Я точно сейчас не припомню, при каких обстоятельствах Михаил Борисович появился в Третьяковке. Как-то не закрепился этот момент в памяти. Могу только свидетельствовать, что Михаил Борисович поступил на Службу полугодом позже меня самого.
Факт его давнего знакомства с Сергеем Львовичем Шныревым был неоспорим. Это знакомство завязалось еще в МИФИ, где они вместе учились на факультете теоретической физики. Крепка инженерно-физическая дружба – и Лазаревский со Шныревым в лихую годину экономических преобразований сделались компаньонами по малому бизнесу. Промышляли компаньоны всякими темными делишками. Кажется, там было что-то связанное с недорогими китайскими пуховыми полупальто, или с футболками BOSS, или с махеровыми беретами, или типа того.
Пик их творческой кооперации пришелся на то непродолжительное время, когда они соучредили рекламно-производственную артель «Прометей». С помощью аккуратно позаимствованного из лаборатории МИФИ лазера артельщики устраивали незабываемые космические шоу на стенах домов в Орехово-Борисово. Если бы Жан-Мишель Жарр увидел это – он убил бы себя.
До сих пор перед глазами стоит один дюже концептуальный креатив от «Прометея». Представьте.
Мерцающий зеленым цветом Дед Мороз идет по стене справа налево. Как положено, тащит мешок с подарками. На мешке крупно написано «Копьютер „Формоза“. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется мальчонка, одетый для Нового года немного легкомысленно – в трусы, сандалии и майку-алкоголичку. Дед Мороз вручает ему мешок. Мальчик начинает прыгать от радости, как заводной заяц. Дед разворачивает знамя с надписью „Компьютер „Формоза“ – лучший подарок!“. Потрясенный, я плакал.
Кстати, своими космическими предствлениям «прометейцы» изрядно беспокоили непросвещенный ореховский люд. В частности, маму одной моей одноклассницы. Мама одноклассницы утверждала, что у нее от этих шоу стремительно развиваются многочисленные фобии техногенного происхождения. Она, видите ли, не может спокойно спать у бетонной стены, когда по той снаружи прыгают лазерные белочки, призывающие покупать стиральный порошок. Вдруг это вредно?
Неспокойная мама взбаламутила народ. Дело дошло до стихийных митингов жителей окрестных домов, причем сходки проходили под лозунгами самого радикального и разнузданного толка. Если вкратце, то митингующие не в шутку грозили присадить руководство «Прометея» на кукан. А то, что, например, у них все подъезды от пола до потолка обклеены агитацией «Белого братства» их совершенно не волновало. Боже мой! Темнота ореховская, мрачное Средневековье… Стыдно, но это мои земляки.
Михаил Борисович не стал сидеть сложа руки и дожидаться самосуда погромщиков. Он начал действовать. Одним туманным осенним утром на каждом подъезде в округе появились самодельные «Боевые листки» с карикатурами и сатирическими стихами. В них автор едко высмеивал дремучую безграмотность аборигенов, и громогласно заявлял, что, мол, бабкиным суевериям не остановить прогресс. Ход оказался ошибочным – той же ночью в штаб-квартире «Прометея» неизвестные переколотили все стекла. Начало девяностых годов совершенно не располагало людей к самоиронии. По крайней мере, в Орехово.
Михаил Борисович был вынужден пересмотреть тактику. От сатиры и бичевания он перешел к просветительской деятельности. Так сказать, «добрым словом, ленинской правдой»… Михаил Борисович размножил на ксероксе и разбросал в почтовые ящики листовку, в которой подробно разъяснялась полнейшая безвредность лазерных шоу. Отсутствие новых инцидентов показало, что путь был выбран правильно. Не останавливаясь на достигнутом, Михаил Борисович даже прочитал особо возбужденным жильцам в красном уголке местного ДЭЗа научно-популярную лекцию «Гелий-неоновый лазер и Гиперболоид инженера Гарина – разные вещи». Не знаю уж, что он там им наврал, но протесты прекратились.
Все было прекрасно до тех пор, пока не обнаружилась пропажа лабораторного лазера. Во избежание скандала и уголовного дела его пришлось вернуть на место. Артель «Прометей», лишенная основного средства производства, самораспустилась. Пути ее учредителей разошлись, чтобы вновь сойтись уже в Третьяковке.
