— Потому что… — Младший опять наклонился к Флетчу, — он не мог раскусить вас. И сдался, знаете ли.
— Он натравил на меня детективов?
— Ему нравились ваши манеры. Поведение в редакции. Поначалу вы обошлись ему в тысячу долларов. Простая слежка. Он не поверил тому, что ему доложили. За первой тысячей последовали еще десять. Пятнадцать.
— Я бы предпочел получить их в виде жалования.
— Он не мог поверить… На ком вы тогда были женаты?
— Я не помню.
— Он говорил: «Или все это правда, или — ложь».
— Разумеется, ложь. Если хочешь узнать правду…
— Истории, — перебил его Младший. — Какие истории он о вас рассказывал. За обедом.
— Как же тут мерзко, — Флетч круто изменил тему. — Отвратительный бар. И у бармена грязные локти. Нет музыки. Что это за шум? Неужели «Лунная река»? Вот я и говорю, нет музыки. Посмотрите на эту каргину. Ужасно. Лошадь. Лошадь над стойкой бара. Нелепо…
Младший навис над своим бокалом.
— Отец ненавидел меня.
— Что?
— Всю жизнь… Я рос…
— Не только вы.
— Уолтером Марчем, младшим. Уолтер Марч Ньюспейперз, младший. Наследник могущественной империи.
— Тут есть определенные сложности.
— А если бы я хотел стать скрипачом, художником, играть в бейсбол?
— А вы хотели?
Младший зажмурился.
— Даже не задумывался над этим.
— Похоже, Уолтеру пора бай-бай, — донеслось от углового столика.
— Самое время.
Флетч оглянулся на бостонских журналистов.
Младший их не услышал.
— Я помню мой первый рабочий день. В сентябре. В год окончания колледжа. Летом мне позволили отдыхать. Я пришел к конторе. Двадцать минут стоял на противоположной стороне улицы. Может, полчаса. Потом вернулся домой. Насмерть перепуганный. В тот вечер ко мне приехал Джейк Уилльямс. Мы долго говорили. На следующее утро он заехал за мной и мы вошли в Марч Ньюспейперз Билдинг. Вместе, — Младший попытался выпить из уже пустого бокала. — Добрый верный Джейк Уилльямс.
Флетч промолчал.
— Флетчер, вы мне поможете?
— Каким образом?
— Поработайте со мной. Как хотел мой отец.
— Я же ничего не смыслю в издательском деле. Я — чистый журналист.
— Это ерунда.
— Для меня — нет.
Младший сжал правую руку в кулак и медленно опустил ее на стойку.
— Помогите мне!
— Младший, вы, похоже, пропустили ленч.
— Мой отец так вас любил.
— Перестаньте, я общался с этим мерзавцем, то есть, с вашим отцом, ровно пять минут в его кабинете…
— Я не могу объяснить. Я не могу объяснить. По щекам Младшего покатились слезы.
— Пора на боковую? — участливо спросил Флетч. Младший резко выпрямился. Исчезли слезы. Дрожь в голосе. Рука крепко держала пустой бокал.
— Послушайте, Уолт, я предлагаю сауну и массаж. У них фантастическая массажистка, миссис Лири. Она просто творит чудеса…
Младший посмотрел на него. Рядом с Флетчем сидел президент «Марч ньюспейперз».
— Рад снова повидаться с вами, Флетчер, — он откашлялся. — Приходится только сожалеть, что вы не хотите остаться в нашей лодке, — Младший наклонился к Флетчу. — Распорядиться, чтобы вам в номер прислали что-нибудь выпить?
— Нет, благодарю.
Флетч соскользнул с высокого стула, в темноте бара пристально посмотрел на Младшего.
— А впрочем, Уолт, — Флетч засунул руки в карманы брюк, — я не возражаю. Пришлите в мой номер два джина с тоником. Комната 79. Идет? Комната 79.
