должен ли я это делать?
На другом конце провода повисла тишина.
— Эй! Дон?
В трубке щелкнуло.
— Флетч?
— Я здесь.
— Я попытаюсь ответить на твой вопрос. Не мог бы повторить основные моменты.
Голос Джиббса звучал на пол-октавы ниже. Серьезный, уравновешенный, ответственный.
— Я же все рассказал тебе, когда звонил из Лондона, Дон.
— Я хочу убедиться, что ничего не перепутал.
— Ты просто прикрываешься звонком приятеля по местному телефону, чтобы создать видимость работы. Негодяй.
Флетч знал, что телефон отнюдь не местный. Если судить по номеру, он звонил вроде бы в Пентагон. На самом деле Дон Джиббс сидел в подземной штаб-квартире разведывательного ведомства в горах Северной Каролины.
— Мне пора на самолет.
— Давай с самого начала, Флетч. В общих чертах.
— Хорошо. Вчера днем, в воскресенье, двое ваших громил вломились в мой дом в Канья. Это в Италии.
— Имена.
— Гордон Эггерз и Ричард Фейбенс.
— Эггерз, Гордон и Фейбенс, Ричард. Так?
— Чиновники все переворачивают с ног на голову.
— Ты запомнил личные номера их удостоверений?
— Нет. Но номера были. Длинные-предлинные.
— Это неважно. Что конкретно ты имел в виду, говоря, что они вломились в твой дом?
— Я думаю, они вошли через французские окна. Так, кажется, они называются. Днем я их никогда не закрываю.
— То есть фактически они ничего не сломали?
— Фактически, как это не странно, нет.
— Значит, они вошли в твой дом.
— Вошли без приглашения. Я их не звал. Не приглашал. Они нарушили право собственности.
— А как ты оказался в том доме в Италии?
— Я там живу.
— Понятно, но почему ты там живешь? Работаешь в каком-то международном информационном агентстве?
— Нет. Я теперь искусствовед. В прошлом месяце у меня вышла статья в «Бронсоне». Хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа, младшего…
— Того, что обожал рисовать ковбоев и индейцев?
— Однако. Ты, значит, что-то да знаешь.
— Не он ли дружил с художником Уинслоу Хомером?
— Нет.
— А журналистские расследования ты оставил?
Флетч выдержал паузу.
— Я в отпуске.
— Значит, тебя опять уволили? Я рад, что не входил в число лучших учеников нашего выпуска, кому сулили самые радужные перспективы.
— Сам знаешь, на работе умников не жалуют.
— Так чего хотели эти джентльмены?
— Они не джентльмены.
— Твои слова весьма огорчительны. За границу мы посылаем лучших из лучших. Мне еще не удалось войти в их число.
— Меня это не удивляет.
— Так чего они хотели?
Оркестр уже играл «Глаза Техаса смотрят на тебя…»
— Они предложили мне поехать на конгресс ААЖ в Хендрикс, это здесь, в Виргинии, тайком установить микрофоны в спальнях моих горячо любимых коллег и записать их постельные разговоры, после чего передать пленки им, для последующего шантажа. Они пообещали, что чемодан с подслушивающим оборудованием будет поджидать меня в Вашингтоне, и не обманули, — глядя на коричневый чемодан, который он достал из ячейки 719 и вытолкнул из телефонной будки, Флетч отметил, что он совершенно не гармонирует с остальными чемоданами. — Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, о чем идет речь? Так я тебя понял, Дон?
— Не так уж часто нам сообщают о наших операциях со стороны.
— Позвонив вчера вечером из Лондона, я просил тебя разобраться.
— Я пытался. Проверил все, что мог.
— Тогда почему я стою в телефонной будке, опаздывая на самолет, лететь на котором у меня нет ни малейшего желания, и повторяю тебе то, что ты и так знаешь?
— Скажи мне еще раз, почему ты согласился. Я просто хочу убедиться, совпадают ли твои слова с тем, что мне уже известно.
— Сколько же можно твердить об одном. Дон! Меня шантажировали!
— Я знаю, но повтори еще раз.
— Ну…
— От тебя не убудет, Флетчер. Тем более, что мне уже все известно.
— Ну и ублюдок же ты, — Флетч только сейчас заметил, какой же грязный пол в будке. — Налоги.
— Ты никогда не платил налогов?
— Только те, что вычитали из моего заработка. Даже живя в Штатах, я ни разу не подавал налоговой декларации.
— Понятно. А в последние год или два?
— Тем более.
— Это указывает на то, что у тебя есть деньги, за которые ты не можешь отчитаться. Так?
— Да.
— Не понял.
— Да!
— Так почему ты звонишь мне?
