- П. Л.) армии вышли в район Миллерово - Морозовск… Ставка решила отвести войска Южного фронта из Донбасса…»
15 июля
Да, хорошее настроение ленинградцев очень подкошено падением Севастополя, а теперь и Воронежем.
Каждый советский человек, каждый патриот этим летом не может не думать о судьбах Родины, не может не болеть душою, узнавая по радио и из газет о ширящемся наступлении немцев на юге, о неудачах, постигших Родину. Но оптимизм и вера в победу не покидают нас. Признаки упадка духа, какие я приметил среди горожан. - явление единичное, для жителей Ленинграда - исключительное, ибо в массе своей ленинградцы по-прежнему сильны духом, оптимистичны, сплочены как всегда. Но с чего же всетаки начались эти единичные нотки неуверенности в судьбе Ленинграда? Кажется, я начинаю понимать это! В чистейшей, прозрачнейшей атмосфере Ленинграда недавно как молния блеснули слова: «К отражению штурма!» На днях - 10 июля - командующий Ленинградским фронтом генерал Л. А. Говоров, выступая перед военными политработниками с анализом состояния и задач обороны Ленинграда, доказывал необходимость укрепления ее новыми резервами, важность организации четкой, мгновенной связи и быстрого, дружного взаимодействия.
Л. А. Говоров - не только опытнейший, крупнейший артиллерист, но и талантливый полководец, великолепно проявивший себя при разгроме немцев под Москвой, - вступил в командование Ленфронтом, приехав в Ленинград весною.
С конца мая, с начала июня появились тревожные признаки активизации окружающих город гитлеровцев. На Неве были обнаружены немецкие плавающие мины. Десятки вражеских самолетов сбрасывали мины и в фарватер, ведущий из Ленинграда в Кронштадт. Усилились артобстрелы. Стали поступать сведения о подходах резервов врага, в частности танковых и артиллерийских частей в районы Луги, Гатчины, Красного Села. Немецкие войска перебрасывались в Финляндию…
Можно было понять: немцы усиливают охват Ленинграда и замышляют вновь на него напасть. Но где, как, какими силами - было неясно, как неясно и до сих пор.
Говоров сразу взялся за дело обороны Ленинграда с присущими ему дальновидностью, энергией и уменьем. Он подошел к этому делу как аналитически мыслящий математик, как умный исследователь, ученый.
В укрепленном районе сразу резко усилились оборонительные работы. Усилилась тщательная разведка системы артиллерийских позиций противника - батарей, дотов, дзотов - и выявление всех вражеских огневых точек и методов действий немецких артиллеристов.
Говоров поставил задачу - не только подавлять вражескую артиллерию, но и, составляя точнейшую номенклатуру и характеристику выявленных целей, методически уничтожать ее.
Стремясь истребить население и разрушить город, враг неистовствует. Нет в Ленинграде точки, куда не мог бы в любую минуту упасть тяжелый снаряд.
Научно обоснованная, сложнейшая и хитроумнейшая контрбатарейная борьба с артиллерией противника, начатая еще с ранней весны этого года, становится все более действенной в защите города от вражеских обстрелов. Вся тяжелая морская и сухопутная артиллерия фронта и Балтийского флота теперь включена в мгновенно действующую систему этой круглосуточно ведущейся активной борьбы (мне, кстати, необходимо познакомиться с этой системой подробнейше, а для этого побывать в одном из контрбатарейных полков!).
К лету уже всем стало ясно и всем известно: очень скоро, быть может на днях, быть может завтра, немцы предпримут последнюю отчаянную попытку взять город штурмом. После падения Севастополя угроза, конечно, усилилась, и высказывания об этом в руководящих военных кругах стали все более определенными. Сегодня я знаю: вчера с докладом на заседании бюро Ленинградского горкома партии выступил А. А. Жданов. Из этого доклада я знаю от работников Политуправления фронта пока только одну фразу: «… Мы можем предполагать, что противник будет пытаться взять город штурмом».
И еще - что из миллиона ста тысяч находящихся сейчас в Ленинграде жителей Жданов предложил эвакуировать триста тысяч, чтоб оставшиеся восемьсот превратили Ленинград в строго военный город.
Это сказано на бюро горкома. Но это тем самым сказано миллиону сильных духом людей - ленинградцам, чье несломимое мужество испытано. Сказано для того, чтоб они еще больше, чем это делали до сих пор, крепили оборону города, чтоб были готовы при любых обстоятельствах отразить любые попытки врага.