Впрямую об этом не говорилось, но то, что именно Сергей Львович похлопотал за своего ученого друга было секретом Полишинеля.
На правах старого приятеля Михаил Борисович величал нашего начальника смены не иначе как «Серж», чем приводил последнего в некоторое смущение. Этак грассируя: «Послушай, Сер-р-рж…», и бу-бу-бу про что-то лазерное и кристаллическое.
Первые впечатления от Михаила Борисовича были настороженные. Я таких людей называю «типичный мифист». Вовсе не из желания их обидеть, разумеется. Просто я в свое время имел удовольствие наблюдать этот тип в обилии На мой вкус даже в излишнем.
Так что же это за фрукт – типичный мифист? Каков он из себя?
Он учится или учился в сильном техническом ВУЗе. Несмотря на это обстоятельство, он жизнерадостен, весел, боек. Праздник всегда с ним. Причем в отличие от Хемингуэя пресловутый Париж мифисту нашему на хрен не сдался – ему и так хорошо, безо всяких сраных парижей. Этим перманентно новогодним настроением он немного тяготит людей вроде меня – от природы унылых и мрачных. И даже раздражает. Почему? Ну почему-почему…
Да потому, что на мой унылый и мрачный, но беспристрастный взгляд у типичного мифиста нет абсолютно никаких оснований для той радужности сознания, которую он обильно излучает во все стороны света. Скорее, наоборот.
Ну вот, хотя бы тот же Михаил Борисович в качестве примера. Взрослый, технически образованный человек. Без пяти минут кандидат наук. Проводит какие-то судьбоносные эксперименты с мышами, не по своей воле помещенными в нейтронный ускоритель.
Но.
Служит в третьяковской охранке. Имеет на обед строго ограниченное количество пельменей. Ходит в ботинках, в которых еще из армии пришел. Где же здесь черпать оптимизм, в чем именно, позвольте спросить? Ан, нет, как ни посмотришь на него: он всем доволен, сияет как тульский самовар.
Даже еще и балагурит. По-своему, по-мифистски, что тоже того… Очень специфически и на любителя. Хохоча, запрокидывая голову и смахивая с глаз слезы радости, он рассказывает анекдоты, над которыми лично я уже в третьем классе не смеялся. Не потому, конечно, что я такой тонко чувствующий юморист, а потому, что истории «про русского, немца и поляка» хороши как та ложка к обеду, то есть в девятилетнем, от силы десятилетнем возрасте. Но когда тридцатилетние пожилые фикусы хиляют такие опусы… У них, у мифистов этих вообще крайне своеобразное представление о юморе. Хотя пошутить они любят. В этом есть, конечно, какой-то парадокс и фигура речи, но это действительно так.
Из всех форм досуга типичный мифист предпочитает пешеходный туризм и песни бардов под гитару у костра. Из всех напитков маниакально предпочитает пиво. Вернее, всячески декларирует свое к нему пристрастие. Никто и никогда не видел, чтобы он выпивал более полбутылки за раз. Все что крепче пива он вовсе на дух не переносит – сказывается занятое спецшколами и математическими олимпиадами детство. Не выработались в достаточной степени ни привычка пить, ни фермент, расщепляющий в печени алкоголь. Если напоить мифиста хитростью, то тошнить его потом будет дня три, никак не меньше.
Про девушек типичных мифистов судачить вроде как не благородно, замечу только, что обычно они учатся там же где и мифисты, на параллельных потоках. Ну… Этим собственно все и сказано.
Хотя была в МИФИ какая-то не то Курочкина, не то Корочкина, которая даже стала «мисс Европа» по второстепенной версии. Еще самолично помню, как на приемных экзаменах вместе со мной сдавала физику некая весьма такая ничего из города Бердянск. Но в целом ситуация… как бы это… Словом, не та, что на филфаке МГУ в те благородные времена, когда даже дочкам работников советской торговли и членов ЦК полагалось учиться.
Еще одна существенная деталь портрета – у типичного мифиста непременно толстая, я бы даже сказал, добротная такая жопа.
Однако все эти его безобидные по большому счету качества бледнеют перед одним единственным обстоятельством. Мифист очень, просто неимоверно любит поговорить на околонаучные темы. О чем угодно, с кем угодно и когда угодно. И вот это уже настоящая засада.
Раскрываю подробности.
