Куда там, здесь сидят и зализывают раны. Нет, я был солдатом и буду им опять! Одним словом (озирается в страхе, не подслушивают ли его), но секрету, Юст, я еду в Персию, чтобы под началом его королевского высочества князя Ираклия хоть разок-другой принять участие в турецких походах.
Юст. Ты?
Вернер. Я, провалиться мне на этом месте! Наши предки, не щадя своих сил, сражались с турками; если мы честные люди и добрые христиане, нам надо следовать их примеру. Я, конечно, понимаю, что поход против турок и вполовину не такое веселое дело, как против французов. Зато он повыгоднее будет для этой и для будущей жизни. У турок сабли осыпаны бриллиантами.
Ю с т. Я бы и с места не двинулся для того, чтобы мне такой саблей перерубили голову. Ты что, спятил — покинуть должность и свой крестьянский двор?
Вернер. А я его с собой прихвачу!.. Намотай это себе на ус. Двор-то я продал.
Ю с т. Продал?
Берне р. Ш-ш! Вот сотня дукатов, вчера я получил их в задаток и принес майору.
Ю с т. А что ему с ними делать?
Берн ер. Что делать? Проесть, проиграть, пропить, про... что угодно. Этот человек должен быть при деньгах; беда, что у него и кровные-то деньги хотят. Уж я-то на его месте знал бы, как поступить! Я бы подумал: а вас всех к дьяволу, и отправился бы вместе с Паулем Вернером в Персию. Черт побери! Князь Ираклий наверняка слыхал о майоре Тельхейме, если даже ничего не слыхал о его бывшем вахмистре Пауле Вериере. Наш натиск под Каценхаузером...
Ю с т. Рассказать тебе о нем?
В е р н е р. Что ты можешь мне рассказать? Отличная диспозиция, как я вижу, тебе не по разуму. Да я и не собираюсь метать бисер перед свиньей. Возьми эти сто дукатов и передай майору. Скажи, что я прошу их тоже сохранять. А сейчас мне надо на рынок: я туда прислал две меры ржи, выручку он тоже может взять себе.
Ю с т. Вернер, ты пришел с наилучшими намерениями. Но мы твоих денег не возьмем. Оставь при себе свои дукаты, и сотню своих пистолей тоже можешь в любую минуту получить обратно в целости и сохранности.
Вернер. Как? Разве у майора еще водятся деньги?
Ю с т. Нет.
Вернер. Призанял где-нибудь, что ли?
Ю с т. Нет.
Вернер. На что ж вы живете?
Ю с т. Велим записывать наш долг, а когда записывать больше не хотят и вышвыривают нас на улицу, какую-нибудь вещичку закладываем из тех, что у нас еще остались, и перебираемся в другое место. Слушай-ка, Пауль, надо нам сыграть шутку со здешним трактирщиком.
Вернер. Он чинит неприятности майору? В таком случае я готов.
Ю с т. Что, если бы нам подкараулить его ночью, когда он уходит из трактира, и хорошенько вздуть?
Вернер. Ночью? Подкараулить? Двое на одного? Нет, никуда не годится.
Юст. А может, поджечь его дом?
Вернер. Поджечь? Э, парень, сразу видно, что ты был обозником, а не солдатом, фу!
Ю с т. Или обесчестить его дочь. Хоть она и уродина, каких свет не видывал.
Вернер Ну, это, уж наверно, давно состоялось! И вдобавок, тут тебе помощник не нужен. Но в чем дело? Что случилось?
Ю с т. Пойдем, я тебе таких чудес не расскажу.
В е р н е р. Да, здесь, видать, черт орудует.
Ю с т. Ну, идем же!
Вернер. Что ж, тем лучше! В Персию! В Персию!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Сцена изображает комнату фрейлейн Минны фон Барнхельм.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Минна, Франциска.
Минна (в неглиже, смотрит на свои часики). Очень уж мы рано поднялись, Франциска. День покажется нам долгим-предолгим.
Франциска. В этих злосчастных больших городах допоздна не поспишь! Кареты, ночные сторожа, барабаны, кошки, капралы — все бесперечь громыхает, кричит, ругается, мучит. Ночь, кажется, для чего угодно предназначена, только не для сна. Не угодно ли чашечку чая, сударыня?
Минна. Не люблю я чай.
Франциска. Я велю сварить шоколад из наших запасов.
Минн а. Что ж, вели — для себя.
Франциска. Для меня? Пить шоколад в одиночестве — все равно что разговаривать сама с собою. Эдак время и вправду долго будет тянуться. Со скуки хорошо бы вам заняться своими нарядами и примерить платье, в котором вы пойдете на первый штурм.
Минна. О каком штурме ты говоришь? Я приехала сюда лишь затем, чтобы потребовать соблюдения условий капитуляции.
