Флетч – 7


Аннотация
Г. Макдональд — современный американский писатель, мастер остросюжетного жанра. Мировую известность принесли романы о приключениях Ирвина Флетчера, журналиста, которого коллеги называют просто «Флетч». Рискуя собственной жизнью, он проводит, независимо от полиции, расследование опасных и таинственных приключений.
Грегори Макдональд
ЖРЕБИЙ ФЛЕТЧА
Глава 1
— ЦРУ, мистер Флетчер.
— Угу. Вас не затруднит расшифровать, что это такое?
Войдя в прохладную темноту гостиной, ослепший после яркого солнца, Флетч замедлил шаг. Пахло сигарным дымом. Двое мужчин, он видел лишь контуры их фигур, расположились в его гостиной. Один — на диване, второй — на кресле.
— Центральное разведывательное управление, — пробурчал один из незваных гостей.
Голые ноги Флетча прошлепали с мраморного пола на ковер.
— Извините, друзья, но вы ошиблись номером. Флетч в отлучке. Но он позволил мне попользоваться его хибарой, — Флетч протянул руку сидящему на диване. Всегда чувствую себя не в своей тарелке, представляясь кому-либо в плавках, но на Ривьере это дозволительно, не правда ли? Моя фамилия Эрбатнот. Фредди Эрбатнот.
Мужчина на диване не пожал его руку. Мужчина в кресле пренебрежительно фыркнул.
— Вы не Эрбатнот, — разлепил он губы.
— Не Эрбатнот? — переспросил Флетч.
— Нет, — кивнул мужчина.
Глаза Флетча уже освоились в полумраке гостиной и он мог различить рисунок на галстуках мужчин.
Гостиная, казалось, пропиталась сигарным дымом. В пепельнице лежали два окурка. Третья сигара, выкуренная наполовину, продолжала дымиться.
С пепельницей на столике соседствовала фотография: улыбающийся Флетч в форме Военно-морского флота США.
— О Господи, — выдохнул Флетч.
— Не хотели беспокоить вас на пляже, — добавил мужчина в кресле. — Вы так мило возились на песке с вашей подружкой.
— Восхитительное зрелище, — подтвердил его напарник.
Оба были в костюмах, правда, расстегнули верхние пуговицы рубашек и ослабили узлы галстуков.
Лица их блестели от пота.
— Позвольте ваши удостоверения.
На этот раз Флетч протянул руку тому, кто сидел в кресле, ладонью вверх.
Мужчина раздумчиво посмотрел на Флетча, словно прикидывая, насколько серьезны его слова, затем откинул полу пиджака и вытащил бумажник из правого заднего кармана.
На развороте слева красовалась его фотография. Справа значилось: «ЦЕНТРАЛЬНОЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ, Соединенные Штаты Америки», несколько подписей, дат, имя и фамилия мужчины: Эггерз, Гордон.
— Теперь вы, — Флетч повернулся к сидящему на диване.
Того звали Ричард Фейбенс.
— Эггерз и Фейбенс, — Флетч вернул бумажники владельцам. — Вы не будете возражать, если я выберусь из мокрых плавок и приму душ?
— Отнюдь, — Эггерз поднялся. — Но сначала давайте поговорим.
— Кофе?
— Если б мы хотели кофе, то сварили бы его сами, — встал и Фейбенс.
— Наверное, это неотъемлемая часть подготовки агента ЦРУ, — предположил Флетч. — Входить без разрешения в чужой дом и варить кофе. Не желаете ли «Кровавую Мэри»? Или что-то другое, для поднятия настроения в воскресный день?
— Достаточно, Флетчер. Вам нет нужды выгадывать время на раздумья, — палец Эггерза уперся в грудь Флетча. — Все равно вы сделаете то, что вам скажут. Ясно?
