А я буду звать вас Камиллой. Мы с вами уже достаточно близко знаем друг друга.
Она замерла на месте. Что он имеет в виду? Почему он так смотрит на нее, почему так сверкают его глаза? Она почувствовала, как от лица отхлынула кровь. И вдруг сообразила, что сама-то глаз не сводит с его широкой груди. Он так эффектно выглядел в своей полурасстегнутой рубашке, открывающей ее нескромному взгляду его сильное, крепкое тело.
Пресвятая Дева Мария, что с ней происходит? Камилла заставила себя погасить неведомые доселе чувства, грозящие погубить ее. Она сжала руки и с облегчением вздохнула, ощутив под пальцами рукоять кинжала. Это придало ей уверенности.
Когда Вудвард приблизился почти вплотную, она выхватила оружие и приставила к его животу.
— Отойдите, — сказала она тихо. — Отойдите, или я применю его по назначению.
Чтобы продемонстрировать всю серьезность своей угрозы, она немного надавила на клинок, чтобы он почувствовал острие. Удивление вспыхнуло у него в глазах. Он опустил взгляд и недоуменно уставился на нож.
К ее изумлению, с губ его сорвался смешок.
— Ах, так Принцесса Пиратов не на шутку готовилась к этому походу и пожаловала с ног до головы вооруженная, а? — Он смотрел на нее и не двинулся ни на дюйм. — Значит, вы догадывались, что мои мысли о вас далеки от… ну, скажем, мыслей джентльмена. Вы знали, что я буду один дома ждать вас?
Несмотря на страх, она вздрогнула от возбуждения. Его откровенность ошеломила Камиллу, вот так просто заявить, что он желает ее.
— Пожалуйста… отойдите, — произнесла она дрожащим голосом.
Но он и не подумал. Вместо этого прижался еще теснее, вынуждая ее либо погрузить клинок ему в живот, либо… Она, конечно, стала отодвигать руку дюйм за дюймом, а он наклонялся все ближе.
— Чего же вы боитесь? — Глаза его, казалось, излучали уже живой огонь. — Что я сделаю это? — Он поцеловал ее, будто легчайшее перышко опустилось ей на щеку, и она ощутила его дыхание. — Или это? — Второй поцелуй, такой же невесомый, коснулся краешка ее губ.
Она почувствовала слабый запах бренди, но это ее не раздражало. Он смешивался с мускусным запахом его тела и уносил ее воображение так далеко, что постепенно Камилла и понимать перестала, где она и что происходит. Пальцы, сжимавшие рукоять, ослабли, она не могла пошевелиться и умирала от желания узнать, что же будет дальше.
И он не заставил ее долго ждать. Его губы приблизились к ее губам, дыхания слились в одно, и он шепнул:
— Вот что я нестерпимо хочу сделать с того самого дня, как увидел вас впервые, — и поцеловал ее в губы.
Она испытала настоящий шок, ощутив его губы, теплые и твердые. Ее никогда еще не целовал мужчина. Ни разу. Камилла не очень понимала, почему она их не привлекает. Она просто смирилась с этим, но теперь была рада, что так долго оставалась в неведении. Ах, ни один человек на свете не смог бы это сделать лучше майора Вудварда.
Он дотрагивался до ее губ мягко и ласково — как на флейте играл. Она и не представляла, сколько нежности можно вложить в поцелуй, сколько волнения.
Как сквозь сон почувствовала она его пальцы на своем запястье: он отвел руку с кинжалом, и теперь им ничто не мешало. Потом, нежно поглаживая шею Камиллы, вновь припал к ее рту.
Когда он пробежал языком по ее полураскрытым губам, она испугалась, но он слегка провел пальцем по ее подбородку, коснулся щеки, заставляя ее следовать своим желаниям. Она не успела опомниться, как его язык коснулся ее языка, затевая нежнейшие и опасные игры.
Она охнула и отшатнулась, но деться было некуда, сзади была стена. Он смотрел на нее своими бездонными глазами, а она молча погружалась в них, растворяясь и погибая, только это ей и оставалось. В одном дядя Август оказался прав: Саймон Вудвард, очевидно, имел к ней один-единственный интерес, и этот интерес заключался не в женитьбе. Кроме того, теперь-то она знала, какой он грубый и беспринципный человек. Это следовало из его отношений с дядей Жаком.
Тем не менее, когда он обнял ее покрепче и их губы снова слились, она не предприняла никакой попытки остановить его. И даже приоткрыла губы навстречу.
И тогда характер поцелуя резко изменился. Саймон жадно прижался к ее рту, будто хотел выпить ее до дна. Кровь текла расплавленным огнем, пульсируя в венах, колени подгибались. Комната исчезла, когда его язык глубоко проник в рот Камиллы, призывая ее ответить тем же.