Флетч не мог с уверенностью сказать, что Младший его услышал.
— Заранее благодарю, Уолт.
Глава 21
С магнитофонной ленты.
Приемный блок 8
«Люкс» 8 (Оскар Перлман).
— … Да.
— Позвольте начать с того, мистер Перлман, что моя жена в восторге от вашей колонки.
— В гробу я видал вашу жену.
— Простите? — капитан Нил аж отшатнулся.
— В гробу я видал вашу жену. Всегда одно и тоже. «Моя жена в восторге от вашей колонки», — несомненно, Перлман говорил, не вынимая сигары изо рта. — Что бы я ни сделал, будь то пьеса, книга или газетная колонка, в ответ я услышу: «Моей жене понравилось». Когда я прихожу на вечеринку и пытаюсь увести разговор с моей персоны или моей работы, я заранее знаю, что меня ждет. Я спрашиваю: «Вы видели вчера Нуриева в Национальном театре?» Мне отвечают: «Моей жене он понравился». Вы видели последнюю картину Бергмана? «Моей жене понравилось». Как насчет последней пластинки Нейла Диамонда? «Моей жене понравилось». Вы читали новый роман Джо Гореса? «Моей жене…» Как бы вы отнеслись сегодня к королю Лиру? «Моя жена полагает его шовинистом. Почему он чего-то ждет от дочерей?» Или моей жене нравится, или нет. В кого превратились американские мужчины? Неужели в безмозглых дикарей? Зачем прятаться за мнение жены? Или у мужчин более нет глаз и ушей? Взять, к примеру, вас. Почему вы не говорите, что моя колонка понравилась вам? Или вы от этого перестанете быть мужчиной? У вас выпадут волосы на теле и начнет расти грудь? Неужели вы считаете возможным говорить только о хоккее да боксе?
— Мистер Перлман, я всего лишь полицейский…
— Вы трахаете свою жену, не так ли?
— Никогда еще я не встречал таких странных, эксцентричных, возможно, больных людей, как жур…
— Она говорит, что ей это нравится?
Вы верите всему, что говорит ваша жена? Как вообще можно верить тому, что говорит жена? Почему бы вам просто не сказать, что вы в восторге от моей колонки? Я работаю только для жен? Фред Уэйринг работал для жен. И посмотрите на него. Он изобрел миксмастерс. Нет, он изобрел блюда быстрого приготовления. Может, он только радуется, когда мужчины подходят к нему и говорят: «Моей жене нравится ваша работа». О Господи, ну что вы все стоите. Присядьте, пожалуйста.
У меня такое чувство, что я продал вам содержание моей очередной колонки. С вас семнадцать тысяч долларов. Не волнуйтесь. Хотите сигару? Играете в карты? Случается проигрывать? Может, выпьете? Сам я капли в рот не беру, но спиртного тут хватает.
О Господи. Ну что же я так разошелся. Как поживает ваша жена? Я же приехал сюда поразвлечься. Но не получилось. За вечер проиграл двенадцать сотен баксов. Эти говнюки из Далласа. И Сент-Луиса. Уф! Двенадцать сотен баксов. Что? Пить не будете? Карты наверняка меченые. Потому-то они и обдули меня на двенадцать сотен.
— Мистер Перлман, скажите, когда вы сможете ответить…
— Хоть сейчас. Значит, старине Марчу вставили ножницы в зад? Он заслуживал этого более других. Все вокруг сейчас только и пишут об этом. По мне, забавного тут мало. Объясните, что в этом забавного? Я вас отблагодарю.
— Мистер Перлман!
— Не кричите на меня. Я не позволю, чтобы на меня кричал провинциальный коп. Пусть и ветеран.
— Послушайте, я знаю, что вы, журналисты, всегда задаете вопросы. Я тоже задаю вопросы. Потому и пришел к вам. Это ясно?
