удивился Мейсон.
– Да, перекрестный допрос.
– У меня нет вопросов к свидетелю.
– Если Высокий Суд не возражает, – явно довольный собою, сказал заместитель окружного прокурора, – следующий свидетель выступит в качестве эксперта. Учитывая специальный характер его показаний, я хотел бы обосновать их уместность.
– Хорошо, – сказал судья Тэлфорд, обнаруживая некоторое любопытство. – Продолжайте.
Карл Харлей вызвал свидетелем мистера Дадли Ломакса, и задал ряд вопросов, ответы на которые доказывал, что тот по образованию, стажу и роду занятий вправе выступить экспертом в области дисциплины, именуемой «криминалистика». Затем Карл Харлей обернулся к Мейсону:
– Есть у вас вопросы касательно его квалификации, мистер Мейсон?
– Я предпочту их задать позже, на перекрестном допросе, после его показаний.
– Прекрасно, – сказал обвинитель и поспешил добавить: – Я должен напомнить Высокому Суду, что термин «криминалистика» охватывает круг наук, использующих точное знание в раскрытии разнообразных преступлений. Этот свидетель представляет криминалистику в широком понимании слова.
– Думаю, мистер Мейсон учтет в ходе перекрестного допроса данное обстоятельство, – сказал судья Тэлфорд. – Переходите к делу.
– Мистер Ломакс, – начал Харлей, – я хотел бы, чтобы вы сперва разъяснили Высокому Суду смысл термина «линии спектра».
Ломакс, откровенно радуясь возможности блеснуть эрудицией, удобно устроился в свидетельском кресле.
– Постарайтесь, по мере сил избегая специальных деталей, дать Высокому Суду общее представление, что это такое, – предложил Карл Харлей.
– Суду хорошо известно, что это такое, мистер Харлей, – заметил судья Тэлфорд.
– Понимаю, Ваша Честь, – ответил Харлей. – Но это нужно для протокола.
Отношение судьи к проблеме, кажется, слегка обескуражило Ломакса.
– Итак, – обратился Харлей к свидетелю, – обрисуйте, что это такое, в общих чертах.
– Свет, испускаемый твердым веществом в процессе горения при высоких температурах, – начал свидетель, – включает все цвета радуги. Если пропустить этот свет, с помощью системы линз, через стеклянную призму, длинные волны, а именно красные, претерпят не столь значительное преломление, как наиболее короткие, фиолетовые. Спектроскоп, инструмент, разлагающий белый световой луч, проникший сквозь щель, на составляющие следом за красным оранжевый, потом желтый, потом зеленый, голубой, синий и так далее, вплоть до фиолетового.
– Прошу вас, сведите к минимуму технические подробности, посоветовал Карл Харлей.
– Если источник лучей светящийся газ, – откашлявшись продолжал свидетель, – а не твердое тело, свет обычно уже не белый. Из спектровой гаммы, от красного до фиолетового, выпадают те или иные цвета. Свет этот может быть любым – желтым, как в натриевых фонарях на шоссейной дороге, красным, как в неоновых трубах рекламы. Каждый газ имеет под спектроскопом свой собственный набор линий, а значит, может быть идентифицирован с их помощью. Металл, переводимый вольтовой дугой в парообразное состояние, окрашивает ее в свои цвета, и спектроскоп позволяет установить, какой перед нами металл.
– Стало быть, я не ошибусь, если сделаю вывод, что применение этого принципа позволяет определять химический состав вещества? – спросил обвинитель.
– Совершенно справедливо. Анализ такого рода не раскрывает количественных соотношений, но с его помощью можно распознать ту или иную примесь.
– Применяется ли этот принцип в криминалистической практике?
– Да. Существуют приборы, анализирующие твердое вещество при посредстве вольтовой дуги, а растворы – при посредстве электрического разряда. Спектр подобного излучения, даже когда материал представлен минимальными количествами, фотографируется в момент световой вспышки, гарантирующей идентификацию материала. Изучая линии на полученном таким образом фотографии, можно сказать, с каким материалом мы имеем дело, наличествуют в нем такие-то компоненты или нет.