— Ты — мой друг в американской разведке.
— Мы не друзья.
— Знакомый. А звоню я тебе потому, что хочу донести до начальства, чем занимаются подчиненные. К примеру, шантажируют меня, чтобы получить компромат на элиту американской журналистики, людей, занимающих важные посты в газетном бизнесе, на радио, телевидении.
— Ты полагаешь, что наша правая рука не знает, что делает левая?
— Я так не думаю. А если так оно и есть, вам должно быть стыдно за себя.
— Мне стыдиться нечего. Меня никто не шантажирует.
— Ради бога. Дон, перестань!
— Как, по-твоему, мы получаем информацию, Флетчер? Читая ваши паршивые газетенки? Или из телевизионных выпусков новостей?
— Дон, это противозаконно, и ты это знаешь.
— Я знаю много чего, — Джиббс чуть повысил голос. — Позвонив из Лондона, ты сказал мне, что эти парни особенно интересовались мистером Марчем.
— Да. Совершенно верно. Уолтером Марчем. В свое время я работал у него.
— К какому выводу ты пришел?
— Почему они выделили именно Марча?
— Да.
— Едва ли не самый влиятельный человек. «Марч ньюспейперс», — правое ухо Флетча раскраснелось, начало болеть. — Послушай, Дон, у меня осталось лишь несколько минут, если я хочу успеть на самолет. Ты говоришь…
— Нет, мистер Флетч. Говорю я, — другой голос, более зрелый, властный.
— Кто это? — переспросил Флетч.
— Роберт Энглехардт. Начальник отдела, в котором работает Дон. Я слышал весь разговор.
— Однако! — Флетч усмехнулся. — Вечно вы со своими штучками.
— Насколько я понимаю, вы звоните Дону, чтобы спросить, должны ли вы выполнить порученное вам дело.
— Вы все поняли правильно.
— И каким, по-вашему, будет ответ?
— Мне представляется, что утвердительным.
— У вас сложилось правильное впечатление.
Вновь в трубке щелкнуло.
— Дон, ты еще здесь?
— Да.
— Вы так запутались в собственной загадочности, что не можете ответить на вопрос простым да или нет, не напустив дополнительного тумана.
— Какой загадочности?
— Перестань, Дон.
— Мы всего лишь пытаемся убедиться, что конгресс ААЖ продолжается.
— Продолжается? А с чего ему прерываться?
— Вы, журналисты, узнаете новости последними, не так ли?
— Какие новости?
— Сегодня утром Уолтера Марча убили. В Хендриксе. До свидания, Флетчер.
Глава 3
— Привет, привет, — Флетч застегнул ремень безопасности, усевшись в кресло рядом с кареглазой девушкой со светлыми волосами. — Я живу в ладу со всеми.
— Вы не в ладу даже с расписанием, — ответила девушка. — Из-за вас вылет задержали на десять минут.
В салоне было двенадцать мест.
— Я говорил по телефону. Со старым дядюшкой. Язык у него ворочается не так шустро, как прежде.
Пилот захлопнул и застопорил дверцу.
— Я вас прощаю, — улыбнулась девушка. — Где вы так загорели?
— Я только что прибыл из Италии. Этим утром.
— Это достаточно веская причина для опоздания. Пилот завел моторы и самолет медленно покатился от здания аэропорта к началу взлетной полосы.
— Спросите меня, хорошо ли я долетел.
Им приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга. Все три двигателя ревели, один — прямо над их головами.
— Хорошо ли вы долетели?
— Нет, — маленький самолет, трясясь, катился по бетону. — Спросите, чем мне не понравился полет.
— Почему вам не понравился полет?
— Я сидел рядом с методистским священником.
— И что? — удивилась девушка.
— Его самодовольство росло с каждым футом подъема.
Она покачала головой.
— Полет на реактивном лайнере действует на людей по-разному.
— Вот и мой дядюшка не нашел шутку забавной.
— Наверное, вы потому и опоздали, что делились ею с ним.
— Я — любящий племянник.
Самолет остановился. Двигатели взревели еще громче. Пилот отпустил тормоза и самолет начал набирать скорость. Его трясло все сильнее, а в тот момент, когда Флетч решил, что фюзеляж уже разваливается, они оторвались от земли.
Самолет описал полукруг, огибая Вашингтон. Шум двигателей заметно стих.
Девушка глянула в иллюминатор.
— Мне нравится смотреть на Вашингтон сверху. Такое милое местечко.
— Хотите его купить?
Она удостоила Флетча пренебрежительной улыбкой.
— И вы еще говорите, что ладите со всеми.