Типичный мифист производит впечатление человека умного и компетентного. Он собственно и является таковым. Эрудированность из него прет со страшной силой, бьет могучим петергофским фонтаном «Самсон говорит Льву: „Что значит, я так не умею?!“». Поэтому людишки интеллектуально неразвитые исподволь тянутся к нему, будто мотыльки к керосинке. Припасть, образно выражаясь, к упомянутому фонтану, и утолить жажду духовную. А мифист, он вроде как с превеликой радостью готов поделиться своими обширными знаниями с каждым первым встречным-поперечным. Значит, вроде бы имеется отрадное совпадение интересов, да? А вот и нет!
Еще раз, специально для тех, кто не понял: «НЕТ!». Не попадайтесь на эту удочку, умоляю и заклинаю вас!
Допустим, имел ты неосторожность спросить его о каком-нибудь пустяке, например, «Как переустановить Windows?». Человек обычный обойдется несколькими рубленными фразами, густо посыпанными матом – и все, и ты все уже уяснил. Простой, доходчивый русский язык не оставит в душе твоей пустоты и недопонимания: «Тыкни туда, тыкни сюда, всплывет херня – нажми на ОК». Всего и делов-то.
Но, поймите и запомните: типичный мифист не в состоянии изъясняться по-человечески. Заслышав подобный вопрос, он аж загорается изнутри ярким пламенем просвещения. Глаза его блистают и сыплют искрами, щеки наливаются свекольным румянцем, хвост победно торчит трубой, и вообще он в этот момент живо напоминает спаниеля, заслышавшего охотничий рожок, сигнал «на случку!». Он дрожит мелким бисером в предвкушении чего-то такого необыкновенного. Того и гляди, цапнет!
Наблюдая эту внутреннюю борьбу, проситель пугается и уже ничего не хочет знать ни про виндус, ни про пиндус. Нет, брат, поздно… Коготок увяз – всей птичке пропасть. Глядь, мифист тебя уже и за рукав прихватил, да цепко так – не вырвешься! Наконец, он набирает в грудь побольше воздуха, пальцем вдавливает очки в переносицу, и тотчас вываливает тебе на голову кучу самой разнообразной, безумно интересной с его точки зрения, но совершенно, абсолютно бесполезной информации.
Зато эффект внезапности потрясающий. Людишки слабо подготовленные тут же брякаются в обморок, те что покрепче чувствуют себя матросами на погибающем в центре урагана дебаркадере. Поток информации обрушивается подобно штормовым валам, он сбивает с ног, лишает дыханья и забивается в уши. И это только начало, предварительные ласки, так сказать. Сказочка-то она впереди.
Рассказ наш ученый друг начинает из таких предгорий Кавказа, что волосы дыбом встают. Типичный мифист искренне полагает, что тебе будет легче проникнуть в суть вопроса, если ты поближе познакомишься с фундаментальными основами кибернетики, с историей и многочисленными проблемами этой лженауки, с биографией Билла Гейтса и еще с миллионом самых разнообразных фактов!
Пробиваясь через эти увлекательные дебри, он сто раз теряет нить повествования, постоянно сбивается на какие-то теоретические частности, совершенно забывая о первоначальном вопросе. Для пущей наглядности он пальцем чертит на стене какие-то формулы, графики и диаграммы. Он вообще запросто судачит о таких вещах, о которых ты ни до него не слышал, ни после больше никогда не услышишь. Он щедро сыплет заумными терминами, причем с таким простецким видом, как будто говорит о детских кубиках.
А ты чувствуешь себя при этом идиотом, ничтожеством без капли мозгов в голове. Уже через пять минут подобного разговора хочется дать ему немедленно в морду, через шесть – плакать. Ты в ужасе убегаешь от типичного мифиста, так он еще настойчиво преследует тебя и что-то пытается рассказать напоследок.
Михаил Борисович был уже пожилым типичным мифистом, поэтому все вышеперечисленные признаки приобрели у него застарелый характер и даже более того. Они стали его натурой.
Самую первую шутку с ним пошутил (вопреки общему хвастливому лейтмотиву этой повести) не я, а Крыканов. Тот самый Крыкс из Люберец. Я, правда, стоял рядом.
Михаил Борисович нес вахту на «пятой» зоне, когда Крыкс совершил ему звонок по SLO с «четвертой». Расстояние между ними было не более двадцати метров, но за посетительской суетой Михаил Борисович не мог видеть своего собеседника.