Это сказано правдиво и смело - правдивым и смелым людям.
Ну а жалкие страхи обывателя? В его сознании это преломится: «Ага, значит, возможность штурма подтверждена?» И страх довершит в его мелком сознании все остальное!
Но обывателей у нас ничтожно мало! А миллион ленинградцев воспримет эту весть об угрозе как надо. И монолитный, гневный, уверенный в победе своей Ленинград еще более деловито и энергично займется укреплением обороны.
Вчера же, 14 июля, «Ленинградская правда» опубликовала обращение руководства к заготовителям торфа. Всем ясно, что этот вид топлива нужен прежде всего для работы главной городской электростанции, ибо электроэнергия необходима для развития оборонной промышленности. Заводы уже работают с огромным напряжением, ремонтируя и выпуская танки, пулеметы, минометы, винтовки и боеприпасы, которыми нужно до предела насытить каждую дивизию.
Логично рассуждающие, оптимистически настроенные ленинградцы понимают, что если Севастополь после героической обороны все-таки пал, то с Ленинградом этого случиться не может: Ленинград не «пятачок», который можно закидать сплошь снарядами, бомбами и сровнять с землей. Ленинград силен и огромным количеством населения, и оружием, и способностью производить для себя многие виды вооружения (конечно, далеко еще не все). Чтобы взять Ленинград, врагу нужно бы бросить на штурм полутора-двухмиллионную армию, а такой армии здесь у него нет и быть не может. И все же каждый понимает серьезность положения. И потому сделано уже много!
На улицах круглосуточно растут укрепления. Окна первых и третьих этажей угловых домов на всех существенных перекрестках закладываются кирпичами. В кирпичи вмуровываются деревянные конусы амбразур. Такие амбразуры смотрят глазами будущих своих пулеметов и противотанковых ружей на все стороны света: например, в домах вдоль Кировского проспекта - на юг и на восток; в доме на углу Ординарной и Малого - на запад; в доме на улице Щорса (где квартира отца) на две стороны - на восток вдоль того же Малого проспекта и на север. На днях финны активизировались у Лемболова, но наши их опередили, прошли два километра, были бои. Туда же на север глядятся и амбразуры Дома культуры промкооперации.
И если в центральных районах города такие амбразуры возникли еще в немногих домах, то на окраинах, особенно в южной стороне, все без исключения улицы, все вообще дома превращены в сплошные пояса сложнейшей системы оборонительных укреплений.
В систему укреплений города включен и сильнейший «оборонительный пояс» - Балтийский флот. Замаскированные пестрыми сетями боевые корабли попрежнему ошвартованы у всех набережных, и попрежнему в городе множество военных моряков.
Два ледокола, несколько транспортов высятся над строгими дворцами, над старинными домами между Кировским и Дворцовым мостами у набережной, и эти здания, рядом с кораблями, кажутся маленькими.
Дальше за мостом лейтенанта Шмидта - миноносцы, подводные лодки, крейсер «Киров». Я не был там и не видел его, но мне о нем знакомые командирыбалтийцы рассказали: в дни яростных воздушных налетов - в один из трех апрельских дней, когда немцы особенно стремились уничтожить корабли, стоящие на Неве, - в крейсер «Киров» попал тяжелый снаряд, а через минуту в то же место, в надстройки над машинным отделением крейсера, врезалась авиабомба весом в тонну. Разрушения оказались велики, но корпус < Кирова» выдержал, надстройки приняли на себя основной удар. Было сто сорок убитых… Отремонтированный в поразительно короткий срок, равно через месяц «Киров» вновь вступил в строй.
В ТАССе мне рассказали о действиях на Балтике. В наших руках в настоящее время находятся три острова: Котлин, Лавенсари и часть острова Сескар, на котором был высажен десант; этот остров занят нами пока до половины, па нем идут бои. Десять подводных лодок сумели выйти из Ленинграда в Балтику и хорошо действуют там. Одна или две из этих лодок погибли. Одна вернулась. Остальные продолжают действовать, но о некоторых из них сведений нет. По яростно простреливаемому Морскому каналу даже нескольким надводным судам удалось выйти в Балтику, - погиб в канале только один транспорт.
Сообщение с Кронштадтом производится главным образом из Лисьего Носа, где ныне морская база.
Ораниенбаум и весь его «большой пятачок» попрежнему в наших руках; положение на этом участке с осени неизменно.