– Можете конкретизировать, как именно указанный принцип используется в криминалистике? – спросил Карл Харлей.
Судья Тэлфорд глянул на Мейсона, словно бы ожидая возражений, но тот спокойно смотрел на свидетеля.
– Ну, например, – начал Ломакс, по-прежнему наслаждаясь положением, для идентификации некоего материала к нему нередко подмешивают мизерные количества идентифицирующего вещества, которого там быть не должно. Это безобидные соединения, неспособные нанести ущерб здоровью. В департаменте, где я служу, этим соединениям присваиваются кодовые номера. Допустим, вещество, которым в данную минуту заняты мои мысли, обозначается кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– Связана эта информация со спектральными линиями? – спросил Карл Харлей.
– Не напрямую. Это кодовый номер. Хотя, конечно, ему соответствует определенная линия на спектрограмме.
– Значит, спектрографический анализ может выявить наличие вещества, которое вы обозначаете кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Да, сэр.
– В каких количествах?
– В любых, даже самых мизерных.
– Не довелось ли вам заниматься спектрографическим анализом органов погибшего доктора Саммерфилда Малдена?
– Да, сэр. Я занимался этим.
– И что вы обнаружили?
– Бесспорное наличие вещества «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– В организме покойного?
– Да, сэр.
– Сейчас я предъявлю вам бутылку виски. Вернее, фляжку. Я хотел бы, чтобы Суд обозначил ее как экспонат номер один.
– Предложение принято, – сказал судья Тэлфорд.
– Несколько вопросов по поводу этой фляжки. Вам она знакома?
– Да, сэр. Это металлическая фляжка для виски приблизительно на одну пинту.
– Где была обнаружена эта фляжка? Знаете?
– Да, сэр, знаю.
– Кто ее нашел?
– Я присутствовал при ее обнаружении.
– Где это произошло?
– Изучая причины катастрофы, мы осмотрели буквально каждую пядь земли вокруг самолета. И пришли к заключению...
– Минуточку, – остановил свидетеля судья Тэлфорд. – Защита протестов не заявляла, но Суд по своей инициативе предлагает вам придерживаться исключительно самих фактов, не вдаваясь в рассуждения.
– Слушаюсь, сэр. Итак, мы установили, что самолет врезался в землю со страшной силой. Обломки машины и предметы, к ней относящиеся, валялись в радиусе ста пятидесяти футов.
– Какие, например, предметы?
– Например, черный чемоданчик с хирургическими инструментами и лекарствами на экстренный случай... Какие обычно носят с собой врачи.
– Где вы нашли этот чемоданчик?
– В ста пятидесяти футах от сгоревшей машины.
– И в каком он был состоянии?
– В ужасном. Крышка выворочена, содержимое искорежено, флаконы разбиты, таблетки, вперемешку с осколками, раскиданы вокруг.
– Что еще привлекло ваше внимание?
– Кислородная подушка, которую можно было использовать по прямому назначению и по косвенному, в качестве портативного контейнера. Емкий карман из прорезиненной ткани, вшитый в подушку, позволял прятать в нее предметы небольшого размера.
– Значит, там нашли еще и эту подушку?
– Да, сэр. При мне как раз и нашли.
– Где? Насколько далеко от самолета?
– Футах в пятидесяти.
– В каком состоянии?
– Ее сильно опалило жаром, одна сторона почти обуглилась, скорей, правда, от высокой температуры, чем от пламени.
– Что-нибудь нашли внутри подушки?
– Фляжку.
– Ту самую, что маркирована в качестве экспоната номер один?
– Да, сэр.
– Известно ли вам, кому принадлежала фляжка?
– От других. Сам я этого не знал.
– Искали вы на фляжке отпечатки пальцев?
– Да, сэр.
– И нашли?
– Да, сэр, кое-какие нашли.
– Проявляли их в вашем присутствии?
– Да, сэр.
– И как с ними поступили дальше?
– Я их сфотографировал.
– Вы лично?
– Да, сэр.
– Каким аппаратом пользовались?
