А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Хватило ли бы тех ста тонн на издание журнала? – возможно, спросите вы. А это уже другой вопрос. Этого я и тогда не знал, и сейчас не знаю. В общем, история показалась мне вполне стройной, сбалансированной и правдоподобной.
Дележка портфелей была недолгой. Леоныч назначался, конечно же, главным редактором. Мне неожиданно достались сразу три должности – первый заместитель главного редактора, технический редактор, и еще художественный редактор.
Причем поначалу Леоныч с воистину царской щедростью предлагал мне пост арт-директора. Соблазн был, конечно, велик, однако я, немного поколебавшись, не уступил ему. Премного благодарен, говорю, но нам это без надобности. И настоял на чем-то более скромном и традиционном.
Что такое «арт-директор» я представлял себе смутно и даже пугливо. Мне почему-то казалось, что арт-директор должен быть непременно существом манерным, в шелковом кашне, кургузом пиджачке со стразами, и с перстнями на наманикюренных пальчиках. Словом, если и не явным пидарком, то латентным – сто пудов. В трынду, думаю, такие должности… Так сплавят на каяках – потом неделю на жопе сидеть не сможешь! На техреде, пожалуй, и остановимся.
Также заочно в состав Редколлегии были включены Сергей Львович (исполнительный директор), Вовка Рашин из первой смены (шеф-редактор отдела новостей), и Гарик Романов (должность мы ему собирались придумать позже, по ходу пьесы).
Шнырева взяли, потому что он друг детства и «голова». Рашина – потому что у него у единственного был настоящий горный велосипед, и он в целом идеально подходил под определение «экстремальный» («Это ничего, что он конь», – сказал мне Леоныч. – «Подумаешь!»). А Гарика Романова взяли вообще просто так, потому что он – приятный во всех отношениях парень. Хотя по поводу Гарика я точно не помню. Быть может за него сыграло то обстоятельство, что он был всамделишный, действующий спортсмен. То есть, я хочу сказать, мы все были, конечно же, спортсмены, но у Гарика имелось еще звание Мастера спорта по боксу и титул чемпиона в полутяжелом весе. Собственный Роки «Белая надежда» Бальбоа в редакции нам совсем не помешает, решили мы.
С идеологией издания заминки тоже не вышло. Леоныч сформулировал ее неожиданно ясно и лаконично:
– Борьба с алкоголизмом и, особенно, с наркоманией в молодежной среде, пропаганда здорового, спортивного образа жизни – вот такая будет наша главная, стратегическая задача. – Леоныч сделал паузу, и торжественно присовокупил: – Больше скажу, наша миссия .
Это был отъезд Ленина из Швейцарии! Ильич стоит на подножке пломбированного вагона и, размахивая кепкой, задорно кричит: «Чтоб вас всех, суки, черти побрали!». «Про „миссию“ он подлец, конечно же, заранее придумал» – подумал я с завистью. Надо было срочно брать себя в руки и навязывать какую-то дискуссию, бороться за инициативу.
– Чё-та, Сань это… того… Как-то слишком по-комсомольски звучит, – скептически усомнился я. – Здоровый образ жизни, безалкогольные свадьбы… Не отпугнем потребителя, а? Надо бы чего-нибудь с перчиком, про горячих чуваков, с отвалом башки!
– Э-э-э! Аполитично рассуждаешь! – хмыкнул Леоныч. – Как ребенок прямо. Простых вещей не понимаешь.
– Что я не понимаю?
– А то! Тем самым мы чётенько позиционируем себя, как журнал социальной ориентации. С жирнявым позитивным месседжем.
– С чем позитивным?
Справедливости ради, Леоныч был терпелив:
– Месседж – это «послание», «посыл» по-английски. Ты в школе-то учился?
– Иди ты… – обиделся я. – Умник, бля, нашелся. А на хрен нам вообще социально ориентироваться, а? Вон «Птюч» никак не ориентируется, и ничего… «ОМ» тоже…
– Дурак ты, – с сожалением сказал Леоныч. – При чем здесь «Птюч»? У нас же про спорт журнал будет! Понимаешь? Даже не просто про спорт: футбол-хоккей-стоклеточные шашки, а про экстремальные виды. А «Птюч»… Ну и как ты представляешь себе вштыренного альпиниста? Или закинутого фрирайдера? Нет, ты скажи!
– Да я его пока вообще никак не представляю, – вынужден был сознаться я.
