетесь?
– Меня волнуют последствия моего ответа.
– Значит, не правдивость, а последствия?
– В каком-то смысле, да.
– Получается, вы взвешивали последствия?
– Да.
– И при определенных обстоятельствах воздержались бы от ответа?
– Этого я не говорил.
– Вы не говорили, ваше поведение говорило за вас. Спасибо. У меня все.
– Больше вопросов нет, – объявил Карл Харлей.
Мистер Ломакс встал, собираясь покинуть кресло для дачи свидетельских показаний. Заместитель окружного прокурора зашептался о чем то со своим помощником Медисоном Ирвином. Наконец он встал и заявил:
– Нам хотелось бы вернуть мистера Ломакса на свидетельское место... Мы забыли задать ему еще один вопрос.
– Видимо, адвокат избежал ловушки, задавая не те вопросы, на которые делало ставку обвинение, – усмехнулся Мейсон.
Карл Харлей сердито повернулся к Перри Мейсону, но тут же, осознав комизм ситуации, подчеркнутый улыбкой судьи Тэлфорда, сказал:
– Прошу свидетеля вернуться на место.
Ломакс снова занял кресло для дачи свидетельских показаний.
– А не обнаружили вы еще чьи-нибудь отпечатки пальцев на фляге, фигурирующей как экспонат номер один?
– Да, сэр, обнаружил.
– Вы идентифицировали их?
– Да, сэр. В трех случаях.
– Вы сфотографировали их?
– Да, сэр, вот они.
– Прошу суд маркировать их в качестве экспонатов под номерами шесть, семь и восемь, – предложил Карл Харлей.
– Принимаю ваше предложение, – заявил судья Тэлфорд.
– Известно вам, чьи это отпечатки?
– Да, сэр.
– Чьи же?
– Подсудимой, Стефани Малден.
– Как вы установили данное обстоятельство?
– Сравнив эти отпечатки с отпечатками пальцев, взятыми непосредственно у подсудимой.
– А вот теперь, – ухмыльнулся заместитель окружного прокурора прямо в лицо Мейсону, – вы можете возобновить перекрестный допрос.
– Мистер Ломакс, – улыбнулся свидетелю Мейсон, – вы обговаривали свои показания с господином заместителем окружного прокурора заранее?
– Естественно, я объяснил ему, каким должно быть его выступление, встрепенулся Карл Харлей. – В конце концов, здесь ведь не Суд Присяжных. Зачем же задавать подобные вопросы?
– Чтобы получить на них ответ, – сообщил Мейсон.
– Отвечайте на вопрос, – приказал судья Тэлфорд.
– Да, сэр, обговаривали.
– И обговаривали, в частности, схему показаний?
– Я не совсем понял вопрос, господин адвокат.
– Не рекомендовал ли вам мистер Харлей предъявить Суду во время допроса отпечатки доктора Малдена, и только. А уж на перекрестном допросе, когда я заинтересуюсь другими уликами, вы припрете меня к стенке информацией, что на фляжке найдены отпечатки пальцев моей подзащитной?
Свидетель поерзал в кресле.
– Отвечайте на вопрос! – потребовал Мейсон.
– Ваша Честь, – запротестовал Карл Харлей, – мы впустую тратим драгоценное время. Это же общепринятая практика, что и адвокаты, и обвинители, как правило, обговаривают с ключевым свидетелем стратегию его поведения на процессе, основные тезисы и характер его ответов.
– Мой вопрос несколько шире, – сказал Мейсон, – и я хотел бы получить на него ответ.
– Протест, если таковой имеет место, отклоняется, – распорядился судья Тэлфорд. – Отвечайте на вопрос, мистер Ломакс.
– В общем, дело обстояло именно так, – ответил свидетель.
– И вы пошли на это? – спросил Мейсон.
– А что мне было делать?
– Вы согласились замалчивать обнаружение отпечатков миссис Малден на фляжке до начала перекрестного допроса, а затем при первой же возможности, огорошив меня, запротоколировать этот факт. Верно?
– Ну, в принципе, верно...
– Значит, – подытожил Мейсон, – вы с предубеждением относитесь к подсудимой.
– Что вы, нет, конечно.
– Тогда, ко мне?
– Да нет же, просто я свидетель обвинения.
– Значит, вы предубеждены в пользу обвинителей?
– Мне не нравятся слово «предубежден», – заявил свидетель.
– А мне безразлично, что вам нравится, а что не нравится, – заметил Мейсон. – Я хочу установить, имея на то законное право, наличествует ли в вашей позиции элемент предубеждения. Я выясняю, не предубеждены ли вы в пользу обвинения.
– Не настолько, чтобы исказить в своих показаниях истину.
– Но настолько, чтобы вступить в заговор с прокуратурой и подстроить мне ловушку. Кабы я угодил в нее, пресса представила бы публике подсудимую в самом непривлекательном свете, нанеся громадный ущерб перспективам разбирательства.