– Специальной камерой для фиксации отпечатков пальцев.
– И каковы результаты?
– Четыре великолепных отпечатка пальцев. Они при мне, – ответил Ломакс и достал из портфеля пачку фотографий.
– Подождите, – остановил его заместитель окружного прокурора. Высокий Суд, вношу предложение маркировать эти снимки в качестве экспонатов номер два, номер три, номер четыре и номер пять.
– Принимаю ваше предложение, – заявил судья Тэлфорд.
– Что представляет собою экспонат номер два, мистер Ломакс?
– Это отпечаток указательного пальца правой руки доктора Саммерфилда Малдена.
– Минуточку, – вмешался Мейсон. – Я предлагаю исключить этот ответ из протокола, поскольку он не соотносится с заданным вопросом непосредственно. Кроме того, он отражает личные мнения свидетеля.
– Но ведь перед нами эксперт-дактилоскопист, – возразил Карл Харлей.
– Вполне возможно, – согласился Мейсон. – Я бы не вступал в дискуссию, если бы свидетель просто констатировал, что это отпечаток какого-то указательного пальца чьей-то правой руки. А он ведь утверждает, что отпечаток принадлежит доктору Малдену.
– Хорошо, – улыбнулся Карл Харлей. – Сейчас мы исправим положение. Принимая протест, мы согласны временно аннулировать этот ответ, до поры, когда он получит должное обоснование. – Он повернулся к свидетелю. Скажите, мистер Ломакс, вы ознакомились с отпечатками доктора Саммерфилда Малдена?
– Да, сэр.
– Как?
– По фотокопиям, присланным из Федерального Бюро Расследования.
– По чьей просьбе они были присланы?
– По моей.
– В связи с этим вашим заявлением можете ли вы сказать, чей отпечаток представлен экспонатом номер два?
– Да, сэр. Это...
– Минуточку! – вмешался Мейсон. – Считаю нужным внести протест, Ваша Честь. Вопрос сформулирован некорректно. Он несуществен, неуместен, неверен в принципе, ориентирован на недостоверные доказательства и основан на слухах.
– В каком смысле? – спросил судья Тэлфорд.
– В том смысле, что Суду не представлены доказательства подлинности материалов, присланных из ФБР.
– О, Боже, – устало вздохнул Карл Харлей. – Прошу Высокий Суд отвести этот протест в связи с тем, что я впоследствии проясню ситуацию.
– Хорошо, протест отклоняется.
– Отвечайте на вопрос, мистер Ломакс, – попросил свидетеля заместитель окружного прокурора.
– Это был отпечаток указательного пальца правой руки доктора Саммерфилда Малдена.
– А что скажете об экспонате номер три?
– У меня аналогичные возражения, – заявил Мейсон.
– А у меня аналогичная просьба, – парировал Карл Харлей. Впоследствии я свяжу его ответ с ходом разбирательства.
– Принимаю аналогичное решение, – подытожил судья.
– Это безымянный палец правой руки доктора Малдена.
– А экспонат номер четыре?
– Прежние возражения, – сказал Мейсон.
– Прежнее решение, – сказал судья.
– Это левый указательный палец доктора Малдена.
– А экспонат номер пять?
– Прежние возражения, – сказал Мейсон.
– Прежнее решение, – провозгласил судья.
– Большой палец правой руки доктора Малдена.
– А теперь скажите, что находилось в фляжке, обозначаемой здесь как экспонат номер один, когда ее подобрали?
– Жидкость. Фляга была наполовину заполнена этой жидкостью.
– Известно вам, что за жидкость находилась во фляге?
– Теперь известно.
– Откуда известно?
– Я присутствовал при ее лабораторном исследовании.
– И что показало исследование?
– Что это виски.
– С какими-нибудь отклонениями от нормы?
– Да, сэр.
– С какими именно?
– Спектроскопический анализ выявил наличие вещества с кодовым обозначением «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– Известно ли вам, каким образом вещество, которому вы присваиваете кодовый номер «шестьсот восемьдесят два сорок девять», попало в виси?
– Да, сэр.
– Каким же образом?