Леоныч сплюнул в сердцах, погрозил мне пальцем и предрек:
– Скажешь ты, Фил тоже, «ОМ»! Да он до лета не доживет, твой «ОМ»!
– Забыли про «ОМ», пёс с ним! – я как бы перечеркнул рукой воображаемый «ОМ».
Леоныч скомкал этот многострадальный воображаемый «ОМ» и с размаху швырнул его об стену.
– Да и вообще, по-другому нельзя! – рубил Леоныч. – Если только, конечно, с умом к делу подходить.
– Не-е-е, я за то, чтобы с умом! Безумного подхода мне и тут, в Третьяковке хватает.
Мы как-то незаметно подошли к банкетке, и так же незаметно присели на нее.
– На эти физкультурные дела правительство Москвы средства выделяет отдельной строкой в бюджете, – объяснял мне Леоныч. – Их тема «бегом от инфаркта» очень даже интересует. Я это к чему? Тиснем пару социальных рекламок, типа «Пейте, дети молоко! Капля никотина убивает лошадь!», а там, глядишь, и включат в какую-нибудь программу. В «Город без наркотиков», не знаю, или еще что-нибудь в этом роде. Налоговые послабления и прочие преференции нам автоматом обеспечены! Это очень и очень важно, Фил.
Я недоверчиво осклабился:
– Может сразу в «Наш дом – Россия» попросимся, к Черномырдину Виктору Степановичу? Сань, ты это сейчас всерьез говорил? Тоже мне, понимаешь, борец с наркоманией…
Леоныч с чувством ткнул меня в печень:
– Вот ты зря смеешься, Фил! Такие программы – это не просто какая-то там фигня. Это бабло! И, поверь мне, бабло жирнявое.
Бабло? Ну тогда совсем другое дело! В ту последефотную зиму я, доведенный блядским правительством реформаторов до крайности, был готов ради денег уже на многое. Да почти на все! Разве что только кроме ритуального поджога детского сада, и личного участия в гомопорно.
Теперь уже можно признаться. Одно время я (как бы в качестве гимнастики для ума, вроде как от нечего делать и чистого искусства ради) даже планировал ограбление зала драгметаллов. Через неделю у меня было готово четыре самостоятельных сценария операции. С посекундным хронометражом, четко прописанными ролями участников, схемами отключения освещения и сигнализации, путями отхода… На все про все уходило где-то от двух до трех с половиной минут.
– Складно звонишь, гражданин начальник, – после некоторого раздумья пришлось согласиться мне. – Тут я действительно не в теме. Я просто, понимаешь… Я думал, что как-то понеформальней надо. Хардкорно. РХЧП там, НИН, «Бисти Бойз», «Бади мув ин!». Тетки без трусов… И чтоб отрыв башни!
– Да с отрывом башни у нас все в порядке будет, не ссы кругами! – раздраженно перебил меня Леоныч. – Если прыжки с вертолета на велосипеде для тебя не отрыв башни, то я тогда не знаю, что для тебя вообще отрыв!
– Ну ладно, не ори. Это детали. Мы это еще отдельно обсудим. В спокойной обстановке.
– Короче, так, – заключил Леоныч. – В качестве рабочего названия предлагаю «Адреналин». Слоган примерно такой: «Твой наркотик – Адреналин!».
– Шикарняга! – одобрил я. – Поддерживаю, чтоб я сдох!
Леоныч довольно улыбнулся:
– Ну вот…
Я тоже улыбнулся:
– Да уж…
Продолжая улыбаться, этот коварный змей небрежно, как бы между делом, обронил:
– Слушай, Фил, мне уйти нужно пораньше…
Как-то неудобно было отказывать Главному редактору и своему будущему шефу в такой мелочи. Сами понимаете, деликатный момент.
– Да не вопрос! – махнул я рукой. – Я вместо тебя в Инженерный Павлика поставлю. Он только обрадуется.
И Александр Георгиевич удалился.
Вот при таких обстоятельствах было положено начало нашему журналу про сплав на каяках.
Есть такая картина советского художника «Герцен и Белинский дают клятву на Воробьевых горах». Ее сюжет как нельзя лучше подходит к описываемым событиям: двое одухотворенных, кудрявых юношей в длиннополых сюртуках стоят в густой растительности на склоне холма и, судорожно сцепив руки, смотрят куда-то на стадион Лужники. И рожи у них при этом такие зверские, будто хотят они сказать: «Падлы будем, удалим Самодержавие, сцуко! Царь, выпей йаду!».