Вот, кажется, и все мне известное о том, что происходило и происходит в дни июля вокруг Ленинграда…
… А сколько все-таки военного люда видно на улицах Ленинграда! Всегда можно отличить боевого командира и красноармейца, приехавшего в Ленинград только по служебным делам или на отдых, или только что выпущенного из госпиталя. Это люди, на которых отпечаток фронта, они ничуть не вылощены, они порою ободраны и грязны, они скромны, и они всегда торопятся…
На них смотрят с любовью, им уступают места в очередях, к ним внимательны… Те, кто проливают кровь, не кричат о своих подвигах, не любят рассказывать всем и всякому о своих боевых делах, малоразговорчивы: фронтовики - стыдливы…
Будь я командующим, я издал бы приказ: лишних писарей, интендантов, парикмахеров, половину штабистов, всех, кто в армейских тылах, - на передовые, на линию огня, в атаку!
Впрочем… Я ведь тоже человек, поддающийся настроениям!..
Руководящие указания
17 июля. День
За два прошедших дня побывал в горкоме партии у Маханова и Шумилова. Сидючи в горкоме партии (ныне переведенном, в целях рассредоточения, из Смольного в Деловой клуб), в момент встречи с Махановым попал под сильный артиллерийский обстрел. Снаряды ложились на Конюшенной, против ДЛТ, а два из них разорвались где-то совсем поблизости. Секретарши чуть заметно занервничали, но Маханов, вошедший в ту минуту в свой кабинет и пригласивший меня за собой, не обратил на обстрел абсолютно никакого внимания.
Вот три основных положения, высказанные мне Махановым, как «руководящее указание» для всех политработников и военных корреспондентов (я их записал дословно):
«… Первое. У нас слишком часто и много, слишком фетишистски повторяют в печати неправильно выдернутые и неправильно понимаемые слова о том, что мы победим в 1942 году, разобьем фашистов. Такая трактовка дает возможность некоторым не работать, а отсиживаться; кто-то победит, до конца года осталось столько-то месяцев, - значит, я могу притаиться, увильнуть от опасности на эти месяцы и - уцелею. Надо не бессмысленно повторять это, а помнить, что это не фраза. Значит, надо акцентировать не на том, что «победа будет в 1942-м», а на том, что и как должен делать каждый, чтобы этот приказ был выполнен.
Второе. Враг не оставил мысли о взятии Ленинграда. Он готовит штурм. Штурм может начаться каждый день. У нас вполне достаточно оружия, чтобы отразить врага. Задача агитации и пропаганды состоит теперь в том, чтобы воспитывать дух людей, воспитывать в них стойкость, мужество, чтоб они не бросили оружия, не побежали в трудный момент. В Ленинграде много войск из пополнения, не ленинградцев, людей, не знающих Ленинграда. Надо воспитывать в них любовь к Ленинграду. Тема Ленинграда везде должна выступать на первое место.
Третье. Надо воспитывать чувство мести. Надо чтобы любая статья, любая заметка призывала к мести.
Это - Директива правительства. Это - директива с самого верха!..»
Формулировка, высказанная мне Махановым, заставила меня крепко задуматься. Она объяснила мне многое в тех «июльских» настроениях некоторых людей, какие я наблюдал в городе. Особенно - первый пункт этой формулировки: слова о «фетишистском понимании», о «разгроме немцев в 1942 году…»
«Приказ о разгроме в 1942 году» или обещание, что «враг будет разгромлен именно в 1942 году»? То обещание, которое армия приняла как непреложную истину в начале мая этого года!
Да, события на фронтах Отечественной войны происходят явно никем не предвиденные!
Приказ… Не много времени осталось, чтобы его выполнить!
Во всяком случае, сейчас везде в газетах все три положения этой формулировки выступают уже на первый план, стали центральным стержнем пропаганды и агитации…
А мне, в частности, велено поинтересоваться ладожскими перевозками - эвакуацией ленинградцев и обеспечением снабжения Ленинграда. Дать об этом серию корреспонденции. Это сейчас важнее, чем сообщать о боевых эпизодах действий 8-й армии, куда я еду опять…
Оформил командировку и другие документы.
Плывем в Коболу
Ночь на 19 июля
Плывем, медленно рассекая темные воды Ладоги. Стучит автомобильный двигатель нашего катера - «плашкоута No 12».