– Косвенно этому способствовал я сам.
– Объясните, пожалуйста, свое заявление Суду.
– В свое время мне было предложено предпринять действия по идентификации наркотических средств, находившихся в распоряжении...
– Минуточку, – вмешался судья Тэлфорд, посмотрев на Перри Мейсона. В данном случае дело коснется, видимо, разговора, происходившего в отсутствие подсудимой, верно?
– Да, Ваша Честь.
– И значит, аргументации, основанной на слухах, – продолжал судья.
– У меня нет возражений, – сообщил Мейсон. – Я не склонен придираться к техническим мелочам.
– Однако же против отпечаткам пальцев вы возражали, – заметил судья Тэлфорд.
– Они-то как раз могут оказаться не такой уж мелочью, – возразил Мейсон. – Честно говоря, мне крайне любопытно узнать, каким образом вещество под кодовым названием «шестьсот восемьдесят два сорок девять» угодило в виски доктора Малдена.
– Хорошо, – сказал судья Тэлфорд, и по его красноречивому взгляду на адвоката можно было предположить, что теперь тот не скоро дождется его поддержки в процессе разбирательства. – Вы представляете подсудимую. Если подсудимая не возражает, я разрешу свидетелю ответить на заданный вопрос, хотя, подчеркиваю, не намерен опираться на показания, основанные на слухах.
– Не беспокойтесь, Ваша Честь, – заверил Карл Харлей. – Я прошу свидетеля объяснить в общих чертах, как это вещество оказалось в виски.
– Мне предложили, – заторопился Ломакс, словно опасаясь, что судья прервет его, – подмешать что-нибудь в наркотические препараты доктора Саммерфилда Малдена, чтобы впоследствии эти меченые лекарства можно было выследить. Я остановился на веществе с кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять». Во-первых, оно само по себе в наркотиках не встречается. Во-вторых, его микроскопические дозы безвредны для человеческого организма.
– И что же вы сделали? – спросил Харлей.
– На оптовой базе, где доктор Саммерфилд Малден приобретал лекарства, к морфию, героину и прочим наркотикам были подмешаны мизерные количества вещества, фигурирующего под кодом «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– Вы готовы утверждать... Впрочем, я лучше задам другой вопрос. Присутствуя при лабораторных исследованиях виски, найденного в фляге, фигурирующий в деле, как экспонат номер один, нашли вы там еще что-нибудь, помимо вещества «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Да, сэр.
– Что именно?
– Довольно большое количество сульфата морфия.
– А уж этот сульфат морфия содержал вещество, подмешанное вами в лекарственные препараты, которые вы называете «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Не смею в своих предположениях заходить так далеко, – сказал Ломакс. – Могу лишь утверждать, что вещество под кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять» в состав виски не входит и в наркотических препаратах само по себе не встречается. Я подмешал это вещество в сульфат морфия, проданный впоследствии доктору Саммерфилду Малдену. Это же вещество я обнаружил во фляге, фигурирующей, как экспонат номер один, там же оказались признаки сульфата морфия.
– Можете переходить к перекрестному допросу, – сказал Харлей.
– Зачем понадобилось подмешивать вещество, под кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять», к лекарственным препаратам доктора Малдена? – спросил Мейсон.
– Мне предложили изыскать способ слежения за этими наркотиками.
– А сколько у вас других веществ, используемых в целях спектроскопической идентификации?
– С полдюжины.
– Их тоже подмешивают к наркотикам?
– Нет, не к наркотикам. Может, он сгодились бы и для наркотиков. Но в нашей практике наркотики выслеживают при помощи препарата «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– Связаны вы в своей деятельности с какими-либо правоохранительными структурами?
– Связан.
– С какой конкретно?
– Свое служебное положение я предпочел бы не обсуждать. Я готов отвечать на любые вопросы, касающиеся моей квалификации или методов, использованных мною для идентификации лекарственных препаратов доктора Саммерфилда Малдена.
– Все правильно, – сказал Мейсон. – Но вы ведь не просто частное лицо, вы частица некой организации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Да, перекрестный допрос.