— Со всеми, — подтвердил Флетч. — С методистскими священниками, дядюшками, ослепительно красивыми девушками, сидящими рядом со мной в самолетах…
— Я ослепительно красивая? — прокричала она.
— Потрясающая. Ваш муж того же мнения?
— У меня нет мужа.
— Как так?
— Еще не нашла достойного человека, которому могла бы отдать руку и сердце. А как поживает ваша жена?
— Которая?
— У вас их легион?
— Был легион. Легионы и легионы. Великое множество. Практически все достойны того, чтобы выйти за меня замуж.
— Полагаю, за исключением меня.
— Я слишком быстро предлагаю женщинам соединиться узами брака. По крайней мере, так сказал мне методистский священник.
— И все они соглашаются?
— Большинству приходится. Такой уж я человек. Люблю устоявшееся. К примеру, законный брак.
— У вас это комплекс?
— Несомненно. Вы поможете мне избавиться от него?
— Конечно.
— Когда я попрошу вас выйти за меня замуж, пожалуйста, ответьте отказом.
— Всенепременно.
Флетч посмотрел на часы, подождал десять секунд.
— Вы выйдите за меня замуж?
— Обязательно.
— Что?
— Я сказала: «Обязательно».
— Да, вижу, помощи от вас не дождешься.
— А с чего я должна помогать вам? Вы и так со всеми ладите.
— А вы — нет?
— Нет.
— И я понимаю, почему. Внешность у вас потрясающая, а вот внутри масса недостатков.
— Это защитный механизм. Я потратила немало времени, чтобы отладить его.
— Вы когда-нибудь бывали в Хендриксе, штат Виргиния?
— Нет, — ответила девушка.
— И вы летите на конгресс ААЖ?
— Да.
Флетч подумал, что и большинство пассажиров, если не все, летят туда же.
В двух рядах впереди сидел Хай Литвак, один из столпов «Юнайтед Броудкастинг Компани». Даже по затылку чувствовалось, что это Хай Литвак.
— Вы журналистка? — спросил Флетч.
— А вы приняли меня за кондуктора автобуса?
— Нет, — Флетч разглядывал свои руки. — Вы работаете в газете?
— В журнале «Ньюсуорлд».
— Ведете раздел для женщин? Моды? Питание?
— Преступность, — она смотрела прямо перед собой.
— В разделе для женщин? — Флетч улыбнулся.
— В журнале. Я только что вернулась из Аризоны с процесса Пекуче.
Флетч не слышал об этом процессе.
— Каков приговор?
— Хороший материал.
— Понятно, — он хлопнул себя по щеке. — Понятно.
Их взгляды встретились.
— Иной приговор мне не интересен, — пояснила девушка.
— Вы знаете, что Уолтера Марча убили сегодня утром?
— Я слышала об этом по радио в такси по пути в аэропорт. Вам известны какие-либо подробности?
— Ни единой, — честно признался Флетч.
— Ясно, — она вытянула ноги, насколько позволял узкий промежуток между рядами. — А то у меня с собой два блокнота. И три ручки, — она зевнула, прикрыв пальчиками рот. — А вы — журналист? Или кондуктор?
— Даже не знаю, что мне и ответить. Я в отпуске.
— И какая же компания отправила вас в отпуск?
— Можно сказать, что все.
— Вы — безработный, — уточнила девушка. — А потому пишете книгу.
— Вы попали в точку.
— О Ватикане?
— Почему о Ватикане?
— Вы же пишете книгу в Италии.
— Я работаю над биографией Эдгара Артура Тарпа, младшего.
— Вы пишете книгу об американском художнике в Италии?
— Очень действенный метод, знаете. Присутствует эффект отстраненности.
— И к тому же тридцать тонн неудобств.
— Вы меряете неудобства тоннами?
— В вашем случае, да. Простые смертные, вроде меня, обходятся килограммами.
Она накрыла своей рукой руку Флетча, лежащую на подлокотнике, одним пальцем приподняла два его, по-том отпустила.
— У меня складывается впечатление, что многочисленность экс-жен и экс-работодателей придает вашей жизни определенную фрагментарность. И вам недостает клея, связывающего ее воедино.
— Помогите мне, — улыбнулся Флетч. — Спасите меня от самого себя.
— Как вас зовут?
— Ай-Эм Флетчер.
— Флетчер? Никогда не слыхала о вас. А с чего такая помпезность?
— Помпезность?
— К чему говорить: «Я — Флетчер». Разве кто-то в том сомневается? Почему не просто Флетчер? Девушка продолжала играть его пальцами.
— Мой первый инициал — буква Ай. Второй — Эм.
— М-м-м, — девушка покачала головой. — Да у вас чуть ли не родовая травма. А зовут вас Ирвинг?
— Хуже. Ирвин.