В 22 часа 15 минут я сошел с поезда на станции «44-й км». В 22. 30 погрузился в машину с эвакуируемыми. Прямо на пристань, и вот через пятнадцать минут сижу на палубе, на корме; катер за катером, груженные полностью, отходят. Все организовано хорошо; но те эвакуируемые, с которыми я ехал в машине, сидели на станции «44-й км» в поезде с 15 июля: погода была штормовая, катера не шли. Эвакуируемых кормили обедом раз в сутки, выдавали по пятьсот граммов хлеба. Мой катер принимает груз и пассажиров уже с шестой машины.
В 23. 00 отвалили. На борту катера я насчитал пятьдесят четыре пассажира, в том числе детей, и шесть человек команды - пять краснофлотцев и одна женщина-матрос, одетых в венцерады и клеенчатые брюки. Вещи переполняют трюм, пассажиры теснятся на вещах и на палубе.
Смеркается. Впереди небо очистилось от облаков. Справа - густая облачность. Сзади, слева по корме - маяк Осиновец, мы садились па пристани южное его в полукилометре.
Посадкой распоряжался капитан-лейтенант с четырьмя золотыми нарукавными полосками. Краснофлотцы помогали пассажирам грузить вещи.
19 июля, 6 часов. Кобона
Вот и порт на восточном берегу Ладоги. Подошли к пирсу No 5. Впереди - мотовоз и вагоны. В них грузят раненых - носилки на вагонетках. Раненые сидят и лежат. Окрик с пирса:
Не швартуйте сюда! Идите на третью пристань!
У меня коробки скоростей не работают, куда я пойду?
Идите на третью пристань, или на гауптвахту пойдете!
Переходим к другому пирсу, швартуемся. На пирсе сотни людей, высадившихся до нас. Гигантские груды вещей…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
НАВИГАЦИЯ НА ЛАДОЖСКОМ ОЗЕРЕ
ИЮЛЬСКИЙ ДЕНЬ.
В ДИСПЕТЧЕРСКОЙ.
СВЯЗНОЙ ВОЛОДЯ ПАЧКИН.
ОТКРЫТИЕ НАВИГАЦИИ.
КАНАЛЬНЫЕ ПАРОХОДЫ.
ПЕРВЫЙ РЕЙС НОВОГО КАПИТАНА.
РАБОТА НА БЕРЕГАХ.
СИЛЬНЫЕ БОМБЕЖКИ.
РАБОЧИЙ ДЕНЬ НА «БАТУРИНЕ».
(Берега и корабли Ладоги. Июль - август 1942 года)
Эта глава (так же как и глава 16-я моей книги) подготовлена как из записей дневника, сделанных в дни пребывания моего на берегах Ладоги и при пересечениях Ладожского озера в летние и осенние месяцы 1942 года, так частично и по материалам, предоставленным мне тогда же портовиками и водниками ладожской навигации того года, в частности капитаном Р. М. Бархударовым, с которым я близко познакомился в совместных «блокадных» рейсах через озеро.
Старый, дипломированный капитан Р. М. Бархударов - человек с требовательным характером, а потому вызывавший иногда недовольство некоторых медлительных портовиков (особенно не всегда аккуратных диспетчеров), - был весною 1942 года направлен на Ладогу из Ленинграда в числе примерно двухсот лучших моряков и портовых специалистов Балтийского пароходства и Ленинградского торгового порта. Этой группе капитанов судов, штурманов, боцманов, инженеров, механизаторов, диспетчеров предстояло оказать своей работой и опытом помощь ладожским водникам и речникам, на долю которых выпало плавать в тяжелейших, никогда не бывалых условиях по бурному озеру, ничем не отличающемуся от моря.
Глубины второго по величине в Европе (после Онежского) Ладожского озера достигают 380 метров. Площадь его - 18 700 квадратных километров, длина береговой линии - 1141 километр. На нем - около 500 островов. Внезапно налетающие штормы, при скорости ветра до 24 метров в секунду, достигают девятибалльной силы, - при них вода только во впадинах между огромными валами не белеет клокочущей пеной.
Правила обычного судоходства разрешают плавать по озеру лишь морским судам. Но… задачей навигации 1942 года было спасение Ленинграда!..
Весь транспортный флот, который удалось собрать на Ладожском озере с осени 1941 года, состоял всего из 90 единиц (в том числе 67 речных барж). Большая часть этих «единиц» была мелкими ветхими суденышками, не приспособленными для плавания по глубокому, неспокойному озеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
15 июля
Да, хорошее настроение ленинградцев очень подкошено падением Севастополя, а теперь и Воронежем.