На следующий день Леоныч приватно объявил о своем дерзновенном замысле остальным членам-корреспондентам Редколлегии. Конечно же, никто и не подумал отказываться или высказывать какие-то сомнения. Что вы, напротив! Реакция была самой что ни на есть радостной и положительной. Рашин даже ради такого случая, наплевав на законный выходной, специально приехал в Галерею. К весне 1999 года каждому, у кого в башке имелась хоть капля мозгов, стало очевидно, что дальнейшее пребывание в «Куранте» не только бессмысленно, но уже и просто смехотворно. Крысы бежали с корабля весело, врассыпную.
Первое организационное собрание трудового коллектива было назначено на два часа дня. Место схода – Инженерный корпус. Форма одежды полевая. Явка обязательна.
Уже через десять минут после начала собрания выяснилась интересная штука. Оказалось, что кроме Леоныча и отчасти меня больше никто из присутствующих даже приблизительно себе не представляет, что это за зверь такой – журнал. В руках-то держали, а вот как он делается …
Наша с Леоновым компетентность на общем фоне казалась почти такой же неоспоримой, каким кажется Закон всемирного тяготения на контрольной по физике в восьмом классе. Леоныч несколько раз бывал в настоящей редакции, а я видел действующую офсетную машину. Правда, листовую, а не ролевую… Нет, я и ролевую видел, но только на картинке. Цари, сионские мудрецы и корифеи полиграфии!
В целом ситуация имела вид безвыходной. Быть может кто-то другой, из тех, что похлипче духом решил бы, что это есть тупик. Что начинать дело с таким стартовым капиталом – безумие и пустая трата времени. Что самое правильное будет немедленно про все забыть и разойтись по своим делам. Но мы решили обратное. Недостаточное знание предмета еще не повод останавливаться в самом начале пути. Нагоним по дороге, ничего! Идея покончить с «Курантом» стала для нас уже почти тем же, чем была Полярная звезда для древних мореходов – единственным верным ориентиром. Поэтому, чтобы зря не расстраиваться, на всякие досадные мелочи внимания старались не обращать.
Да и средства таинственного благодетеля Ефремова надо было так или иначе осваивать. Мысль о том, что к ним могут подобраться какие-то посторонние, нечистые на руку проходимцы была просто невыносима. Они (средства) стали нам уже, почитай, как родные!
Чтобы немного развеяться и отвлечься от пугающих своей неопределенностью перспектив, перешли к обсуждению каких-то второстепенных оргвопросов. Собрание закрепило за Сергеем Львовичем виртуальное кресло исполнительного директора, а за Рашиным – шеф-редактора отдела новостей. На мое драконово триединство тоже никто посягательств не имел.
Как кандитат физико-математических наук Сергей Львович должен по логике вещей неплохо ладить с различной электрической техникой – рассудили мы, и поручили ему подготовить список необходимого оборудования. Компьютеры, факсы, сканеры, лазерные принтеры, беспроводные телефоны… Словом, все, что нужно. Конкретно по аппаратной части мыслей было не густо. Я, разумеется, не упустил случая козырнуть словосочетаниями «барабанный сканер», «сквозная калибровка» и «динамический диапазон», но, быстро запутавшись в спецификациях и технических параметрах, скомкал тему. Это, говорю, дело привычное, это я в курсах.
Перешли к кандидатуре шеф-редактора. Владимир Иванович Рашин обладал таким морем энергии и пробивной силы, что не использовать эти его качества было бы глупой расточительностью. Лучшего предводителя для репортеров, фотографов, стрингеров (или как их там?) и прочих папарацци нам один хрен не сыскать. Он их враз научит и Родину любить, и на балалайке Второй концерт Рахманинова играть, причем в варежках. Буквально на глазах первая смена «Куранта» из сборища гопников и моральных уродов стараниями Владимира Ивановича превратилась во вполне боеспособную единицу. В сжатые сроки привести самый отпетый коллектив в чувства – его несомненный конек.
Кроме того, Рашин сходу заявил, что готов хоть сейчас начать набор команды подходящих авторов. Мол, у него очень кстати знакомая девочка учится на Журфаке. Таких вам головорезов приведу, уверял Рашин, не люди – крокодилы зубастые! И крокодилы эти, что характерно и немаловажно денег больших не попросят. Там половина сами прорайдеры и бейсджамперы всех мастей. Неужто они не помогут за долю малую!