— Мне нравится имя Ирвин.
— Такое имя никому не может нравиться.
— Просто вы относитесь к нему с предубеждением.
— У меня есть на то основания.
— У вас красивые кисти.
— По одной на каждой руке.
Двумя руками она согнула пальцы его левой руки в кулак, подтянула на пару дюймов к себе, отпустила, продолжая смотреть на него.
— Вы пробежитесь ладонями по моему обнаженному телу?
— Здесь? Сейчас?
— Позже, — ответила она. — Позже.
— Я думал, вы уже и не попросите об этом. Прислать вам кисти рук с коридорным или принести самому?
— Мне нужны только кисти. Об остальных частях тела я ничего не знаю, за исключением того, что вы со всеми ладите.
Флетч сжал одну ее руку, вторую она положила сверху, подтянула ноги к креслу.
— Мисс, вы поставили меня в неловкое положение.
— Я к тому и стремилась.
— Я не знаю ни вашего имени, ни вашей фамилии.
— Эрбатнот, — ответила девушка.
— Эрбатнот! — Флетч вырвал руку. — Только не Эрбатнот.
— Эрбатнот, — повторила она.
— Эрбатнот?
— Эрбатнот. Фредерика Эрбатнот.
— Фредди Эрбатнот?
— Вы слышали обо мне. Я отмечаю внезапную бледность, проступившую под итальянским загаром.
— Слышал о вас? Да я вас выдумал!
Самолет уже катился по посадочной полосе аэропорта Хендрикса.
На лице девушки отразилось изумление.
— Что-то я вас не поняла.
— Выдумал, — кивнул Флетч, расстегивая ремень безопасности. — Будьте уверены.
Глава 4
Гостей встречала миссис Джейк Уилльямс, Хелена (она настаивала, чтобы к ней обращались именно так), хозяйка конгресса Ассоциации американских журналистов.
— Флетчер, дорогой! Ты прекрасно выглядишь.
Она протянула руки, чтобы обнять его.
— Привет, Хелена, как поживаете? — Флетч наклонился и поцеловал ее.
Они стояли неподалеку от регистрационной стойки в вестибюле отеля.
Лимузин поджидал их у трапа самолета. Словно забыв о существовании багажа, Флетч прямиком направился к нему, залез в салон и сел. Несколько минут спустя открылась дверца и Фредерика Эрбатнот устроилась рядом с ним.
После того, как багаж уложили на крышу, а остальные пассажиры расселись, они покинули аэропорт, проехали через маленькую деревеньку с торговым центром на окраине и взяли курс на плантацию.
Путь не занял много времени и скоро они свернули на подъездную дорожку к особняку. По обе стороны тянулись изумрудные поля для гольфа. Лимузин остановился перед светло-синей тележкой для гольфа, перегораживающей дорогу. Впереди гордо высился особняк из красного кирпича, с белыми колоннами и кирпичными же пристройками по обе стороны. Флетч предположил, что подобная же пристройка есть и позади Рима. В пристройках располагались номера для гостей, но архитектор приложил немало усилий, дабы сохранить дух старины, и в полной мере добился желаемого.
На последнем повороте Флетч заметил сверкающую на солнце голубую гладь бассейна. А дальше тянулись леные лужайки, очерченные вдалеке белой изгородью.
По пути никто не произнес ни слова.
Даже вежливый вопрос водителя: «Хорошо долетели?» — заданный, едва он сел за руль, остался без ответа.
Казалось, они едут на похороны, а не на конгресс.
Собственно, они и ехали на похороны.
Уолтер Марч умер.
Этим утром его убили на плантации Хендрикса.
Уолтеру Марчу было под семьдесят. С незапамятных времен ему принадлежали многие влиятельные газеты.
Вероятно, все, кто сидел в салоне, на определенных этапах своей карьеры имели дело с Марчем.
Скорее всего, последнее относилось практически к каждому участнику конгресса. На него приглашали журналистов — лучших мастеров своего дела.
Улыбаясь про себя, Флетч отметил, что любой из них, считая и его самого, будь он в салоне один, насел бы на водителя, выкачивая из него всю доступную информацию, слухи, домыслы, его личные предположения касательно убийства.
Вместе, они вопросов не задавали.
За исключением пресс-конференций, когда другого выхода просто не было, ни один журналист никогда не задал бы вопроса, ответ на который мог принести какие-то дивиденды коллегам.
Флетч подождал, пока ему отдадут багаж, снятый с крыши лимузина, и зашагал к парадным дверям.
Пока Хелена Уилльямс приветствовала Флетча, в вестибюль, с чемоданами в руках, вошла Фредерика Эрбатнот и остановилась позади Флетча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
На другом конце провода повисла тишина.