Каждый советский человек, каждый патриот этим летом не может не думать о судьбах Родины, не может не болеть душою, узнавая по радио и из газет о ширящемся наступлении немцев на юге, о неудачах, постигших Родину. Но оптимизм и вера в победу не покидают нас. Признаки упадка духа, какие я приметил среди горожан. - явление единичное, для жителей Ленинграда - исключительное, ибо в массе своей ленинградцы по-прежнему сильны духом, оптимистичны, сплочены как всегда. Но с чего же всетаки начались эти единичные нотки неуверенности в судьбе Ленинграда? Кажется, я начинаю понимать это! В чистейшей, прозрачнейшей атмосфере Ленинграда недавно как молния блеснули слова: «К отражению штурма!» На днях - 10 июля - командующий Ленинградским фронтом генерал Л. А. Говоров, выступая перед военными политработниками с анализом состояния и задач обороны Ленинграда, доказывал необходимость укрепления ее новыми резервами, важность организации четкой, мгновенной связи и быстрого, дружного взаимодействия.
Л. А. Говоров - не только опытнейший, крупнейший артиллерист, но и талантливый полководец, великолепно проявивший себя при разгроме немцев под Москвой, - вступил в командование Ленфронтом, приехав в Ленинград весною.
С конца мая, с начала июня появились тревожные признаки активизации окружающих город гитлеровцев. На Неве были обнаружены немецкие плавающие мины. Десятки вражеских самолетов сбрасывали мины и в фарватер, ведущий из Ленинграда в Кронштадт. Усилились артобстрелы. Стали поступать сведения о подходах резервов врага, в частности танковых и артиллерийских частей в районы Луги, Гатчины, Красного Села. Немецкие войска перебрасывались в Финляндию…
Можно было понять: немцы усиливают охват Ленинграда и замышляют вновь на него напасть. Но где, как, какими силами - было неясно, как неясно и до сих пор.
Говоров сразу взялся за дело обороны Ленинграда с присущими ему дальновидностью, энергией и уменьем. Он подошел к этому делу как аналитически мыслящий математик, как умный исследователь, ученый.
В укрепленном районе сразу резко усилились оборонительные работы. Усилилась тщательная разведка системы артиллерийских позиций противника - батарей, дотов, дзотов - и выявление всех вражеских огневых точек и методов действий немецких артиллеристов.
Говоров поставил задачу - не только подавлять вражескую артиллерию, но и, составляя точнейшую номенклатуру и характеристику выявленных целей, методически уничтожать ее.
Стремясь истребить население и разрушить город, враг неистовствует. Нет в Ленинграде точки, куда не мог бы в любую минуту упасть тяжелый снаряд.
Научно обоснованная, сложнейшая и хитроумнейшая контрбатарейная борьба с артиллерией противника, начатая еще с ранней весны этого года, становится все более действенной в защите города от вражеских обстрелов. Вся тяжелая морская и сухопутная артиллерия фронта и Балтийского флота теперь включена в мгновенно действующую систему этой круглосуточно ведущейся активной борьбы (мне, кстати, необходимо познакомиться с этой системой подробнейше, а для этого побывать в одном из контрбатарейных полков!).
К лету уже всем стало ясно и всем известно: очень скоро, быть может на днях, быть может завтра, немцы предпримут последнюю отчаянную попытку взять город штурмом. После падения Севастополя угроза, конечно, усилилась, и высказывания об этом в руководящих военных кругах стали все более определенными. Сегодня я знаю: вчера с докладом на заседании бюро Ленинградского горкома партии выступил А. А. Жданов. Из этого доклада я знаю от работников Политуправления фронта пока только одну фразу: «… Мы можем предполагать, что противник будет пытаться взять город штурмом».
И еще - что из миллиона ста тысяч находящихся сейчас в Ленинграде жителей Жданов предложил эвакуировать триста тысяч, чтоб оставшиеся восемьсот превратили Ленинград в строго военный город.
Это сказано на бюро горкома. Но это тем самым сказано миллиону сильных духом людей - ленинградцам, чье несломимое мужество испытано. Сказано для того, чтоб они еще больше, чем это делали до сих пор, крепили оборону города, чтоб были готовы при любых обстоятельствах отразить любые попытки врага.