И она ответила. Когда она нерешительно коснулась его языка своим, глаза ее медленно закрылись, а у него вырвался стон. Пальцы его поглаживали ей шею, затем опустились ниже, коснулись груди… Но она все так же ничего не сделала, чтобы его остановить, только глубоко вздохнула и выгнула шею, чтобы еще лучше ощутить вкус его поцелуя, его нежности, его страсти.
Он целовал ее долго, умело и уверенно. Его пальцы скользнули по обнаженной коже над вырезом платья, и ей захотелось, чтобы они дотронулись до кожи, скрытой тканью. Кинжал окончательно выскользнул из безвольных пальцев и ударился об пол. Она обняла Саймона за талию, наслаждаясь силой мышц, напрягавшихся под ее прикосновениями.
Он со стоном оторвался от ее губ и покрывал поцелуями ее щеки, тонкую кожу вокруг глаз, розовые уши.
— Вам определенно не следовало приходить, — шепнул он и чуть-чуть прикусил ей мочку уха. — Вы сводите меня с ума.
— Саймон, прошу вас, — пробормотала она, умоляя то ли о пощаде, то ли прося не останавливаться.
— Я видел вас на сегодняшнем балу, — в голосе проскользнули резкие нотки. Он прижался губами к ее шее. — Видел: вы танцевали с этими чертовыми креолами, которые вас ни капли не уважают.
Пресвятая Дева Мария, он ее ревновал.
— Вы меня в этом обвиняете? Но сами-то вы меня не пригласили, не так ли?
Он вдруг резко отстранился. В глазах запрыгали злые огоньки.
— Я боялся, что у вас потом будут неприятности с месье Фонтейном.
Она опустила глаза.
— Да, понимаю. Поэтому я и пришла сюда, чтобы поговорить.
— Скорее, чтобы помучить меня. — Его взгляд был полон грубого желания. Он погрузил пальцы в гущу ее волос, на пол посыпались шпильки и гребни, и кудри упали ей на плечи. — И вы будете говорить мне, что кузина ваша была невинной, когда ее соблазнили, — он покачал головой и накрутил завиток на палец. — А на самом-то деле вы обе слишком хорошо знаете, как поймать мужчину на крючок в минуту слабости. Кто бы он ни был, этот ее любовник, он, вероятно, просто не в силах был сопротивляться такому искушению. Бедный дурачина.
Она смотрела на него, онемев от неожиданности. Он снова властно притянул ее к себе, но на сей раз она его оттолкнула. Значит, он решил, что они с Дезире… нарочно соблазняли мужчин! Да как он посмел! Негодяй!
Она вырывалась, кипя от возмущения.
— Дезире не соблазняла парня, который бросил ее беременной, уверяю вас! А уж я-то сюда тем более шла не за этим.
Он не выпустил ее, и голос у него был коварный, как у самого дьявола.
— А зачем же в таком случае вы пожаловали посреди ночи в дом одинокого мужчины — одна, безо всякой защиты?
— Я пришла не беззащитной, — она растерянно оглядела пол в поисках кинжала. Своим глупым молчаливым согласием она, наверное, еще больше утвердила его в мысли, что креолкам остро не хватает целомудрия. Теперь он, конечно, не испытывает ни малейшего желания помогать Дезире. — Я принесла оружие! Я пыталась остановить вас, прекратить ваши… отвратительные ухаживания!
— Вот как! «Отвратительные ухаживания»?! — Лицо его потемнело, как небо перед штормом. Он проследил за направлением ее взгляда и увидел кинжал. — Ах да, я и забыл. Вы и впрямь принесли оружие! — Он поднял кинжал, поиграл им и протянул ей, пристально глядя в самые зрачки ее глаз. — Вот ваша защита, Принцесса. Берите и защищайтесь.
Она с беспокойством взирала на протянутую руку. Секунду помедлив, она все-таки схватила нож, но он мгновенно перехватил ее руку и приставил лезвие к своей обнаженной груди.
— Ну давайте, — усмехнулся он, — накажите меня за «отвратительные ухаживания». — Он заставлял ее надавливать на кинжал, пока острие не пронзило кожу и на поверхности не выступила капля крови. — Вы меня можете на кусочки порезать, а я даже не смогу вас арестовать. Слишком много вы знаете о моих преступных связях. Вы ведь так в себе уверены! — Он отпустил ее руку. — Так не бойтесь, вырежьте свои инициалы на моей груди. Отплатите мне за все. Ну, что же вы?!
Рука ее дрожала. Она никогда не причинила бы ему боль, тем более после того, что произошло между ними. Но она также не хотела, чтобы он думал, что они с Дезире — легкомысленны и доступны.