— Эй! Дон?
В трубке щелкнуло.
— Флетч?
— Я здесь.
— Я попытаюсь ответить на твой вопрос. Не мог бы повторить основные моменты.
Голос Джиббса звучал на пол-октавы ниже. Серьезный, уравновешенный, ответственный.
— Я же все рассказал тебе, когда звонил из Лондона, Дон.
— Я хочу убедиться, что ничего не перепутал.
— Ты просто прикрываешься звонком приятеля по местному телефону, чтобы создать видимость работы. Негодяй.
Флетч знал, что телефон отнюдь не местный. Если судить по номеру, он звонил вроде бы в Пентагон. На самом деле Дон Джиббс сидел в подземной штаб-квартире разведывательного ведомства в горах Северной Каролины.
— Мне пора на самолет.
— Давай с самого начала, Флетч. В общих чертах.
— Хорошо. Вчера днем, в воскресенье, двое ваших громил вломились в мой дом в Канья. Это в Италии.
— Имена.
— Гордон Эггерз и Ричард Фейбенс.
— Эггерз, Гордон и Фейбенс, Ричард. Так?
— Чиновники все переворачивают с ног на голову.
— Ты запомнил личные номера их удостоверений?
— Нет. Но номера были. Длинные-предлинные.
— Это неважно. Что конкретно ты имел в виду, говоря, что они вломились в твой дом?
— Я думаю, они вошли через французские окна. Так, кажется, они называются. Днем я их никогда не закрываю.
— То есть фактически они ничего не сломали?
— Фактически, как это не странно, нет.
— Значит, они вошли в твой дом.
— Вошли без приглашения. Я их не звал. Не приглашал. Они нарушили право собственности.
— А как ты оказался в том доме в Италии?
— Я там живу.
— Понятно, но почему ты там живешь? Работаешь в каком-то международном информационном агентстве?
— Нет. Я теперь искусствовед. В прошлом месяце у меня вышла статья в «Бронсоне». Хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа, младшего…
— Того, что обожал рисовать ковбоев и индейцев?
— Однако. Ты, значит, что-то да знаешь.
— Не он ли дружил с художником Уинслоу Хомером?
— Нет.
— А журналистские расследования ты оставил?
Флетч выдержал паузу.
— Я в отпуске.
— Значит, тебя опять уволили? Я рад, что не входил в число лучших учеников нашего выпуска, кому сулили самые радужные перспективы.
— Сам знаешь, на работе умников не жалуют.
— Так чего хотели эти джентльмены?
— Они не джентльмены.
— Твои слова весьма огорчительны. За границу мы посылаем лучших из лучших. Мне еще не удалось войти в их число.
— Меня это не удивляет.
— Так чего они хотели?
Оркестр уже играл «Глаза Техаса смотрят на тебя…»
— Они предложили мне поехать на конгресс ААЖ в Хендрикс, это здесь, в Виргинии, тайком установить микрофоны в спальнях моих горячо любимых коллег и записать их постельные разговоры, после чего передать пленки им, для последующего шантажа. Они пообещали, что чемодан с подслушивающим оборудованием будет поджидать меня в Вашингтоне, и не обманули, — глядя на коричневый чемодан, который он достал из ячейки 719 и вытолкнул из телефонной будки, Флетч отметил, что он совершенно не гармонирует с остальными чемоданами. — Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, о чем идет речь? Так я тебя понял, Дон?
— Не так уж часто нам сообщают о наших операциях со стороны.
— Позвонив вчера вечером из Лондона, я просил тебя разобраться.
— Я пытался. Проверил все, что мог.
— Тогда почему я стою в телефонной будке, опаздывая на самолет, лететь на котором у меня нет ни малейшего желания, и повторяю тебе то, что ты и так знаешь?
— Скажи мне еще раз, почему ты согласился. Я просто хочу убедиться, совпадают ли твои слова с тем, что мне уже известно.
— Сколько же можно твердить об одном. Дон! Меня шантажировали!
— Я знаю, но повтори еще раз.
— Ну…
— От тебя не убудет, Флетчер. Тем более, что мне уже все известно.
— Ну и ублюдок же ты, — Флетч только сейчас заметил, какой же грязный пол в будке. — Налоги.
— Ты никогда не платил налогов?
— Только те, что вычитали из моего заработка. Даже живя в Штатах, я ни разу не подавал налоговой декларации.
— Понятно. А в последние год или два?
— Тем более.
— Это указывает на то, что у тебя есть деньги, за которые ты не можешь отчитаться. Так?
— Да.
— Не понял.
— Да!
— Так почему ты звонишь мне?
— Ты — мой друг в американской разведке.