– У меня нет вопросов к свидетелю.
– Если Высокий Суд не возражает, – явно довольный собою, сказал заместитель окружного прокурора, – следующий свидетель выступит в качестве эксперта. Учитывая специальный характер его показаний, я хотел бы обосновать их уместность.
– Хорошо, – сказал судья Тэлфорд, обнаруживая некоторое любопытство. – Продолжайте.
Карл Харлей вызвал свидетелем мистера Дадли Ломакса, и задал ряд вопросов, ответы на которые доказывал, что тот по образованию, стажу и роду занятий вправе выступить экспертом в области дисциплины, именуемой «криминалистика». Затем Карл Харлей обернулся к Мейсону:
– Есть у вас вопросы касательно его квалификации, мистер Мейсон?
– Я предпочту их задать позже, на перекрестном допросе, после его показаний.
– Прекрасно, – сказал обвинитель и поспешил добавить: – Я должен напомнить Высокому Суду, что термин «криминалистика» охватывает круг наук, использующих точное знание в раскрытии разнообразных преступлений. Этот свидетель представляет криминалистику в широком понимании слова.
– Думаю, мистер Мейсон учтет в ходе перекрестного допроса данное обстоятельство, – сказал судья Тэлфорд. – Переходите к делу.
– Мистер Ломакс, – начал Харлей, – я хотел бы, чтобы вы сперва разъяснили Высокому Суду смысл термина «линии спектра».
Ломакс, откровенно радуясь возможности блеснуть эрудицией, удобно устроился в свидетельском кресле.
– Постарайтесь, по мере сил избегая специальных деталей, дать Высокому Суду общее представление, что это такое, – предложил Карл Харлей.
– Суду хорошо известно, что это такое, мистер Харлей, – заметил судья Тэлфорд.
– Понимаю, Ваша Честь, – ответил Харлей. – Но это нужно для протокола.
Отношение судьи к проблеме, кажется, слегка обескуражило Ломакса.
– Итак, – обратился Харлей к свидетелю, – обрисуйте, что это такое, в общих чертах.
– Свет, испускаемый твердым веществом в процессе горения при высоких температурах, – начал свидетель, – включает все цвета радуги. Если пропустить этот свет, с помощью системы линз, через стеклянную призму, длинные волны, а именно красные, претерпят не столь значительное преломление, как наиболее короткие, фиолетовые. Спектроскоп, инструмент, разлагающий белый световой луч, проникший сквозь щель, на составляющие следом за красным оранжевый, потом желтый, потом зеленый, голубой, синий и так далее, вплоть до фиолетового.
– Прошу вас, сведите к минимуму технические подробности, посоветовал Карл Харлей.
– Если источник лучей светящийся газ, – откашлявшись продолжал свидетель, – а не твердое тело, свет обычно уже не белый. Из спектровой гаммы, от красного до фиолетового, выпадают те или иные цвета. Свет этот может быть любым – желтым, как в натриевых фонарях на шоссейной дороге, красным, как в неоновых трубах рекламы. Каждый газ имеет под спектроскопом свой собственный набор линий, а значит, может быть идентифицирован с их помощью. Металл, переводимый вольтовой дугой в парообразное состояние, окрашивает ее в свои цвета, и спектроскоп позволяет установить, какой перед нами металл.
– Стало быть, я не ошибусь, если сделаю вывод, что применение этого принципа позволяет определять химический состав вещества? – спросил обвинитель.
– Совершенно справедливо. Анализ такого рода не раскрывает количественных соотношений, но с его помощью можно распознать ту или иную примесь.
– Применяется ли этот принцип в криминалистической практике?
– Да. Существуют приборы, анализирующие твердое вещество при посредстве вольтовой дуги, а растворы – при посредстве электрического разряда. Спектр подобного излучения, даже когда материал представлен минимальными количествами, фотографируется в момент световой вспышки, гарантирующей идентификацию материала. Изучая линии на полученном таким образом фотографии, можно сказать, с каким материалом мы имеем дело, наличествуют в нем такие-то компоненты или нет.