Это сказано правдиво и смело - правдивым и смелым людям.
Ну а жалкие страхи обывателя? В его сознании это преломится: «Ага, значит, возможность штурма подтверждена?» И страх довершит в его мелком сознании все остальное!
Но обывателей у нас ничтожно мало! А миллион ленинградцев воспримет эту весть об угрозе как надо. И монолитный, гневный, уверенный в победе своей Ленинград еще более деловито и энергично займется укреплением обороны.
Вчера же, 14 июля, «Ленинградская правда» опубликовала обращение руководства к заготовителям торфа. Всем ясно, что этот вид топлива нужен прежде всего для работы главной городской электростанции, ибо электроэнергия необходима для развития оборонной промышленности. Заводы уже работают с огромным напряжением, ремонтируя и выпуская танки, пулеметы, минометы, винтовки и боеприпасы, которыми нужно до предела насытить каждую дивизию.
Логично рассуждающие, оптимистически настроенные ленинградцы понимают, что если Севастополь после героической обороны все-таки пал, то с Ленинградом этого случиться не может: Ленинград не «пятачок», который можно закидать сплошь снарядами, бомбами и сровнять с землей. Ленинград силен и огромным количеством населения, и оружием, и способностью производить для себя многие виды вооружения (конечно, далеко еще не все). Чтобы взять Ленинград, врагу нужно бы бросить на штурм полутора-двухмиллионную армию, а такой армии здесь у него нет и быть не может. И все же каждый понимает серьезность положения. И потому сделано уже много!
На улицах круглосуточно растут укрепления. Окна первых и третьих этажей угловых домов на всех существенных перекрестках закладываются кирпичами. В кирпичи вмуровываются деревянные конусы амбразур. Такие амбразуры смотрят глазами будущих своих пулеметов и противотанковых ружей на все стороны света: например, в домах вдоль Кировского проспекта - на юг и на восток; в доме на углу Ординарной и Малого - на запад; в доме на улице Щорса (где квартира отца) на две стороны - на восток вдоль того же Малого проспекта и на север. На днях финны активизировались у Лемболова, но наши их опередили, прошли два километра, были бои. Туда же на север глядятся и амбразуры Дома культуры промкооперации.
И если в центральных районах города такие амбразуры возникли еще в немногих домах, то на окраинах, особенно в южной стороне, все без исключения улицы, все вообще дома превращены в сплошные пояса сложнейшей системы оборонительных укреплений.
В систему укреплений города включен и сильнейший «оборонительный пояс» - Балтийский флот. Замаскированные пестрыми сетями боевые корабли попрежнему ошвартованы у всех набережных, и попрежнему в городе множество военных моряков.
Два ледокола, несколько транспортов высятся над строгими дворцами, над старинными домами между Кировским и Дворцовым мостами у набережной, и эти здания, рядом с кораблями, кажутся маленькими.
Дальше за мостом лейтенанта Шмидта - миноносцы, подводные лодки, крейсер «Киров». Я не был там и не видел его, но мне о нем знакомые командирыбалтийцы рассказали: в дни яростных воздушных налетов - в один из трех апрельских дней, когда немцы особенно стремились уничтожить корабли, стоящие на Неве, - в крейсер «Киров» попал тяжелый снаряд, а через минуту в то же место, в надстройки над машинным отделением крейсера, врезалась авиабомба весом в тонну. Разрушения оказались велики, но корпус < Кирова» выдержал, надстройки приняли на себя основной удар. Было сто сорок убитых… Отремонтированный в поразительно короткий срок, равно через месяц «Киров» вновь вступил в строй.
В ТАССе мне рассказали о действиях на Балтике. В наших руках в настоящее время находятся три острова: Котлин, Лавенсари и часть острова Сескар, на котором был высажен десант; этот остров занят нами пока до половины, па нем идут бои. Десять подводных лодок сумели выйти из Ленинграда в Балтику и хорошо действуют там. Одна или две из этих лодок погибли. Одна вернулась. Остальные продолжают действовать, но о некоторых из них сведений нет. По яростно простреливаемому Морскому каналу даже нескольким надводным судам удалось выйти в Балтику, - погиб в канале только один транспорт.
Сообщение с Кронштадтом производится главным образом из Лисьего Носа, где ныне морская база.
Ораниенбаум и весь его «большой пятачок» попрежнему в наших руках; положение на этом участке с осени неизменно.