– Но, мистер Мейсон, думаю, факты говорят сами за себя.
– О фактах я пока не говорю. Я говорю о вашем поведении, которое само по себе становится в ходе судебного разбирательства значимым фактом. Ведь вы свидетель. Если вы предубежденный свидетель, это неизбежно отразится на ваших показаниях, безразлично, сознаете вы это или нет. Итак, я спрашиваю вас: вы предубежденный свидетель?
– Я свидетель обвинения и воспринимаю себя таковым.
– Другими словами, ваше личное благополучие зависят от выступлений в роли свидетеля?
– Не совсем так.
– В свидетеля вас приглашает прокуратура?
– Да, сэр.
– Значит, ваш профессиональный успех в значительной мере предопределяется вашей готовностью сотрудничать с прокуратурой?
– В общем, да.
– А теперь скажите, какие еще отпечатки обнаружены на фляжке?
– Множество. В том числе смазанные, идентификации не поддающиеся.
– А поддающиеся идентификации, кроме уже упомянутых, имеются?
– Да, там полно, самых разных. Некоторые весьма отчетливы, но как узнать, кому они принадлежат? А...
– Среди этих других отпечатков, – прервал его Мейсон, – а я говорю только об отчетливых, были такие, которые вам удалось идентифицировать путем сравнения с другими отпечатками пальцев?
Ломакс заколебался, перевел взгляд на Карла Харлея, и, наконец, ответил:
– Да, сэр. Я идентифицировал отпечатки Раймона Кастелло, шофера и авиамеханика доктора Малдена.
– Сколько отпечатков?
– Два.
– И еще вопрос. Отпечатки Кастелло хоть в одном случае перекрывают собой отпечатки подсудимой?
– Не могу... не уверен. Они вроде бы одновременные... Трудно сказать.
– Как эксперт-криминалист вы сообщили полиции после изучения фляжки, что отпечатки, на ней обнаруженные, принадлежат доктору Малдену, Стефани Малден, Раймону Кастелло?
– Да, сэр.
– А другие отпечатки, поддающиеся идентификации, там есть?
– Да, сэр.
– Чьи же?
– Не знаю.
– Вы их сфотографировали?
– Да, сэр.
– Значит, на фляжке вы обнаружили целую серию различных отпечатков?
– Да, сэр.
– Чем вы это объясняете?
– Затрудняюсь ответить. Отчасти, видимо, атмосферными условиями, отчасти, полированной, поистине зеркальной поверхностью фляжки.
– Ответьте с предельной добросовестностью профессионала на такой вопрос: существуют ли признаки, указывающие, что Раймон Кастелло держал в руках фляжку после Стефани Малден?
– Ну... там, конечно... не могу быть уверен.
– А как вы думаете?
– Не хотелось бы говорить.
– Почему же?
– Потому что прядется поставить обвинителей в такое положение, что...
– Пусть вас не беспокоят побочные эффекты свидетельства, – заметил Мейсон. – Меня интересует правда. Как вы считаете, прикасался Раймон Кастелло к фляге после Стефани Малден?
– Не знаю.
– Если его отпечатки лежат поверх ее отпечатков, значит, прикасался?
– Ну, да.
– Так что же? Лежат его отпечатки поверх ее отпечатков?
– Что ж, на вопрос, заданный в такой форме, я вынужден буду ответить. По моему мнению, весьма вероятно, что Раймон Кастелло держал фляжку в руках после миссис Малден.
– Вы неохотно признаете это?
– Да... Но ведь признаю...
– Преодолевая внутреннее сопротивление?
– Да.
– А теперь скажите, – продолжал Мейсон, – были еще какие-нибудь отпечатки поверх отпечатков миссис Малден?
Какое-то время свидетель молчал, затем ответил:
– Некоторые отпечатки, принадлежащие неизвестному лицу, лежат поверх других отпечатков. Не всех, но многих, причем, так сказать, по всей площади фляжку, затрагивая отпечатки пальцев всех идентифицированных лиц.
– И вы не знаете, чьи это отпечатки?
– Нет, сэр.
– Можете вы сделать вывод, что это неизвестное лицо было последним, кто держал фляжку в руках?
– Нет, сэр, не могу. Я предпочел бы высказаться на сей счет, что этот человек держал фляжку в руках после доктора Саммерфилда Малдена, миссис Малден и Раймона Кастелло, но отнюдь не исключено, что и после него доктор Малден, миссис Малден и Раймон Кастелло снова брали фляжку. Потому что отпечатки незнакомца не перекрывают каждый отпечаток остальных.
– У меня все, – сказал Мейсон.
И снова Карл Харлей и Медисон Ирвин зашептались.
– Приглашайте следующего своего свидетеля, господин заместитель окружного прокурора, – сказал судья Тэлфорд, взглянув на часы.