– Можете конкретизировать, как именно указанный принцип используется в криминалистике? – спросил Карл Харлей.
Судья Тэлфорд глянул на Мейсона, словно бы ожидая возражений, но тот спокойно смотрел на свидетеля.
– Ну, например, – начал Ломакс, по-прежнему наслаждаясь положением, для идентификации некоего материала к нему нередко подмешивают мизерные количества идентифицирующего вещества, которого там быть не должно. Это безобидные соединения, неспособные нанести ущерб здоровью. В департаменте, где я служу, этим соединениям присваиваются кодовые номера. Допустим, вещество, которым в данную минуту заняты мои мысли, обозначается кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– Связана эта информация со спектральными линиями? – спросил Карл Харлей.
– Не напрямую. Это кодовый номер. Хотя, конечно, ему соответствует определенная линия на спектрограмме.
– Значит, спектрографический анализ может выявить наличие вещества, которое вы обозначаете кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Да, сэр.
– В каких количествах?
– В любых, даже самых мизерных.
– Не довелось ли вам заниматься спектрографическим анализом органов погибшего доктора Саммерфилда Малдена?
– Да, сэр. Я занимался этим.
– И что вы обнаружили?
– Бесспорное наличие вещества «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– В организме покойного?
– Да, сэр.
– Сейчас я предъявлю вам бутылку виски. Вернее, фляжку. Я хотел бы, чтобы Суд обозначил ее как экспонат номер один.
– Предложение принято, – сказал судья Тэлфорд.
– Несколько вопросов по поводу этой фляжки. Вам она знакома?
– Да, сэр. Это металлическая фляжка для виски приблизительно на одну пинту.
– Где была обнаружена эта фляжка? Знаете?
– Да, сэр, знаю.
– Кто ее нашел?
– Я присутствовал при ее обнаружении.
– Где это произошло?
– Изучая причины катастрофы, мы осмотрели буквально каждую пядь земли вокруг самолета. И пришли к заключению...
– Минуточку, – остановил свидетеля судья Тэлфорд. – Защита протестов не заявляла, но Суд по своей инициативе предлагает вам придерживаться исключительно самих фактов, не вдаваясь в рассуждения.
– Слушаюсь, сэр. Итак, мы установили, что самолет врезался в землю со страшной силой. Обломки машины и предметы, к ней относящиеся, валялись в радиусе ста пятидесяти футов.
– Какие, например, предметы?
– Например, черный чемоданчик с хирургическими инструментами и лекарствами на экстренный случай... Какие обычно носят с собой врачи.
– Где вы нашли этот чемоданчик?
– В ста пятидесяти футах от сгоревшей машины.
– И в каком он был состоянии?
– В ужасном. Крышка выворочена, содержимое искорежено, флаконы разбиты, таблетки, вперемешку с осколками, раскиданы вокруг.
– Что еще привлекло ваше внимание?
– Кислородная подушка, которую можно было использовать по прямому назначению и по косвенному, в качестве портативного контейнера. Емкий карман из прорезиненной ткани, вшитый в подушку, позволял прятать в нее предметы небольшого размера.
– Значит, там нашли еще и эту подушку?
– Да, сэр. При мне как раз и нашли.
– Где? Насколько далеко от самолета?
– Футах в пятидесяти.
– В каком состоянии?
– Ее сильно опалило жаром, одна сторона почти обуглилась, скорей, правда, от высокой температуры, чем от пламени.
– Что-нибудь нашли внутри подушки?
– Фляжку.
– Ту самую, что маркирована в качестве экспоната номер один?
– Да, сэр.
– Известно ли вам, кому принадлежала фляжка?
– От других. Сам я этого не знал.
– Искали вы на фляжке отпечатки пальцев?
– Да, сэр.
– И нашли?
– Да, сэр, кое-какие нашли.
– Проявляли их в вашем присутствии?
– Да, сэр.
– И как с ними поступили дальше?
– Я их сфотографировал.
– Вы лично?
– Да, сэр.
– Каким аппаратом пользовались?
– Специальной камерой для фиксации отпечатков пальцев.