Франциска. А господин офицер, которого мы вытеснили и потом перед ним извинились, видно, человек не слишком-то благовоспитанный, иначе он попросил бы оказать ему честь и дозволить посетить нас.
Минн а. Не все офицеры — Тельхеймы. По правде говоря, )i послала слугу принести ему мои извинения, надеясь, что мне представится случаи что-нибудь разузнать у него о Телъхеймс. Франциска, сердце говорит мне, что моя поездка закончится счастливо, что я найду его.
Франциска. Сердце, сударыня? Сердцу особенно доверять не следует. Сердце только и знает, что нашептывать нам то, что уже сказал язык. А если бы язык, в свой черед, хотел вторить сердцу, то давно бы уж выдумали моду запирать рот на замок.
Минна. .Ха-ха! Подумать только — рот на замке. Такая мода, право же, пришлась бы мне по вкусу!
Франциск а. Уж лучше скрывать даже самые красивые зубы, чем каждую минуту открывать свое сердце.
М и и и а. Будто уж ты такая скрытная!
Франциск а. Увы, нет, сударыня, но я хотела бы быть скрытной. Люди редко говорят о добродетели, им присущей, но тем чаще о той, которой им недостает.
Минна. Ай да Франциска, ты сделала верное замечание.
Франциска. Сделала? Разве делают то, что само собой приходит на ум?
Минна. А знаешь, почему мне пришлись по вкусу твои слова? Они во многом относятся к моему Тельхейму.
Франциска. А что у вас к нему не относится?
Мипп а. Друзья и враги утверждают, что нет па свете человека отважнее его. Но разве когда-нибудь он заводил речь об отваге? У него честнейшее сердце, по честность и благородство — слова, ни разу не срывавшиеся у него с языка.
Ф р а и ц и с к а. О каких же добродетелях он изволит говорить?
Минн а. Ни об одной, ибо обладает всеми.
Ф р а н ц и с к а. Ото я и хотела услышать.
Минна. Погоди, Франциска, мне вспомнилось, что он частенько говорит о бережливости. Скажу тебе по секрету, я-то думаю, что он расточитель.
Ф р а н ц и ска. И еще одно, сударыня. Я часто слышала о речи о постоянстве и верности вам. А что, если этот господин оказался ветреником?
Минна. Замолчи, несчастная! Неужто ты всерьез это сказала, Франциска?
Ф р а н ц и с к а. Как давно он вам не писал?
Минна. Ах, после заключения мира я получила одно письмо.
Ф р а и ц и с к а. Значит, и вы мирное время виноватые! Странное дело! Мир ведь должен был исправить зло, сотворенное войной, а он, оказывается, разрушает доброе, что проявлялось в войну. Не надо бы ему так озоровать! И давно ли у нас мир? Время кажется долгим и докучливым, когда нет никаких новостей. Много ли толку с того, что почта работает исправно: никто не пишет, потому что и писать теперь не о чем.
М и н н а. «Мир наконец заключен, и близится исполнение моих желаний...» — написал он мне. Но ведь всего один-единственный раз написал...
Франциска. Вот он и принудил нас поспешить па-встречу исполнению его желаний. Ну да за это он у нас поплатится, как только мы его найдем! Впрочем, если желания этого господина уже исполнились, и мы здесь узнаем, что...
М и н н а (в страхе и возбуждении). Что он погиб?
Франциска. Для вас, сударыня, в объятиях другой...
М и я н а. Не мучай меня, Франциска. Дай срок, он тебе это припомнит! Ну да ладно, болтай еще, не то мы опять заснем. После заключения мира его полк был расформирован. Кто знает, в какую пучину счетов и отчетов пришлось ему погрузиться? Кто знает, в какой полк его перевели, в какую загнали глухую провинцию? Кто знает, что за обстоятельства... К нам стучат!
Франциска. Войдите!
Я В Л Г, П И К ВТО РОГ
Трактирщик (всовывает голову в дверь). Позвольте войти, сударыня?
Франциска. Наш хозяин? Милости просим.
Трактирщик (за ухом у него перо, в руках бумага v чернильница). Я пришел, сударыня, смиренно пожелать вал. доброго утра (Франциске) и вам тоже, прелестное дитя.
Франциска. Какой учтивый хозяин.
М и п п а. Благодарствуйте.
Франциска. Мы, в свою очередь, желаем вам доброго утра.
Т р а к т и р щ и к. Смею ли я осведомиться, как ваша милость изволили почивать первую ночь под моей убогой кровлей?
Ф р а н ц и с к а. Кровля не так уж плоха, но кровати могли лучше.
Т р а к т и р щ ик. Что я слышу? Вам не удалось хорошо
отдохнуть? Может быть, ваша милость слишком переутомились с дороги?
Минн а. Возможно.
Трактирщик. Без сомненья, без всякого сомненья... А если вашей милости что-нибудь неудобно или не нравится, извольте только слово сказать и...