— Да, сэр! — прокричал Флетч ему в лицо. Неожиданно правая рука Эггерза сжалась в кулак и врезалась в живот Флетча, аккурат в солнечное сплетение, да еще с удивительной для столь короткого замаха силой.
Флетч рухнул в кресло, жадно ловя ртом воздух.
— Хватит болтовни, Флетчер.
— Однажды я поймал рыбу, — Фейбенс поднес сигару ко рту, с наслаждением затянулся. — Даже когда я вытащил ее на палубу, она все билась и пыталась сорваться с крючка. Мне пришлось стукнуть ее по голове, чтобы убедить, что она поймана. И не один раз, прежде чем она угомонилась, — он выпустил струю дыма Флетчу в глаза.
— Угу, — пробормотал Флетч.
— Вас мы тоже должны бить по голове, Флетчер? — осведомился Фейбенс.
— Все лучше, чем сигарный дым. Голос Эггерза помягчел.
— Так вы намерены выслушать нас, Ирвин?
— Эль Чип-о, — определил Флетч марку дешевых сигар Фейбенса.
Повернувшись к дверям и оглядев пляж, Фейбенс спросил, с сигарой в зубах: «А что случилось с вашей подружкой? Куда она ушла?»
— К себе, — у Флетча уже восстановилось дыхание. — Она живет в соседнем доме. С мужем.
Он успел поднять голову и заметить, как переглянулись Эггерз и Фейбенс.
— С мужем?
— Он встает поздно. По воскресеньям.
— О боже, — выдохнул Эггерз.
— А вы, значит, в это время забавляетесь, — добавил Фейбенс.
Флетч полностью пришел в себя, устроился в кресле поудобнее.
— Ладно, парни. Зачем вы пожаловали ко мне?
— Есть одна работенка, — Эггерз потер руки.
— А вы просто созданы для нее, — пояснил Фейбенс.
— Какая работенка?
— Вы слышали об Ассоциации американских журналистов?
— Да.
— Они проводят ежегодный конгресс.
— И что?
— Вот вы и поедете на него.
— Послушайте, я уже не пишущий журналист. Я безработный. И больше года ничего не печатаю.
— Как это не печатаете? — нахмурился Эггерз. — А статья в «Бронсоне» в прошлом месяце?
— Так то о картинах Капполетти.
— И что? Журналисты пишут и о картинах.
— Дерьмо, оно всегда дерьмо, — резюмировал Фейбенс.
— Надеюсь, ваша сигара вас доконает.
— Вы едете, — гнул свое Эггерз.
— Но я даже не состою в ААЖ.
— Состоите, — возразил Эггерз.
— Состоял, — поправил его Флетч.
— Состоите и теперь.
— Я давно не плачу взносов. Собственно, никогда не платил.
— Мы оплатили ваши взносы. Вы — полноправный член ААЖ.
— Вы оплатили мои взносы? — переспросил Флетч.
— Вот именно, — последовал ответ.
— Как вы предусмотрительны.
— Не берите в голову, — Фейбенс выпустил струю дыма. — Для нас это пустяк.
— Вы бы могли потратить эти деньги на более дорогие и не такие вонючие сигары. Лучше бы кубинские.
— Я на государственной службе, — Фейбенс весь подобрался. — Или вы забыли, какие у нас с ними отношения?
— Конгресс открывается завтра, — Эггерз направил разговор в нужное русло. — Неподалеку от Вашингтона. В Виргинии.
— Завтра?
— Мы не хотели давать вам время на раздумья.
— Ничего не выйдет.
— Завтра, — подтвердил Фейбенс. — И вы там будете.
— Завтра у меня деловой ленч в Генуе. А в четверг я лечу в Рим на выставку.
— Завтра, — повторил Фейбенс.
— У меня нет билета. Я не собрал вещи.
— Ваш билет у нас, — отмел Эггерз довод Флетча. — А вещи вы соберете сами.
Флетч наклонился вперед. Оперся локтями на колени.