– Ваша Честь, разрешите нам посоветоваться, – попросил Харлей. – Тут у нас проблема, кого вызвать следующим...
Судья кивнул. Карл Харлей вновь наклонился к Ирвину, с видимой горячностью, хотя и шепотом отстаивая свою точку зрения. Наконец, он встал и заявил:
– Быть может, Ваша Честь, мы обременим Высокий Суд избыточными доказательствами и злоупотребим его временем, и тем не менее обвинение сочло своим долгом пригласить на свидетельское место Раймона Кастелло именно сейчас. Пусть Раймон Кастелло, принесет присягу и займет место для дачи свидетельских показаний.
Среди помощников шерифа, державших свидетеля под стражей, возникло замешательство. Только минуты через три запыхавшийся охранник ввел Раймона Кастелло в зал суда.
Пока свидетель шел к свидетельскому креслу, Мейсону предоставилась возможность изучить новое действующее лицо. Шоферу было немногим больше тридцати. Он был хорошо сложен и подтянут. У Кастелло был высокий лоб, довольно длинный нос, красиво очерченный рот и копна вьющихся черных волос, доставлявших ему немало хлопот. В целом он производил довольно приятное впечатление, хотя что-то в его манерах держаться настораживало.
Кастелло сообщил секретарю суда свое имя, возраст, место жительства и повернулся к заместителю окружного прокурора.
– Вы знали доктора Саммерфилда Малдена при жизни? – спросил Карл Харлей.
– Да, сэр.
– Вы состояли у него на службе?
– Да, сэр.
– Чем конкретно вы занимались?
– Я механик. Занимался его автомобилем, катером и самолетом. Исполнял обязанности шофера и мастера на все руки.
– Доктор Малден имел собственный самолет?
– Да, сэр.
– А вы этот самолет обслуживали?
– Да, сэр.
– Как вы готовили доктора Малдена к полетам? Меня интересует обычная, привычная процедура.
– Когда доктор Малден собирался в путешествие, я отвозил его в аэропорт. Самолет поднимался в воздух, я ставил машину в гараж и дожидался у телефона дальнейших инструкций, чтобы встретить его по возвращении. На обратном пути доктор вел машину сам, а я оставался в аэропорту. Осматривал двигатель и заправлял самолет горючим. А затем возвращался домой на автобусе или маршрутном такси.
– А теперь обратимся к девятому числу текущего месяца, то есть к дню, когда доктор Малден погиб. Что происходило в этот день?
– Со мной ничего не происходило.
– Как вас следует понимать?
– В тот раз доктор Малден не просил меня доставить его в аэропорт.
– Осведомлены ли вы в общих чертах о привычке доктора Малдена взбадривать себя во время полета?
– Осведомлен, сэр.
– Что это за привычка?
– Он всегда имел при себе серебряную фляжку с пинтой виски.
– Я покажу вам сейчас фляжку, маркированную как экспонат номер один. Видели вы эту фляжку прежде?
Свидетель взял фляжку, внимательно осмотрел, потом кивнул:
– Да, эту фляжку доктор Малден всегда имел при себе.
– Ваша Честь, прошу теперь, чтобы фляжка, маркированная как экспонат номер один, была приобщена к делу в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения под тем же номером, – заявил заместитель окружного прокурора. – Поскольку фляжку только что опознали, фотографии, фигурировавшие здесь ранее, также должны быть зарегистрированы в качестве вещественных доказательств со стороны обвинения с соответствующими номерами.
– Минуточку, – бросил Мейсон. – Хочу воспользоваться своим правом на перекрестный допрос в отношении этого экспоната до того, как просьба обвинителя будет уважена.
– Принимайтесь за перекрестный допрос, – разрешил судья Тэлфорд.
Мейсон поднялся, покинул свое место за адвокатским столом и подошел к свидетелю. И обвинитель, и судья, и многочисленные зрители отлично понимали, что вопросы Мейсона не имеют своей единственной целью злополучную фляжку, что адвокат попытается вывернуть Кастелло наизнанку, а потому с напряженным вниманием ждали начала этого драматического действия. Свидетель с вызывающим выражением поднял глаза на Перри Мейсона, но несколько секунд спустя не выдержал пристальный взгляд адвоката и потупился.
– Я заметил, – заговорил Мейсон непринужденно, – что, разглядывая эту фляжку, вы помедлили, прежде чем ответить на вопрос, принадлежит ли она доктору Малдену. Вы повертели ее в руках и изучили со всех сторон.
– Естественно! – с иронией в голосе заметил Раймон Кастелло. – Мог ли я давать показания по столь важному делу, не убедившись в своей правоте?
– Вот именно, – согласился Мейсон. – Насколько я понимаю, вы искали некий опознавательный знак.
– Я хотел увериться в своих предположениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22