— О Боже. Да у него истерика. Вы совсем не играете в карты? Напрасно. Помогает расслабиться, снять напряжение.
— Мистер Перлман, вы работали у Уолтера Марча?
— Давным-давно. В одной из его газет. Двадцать пять лет тому назад. Большинство участников конгресса когда-либо да работали у Марча. Почему вы допрашиваете меня?
— Я задаю вопросы.
— Это не вопрос.
— Вы начали публиковать вашу юмористическую колонку в его газете7
— Вы говорите, она юмористическая? Благодарю.
— Впервые она появилась в его газете. Правильно?
— Да.
— Затем вы продали эту колонку, созданную для одной из газет Марча, вашингтонской, если не ошибаюсь, национальному синдикату?
— Интернациональному. Жены всего мира в восторге от моей колонки.
— Почему вы ушли от Уолтера Марча и продали колонку другому газетному объединению?
— Чтобы не умереть от голода, либо этот человек начисто лишен чувства юмора. Даже у его жены нет чувства юмора. Он отказался публиковать мою колонку в других своих газетах. Я дал ему на раздумья достаточный срок. Два или три года.
— Правда ли, что он помогал вам создавать колонку?
— Правда ли, что деревья растут корнями вверх? «Правда, — ответит вам мудрец, — если вы ходите на голове». Он дозволял печатать колонку. Раз от разу. Обычно, обкорнав наполовину. На странице, отведенной под некрологи. Он так помогал мне, что обеспечил бесплатные похороны. Такой популярностью пользовался я у тамошних похоронных бюро.
— А после того, как вы подписали контракт с синдикатом, он подал на вас в суд, так?
— Он проиграл процесс. Нельзя подавать в суд на талант.
— Но дело разбиралось в суде?
— В суде его осмеяли. Жена судьи обладала чувством юмора.
— И что потом?
— Что, потом? — переспросил Перлман.
— Миссис Марч говорит, что все эти годы вы недолюбливали друг друга.
— Старушка Лидия предлагает меня на роль убийцы? Эта дама всегда отличалась острыми коготками.
— Все эти годы между вами сохранялись напряженные отношения?
— С какой стати? Мы же разошлись в разные стороны. Он издавал свои газеты. Я писал свою колонку.
— Кто-то сказал мне, что Марч не отказывался от мысли заставить вас публиковать колонку в его газетах.
— Да кто мог такое сказать?!
— Если вас это интересует, Стюарт Пойнтон.
— Милого вы нашли собеседника. Он правильно произнес мою фамилию?
— Нет, и меня это удивило. Он постоянно называл вас Оскаром Уорлдманом.
— На него это похоже.
— Вы меняли фамилию?
— Нет. Просто Пойнтон не может произнести правильно ни одну фамилию. Он — ходячая совесть мира.
— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, мистер Перлман.
— Не отказался ли Марч от мысли публиковать мою колонку в своих газетах? Видите ли, во многих городах моя колонка печаталась в конкурирующих с Марчем газетах. Полагаю, она привлекала читателей. Да, наверное, он мог бы подумывать над тем, чтобы переманить меня на свою сторону.
— Скажите, а каким образом Уолтер Марч мог добиться того, чтобы вернуть вашу колонку «Марч ньюспейперз»?
— Меня это тоже интересует.
— Мистер Перлман…
— Я с детства сам себе хозяин. И если чего не хочу, то и делать не буду.
— Вам известно, что на Уолтера Марча работали частные детективы?
— Кто вам это сказал?
— Вы, журналисты, обычно предпочитаете не указывать источник информации, не так ли?
— Кто вам сказал?
— К примеру, Ролли Уишэм.
— Ролли? Милый паренек.
— Так вы знали о существовании частных детективов Уолтера Марча?
— Если это хорошие детективы, как я мог знать о них?
— Уолтер Марч пытался вас шантажировать?
— На чем? Жизнь моя кристально чиста. Как новорожденный котенок.