— Ладно. Что от меня требуется?
— В аэропорту Вашингтона вы подойдете к автоматической камере хранения у стойки «Транс Уорлд Эйр-лайнс», — Фейбенс вытащил из кармана ключ и посмотрел на него. — Ячейка 719. Из ячейки вы достанете довольно-таки тяжелый чемодан.
— С подслушивающим оборудованием, — добавил Эггерз.
— Нет! — воскликнул Флетч.
— Достанете, — Фейбенс положил ключ на кофейный столик.
— Никогда!
— Спорить тут не о чем, — отрезал Фейбенс. — Из аэропорта другим самолетом вы полетите в Хендрикс, штат Виргиния, на старую Плантацию Хендрикса, где, собственно, и будет проходить; конгресс, и незамедлительно установите микрофоны в комнатах своих коллег. Даже не знаю, стоит ли называть так то дерьмо, что, подобно вам, составляет четвертую власть.
— Этому не бывать.
— Будет именно так и не иначе. В коричневом чемодане, а нам пришлось попотеть, чтобы найти чемодан точь-в-точь, как ваш, будет также записывающий блок и достаточный запас ленты. Вы будете записывать сугубо личные, постельные разговоры наиболее значительных журналистов Америки.
— Да вы просто психи.
Эггерз покачал головой.
— Отнюдь.
— Вы психи, — Флетч встал. — Вы сказали мне больше, чем следовало. Идиоты! Вы подарили мне сенсацию, — Флетч схватил ключ с кофейного столика. — Один мой звонок, и через тридцать шесть часов о ней будет говорить весь мир.
С ковра Флетч попятился на мраморный пол.
— Можете выдыхать сигарный дым мне в лицо. Ключ я вам не верну.
Фейбенс улыбнулся, держа сигару на уровне груди.
— Мы сказали вам далеко не все. Точнее, самую малость.
— Чего же вы мне не сказали?
Эггерз печально покачал головой, словно сожалея, что придется прибегнуть к подобному средству.
— Нам есть, чем вас прижать.
— Неужели? Я не священник и не политик. Так что мне нет нужды заботиться о своей репутации.
— Налоги, мистер Флетчер.
— Что?
— Налоги, — повторил Фейбенс.
— А причем тут налоги?
— Вы их не платили.
— Ерунда. Я всегда платил налоги.
— Не ерунда, — Фейбенс сбросил пепел в пепельницу. — Попробуйте встать на наше место. Ваши родители жили в штате Вашингтон, в достатке, конечно, но едва ли можно назвать их богачами.
— Они — честные, хорошие люди.
— Совершенно справедливо. Очень хорошие, милые. А вот вы живете здесь, на вилле в Канья, в Италии, любуетесь через окно на Средиземное море, ездите на «порше»… не работаете.
— Я ушел на пенсию молодым.
— А когда вы работали, то не платили федеральных налогов.
— У меня были большие расходы.
— Даже не представляли декларацию. Ни разу.
— Я медленно считаю.
— Со счетом ему управиться трудно, — Фейбенс посмотрел на своего напарника. — Деньги у него и в Рио, и на Багамах, и в Италии. О Швейцарии я и не говорю.
— Все потому, что я очень тревожусь за свое будущее.
— И правильно делаете, — покивал Фейбенс. — Учитывая сложившиеся обстоятельства.
— Ну, хорошо. Я не платил налогов. Я покрою задолженность, оплачу и штраф, но потом позвоню в газеты и расскажу о вашем намерении расставить подслушивающие устройства в комнатах ведущих журналистов Америки и записать на пленку их разговоры на съезде.
— Уклонение от подачи налоговой декларации — преступление, мистер Флетчер. Карается тюремным заключением.
— И что? Пусть они меня поймают.
Эггерз сидел в кресле, заложив руки за голову.
— Вот мы вас и поймали, — улыбнулся Фейбенс.
— Ха! Вам меня никогда не догнать.