Вот, кажется, и все мне известное о том, что происходило и происходит в дни июля вокруг Ленинграда…
… А сколько все-таки военного люда видно на улицах Ленинграда! Всегда можно отличить боевого командира и красноармейца, приехавшего в Ленинград только по служебным делам или на отдых, или только что выпущенного из госпиталя. Это люди, на которых отпечаток фронта, они ничуть не вылощены, они порою ободраны и грязны, они скромны, и они всегда торопятся…
На них смотрят с любовью, им уступают места в очередях, к ним внимательны… Те, кто проливают кровь, не кричат о своих подвигах, не любят рассказывать всем и всякому о своих боевых делах, малоразговорчивы: фронтовики - стыдливы…
Будь я командующим, я издал бы приказ: лишних писарей, интендантов, парикмахеров, половину штабистов, всех, кто в армейских тылах, - на передовые, на линию огня, в атаку!
Впрочем… Я ведь тоже человек, поддающийся настроениям!..
Руководящие указания
17 июля. День
За два прошедших дня побывал в горкоме партии у Маханова и Шумилова. Сидючи в горкоме партии (ныне переведенном, в целях рассредоточения, из Смольного в Деловой клуб), в момент встречи с Махановым попал под сильный артиллерийский обстрел. Снаряды ложились на Конюшенной, против ДЛТ, а два из них разорвались где-то совсем поблизости. Секретарши чуть заметно занервничали, но Маханов, вошедший в ту минуту в свой кабинет и пригласивший меня за собой, не обратил на обстрел абсолютно никакого внимания.
Вот три основных положения, высказанные мне Махановым, как «руководящее указание» для всех политработников и военных корреспондентов (я их записал дословно):
«… Первое. У нас слишком часто и много, слишком фетишистски повторяют в печати неправильно выдернутые и неправильно понимаемые слова о том, что мы победим в 1942 году, разобьем фашистов. Такая трактовка дает возможность некоторым не работать, а отсиживаться; кто-то победит, до конца года осталось столько-то месяцев, - значит, я могу притаиться, увильнуть от опасности на эти месяцы и - уцелею. Надо не бессмысленно повторять это, а помнить, что это не фраза. Значит, надо акцентировать не на том, что «победа будет в 1942-м», а на том, что и как должен делать каждый, чтобы этот приказ был выполнен.
Второе. Враг не оставил мысли о взятии Ленинграда. Он готовит штурм. Штурм может начаться каждый день. У нас вполне достаточно оружия, чтобы отразить врага. Задача агитации и пропаганды состоит теперь в том, чтобы воспитывать дух людей, воспитывать в них стойкость, мужество, чтоб они не бросили оружия, не побежали в трудный момент. В Ленинграде много войск из пополнения, не ленинградцев, людей, не знающих Ленинграда. Надо воспитывать в них любовь к Ленинграду. Тема Ленинграда везде должна выступать на первое место.
Третье. Надо воспитывать чувство мести. Надо чтобы любая статья, любая заметка призывала к мести.
Это - Директива правительства. Это - директива с самого верха!..»
Формулировка, высказанная мне Махановым, заставила меня крепко задуматься. Она объяснила мне многое в тех «июльских» настроениях некоторых людей, какие я наблюдал в городе. Особенно - первый пункт этой формулировки: слова о «фетишистском понимании», о «разгроме немцев в 1942 году…»
«Приказ о разгроме в 1942 году» или обещание, что «враг будет разгромлен именно в 1942 году»? То обещание, которое армия приняла как непреложную истину в начале мая этого года!
Да, события на фронтах Отечественной войны происходят явно никем не предвиденные!
Приказ… Не много времени осталось, чтобы его выполнить!
Во всяком случае, сейчас везде в газетах все три положения этой формулировки выступают уже на первый план, стали центральным стержнем пропаганды и агитации…
А мне, в частности, велено поинтересоваться ладожскими перевозками - эвакуацией ленинградцев и обеспечением снабжения Ленинграда. Дать об этом серию корреспонденции. Это сейчас важнее, чем сообщать о боевых эпизодах действий 8-й армии, куда я еду опять…
Оформил командировку и другие документы.
Плывем в Коболу
Ночь на 19 июля
Плывем, медленно рассекая темные воды Ладоги. Стучит автомобильный двигатель нашего катера - «плашкоута No 12».