Франциска. Ладно, хозяин, ладно! Не такие уж мы робкие, а на постоялом дворе и подавно робеть не приходится. Конечно же, мы скажем, если нам что-либо понадобится.
Трактирщик. Я пришел еще и затем... (Вытаскивает перо из-за уха.)
Франциск а. Ну же!
Трактирщик. Вашей милости, конечно, известны мудрые установления нашей полиции.
Минна. Понятия о них не имею, хозяин.
Трактирщик. Нам, трактирщикам, вменено в обязанность представлять в течение двадцати четырех часов письменные сведения о приезжих, к какому бы полу и сословию они ни принадлежали, включая имя, место рождения, ранг, причину приезда в данный город, предполагаемый срок пребывания в нем и так далее.
Минн а. Что ж, хорошо.
Трактирщик. Значит, ваша милость, дозволит мне... (Подходит к столу и готовится писать.)
Минн а. Итак, меня зовут...
Трактирщик. Минутку терпения. (Пишет.) Двадцать второго августа сего года прибыли в трактир «Испанский король». А теперь ваше имя, сударыня?
Минн а. Фон Барнхельм.
Трактирщик (пишет). «Фон Барнхельм». Откуда прибыли, ваша милость?
Минна. Из моих саксонских поместий.
Трактирщик (пишет). «Из саксонских поместий». Из Саксонии! Ай-ай-ай, из Саксонии, значит, ваша милость из Саксонии?
Франциска. А что тут такого? Или в ваших краях считается грехом жить в Саксонии?
Трактирщик. Грехом? Упаси боже! Это был бы совсем новый грех! Из Саксонии, значит. Ай-ай-ай! Из Саксонии! Прекрасная Саксония! Но насколько мне известно, барышня, Саксония довольно велика, и там немало, как же это называется? Округов, провинций. Наша полиция любит точность, сударыня. Минна. Понимаю: итак, из моих поместий в Тюрингии.
Т р а к т и р щ и к. Из Тюрингии! Это уж куда лучше, ваша милость, куда точнее. (Пишет и читает.) «Барышня фон Барнхельм прибыла из своих поместий в Тюрингии, с ней вместе камер-фрау и два лакея».
Франциск а. Камер-фрау? Уж не я ли это?
Т р а к т и р щ и к. Вы, прелестное дитя.
Франциска. В таком случае, господин трактирщик, уж пишите не камер-фрау. Вы сказали, что полиция любит точность, а тут может произойти недоразумение, которое в свое время,— при моем вступлении в брак, например,— приведет к нежелательным пересудам. Я и в самом деле еще девица, и звать меня Франциской. Моя фамилия Виллиг, Франциска Виллиг. Я тоже из Тюрингии. Отец был мельником в одном из поместий моей барышни. В Клепи-Рамсдорфе. Теперь мельницу арендует мой брат. Меня рано взяли в господский дом и воспитали вместе с барышней. Мы с ней ровесницы, на сретенье нам обеим стукнет двадцать один год. Я училась тому же, что и моя барышня. И буду очень довольна, если полиция все это узнает.
Т р а к т и р щ и к. Хорошо, дитя мое, мы это отметим позднее. А теперь, сударыня, какие дела привели вас в наш город?
Минна. Дела?
Трактирщик. Паша милость, вероятно, собирается подать прошение королю?
М и н н а. О пет!
Трактирщик. Или в нашу Высшую судейскую коллегию?
М и н н а. Тоже пет.
Трактирщик. Или...
М и н н а. Нет, нет, я приехала сюда по своим делам.
Трактирщик. Отлично, сударыня, но как называются эти «ваши» дела?
Минна. Они называются... Франциска, похоже, что нас допрашивают!
Франциск а. Хозяин, неужто полиция старается проникнуть в тайны женского сердца?
Трактирщик. Разумеется, дитя мое: полиция хочет все, все знать, и в первую очередь тайны.
Франциска. Что же нам делать, сударыня? Ну, слушайте же, хозяин, только все, что я скажу, должно остаться между памп и полицией.
Минн а. Что она скажет ему, эта озорница?
Франциска. Мы приехали, чтобы похитить у короля одного офицера.
Трактирщик. Как? Что вы говорите, дитя мое?
Франциска. Или устроить так, чтобы офицер похитил нас. Впрочем, это одно и то же.
Минн а. Ты с ума сошла, Франциска! Хозяин, эта дерзкая девчонка смеется над вами.
Трактирщик. Что-то не верится! Я, конечно, человек маленький, надо мною можно и потешаться сколько душе угодно, но над нашей почтеннейшей полицией...