— Мистер Флетчер, хотите, я скажу вам, почему вы не заполняли налоговую декларацию?
— Так почему я не заполнял налоговую декларацию?
— Потому что не можете указать, откуда у вас взялись такие деньги.
— Я как-то проснулся, а они лежали на моей кровати, в ногах.
Эггерз рассмеялся, посмотрел на Фейбенса.
— Наверное, так оно и было.
— Вам следовало сообщить об этом, — улыбнулся и Фейбенс.
— Я сообщу.
— Вашего репортерского заработка, а других легальных источников дохода у вас не было, хватило бы разве что на «порше».
— Кто признается в карточных выигрышах?
— Где вы взяли деньги? Больше двух миллионов, возможно, три, а то и поболе?
— На Багамах я увлекся подводным плаванием и нашел испанский галеон, груженый золотыми слитками.
— Да тут целый букет преступлений, — Фейбенс положил окурок в пепельницу. — Десять, двадцать, а то и тридцать лет в тюрьме.
— Может, к тому времени, как он выйдет на свободу, женщина, что живет в соседнем доме, разведется, — рассмеялся Эггерз.
— Ох, Гордон, — обратился к нему Фейбенс, — мы забыли сказать мистеру Ирвину Морису Флетчеру, что в одном кармане у меня лежит билет «ТУЭ» до Хендрикса, что в штате Виргиния, а в другом — документы, оформленные в полном соответствии с имеющейся между США и Италией договоренности о выдаче преступников.
Эггерз хлопнул себя по колену.
— А я, Ричард, припас для него пару отличных итальянских наручников. Флетч сел.
— Послушайте, они мои друзья. Вы хотите, чтобы я записывал разговоры моих друзей?
— Я думал, у хорошего журналиста не может быть друзей, — процедил Фейбенс.
— Просто другие журналисты, — пробормотал — Флетч.
— У вас нет выбора, Флетчер, — подвел черту Эггерз.
— Черт! — Флетч вертел в руках ключ от ячейки. — Мне-то казалось, что ЦРУ перестало этим заниматься. Внутренний шпионаж, присматривание за журналистами…
— Вы все неправильно поняли, Флетчер, — покачал головой Фейбенс. — Мы лишь стараемся наладить отношения с общественностью. Нам это дозволено. Вот мы и хотим найти друзей среди американских журналистов.
— Другой цели у нас нет, — заверил Флетча и Эггерз. — Зная об их частных проблемах, мы, при случае, поможем их разрешить.
— Кроме их дружбы нам ничего не нужно, — продолжил Фейбенс. — Особенно, дружбы Уолтера Марча. Вы его знаете?
— Издатель «Марч ньюспейперз». Одно время я у него работал.
— Совершенно верно. Очень влиятельный человек. Но вы, скорее всего, понятия не имеете о том, что происходит в его спальне.
— Мой бог, — ахнул Флетч, — да ему больше семидесяти.
— И что? — Эггерз, похоже, полагал, что для мужчины это не возраст. — Я читал в книге…
— Уолтер Марч, — прервал его Фейбенс. — Мы очень хотим подружиться с Уолтером Марчем.
— Допустим, я выполню вашу просьбу. Что потом? — спросил Флетч. — Я отправлюсь в тюрьму?
— Нет, нет. Все ваши налоговые неурядицы исчезнут, как по мановению волшебной палочки. Они утонут в Потомаке, и уже никогда не вынырнут на поверхность.
— Как так?
— Мы об этом позаботимся, — ответил Эггерз.
— Могу я получить письменные гарантии?
— Нет.
Фейбенс положил на стол фирменный конверт «ТУЭ» с билетом.
— Генуя, Лондон, Вашингтон, Хендрикс, Виргиния. Ваш самолет вылетает в четыре часа. Флетч глянул на загорелую руку.
— Мне нужно принять душ. Эггерз рассмеялся.