Рашину дали наказ провести предварительные тёрки с его прыгающими крокодилами. Много бабла не сулить, а в основном разводить писателей на родство экстремальных душ.
На меня, как на художественного редактора возложили ответственность за разработку дизайн-макета будущего издания. Я тогда имел чрезвычайно смутное понятие о том, что такое дизайн-макет и как именно он разрабатывается, но вида конечно не подал. Я же видел офсет-машину, я все знаю!
– Ну что ж… Макет так макет, – спокойно сказал я, и сделал запись в блокнотике: «Что-нибудь в Фотошопе». Потом подумал и дописал: «Иллюстратор?!». Еще подумал, кое-что припомнил и снова дописал: «ИнДизайн?!! Кварк Экспресс?!!!».
Наш вождь Леоныч обозначил круг своих ближайших забот туманно – переговоры с инвестором и размышления о сущем. Возможно сидя в саду камней, и созерцая каплю воды, падающую с ветки сакуры на землю, он придет к озарению стратегического масштаба.
Гарику, как ни старались, а никакой особой работы придумать так и не смогли. Тогда он по доброй воле вызвался поспрошать своего троюродного кузена – тот вроде когда-то работал в каком-то журнальчике, или типа того. Это известие заметно приободрило присутствующих. Компетентный консультант нам был бы, ой, как кстати!
На том и разошлись. По дороге в Основной корпус Сергей Львович спросил у меня:
– Ну и что ты про все это думаешь, Фил?
– Я думаю, ждет нас удача, – соврал я. – Если только притча про нашего Ефремова-Онасисса – правда.
Сергей Львович помолчал, а потом сказал:
– Вот тут ты прав. Это самое слабое место.
Следующие несколько недель пролетели незаметно. Каждый рабочий день теперь начинался одинаково. После утренней поверки и распределения постов, члены Редколлегии дружною толпой направлялись в Инженерный корпус и там дерзко мечтали о том, как мы, славные парни будем славно издавать наш славный журнал.
Олег Баранкин и Валерьян Кротов, которых не взяли в агитбригаду с невыразимой печалью смотрели нам вслед.
Из технических вопросов за все это время был решен только один, но действительно охрененно важный. Согласно разработанной тарифной сетке (и занимаемой в будущем должности) каждому издателю было назначено жалование. Отрадно заметить, что никто за длинным рублем не погнался, и никаких некрасивых скандалов – традиционных спутников денежных отношений, – не возникло. Все без исключения выразили похвальную готовность поработать на перспективу и для начала удовлетвориться малым. Вернее будет сказать «небольшим», так как по сравнению с третьяковскими окладами это были все равно гигантские суммы.
Остальное время проходило в малопродуктивных дискуссиях «про вообще», и, повторюсь, в таких же бесполезных мечтаниях. Леоныч рассказывал нам про механизмы намыва бабла с помощью издательского дела, мы слушали его, раскрыв рот.
По его словам нашей главной целью будет отнюдь не воспитание молодежи в духе здорового образа жизни и физической культуры. Вернее, не только это. Настоящим приоритетом является получение высокого рейтинга в неких агенствах, через которые идет размещение модульной рекламы. Мол, от этого напрямую зависит как ее объем и качество, так и ее стоимость. А от этой стоимости уже пляшет и тираж, и зарплата, и все остальное. И он, наш Вождь знает сразу несколько быстрых и верных способов добиться для нашего журнала приличного рейтинга. На просьбы раскрыть тайну Золотого ключика Леоныч отвечал тактичным, но твердым отказом.
Между строк и заметки на полях. По прошествии нескольких лет я действительно вплотную столкнулся с темой размещения модульной рекламы в прессе. Все оказалось, конечно, не совсем так, как описывал Леоныч.
Много времени и сил было потрачено на обсуждение такого архиважного момента, как презентация . Леоныч настаивал на максимально роскошных торжествах. По его замыслу это было быть НЕЧТО, что-то абсолютно глобальное, одно из самых значимых культурных событий десятилетия. В сценарии фигурировали и живые слоны, и медведи на велосипедах, и фейерверки, и катание гостей на пароходах по Москве-реке, и военный оркестр, и показательные выступления экстремальных спортсменов, и Cristall ведрами, и черная икра лоханями, и тетки из лучших модельных агентств, а может быть, даже и из «Доллс».
Против «доллс» я, конечно, ничего не имел, но все же высказывал осторожные опасения по поводу подобных безумств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42