Минна. Знаете что, хозяин? Я в таких делах не разбираюсь. Хорошо, если бы вы отложили все это писанье до приезда моего дядюшки. Я еще вчера говорила вам, почему мы не приехали вместе. У него сломался экипаж в двух милях отсюда, и он не хотел, чтобы я из-за этой случайности провела бессонную ночь. Пришлось мне ехать вперед. Он прибудет не позднее чем через сутки.
Трактирщик. Хорошо, сударыня, дождемся его.
Минна. Он лучше меня сумеет ответить на ваши вопросы. Ему известно, с кем и о чем можно говорить, а также о каких делах следует упомянуть, а о каких умолчать.
Трактирщик. Тем лучше! Конечно же, конечно, нельзя требовать от молодой девицы (бросает многозначительный взгляд на Франциску), чтобы она всерьез обсуждала серьезные вопросы с серьезными людьми.
Минна. Надеюсь, что комнаты для него приготовлены?
Трактирщик. Все в полной готовности, сударыня, в полной готовности, кроме одной...
Франциска. Из которой вам, пожалуй, сначала придется выселить честного человека.
Трактирщик. До чего же сострадательные девицы эти камер-юнкеры из Саксонии.
Минна. Она права, хозяин, вы дурно поступили. Лучше уж было отказать нам в пристанище.
Трактирщик. Бог с вами, сударыня!
Минна. Я слышала, что офицер, которого мы поневоле вытеснили...
Трактирщик. Всего-навсего офицер в отставке, сударыня.
Минн а. Что с того?
Трактирщик. Человек, можно сказать, конченый.
Минна. Тем хуже! Мне. однако, довелось слышать о его заслугах.
Трактирщик. Я же вам говорю, что он уволен в отставку.
Мнима. Король не может помнить всех заслуженных людей.
Т р а к т и р щ и к. О, напротив, он знает их наперечет.
Минна. И тем паче не может достойно каждою.
Трактирщик. Король бы всех наградил, если бы нее жили, как положено. Но покуда шла война, эти господа вели себя так, словно она будет длиться вечно, словно что «твое», то «мое». Сейчас ими битком набиты все трактиры и постоялые дворы, и хозяевам приходится держать ухо востро. С этим отставным офицером я еще кое-как выпутался. Деньги-то у него, правда, кончились, но кое-какие ценности еще остались. Два-три месяца я бы, конечно, мог его не беспокоить. Но береженого бог бережет. Кстати, сударыня, вы, наверно, знаете толк в драгоценностях?
Минна. Не слишком.
Трактирщик. Неужто? А я хотел показать вам перстень, драгоценный перстень. У вас, сударыня, на руке — я чем больше смотрю, тем больше удивляюсь,— очень уж похожий на мой. Взгляните, прошу вас, взгляните! (Вынимает перстень из футляра и подает Минне.) Какая игра! Один средний бриллиант весит больше пяти каратов.
Минна (пристально смотрит на перстень). Что это значит? Что я вижу? Это кольцо...
Трактирщик. Худо-бедно стоит полторы тысячи талеров.
М и н н а. Франциска! Взгляни же!
Трактирщик. Я не задумываясь дал под него восемьдесят пистолей.
Мини а. Неужто ты его не узнаешь, Франциска?
Франциска. Он самый! Откуда вы его взяли, хозяин?
Трактирщик. Откуда бы ни взял, у вас, дитя мое, не имеется никаких прав на него.
Франциска. У нас не имеется прав на него? На внутренней стороне должен быть вензель моей барышни. Покажите же ему, барышня!
Минна. Да, это он, он! Как попал к вам этот перстень, хозяин?
ТрактирЩИк. Наичестнейшим образом, сударыня. Сударыня, не захотите же вы ввергнуть меня в беду и горе? Откуда мне знать, что это за перстень и чей on? За время войны многие вещи переменили своих владельцев с ведома таковых или без оного. Война есть война. Думается, это не первый и не последний саксонский перстень, перекочевавший через границу. Отдайте мне его, сударыня, прошу вас, отдайте!
Франциска. Сначала ответьте — кто вам дал его?
Трактирщик. Человек, которого я ни в чем худом заподозрить не могу, человек настолько добропорядочный...
Минн а. Лучший человек на земле, если перстень достался вам от того, кому он принадлежит. Живо приведите сюда этого человека! Это он или, по крайней мере, тот, кто его знает.
Трактирщик. Кто же это? Кого мне привести, сударыня?
Франциска. Да что вы оглохли, хозяин? Нашего майора.
Трактирщик. Майора? Он и вправду майор, постоялец этой комнаты, который заложил у меня...
М и н п а. Майор фон Тельхейм.
Трактирщик. Фон Тельхейм, да! Он знаком вам?
Минна. Знаком ли? И он здесь? Тельхейм здесь? И он, он занимал эту комнату? И он, он заложил у вас свой перстень? Как мог этот человек попасть в такое положение? Где он? Он задолжал вам? Франциска, неси сюда шкатулку! Отопри ее!