— Мы не друзья.
— Знакомый. А звоню я тебе потому, что хочу донести до начальства, чем занимаются подчиненные. К примеру, шантажируют меня, чтобы получить компромат на элиту американской журналистики, людей, занимающих важные посты в газетном бизнесе, на радио, телевидении.
— Ты полагаешь, что наша правая рука не знает, что делает левая?
— Я так не думаю. А если так оно и есть, вам должно быть стыдно за себя.
— Мне стыдиться нечего. Меня никто не шантажирует.
— Ради бога. Дон, перестань!
— Как, по-твоему, мы получаем информацию, Флетчер? Читая ваши паршивые газетенки? Или из телевизионных выпусков новостей?
— Дон, это противозаконно, и ты это знаешь.
— Я знаю много чего, — Джиббс чуть повысил голос. — Позвонив из Лондона, ты сказал мне, что эти парни особенно интересовались мистером Марчем.
— Да. Совершенно верно. Уолтером Марчем. В свое время я работал у него.
— К какому выводу ты пришел?
— Почему они выделили именно Марча?
— Да.
— Едва ли не самый влиятельный человек. «Марч ньюспейперс», — правое ухо Флетча раскраснелось, начало болеть. — Послушай, Дон, у меня осталось лишь несколько минут, если я хочу успеть на самолет. Ты говоришь…
— Нет, мистер Флетч. Говорю я, — другой голос, более зрелый, властный.
— Кто это? — переспросил Флетч.
— Роберт Энглехардт. Начальник отдела, в котором работает Дон. Я слышал весь разговор.
— Однако! — Флетч усмехнулся. — Вечно вы со своими штучками.
— Насколько я понимаю, вы звоните Дону, чтобы спросить, должны ли вы выполнить порученное вам дело.
— Вы все поняли правильно.
— И каким, по-вашему, будет ответ?
— Мне представляется, что утвердительным.
— У вас сложилось правильное впечатление.
Вновь в трубке щелкнуло.
— Дон, ты еще здесь?
— Да.
— Вы так запутались в собственной загадочности, что не можете ответить на вопрос простым да или нет, не напустив дополнительного тумана.
— Какой загадочности?
— Перестань, Дон.
— Мы всего лишь пытаемся убедиться, что конгресс ААЖ продолжается.
— Продолжается? А с чего ему прерываться?
— Вы, журналисты, узнаете новости последними, не так ли?
— Какие новости?
— Сегодня утром Уолтера Марча убили. В Хендриксе. До свидания, Флетчер.
Глава 3
— Привет, привет, — Флетч застегнул ремень безопасности, усевшись в кресло рядом с кареглазой девушкой со светлыми волосами. — Я живу в ладу со всеми.
— Вы не в ладу даже с расписанием, — ответила девушка. — Из-за вас вылет задержали на десять минут.
В салоне было двенадцать мест.
— Я говорил по телефону. Со старым дядюшкой. Язык у него ворочается не так шустро, как прежде.
Пилот захлопнул и застопорил дверцу.
— Я вас прощаю, — улыбнулась девушка. — Где вы так загорели?
— Я только что прибыл из Италии. Этим утром.
— Это достаточно веская причина для опоздания. Пилот завел моторы и самолет медленно покатился от здания аэропорта к началу взлетной полосы.
— Спросите меня, хорошо ли я долетел.
Им приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга. Все три двигателя ревели, один — прямо над их головами.
— Хорошо ли вы долетели?
— Нет, — маленький самолет, трясясь, катился по бетону. — Спросите, чем мне не понравился полет.
— Почему вам не понравился полет?
— Я сидел рядом с методистским священником.
— И что? — удивилась девушка.
— Его самодовольство росло с каждым футом подъема.
Она покачала головой.
— Полет на реактивном лайнере действует на людей по-разному.
— Вот и мой дядюшка не нашел шутку забавной.
— Наверное, вы потому и опоздали, что делились ею с ним.
— Я — любящий племянник.
Самолет остановился. Двигатели взревели еще громче. Пилот отпустил тормоза и самолет начал набирать скорость. Его трясло все сильнее, а в тот момент, когда Флетч решил, что фюзеляж уже разваливается, они оторвались от земли.
Самолет описал полукруг, огибая Вашингтон. Шум двигателей заметно стих.
Девушка глянула в иллюминатор.
— Мне нравится смотреть на Вашингтон сверху. Такое милое местечко.
— Хотите его купить?
Она удостоила Флетча пренебрежительной улыбкой.
— И вы еще говорите, что ладите со всеми.
— Со всеми, — подтвердил Флетч. — С методистскими священниками, дядюшками, ослепительно красивыми девушками, сидящими рядом со мной в самолетах…
— Я ослепительно красивая? — прокричала она.