В 22 часа 15 минут я сошел с поезда на станции «44-й км». В 22. 30 погрузился в машину с эвакуируемыми. Прямо на пристань, и вот через пятнадцать минут сижу на палубе, на корме; катер за катером, груженные полностью, отходят. Все организовано хорошо; но те эвакуируемые, с которыми я ехал в машине, сидели на станции «44-й км» в поезде с 15 июля: погода была штормовая, катера не шли. Эвакуируемых кормили обедом раз в сутки, выдавали по пятьсот граммов хлеба. Мой катер принимает груз и пассажиров уже с шестой машины.
В 23. 00 отвалили. На борту катера я насчитал пятьдесят четыре пассажира, в том числе детей, и шесть человек команды - пять краснофлотцев и одна женщина-матрос, одетых в венцерады и клеенчатые брюки. Вещи переполняют трюм, пассажиры теснятся на вещах и на палубе.
Смеркается. Впереди небо очистилось от облаков. Справа - густая облачность. Сзади, слева по корме - маяк Осиновец, мы садились па пристани южное его в полукилометре.
Посадкой распоряжался капитан-лейтенант с четырьмя золотыми нарукавными полосками. Краснофлотцы помогали пассажирам грузить вещи.
19 июля, 6 часов. Кобона
Вот и порт на восточном берегу Ладоги. Подошли к пирсу No 5. Впереди - мотовоз и вагоны. В них грузят раненых - носилки на вагонетках. Раненые сидят и лежат. Окрик с пирса:
Не швартуйте сюда! Идите на третью пристань!
У меня коробки скоростей не работают, куда я пойду?
Идите на третью пристань, или на гауптвахту пойдете!
Переходим к другому пирсу, швартуемся. На пирсе сотни людей, высадившихся до нас. Гигантские груды вещей…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
НАВИГАЦИЯ НА ЛАДОЖСКОМ ОЗЕРЕ
ИЮЛЬСКИЙ ДЕНЬ.
В ДИСПЕТЧЕРСКОЙ.
СВЯЗНОЙ ВОЛОДЯ ПАЧКИН.
ОТКРЫТИЕ НАВИГАЦИИ.
КАНАЛЬНЫЕ ПАРОХОДЫ.
ПЕРВЫЙ РЕЙС НОВОГО КАПИТАНА.
РАБОТА НА БЕРЕГАХ.
СИЛЬНЫЕ БОМБЕЖКИ.
РАБОЧИЙ ДЕНЬ НА «БАТУРИНЕ».
(Берега и корабли Ладоги. Июль - август 1942 года)
Эта глава (так же как и глава 16-я моей книги) подготовлена как из записей дневника, сделанных в дни пребывания моего на берегах Ладоги и при пересечениях Ладожского озера в летние и осенние месяцы 1942 года, так частично и по материалам, предоставленным мне тогда же портовиками и водниками ладожской навигации того года, в частности капитаном Р. М. Бархударовым, с которым я близко познакомился в совместных «блокадных» рейсах через озеро.
Старый, дипломированный капитан Р. М. Бархударов - человек с требовательным характером, а потому вызывавший иногда недовольство некоторых медлительных портовиков (особенно не всегда аккуратных диспетчеров), - был весною 1942 года направлен на Ладогу из Ленинграда в числе примерно двухсот лучших моряков и портовых специалистов Балтийского пароходства и Ленинградского торгового порта. Этой группе капитанов судов, штурманов, боцманов, инженеров, механизаторов, диспетчеров предстояло оказать своей работой и опытом помощь ладожским водникам и речникам, на долю которых выпало плавать в тяжелейших, никогда не бывалых условиях по бурному озеру, ничем не отличающемуся от моря.
Глубины второго по величине в Европе (после Онежского) Ладожского озера достигают 380 метров. Площадь его - 18 700 квадратных километров, длина береговой линии - 1141 километр. На нем - около 500 островов. Внезапно налетающие штормы, при скорости ветра до 24 метров в секунду, достигают девятибалльной силы, - при них вода только во впадинах между огромными валами не белеет клокочущей пеной.
Правила обычного судоходства разрешают плавать по озеру лишь морским судам. Но… задачей навигации 1942 года было спасение Ленинграда!..
Весь транспортный флот, который удалось собрать на Ладожском озере с осени 1941 года, состоял всего из 90 единиц (в том числе 67 речных барж). Большая часть этих «единиц» была мелкими ветхими суденышками, не приспособленными для плавания по глубокому, неспокойному озеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72