Франциска ставит шкатулку па стол и отпирает ее.
Сколько он должен вам? И кому еще? Приведите ко мне остальных его кредиторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Юст. Ты?
Вернер. Я, провалиться мне на этом месте! Наши предки, не щадя своих сил, сражались с турками; если мы честные люди и добрые христиане, нам надо следовать их примеру. Я, конечно, понимаю, что поход против турок и вполовину не такое веселое дело, как против французов. Зато он повыгоднее будет для этой и для будущей жизни. У турок сабли осыпаны бриллиантами.
Ю с т. Я бы и с места не двинулся для того, чтобы мне такой саблей перерубили голову. Ты что, спятил — покинуть должность и свой крестьянский двор?
Вернер. А я его с собой прихвачу!.. Намотай это себе на ус. Двор-то я продал.
Ю с т. Продал?
Берне р. Ш-ш! Вот сотня дукатов, вчера я получил их в задаток и принес майору.
Ю с т. А что ему с ними делать?
Берн ер. Что делать? Проесть, проиграть, пропить, про... что угодно. Этот человек должен быть при деньгах; беда, что у него и кровные-то деньги хотят. Уж я-то на его месте знал бы, как поступить! Я бы подумал: а вас всех к дьяволу, и отправился бы вместе с Паулем Вернером в Персию. Черт побери! Князь Ираклий наверняка слыхал о майоре Тельхейме, если даже ничего не слыхал о его бывшем вахмистре Пауле Вериере. Наш натиск под Каценхаузером...
Ю с т. Рассказать тебе о нем?
В е р н е р. Что ты можешь мне рассказать? Отличная диспозиция, как я вижу, тебе не по разуму. Да я и не собираюсь метать бисер перед свиньей. Возьми эти сто дукатов и передай майору. Скажи, что я прошу их тоже сохранять. А сейчас мне надо на рынок: я туда прислал две меры ржи, выручку он тоже может взять себе.
Ю с т. Вернер, ты пришел с наилучшими намерениями. Но мы твоих денег не возьмем. Оставь при себе свои дукаты, и сотню своих пистолей тоже можешь в любую минуту получить обратно в целости и сохранности.
Вернер. Как? Разве у майора еще водятся деньги?
Ю с т. Нет.
Вернер. Призанял где-нибудь, что ли?
Ю с т. Нет.
Вернер. На что ж вы живете?
Ю с т. Велим записывать наш долг, а когда записывать больше не хотят и вышвыривают нас на улицу, какую-нибудь вещичку закладываем из тех, что у нас еще остались, и перебираемся в другое место. Слушай-ка, Пауль, надо нам сыграть шутку со здешним трактирщиком.
Вернер. Он чинит неприятности майору? В таком случае я готов.
Ю с т. Что, если бы нам подкараулить его ночью, когда он уходит из трактира, и хорошенько вздуть?
Вернер. Ночью? Подкараулить? Двое на одного? Нет, никуда не годится.
Юст. А может, поджечь его дом?
Вернер. Поджечь? Э, парень, сразу видно, что ты был обозником, а не солдатом, фу!
Ю с т. Или обесчестить его дочь. Хоть она и уродина, каких свет не видывал.
Вернер Ну, это, уж наверно, давно состоялось! И вдобавок, тут тебе помощник не нужен. Но в чем дело? Что случилось?
Ю с т. Пойдем, я тебе таких чудес не расскажу.
В е р н е р. Да, здесь, видать, черт орудует.
Ю с т. Ну, идем же!
Вернер. Что ж, тем лучше! В Персию! В Персию!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Сцена изображает комнату фрейлейн Минны фон Барнхельм.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Минна, Франциска.
Минна (в неглиже, смотрит на свои часики). Очень уж мы рано поднялись, Франциска. День покажется нам долгим-предолгим.
Франциска. В этих злосчастных больших городах допоздна не поспишь! Кареты, ночные сторожа, барабаны, кошки, капралы — все бесперечь громыхает, кричит, ругается, мучит. Ночь, кажется, для чего угодно предназначена, только не для сна. Не угодно ли чашечку чая, сударыня?
Минна. Не люблю я чай.
Франциска. Я велю сварить шоколад из наших запасов.
Минн а. Что ж, вели — для себя.
Франциска. Для меня? Пить шоколад в одиночестве — все равно что разговаривать сама с собою. Эдак время и вправду долго будет тянуться. Со скуки хорошо бы вам заняться своими нарядами и примерить платье, в котором вы пойдете на первый штурм.
Минна. О каком штурме ты говоришь? Я приехала сюда лишь затем, чтобы потребовать соблюдения условий капитуляции.
Франциска. А господин офицер, которого мы вытеснили и потом перед ним извинились, видно, человек не слишком-то благовоспитанный, иначе он попросил бы оказать ему честь и дозволить посетить нас.