— Потрясающая. Ваш муж того же мнения?
— У меня нет мужа.
— Как так?
— Еще не нашла достойного человека, которому могла бы отдать руку и сердце. А как поживает ваша жена?
— Которая?
— У вас их легион?
— Был легион. Легионы и легионы. Великое множество. Практически все достойны того, чтобы выйти за меня замуж.
— Полагаю, за исключением меня.
— Я слишком быстро предлагаю женщинам соединиться узами брака. По крайней мере, так сказал мне методистский священник.
— И все они соглашаются?
— Большинству приходится. Такой уж я человек. Люблю устоявшееся. К примеру, законный брак.
— У вас это комплекс?
— Несомненно. Вы поможете мне избавиться от него?
— Конечно.
— Когда я попрошу вас выйти за меня замуж, пожалуйста, ответьте отказом.
— Всенепременно.
Флетч посмотрел на часы, подождал десять секунд.
— Вы выйдите за меня замуж?
— Обязательно.
— Что?
— Я сказала: «Обязательно».
— Да, вижу, помощи от вас не дождешься.
— А с чего я должна помогать вам? Вы и так со всеми ладите.
— А вы — нет?
— Нет.
— И я понимаю, почему. Внешность у вас потрясающая, а вот внутри масса недостатков.
— Это защитный механизм. Я потратила немало времени, чтобы отладить его.
— Вы когда-нибудь бывали в Хендриксе, штат Виргиния?
— Нет, — ответила девушка.
— И вы летите на конгресс ААЖ?
— Да.
Флетч подумал, что и большинство пассажиров, если не все, летят туда же.
В двух рядах впереди сидел Хай Литвак, один из столпов «Юнайтед Броудкастинг Компани». Даже по затылку чувствовалось, что это Хай Литвак.
— Вы журналистка? — спросил Флетч.
— А вы приняли меня за кондуктора автобуса?
— Нет, — Флетч разглядывал свои руки. — Вы работаете в газете?
— В журнале «Ньюсуорлд».
— Ведете раздел для женщин? Моды? Питание?
— Преступность, — она смотрела прямо перед собой.
— В разделе для женщин? — Флетч улыбнулся.
— В журнале. Я только что вернулась из Аризоны с процесса Пекуче.
Флетч не слышал об этом процессе.
— Каков приговор?
— Хороший материал.
— Понятно, — он хлопнул себя по щеке. — Понятно.
Их взгляды встретились.
— Иной приговор мне не интересен, — пояснила девушка.
— Вы знаете, что Уолтера Марча убили сегодня утром?
— Я слышала об этом по радио в такси по пути в аэропорт. Вам известны какие-либо подробности?
— Ни единой, — честно признался Флетч.
— Ясно, — она вытянула ноги, насколько позволял узкий промежуток между рядами. — А то у меня с собой два блокнота. И три ручки, — она зевнула, прикрыв пальчиками рот. — А вы — журналист? Или кондуктор?
— Даже не знаю, что мне и ответить. Я в отпуске.
— И какая же компания отправила вас в отпуск?
— Можно сказать, что все.
— Вы — безработный, — уточнила девушка. — А потому пишете книгу.
— Вы попали в точку.
— О Ватикане?
— Почему о Ватикане?
— Вы же пишете книгу в Италии.
— Я работаю над биографией Эдгара Артура Тарпа, младшего.
— Вы пишете книгу об американском художнике в Италии?
— Очень действенный метод, знаете. Присутствует эффект отстраненности.
— И к тому же тридцать тонн неудобств.
— Вы меряете неудобства тоннами?
— В вашем случае, да. Простые смертные, вроде меня, обходятся килограммами.
Она накрыла своей рукой руку Флетча, лежащую на подлокотнике, одним пальцем приподняла два его, по-том отпустила.
— У меня складывается впечатление, что многочисленность экс-жен и экс-работодателей придает вашей жизни определенную фрагментарность. И вам недостает клея, связывающего ее воедино.
— Помогите мне, — улыбнулся Флетч. — Спасите меня от самого себя.
— Как вас зовут?
— Ай-Эм Флетчер.
— Флетчер? Никогда не слыхала о вас. А с чего такая помпезность?
— Помпезность?
— К чему говорить: «Я — Флетчер». Разве кто-то в том сомневается? Почему не просто Флетчер? Девушка продолжала играть его пальцами.
— Мой первый инициал — буква Ай. Второй — Эм.
— М-м-м, — девушка покачала головой. — Да у вас чуть ли не родовая травма. А зовут вас Ирвинг?
— Хуже. Ирвин.