— Не лишне надеть и брюки.
— Как я понял, вы решили вернуться домой без наручников? — уточнил Фейбенс.
— Вы сами сказали, что у меня нет выбора, — огрызнулся Флетч.
Глава 2
— Значит, ты решил шпионить за всей элитой американской журналистики? Лишь потому, что кто-то попросил тебя об этом? Интересная мысль.
Голос Джиббса едва прорывался сквозь помехи. Когда Флетч звонил из Лондона, слышимость и то была лучше.
В другом конце зала ожидания Национального аэропорта духовой оркестр заиграл «Америку».
Флетч ногой вытолкнул коричневый чемодан, который чуть раньше достал из ячейки 719, и захлопнул дверь телефонной будки.
— Флетч?
— Я здесь. Закрывал дверь.
— Ты уже в Вашингтоне?
— Да.
— Долетел хорошо?
— Нет.
— Мне тебя жаль. А что случилось?
— Сидел рядом со методистским священником.
— А что плохого в том, что твоим соседом оказался методистский священник?
— Ты что, шутишь? Его самодовольство росло с каждым футом подъема.
— О Господи, Флетч.
— Вот-вот, он разве что не представлялся Иисусом Христом.
— Ты еще можешь спеть пару строчек гимна Северо-западного университета?
— Я бы и раньше с этим не справился.
Студентом Дон Джиббс верил в футбольную команду (играл в основном составе), пиво (выпивал ящик в промежутке между субботним вечером и утром понедельника), машины фирмы «Шевроле» (ездил на сине-желтом седане), методистскую церковь (для женщин и детей) и прикладную физику (имея в виду постоянный доход, гарантируемый специалистам этого профиля американской промышленностью, в которую он тоже верил, но американская промышленность не ответила ему взаимностью, не предложив работу после получения диплома). Не вызывали у него доверия поэзия, изобразительное искусство, философия, психология, короче, весь блок гуманитарных ценностей. Собственно, такая точка зрения всегца преобладала в американской промышленности, но никем не выражалась столь явно при приеме на работу.
В студенческом городке они с Флетчем жили в одной комнате.
— Из университета я вынес только одно, — прокричал Флетч в трубку. — Все мои наименее удачливые сокурсники пошли работать в государственные учреждения.
— Кто кому звонит? — Джиббс даже осип от негодования. — Скажи мне, Флетчер. Ты — мне или я — тебе. Ты просишь о помощи или я?
— Остынь, Дон. Сегодня утром ты забыл принять античувствительную пилюлю.
— Меня тошнит от вашего брата-журналиста, поливающего нас грязью во всех газетах. Но, стоит у вас вскочить прыщику, вы бежите к нам, заливаясь горючими слезами.
— Не болтай ерунды. Дон. Я никогда не цеплял тебя в своих статьях. Ты слишком мелкая сошка.
— Неужели?
Точно в такой же манере, семнадцатилетними, они спорили в одиннадцать вечера, кому первому идти в душ. Флетча бесила привычка Джиббса двадцать минут стоять под струей. Джиббс терпеть не мог запотевших зеркал.
— Да. Более того, я не прошу тебя об услуге. Я лишь задаю тебе вопрос.
— Зато какой вопрос, Ирвин Морис? Имеешь ли ты юридическое право шпионить за цветом американской журналистики? Нет! Абсолютно нет! — Джиббс понизил голос. — Но, честно говоря, Ирвин Морис Флетчер, я подозревал, что ты всегда именно этим и занимался.
— Забавно, забавно, — Флетчу пришлось хохотнуть, показать Джиббсу, что он ценит юмор. — С каких это пор ты стал адвокатом? Я не просил совета. Я и сам знаю, что тайком записывать разговоры моих друзей с последующим использованием пленок для шантажа — нехорошо, даже если снимать сливки, то есть вить из них веревки, буду не я. Вопрос в другом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18