– И каковы результаты?
– Четыре великолепных отпечатка пальцев. Они при мне, – ответил Ломакс и достал из портфеля пачку фотографий.
– Подождите, – остановил его заместитель окружного прокурора. Высокий Суд, вношу предложение маркировать эти снимки в качестве экспонатов номер два, номер три, номер четыре и номер пять.
– Принимаю ваше предложение, – заявил судья Тэлфорд.
– Что представляет собою экспонат номер два, мистер Ломакс?
– Это отпечаток указательного пальца правой руки доктора Саммерфилда Малдена.
– Минуточку, – вмешался Мейсон. – Я предлагаю исключить этот ответ из протокола, поскольку он не соотносится с заданным вопросом непосредственно. Кроме того, он отражает личные мнения свидетеля.
– Но ведь перед нами эксперт-дактилоскопист, – возразил Карл Харлей.
– Вполне возможно, – согласился Мейсон. – Я бы не вступал в дискуссию, если бы свидетель просто констатировал, что это отпечаток какого-то указательного пальца чьей-то правой руки. А он ведь утверждает, что отпечаток принадлежит доктору Малдену.
– Хорошо, – улыбнулся Карл Харлей. – Сейчас мы исправим положение. Принимая протест, мы согласны временно аннулировать этот ответ, до поры, когда он получит должное обоснование. – Он повернулся к свидетелю. Скажите, мистер Ломакс, вы ознакомились с отпечатками доктора Саммерфилда Малдена?
– Да, сэр.
– Как?
– По фотокопиям, присланным из Федерального Бюро Расследования.
– По чьей просьбе они были присланы?
– По моей.
– В связи с этим вашим заявлением можете ли вы сказать, чей отпечаток представлен экспонатом номер два?
– Да, сэр. Это...
– Минуточку! – вмешался Мейсон. – Считаю нужным внести протест, Ваша Честь. Вопрос сформулирован некорректно. Он несуществен, неуместен, неверен в принципе, ориентирован на недостоверные доказательства и основан на слухах.
– В каком смысле? – спросил судья Тэлфорд.
– В том смысле, что Суду не представлены доказательства подлинности материалов, присланных из ФБР.
– О, Боже, – устало вздохнул Карл Харлей. – Прошу Высокий Суд отвести этот протест в связи с тем, что я впоследствии проясню ситуацию.
– Хорошо, протест отклоняется.
– Отвечайте на вопрос, мистер Ломакс, – попросил свидетеля заместитель окружного прокурора.
– Это был отпечаток указательного пальца правой руки доктора Саммерфилда Малдена.
– А что скажете об экспонате номер три?
– У меня аналогичные возражения, – заявил Мейсон.
– А у меня аналогичная просьба, – парировал Карл Харлей. Впоследствии я свяжу его ответ с ходом разбирательства.
– Принимаю аналогичное решение, – подытожил судья.
– Это безымянный палец правой руки доктора Малдена.
– А экспонат номер четыре?
– Прежние возражения, – сказал Мейсон.
– Прежнее решение, – сказал судья.
– Это левый указательный палец доктора Малдена.
– А экспонат номер пять?
– Прежние возражения, – сказал Мейсон.
– Прежнее решение, – провозгласил судья.
– Большой палец правой руки доктора Малдена.
– А теперь скажите, что находилось в фляжке, обозначаемой здесь как экспонат номер один, когда ее подобрали?
– Жидкость. Фляга была наполовину заполнена этой жидкостью.
– Известно вам, что за жидкость находилась во фляге?
– Теперь известно.
– Откуда известно?
– Я присутствовал при ее лабораторном исследовании.
– И что показало исследование?
– Что это виски.
– С какими-нибудь отклонениями от нормы?
– Да, сэр.
– С какими именно?
– Спектроскопический анализ выявил наличие вещества с кодовым обозначением «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– Известно ли вам, каким образом вещество, которому вы присваиваете кодовый номер «шестьсот восемьдесят два сорок девять», попало в виси?
– Да, сэр.
– Каким же образом?
– Косвенно этому способствовал я сам.