— Мне нравится имя Ирвин.
— Такое имя никому не может нравиться.
— Просто вы относитесь к нему с предубеждением.
— У меня есть на то основания.
— У вас красивые кисти.
— По одной на каждой руке.
Двумя руками она согнула пальцы его левой руки в кулак, подтянула на пару дюймов к себе, отпустила, продолжая смотреть на него.
— Вы пробежитесь ладонями по моему обнаженному телу?
— Здесь? Сейчас?
— Позже, — ответила она. — Позже.
— Я думал, вы уже и не попросите об этом. Прислать вам кисти рук с коридорным или принести самому?
— Мне нужны только кисти. Об остальных частях тела я ничего не знаю, за исключением того, что вы со всеми ладите.
Флетч сжал одну ее руку, вторую она положила сверху, подтянула ноги к креслу.
— Мисс, вы поставили меня в неловкое положение.
— Я к тому и стремилась.
— Я не знаю ни вашего имени, ни вашей фамилии.
— Эрбатнот, — ответила девушка.
— Эрбатнот! — Флетч вырвал руку. — Только не Эрбатнот.
— Эрбатнот, — повторила она.
— Эрбатнот?
— Эрбатнот. Фредерика Эрбатнот.
— Фредди Эрбатнот?
— Вы слышали обо мне. Я отмечаю внезапную бледность, проступившую под итальянским загаром.
— Слышал о вас? Да я вас выдумал!
Самолет уже катился по посадочной полосе аэропорта Хендрикса.
На лице девушки отразилось изумление.
— Что-то я вас не поняла.
— Выдумал, — кивнул Флетч, расстегивая ремень безопасности. — Будьте уверены.
Глава 4
Гостей встречала миссис Джейк Уилльямс, Хелена (она настаивала, чтобы к ней обращались именно так), хозяйка конгресса Ассоциации американских журналистов.
— Флетчер, дорогой! Ты прекрасно выглядишь.
Она протянула руки, чтобы обнять его.
— Привет, Хелена, как поживаете? — Флетч наклонился и поцеловал ее.
Они стояли неподалеку от регистрационной стойки в вестибюле отеля.
Лимузин поджидал их у трапа самолета. Словно забыв о существовании багажа, Флетч прямиком направился к нему, залез в салон и сел. Несколько минут спустя открылась дверца и Фредерика Эрбатнот устроилась рядом с ним.
После того, как багаж уложили на крышу, а остальные пассажиры расселись, они покинули аэропорт, проехали через маленькую деревеньку с торговым центром на окраине и взяли курс на плантацию.
Путь не занял много времени и скоро они свернули на подъездную дорожку к особняку. По обе стороны тянулись изумрудные поля для гольфа. Лимузин остановился перед светло-синей тележкой для гольфа, перегораживающей дорогу. Впереди гордо высился особняк из красного кирпича, с белыми колоннами и кирпичными же пристройками по обе стороны. Флетч предположил, что подобная же пристройка есть и позади Рима. В пристройках располагались номера для гостей, но архитектор приложил немало усилий, дабы сохранить дух старины, и в полной мере добился желаемого.
На последнем повороте Флетч заметил сверкающую на солнце голубую гладь бассейна. А дальше тянулись леные лужайки, очерченные вдалеке белой изгородью.
По пути никто не произнес ни слова.
Даже вежливый вопрос водителя: «Хорошо долетели?» — заданный, едва он сел за руль, остался без ответа.
Казалось, они едут на похороны, а не на конгресс.
Собственно, они и ехали на похороны.
Уолтер Марч умер.
Этим утром его убили на плантации Хендрикса.
Уолтеру Марчу было под семьдесят. С незапамятных времен ему принадлежали многие влиятельные газеты.
Вероятно, все, кто сидел в салоне, на определенных этапах своей карьеры имели дело с Марчем.
Скорее всего, последнее относилось практически к каждому участнику конгресса. На него приглашали журналистов — лучших мастеров своего дела.
Улыбаясь про себя, Флетч отметил, что любой из них, считая и его самого, будь он в салоне один, насел бы на водителя, выкачивая из него всю доступную информацию, слухи, домыслы, его личные предположения касательно убийства.
Вместе, они вопросов не задавали.
За исключением пресс-конференций, когда другого выхода просто не было, ни один журналист никогда не задал бы вопроса, ответ на который мог принести какие-то дивиденды коллегам.
Флетч подождал, пока ему отдадут багаж, снятый с крыши лимузина, и зашагал к парадным дверям.
Пока Хелена Уилльямс приветствовала Флетча, в вестибюль, с чемоданами в руках, вошла Фредерика Эрбатнот и остановилась позади Флетча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18