Минн а. Не все офицеры — Тельхеймы. По правде говоря, )i послала слугу принести ему мои извинения, надеясь, что мне представится случаи что-нибудь разузнать у него о Телъхеймс. Франциска, сердце говорит мне, что моя поездка закончится счастливо, что я найду его.
Франциска. Сердце, сударыня? Сердцу особенно доверять не следует. Сердце только и знает, что нашептывать нам то, что уже сказал язык. А если бы язык, в свой черед, хотел вторить сердцу, то давно бы уж выдумали моду запирать рот на замок.
Минна. .Ха-ха! Подумать только — рот на замке. Такая мода, право же, пришлась бы мне по вкусу!
Франциск а. Уж лучше скрывать даже самые красивые зубы, чем каждую минуту открывать свое сердце.
М и и и а. Будто уж ты такая скрытная!
Франциск а. Увы, нет, сударыня, но я хотела бы быть скрытной. Люди редко говорят о добродетели, им присущей, но тем чаще о той, которой им недостает.
Минна. Ай да Франциска, ты сделала верное замечание.
Франциска. Сделала? Разве делают то, что само собой приходит на ум?
Минна. А знаешь, почему мне пришлись по вкусу твои слова? Они во многом относятся к моему Тельхейму.
Франциска. А что у вас к нему не относится?
Мипп а. Друзья и враги утверждают, что нет па свете человека отважнее его. Но разве когда-нибудь он заводил речь об отваге? У него честнейшее сердце, по честность и благородство — слова, ни разу не срывавшиеся у него с языка.
Ф р а и ц и с к а. О каких же добродетелях он изволит говорить?
Минн а. Ни об одной, ибо обладает всеми.
Ф р а н ц и с к а. Ото я и хотела услышать.
Минна. Погоди, Франциска, мне вспомнилось, что он частенько говорит о бережливости. Скажу тебе по секрету, я-то думаю, что он расточитель.
Ф р а н ц и ска. И еще одно, сударыня. Я часто слышала о речи о постоянстве и верности вам. А что, если этот господин оказался ветреником?
Минна. Замолчи, несчастная! Неужто ты всерьез это сказала, Франциска?
Ф р а н ц и с к а. Как давно он вам не писал?
Минна. Ах, после заключения мира я получила одно письмо.
Ф р а и ц и с к а. Значит, и вы мирное время виноватые! Странное дело! Мир ведь должен был исправить зло, сотворенное войной, а он, оказывается, разрушает доброе, что проявлялось в войну. Не надо бы ему так озоровать! И давно ли у нас мир? Время кажется долгим и докучливым, когда нет никаких новостей. Много ли толку с того, что почта работает исправно: никто не пишет, потому что и писать теперь не о чем.
М и н н а. «Мир наконец заключен, и близится исполнение моих желаний...» — написал он мне. Но ведь всего один-единственный раз написал...
Франциска. Вот он и принудил нас поспешить па-встречу исполнению его желаний. Ну да за это он у нас поплатится, как только мы его найдем! Впрочем, если желания этого господина уже исполнились, и мы здесь узнаем, что...
М и н н а (в страхе и возбуждении). Что он погиб?
Франциска. Для вас, сударыня, в объятиях другой...
М и я н а. Не мучай меня, Франциска. Дай срок, он тебе это припомнит! Ну да ладно, болтай еще, не то мы опять заснем. После заключения мира его полк был расформирован. Кто знает, в какую пучину счетов и отчетов пришлось ему погрузиться? Кто знает, в какой полк его перевели, в какую загнали глухую провинцию? Кто знает, что за обстоятельства... К нам стучат!
Франциска. Войдите!
Я В Л Г, П И К ВТО РОГ
Трактирщик (всовывает голову в дверь). Позвольте войти, сударыня?
Франциска. Наш хозяин? Милости просим.
Трактирщик (за ухом у него перо, в руках бумага v чернильница). Я пришел, сударыня, смиренно пожелать вал. доброго утра (Франциске) и вам тоже, прелестное дитя.
Франциска. Какой учтивый хозяин.
М и п п а. Благодарствуйте.
Франциска. Мы, в свою очередь, желаем вам доброго утра.
Т р а к т и р щ и к. Смею ли я осведомиться, как ваша милость изволили почивать первую ночь под моей убогой кровлей?
Ф р а н ц и с к а. Кровля не так уж плоха, но кровати могли лучше.
Т р а к т и р щ ик. Что я слышу? Вам не удалось хорошо
отдохнуть? Может быть, ваша милость слишком переутомились с дороги?
Минн а. Возможно.
Трактирщик. Без сомненья, без всякого сомненья... А если вашей милости что-нибудь неудобно или не нравится, извольте только слово сказать и...
Франциска. Ладно, хозяин, ладно! Не такие уж мы робкие, а на постоялом дворе и подавно робеть не приходится. Конечно же, мы скажем, если нам что-либо понадобится.