Последовала пауза.
Вытянувшийся на кровати Флетч закрыл глаза.
— Где вы были в понедельник в восемь утра? — прервал молчание капитан Нил.
— В моей спальне. Спал.
— Вы были в коридоре, неподалеку от «люкса» Марча?
— Не был.
— Вас там видели.
— Это невозможно.
— Мистер Перлман, миссис Марч подробно описала нам, как она выбежала через открытую дверь «люкса», увидела вас в коридоре, уходящего, раскуривающего сигару, побежала к вам, дабы попросить о помощи, узнала, а затем бросилась к «люксу» Уилльямсов и забарабанила в дверь.
— В голове у нее помутилось, так что ей могла привидеться и зеленая зебра.
— Вы не помните, что видели Лидию Марч в коридоре, в понедельник, в восемь утра?
— Не видел даже во сне. Капитан Нил, мы играли в покер до половины шестого утра. Я спал до одиннадцати, может, до половины двенадцатого.
— С кем могла бы спутать вас миссис Марч?
— Роберт Редфорд не приехал на этот конгресс.
— Вы готовы повторить под присягой, что вас не было у номера Марча в понедельник в восемь утра?
— Любой суд признает Лидию Марч не заслуживающим доверия свидетелем, если встанет вопрос, кого и где она тогда видела.
— Только на это вы и рассчитываете, мистер Перлман?
— Вы хотите узнать, кто убил Уолтера Марча? Я вам скажу. Уолтера Марча убил Стюарт Пойнтон. Он намеревался убить Льюиса Грэхэма, но перепутал фамилии и номера комнат, в которых их поселили.
Глава 22

4:30 Р. М.
ГЛАВНЫЙ ВОПРОС: ЕСТЬ ЛИ У ЖУРНАЛИСТА ПРАВО НА СОБСТВЕННОЕ МНЕНИЕ?
Семинар. Оранжерея.
Флетч стоял на коленях, заталкивая под кровать чемодан с чудесной машиной, когда услышал, как скользнула в сторону стеклянная дверь на балкон.
Он тут же стянул покрывало до пола.
И мысленно отругал себя за то, что не запер дверь.
— Теперь я узнала тайну Флетча, — услышал он голос Кристал. — Надобно рассказать всем, как он преклоняет колени перед кроватью, нашептывая: «Господи, положи меня рядом с овцой!»
Кристал стояла в дверном проеме. Ее жир со всех сторон нависал над черным бикини.
— В самолете я сидел рядом с методистским священником, — Флетч встал. — Когда мы поднялись на двенадцать тысяч футов, он начал разучивать со мной псалом: «Все ближе мы к тебе. Бог мой».
Никогда ранее он не видел, чтобы такие узкие полоски материи сдерживали столь много плоти.
— Я замерзла, — пожаловалась Кристал. — Моя комната на другой стороне отеля. Можно мне залезть под твой душ?
— Конечно.
У нее была прекрасная кожа.
Когда она шла через комнату, жир ее так трясся, что Флетч испугался, а не начнет ли он отваливаться и клочьями падать на пол.
— Этот идиот, Стюарт Пойнтон. Из-за него я полчаса простояла в бассейне, по пояс в воде, слушая, как мне будет хорошо, если я поработаю на него.
— Поработаешь на него?
— Да, займусь сбором информации по делу Марча. Кто-то сказал ему, что я без работы. Дверь ванной она оставила открытой.
— Ты согласилась?
— Ответила, что скорее буду работать в «Правде».
— А чего ты его слушала?
Раздевшись догола, она растянула пластиковую занавеску. Даже когда она поднимала руки, живот ее свисал вниз.
— Хотела узнать, известно ли ему что-нибудь. По его версии, портье испугался, что Уолтер Марч пожалуется начальству и его уволят за грубое обхождение с миссис Марч. А потому поутру схватил ножницы, с помощью своего ключа проник в «люкс», где поселилось семейство Марч, и разделался с Уолтером.