Поначалу Михаил Борисович вообще не понял, что это такое у него пищит в ящичке. Когда же он обнаружил там маленькую говорящую коробочку с лампочками, удивление его было отчетливо и трогательно. Наверное, он думал, что SLO годится лишь для того, чтобы ему, Михаилу Борисовичу раз в два часа подмену требовать. И получается, никто ему не объяснил, что по селекторам можно спокойно переговариваться. Тем лучше, тем лучше…
Когда Михаил Борисович нажал, наконец, клавишу «прием», Крыкс строго заорал:
– «Пятая», мать твою, почему не отвечаешь?!
Михаил Борисович малость струхнул и интеллигентно осведомился:
– Аллёй?
Крыкс страшно возмутился:
– Какое, бля, «аллёй»? Кто у аппарата?
Совершенно потерявшийся Михаил Борисович прошептал слабым голосом:
– Я…
Крыкс как рявкнет:
– Ка-а-акой еще «я»?! Доложись по форме!
Михаил Борисович:
– Виноват… Миша. То есть Миша Лазаревский.
Крыкс как будто немного смягчился:
– А-а-а, Лазаревский… Новенький, что ли?
– Так точно.
– Значит так. Слушай сюда, Лазаревский. Начальник объекта говорит…
Услышав это, я присвистнул и энергично ткнул Крыкса кулаком в печень, мол, «что несешь?!». Вован только отмахнулся и продолжил:
– Начальник объекта говорит. Там скоро мимо тебя проследует группа иностранных туристов, – Крыкс сделал паузу, и с чувством добавил: – Повнимательнее , сынок!
Вообще-то, это самое «повнимательнее!» ввел в курантовский лексикон Олег Баранкин. Как, впрочем, и многое другое – новаторское, передовое, полезное. Олег не давал нам скучать и постоянно придумывал что-то такое этакое. Например, одной из его любимых итераций был тайный шпионский язык жестов – вроде того, каким в кино переговариваются между собой американские спецназовцы. Про этот язык Баранкин вычитал в журнале «Солдат удачи» (преданным подписчиком которого являлся), и с поразительным упорством пытался привить его ростки на скудную российскую почву.
Путем каждодневных тренировок Баранкин достиг в спецназовском эсперанто действительно впечатляющих успехов. С дьявольской ловкостью и быстротой складывая пальцы рук, ладони и голову в различные комбинации, он запросто мог составлять целые сложносочиненные предложения. Серьезно! Прямо как письма писал – с подлежащими, сказуемыми, деепричастными оборотами, прямой речью, и прочей грамматической ботвой.
Идея изъясняться секретным кодом чрезвычайно импонировала Олегу. Он вообще был искренне влюблен во все тайное, секретное и режимное. Но «любовь – не вздохи на скамейке». Как и во всяком настоящем чувстве не все было гладко в той любви. Основные тернии для этой прекрасной и нужной затеи состояли в том, что баранкинские пантомимы мог разобрать далеко не каждый. Без соответствующей подготовки это было вообще невозможно! Поди, догадайся, чего он там руками машет… Человек несведущий, глядя на Олега, запросто мог принять его за контуженного или опасно больного (что, справедливости ради заметим, все же не соответствовало действительности).
Из-за секретного языка постоянно случались всякие накладки и глупые недоразумения. Недавно забритые салаги просто физически не поспевали разбирать шифрограммы Олега. Он состряпает чего-нибудь на пальцах, а молодые, необстрелянные сотрудники не понимают ни хрена. Порой это вносило в Службу ненужные путаницу и неразбериху. Вот, к примеру, такая ситуация.
Так называемый ВИП-визит. Некий жалкий президентишка приехал в Третьяковку картинки посмотреть. Президентишка-то – тьфу, плюнь и разотри, сморчок кривоногий, смотреть не на что. Срам один, а не государственный деятель. Там из Гватепанамы какой-нибудь, условный кровавый диктатор Мендоса. И даром он не сдался никому, кроме пятнадцати гватепанамских сумасшедших из «Фронта национального освобождения имени Диего Марадоны».
Тем не менее, ВИП-визит – это событие в жизни Галереи, и исключительно ответственное мероприятие для Службы безопасности.
С первого шага ВИПа по третьяковской территории вокруг него закручивается сложный и взаимосвязанный хоровод охранных усилий. В нужные залы временно прекращается доступ посетителей. Какие-то двери закрываются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42