Трактирщик. Я пришел еще и затем... (Вытаскивает перо из-за уха.)
Франциск а. Ну же!
Трактирщик. Вашей милости, конечно, известны мудрые установления нашей полиции.
Минна. Понятия о них не имею, хозяин.
Трактирщик. Нам, трактирщикам, вменено в обязанность представлять в течение двадцати четырех часов письменные сведения о приезжих, к какому бы полу и сословию они ни принадлежали, включая имя, место рождения, ранг, причину приезда в данный город, предполагаемый срок пребывания в нем и так далее.
Минн а. Что ж, хорошо.
Трактирщик. Значит, ваша милость, дозволит мне... (Подходит к столу и готовится писать.)
Минн а. Итак, меня зовут...
Трактирщик. Минутку терпения. (Пишет.) Двадцать второго августа сего года прибыли в трактир «Испанский король». А теперь ваше имя, сударыня?
Минн а. Фон Барнхельм.
Трактирщик (пишет). «Фон Барнхельм». Откуда прибыли, ваша милость?
Минна. Из моих саксонских поместий.
Трактирщик (пишет). «Из саксонских поместий». Из Саксонии! Ай-ай-ай, из Саксонии, значит, ваша милость из Саксонии?
Франциска. А что тут такого? Или в ваших краях считается грехом жить в Саксонии?
Трактирщик. Грехом? Упаси боже! Это был бы совсем новый грех! Из Саксонии, значит. Ай-ай-ай! Из Саксонии! Прекрасная Саксония! Но насколько мне известно, барышня, Саксония довольно велика, и там немало, как же это называется? Округов, провинций. Наша полиция любит точность, сударыня. Минна. Понимаю: итак, из моих поместий в Тюрингии.
Т р а к т и р щ и к. Из Тюрингии! Это уж куда лучше, ваша милость, куда точнее. (Пишет и читает.) «Барышня фон Барнхельм прибыла из своих поместий в Тюрингии, с ней вместе камер-фрау и два лакея».
Франциск а. Камер-фрау? Уж не я ли это?
Т р а к т и р щ и к. Вы, прелестное дитя.
Франциска. В таком случае, господин трактирщик, уж пишите не камер-фрау. Вы сказали, что полиция любит точность, а тут может произойти недоразумение, которое в свое время,— при моем вступлении в брак, например,— приведет к нежелательным пересудам. Я и в самом деле еще девица, и звать меня Франциской. Моя фамилия Виллиг, Франциска Виллиг. Я тоже из Тюрингии. Отец был мельником в одном из поместий моей барышни. В Клепи-Рамсдорфе. Теперь мельницу арендует мой брат. Меня рано взяли в господский дом и воспитали вместе с барышней. Мы с ней ровесницы, на сретенье нам обеим стукнет двадцать один год. Я училась тому же, что и моя барышня. И буду очень довольна, если полиция все это узнает.
Т р а к т и р щ и к. Хорошо, дитя мое, мы это отметим позднее. А теперь, сударыня, какие дела привели вас в наш город?
Минна. Дела?
Трактирщик. Паша милость, вероятно, собирается подать прошение королю?
М и н н а. О пет!
Трактирщик. Или в нашу Высшую судейскую коллегию?
М и н н а. Тоже пет.
Трактирщик. Или...
М и н н а. Нет, нет, я приехала сюда по своим делам.
Трактирщик. Отлично, сударыня, но как называются эти «ваши» дела?
Минна. Они называются... Франциска, похоже, что нас допрашивают!
Франциск а. Хозяин, неужто полиция старается проникнуть в тайны женского сердца?
Трактирщик. Разумеется, дитя мое: полиция хочет все, все знать, и в первую очередь тайны.
Франциска. Что же нам делать, сударыня? Ну, слушайте же, хозяин, только все, что я скажу, должно остаться между памп и полицией.
Минн а. Что она скажет ему, эта озорница?
Франциска. Мы приехали, чтобы похитить у короля одного офицера.
Трактирщик. Как? Что вы говорите, дитя мое?
Франциска. Или устроить так, чтобы офицер похитил нас. Впрочем, это одно и то же.
Минн а. Ты с ума сошла, Франциска! Хозяин, эта дерзкая девчонка смеется над вами.
Трактирщик. Что-то не верится! Я, конечно, человек маленький, надо мною можно и потешаться сколько душе угодно, но над нашей почтеннейшей полицией...
Минна. Знаете что, хозяин? Я в таких делах не разбираюсь. Хорошо, если бы вы отложили все это писанье до приезда моего дядюшки. Я еще вчера говорила вам, почему мы не приехали вместе. У него сломался экипаж в двух милях отсюда, и он не хотел, чтобы я из-за этой случайности провела бессонную ночь. Пришлось мне ехать вперед. Он прибудет не позднее чем через сутки.