— И где только Пойнтон раскапывает такие глупости? — удивился Флетч.
Кристал уже стояла в ванной, под горячим душем.
— Почему бы и нет? — добавил он.
Разделся и вошел в ванную. Отодвинул занавеску в сторону.
— На двоих места хватит? Только не наступи мне на ногу.
Вода, ударяясь о тело Кристал, летела во все стороны.
— Ты захватил с собой сэндвич? Что-нибудь из съестного?
— Юная леди, я намерен научить вас более не говорить про себя гадости?
— Так жратвы нет?
— Я этого не сказал.
— О, не нравится мне пища с высоким содержанием белка.
— Возможно. Повторяй за мной. Я более никогда не буду оскорблять себя.
— Я более никогда не… ой!
Вываливаясь из ванны, они потянули за собой не только занавеску, но и пластмассовый стержень, на котором она висела. На полу они попытались выпутаться из занавески, один край которой оказался под ними.
— Черт побери, — прорычал Флетч, — ты сидишь на моей ноге. Моей левой ноге!
— Я ничего не чувствую.
— Зато я чувствую! Немедленно слезь с нее!
— Не могу. Занавеска…
— Отпусти мою ногу! О Боже, ты, похоже, сломала ее.
— Что значит, сломала? В таких ситуациях мужчины должны брать инициативу на себя?
— Как я могу что-то взять, если ты придавила меня к полу?
— Ежели ты придавлен к полу, толку от тебя не будет.
— Слезешь ты с моей ноги или нет?
— Сначала сними с меня эту чертову занавеску.
— Как мне это сделать? Я не могу шевельнуться.
Тут пластиковую занавеску дернули и убрали. Над ними стояла Фредерика Эрбатнот, в юбке-брюках и легкой блузке.
— О, привет, Фредди, — поздоровался с ней Флетч.
— Рада, что наконец-то увидела вас, Флетч.
— Благодарю, — Кристал скатилась с него.
— Вы, однако, шумный сосед, — Фредди бросила занавеску на пол и удалилась.
Флетч сидел, ощупывая левую ногу.
— Я ее сломала? — склонилась над ним Кристал.
— К счастью, нет.
— Ты ее возбуждаешь.
— Кого?
— Фредди.
— Хорошо ли это? — этот риторический вопрос ответа не требовал.
Глава 23

6:00 Р. М. Коктейли
Гостиная Аманды Хендрикс.
— Хорошо помылись в душе? — спросила Фредди.
— Спасибо, что спасли нас. И главное, вовремя.
— Всегда готова. Знаете, Флетч, вам следовало бы постоянно носить на шее свисток. Аккурат для подобных ситуаций.
В гостиной Аманды Хендрикс Флетч стоял с бокалом виски «Чивас Регал» с содовой. Фредди отдала предпочтение мартини.
С того момента, как он переступил порог, Леона Хэтч не отрывала от него глаз.
— Скажите, вы всегда поете, когда занимаетесь этим делом?
— Разве я пел?
— Что-то неподобающее моменту. Мне показалось «Все ближе мы к тебе. Бог мой!»
— Нет, нет. Для Кристал я пел: «Все ближе я к тебе, Бог мой!»
— Как же повезло этой девчушке.
Леона Хэтч, которую уже заметно покачивало, подошла к ним.
— Кажется, мы знакомы? — обратилась она к Флетчу.
И сегодня она не дотянет до обеда, подумал Флетч.
— Моя фамилия Флетчер, — он протянул руку. — Ай-эм Флетчер.
Леона нерешительно пожала его руку.
— Фамилию вашу я слышу впервые. Но мы наверняка встречались, только не помню где.
— Я никогда не работал в Вашингтоне.
— Может, в какой-нибудь из предвыборных кампаний?
— Не участвовал ни в одной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18