– Объясните, пожалуйста, свое заявление Суду.
– В свое время мне было предложено предпринять действия по идентификации наркотических средств, находившихся в распоряжении...
– Минуточку, – вмешался судья Тэлфорд, посмотрев на Перри Мейсона. В данном случае дело коснется, видимо, разговора, происходившего в отсутствие подсудимой, верно?
– Да, Ваша Честь.
– И значит, аргументации, основанной на слухах, – продолжал судья.
– У меня нет возражений, – сообщил Мейсон. – Я не склонен придираться к техническим мелочам.
– Однако же против отпечаткам пальцев вы возражали, – заметил судья Тэлфорд.
– Они-то как раз могут оказаться не такой уж мелочью, – возразил Мейсон. – Честно говоря, мне крайне любопытно узнать, каким образом вещество под кодовым названием «шестьсот восемьдесят два сорок девять» угодило в виски доктора Малдена.
– Хорошо, – сказал судья Тэлфорд, и по его красноречивому взгляду на адвоката можно было предположить, что теперь тот не скоро дождется его поддержки в процессе разбирательства. – Вы представляете подсудимую. Если подсудимая не возражает, я разрешу свидетелю ответить на заданный вопрос, хотя, подчеркиваю, не намерен опираться на показания, основанные на слухах.
– Не беспокойтесь, Ваша Честь, – заверил Карл Харлей. – Я прошу свидетеля объяснить в общих чертах, как это вещество оказалось в виски.
– Мне предложили, – заторопился Ломакс, словно опасаясь, что судья прервет его, – подмешать что-нибудь в наркотические препараты доктора Саммерфилда Малдена, чтобы впоследствии эти меченые лекарства можно было выследить. Я остановился на веществе с кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять». Во-первых, оно само по себе в наркотиках не встречается. Во-вторых, его микроскопические дозы безвредны для человеческого организма.
– И что же вы сделали? – спросил Харлей.
– На оптовой базе, где доктор Саммерфилд Малден приобретал лекарства, к морфию, героину и прочим наркотикам были подмешаны мизерные количества вещества, фигурирующего под кодом «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– Вы готовы утверждать... Впрочем, я лучше задам другой вопрос. Присутствуя при лабораторных исследованиях виски, найденного в фляге, фигурирующий в деле, как экспонат номер один, нашли вы там еще что-нибудь, помимо вещества «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Да, сэр.
– Что именно?
– Довольно большое количество сульфата морфия.
– А уж этот сульфат морфия содержал вещество, подмешанное вами в лекарственные препараты, которые вы называете «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?
– Не смею в своих предположениях заходить так далеко, – сказал Ломакс. – Могу лишь утверждать, что вещество под кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять» в состав виски не входит и в наркотических препаратах само по себе не встречается. Я подмешал это вещество в сульфат морфия, проданный впоследствии доктору Саммерфилду Малдену. Это же вещество я обнаружил во фляге, фигурирующей, как экспонат номер один, там же оказались признаки сульфата морфия.
– Можете переходить к перекрестному допросу, – сказал Харлей.
– Зачем понадобилось подмешивать вещество, под кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять», к лекарственным препаратам доктора Малдена? – спросил Мейсон.
– Мне предложили изыскать способ слежения за этими наркотиками.
– А сколько у вас других веществ, используемых в целях спектроскопической идентификации?
– С полдюжины.
– Их тоже подмешивают к наркотикам?
– Нет, не к наркотикам. Может, он сгодились бы и для наркотиков. Но в нашей практике наркотики выслеживают при помощи препарата «шестьсот восемьдесят два сорок девять».
– Связаны вы в своей деятельности с какими-либо правоохранительными структурами?
– Связан.
– С какой конкретно?
– Свое служебное положение я предпочел бы не обсуждать. Я готов отвечать на любые вопросы, касающиеся моей квалификации или методов, использованных мною для идентификации лекарственных препаратов доктора Саммерфилда Малдена.
– Все правильно, – сказал Мейсон. – Но вы ведь не просто частное лицо, вы частица некой организации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22