Трактирщик. Хорошо, сударыня, дождемся его.
Минна. Он лучше меня сумеет ответить на ваши вопросы. Ему известно, с кем и о чем можно говорить, а также о каких делах следует упомянуть, а о каких умолчать.
Трактирщик. Тем лучше! Конечно же, конечно, нельзя требовать от молодой девицы (бросает многозначительный взгляд на Франциску), чтобы она всерьез обсуждала серьезные вопросы с серьезными людьми.
Минна. Надеюсь, что комнаты для него приготовлены?
Трактирщик. Все в полной готовности, сударыня, в полной готовности, кроме одной...
Франциска. Из которой вам, пожалуй, сначала придется выселить честного человека.
Трактирщик. До чего же сострадательные девицы эти камер-юнкеры из Саксонии.
Минна. Она права, хозяин, вы дурно поступили. Лучше уж было отказать нам в пристанище.
Трактирщик. Бог с вами, сударыня!
Минна. Я слышала, что офицер, которого мы поневоле вытеснили...
Трактирщик. Всего-навсего офицер в отставке, сударыня.
Минн а. Что с того?
Трактирщик. Человек, можно сказать, конченый.
Минна. Тем хуже! Мне. однако, довелось слышать о его заслугах.
Трактирщик. Я же вам говорю, что он уволен в отставку.
Мнима. Король не может помнить всех заслуженных людей.
Т р а к т и р щ и к. О, напротив, он знает их наперечет.
Минна. И тем паче не может достойно каждою.
Трактирщик. Король бы всех наградил, если бы нее жили, как положено. Но покуда шла война, эти господа вели себя так, словно она будет длиться вечно, словно что «твое», то «мое». Сейчас ими битком набиты все трактиры и постоялые дворы, и хозяевам приходится держать ухо востро. С этим отставным офицером я еще кое-как выпутался. Деньги-то у него, правда, кончились, но кое-какие ценности еще остались. Два-три месяца я бы, конечно, мог его не беспокоить. Но береженого бог бережет. Кстати, сударыня, вы, наверно, знаете толк в драгоценностях?
Минна. Не слишком.
Трактирщик. Неужто? А я хотел показать вам перстень, драгоценный перстень. У вас, сударыня, на руке — я чем больше смотрю, тем больше удивляюсь,— очень уж похожий на мой. Взгляните, прошу вас, взгляните! (Вынимает перстень из футляра и подает Минне.) Какая игра! Один средний бриллиант весит больше пяти каратов.
Минна (пристально смотрит на перстень). Что это значит? Что я вижу? Это кольцо...
Трактирщик. Худо-бедно стоит полторы тысячи талеров.
М и н н а. Франциска! Взгляни же!
Трактирщик. Я не задумываясь дал под него восемьдесят пистолей.
Мини а. Неужто ты его не узнаешь, Франциска?
Франциска. Он самый! Откуда вы его взяли, хозяин?
Трактирщик. Откуда бы ни взял, у вас, дитя мое, не имеется никаких прав на него.
Франциска. У нас не имеется прав на него? На внутренней стороне должен быть вензель моей барышни. Покажите же ему, барышня!
Минна. Да, это он, он! Как попал к вам этот перстень, хозяин?
ТрактирЩИк. Наичестнейшим образом, сударыня. Сударыня, не захотите же вы ввергнуть меня в беду и горе? Откуда мне знать, что это за перстень и чей on? За время войны многие вещи переменили своих владельцев с ведома таковых или без оного. Война есть война. Думается, это не первый и не последний саксонский перстень, перекочевавший через границу. Отдайте мне его, сударыня, прошу вас, отдайте!
Франциска. Сначала ответьте — кто вам дал его?
Трактирщик. Человек, которого я ни в чем худом заподозрить не могу, человек настолько добропорядочный...
Минн а. Лучший человек на земле, если перстень достался вам от того, кому он принадлежит. Живо приведите сюда этого человека! Это он или, по крайней мере, тот, кто его знает.
Трактирщик. Кто же это? Кого мне привести, сударыня?
Франциска. Да что вы оглохли, хозяин? Нашего майора.
Трактирщик. Майора? Он и вправду майор, постоялец этой комнаты, который заложил у меня...
М и н п а. Майор фон Тельхейм.
Трактирщик. Фон Тельхейм, да! Он знаком вам?
Минна. Знаком ли? И он здесь? Тельхейм здесь? И он, он занимал эту комнату? И он, он заложил у вас свой перстень? Как мог этот человек попасть в такое положение? Где он? Он задолжал вам? Франциска, неси сюда шкатулку! Отопри ее!
Франциска ставит шкатулку па стол и отпирает ее.
Сколько он должен вам? И кому еще? Приведите ко мне остальных его кредиторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31