— Я не имела в виду…
— Чего?! — он вздернул бровь и встал в позу полного безразличия, будто она не держала у его груди смертельное оружие. — Чего вы не имели в виду? Может, мои ухаживания вовсе не были такими уж отвратительными? Может, они вам даже понравились? Или у вас не хватает смелости в этом признаться?
Она молчала. Саймон взял нож из ее рук и бросил со страшной силой. Кинжал с резким стуком вонзился в дверь за ее спиной.
— И впредь не лгите, что наши желания не обоюдны, — проговорил он с насмешкой. — Может быть, вам и «отвратительно» сознавать, что вы желаете такого «американского дикаря», как я, но это несомненно. По-моему, наш поцелуй говорил сам за себя. Вот почему вы пришли сюда, и вот почему…
— Я пришла попросить у вас помощи. Без вас я не смогу найти любовника Дезире! Только и всего!
Он отрицательно покачал головой.
— Нет, не все. Иначе вы не пожаловали бы сюда ночью, да еще в таком соблазнительном наряде, — он окинул ее взглядом с ног до головы, и Камилла чувствовала жар там, где его взгляд касался ее тела. — Можете объяснять себе свой приход как угодно, но на самом деле вы пришли потому, что между нами что-то есть, и это «что-то» заставляет нас искать встреч друг с другом.
Она начала было протестовать против такой наглой самоуверенности, но он не дал ей и слова сказать и продолжал тоном, в котором читалась неприязнь к самому себе:
— И я поплелся сегодня на бал по той же самой причине. Мне было необходимо видеть вас. Потому что… — он дышал с трудом, — потому что я слишком сильно желаю вас.
Не обратив внимания на дрожь, вызванную его признанием, она вздернула подбородок.
— И как все мужчины, вы полагаете, что ваше желание — закон для любой женщины.
— Ах, вы до сих пор пытаетесь протестовать?! — Он шагнул к ней и, обняв крепкой рукой за талию, второй резко поднял вверх ее подбородок и поцеловал. Поцелуй его был скорее наказанием, а не лаской.
Она хотела бы не отвечать на него, но это было выше ее сил. Двадцать пять лет прожила она без мужской ласки и за один вечер поняла, сколько она упустила. До появления Саймона она и не предполагала, что в теле ее живут какие-то желания, и теперь, когда он их пробудил, вряд ли ей удастся запрятать их обратно в потаенные уголки души.
Он упорно целовал ее, пока она не сдалась и не раскрыла губы ему навстречу. Жар, распалявший его, становился все сильнее, а свободная рука перемещалась по ее телу намного раскованнее, чем прежде. Он гладил ее спину и бедра, как будто платье, разделявшее его ладонь и ее кожу, было невидимым. Это было возмутительно… оскорбительно… восхитительно!
Когда он наконец остановился, глаза его сверкали.
— Ну что, будете и дальше отрицать? Собираетесь настаивать и впредь, что вам отвратительны мои поцелуи?
С прерывистым дыханием и дрожью в каждой клеточке тела она никак не могла бы доказать обратное. Краснея, она отвела взгляд.
— Вряд ли, — с трудом проговорил он.
Он слишком резко разжал объятия, так что она едва не упала. Он подошел к двери, вытащил нож и отдал ей, потом поднял пальто. В глазах у него была усталость.
— Вы лучше уходите, пока не оказались в таком же положении, что и ваша кузина.
От этих недвусмысленных слов ее захлестнул стыд, но они напомнили ей о причине ее прихода.
— А кстати, как быть с кузиной? — спросила она. — Вы ведь до сих пор не ответили.
Он не удержался и тяжело вздохнул.
— Даже не знаю, как быть. Эти четверо — единственные, кто уехал из Нового Орлеана за последние пару месяцев. Если это не один из них, то я — пас. Придется вашей кузине самой о себе позаботиться, — голос его стал жестким. — Сдается мне, что она и так уже все для себя решила. Богатый муж в полной мере возместит ей утерянную любовь. Для меня очевидно, именно этого она и добивается.
— Нет! — воскликнула Камилла, сверкнув глазами. — Обо мне можете думать все, что угодно, но о ней не смейте! Она совершенно бескорыстный человек. Если она выйдет замуж за месье Мишеля, жизнь ее станет просто невыносимой.
— Это не мои проблемы, — уголок его рта подергивался, и он отвернулся. — Я сделал все, что смог.
— Наверняка вы еще чем-то можете помочь! Как насчет офицеров из вашего окружения? Насчет друзей?..
— Чем мог — помог, — отрезал он. — Все.
Тогда, прекрасно понимая, что ничем сейчас не отличается от обычной шантажистки, она сказала:
— Придется все-таки доложить дяде Жаку, что я подслушала вашу беседу и что я не хочу, чтобы он с вами связывался.
Гнев мгновенно охватил Вудварда, но постепенно он успокоился и, к ее удивлению, беспечно прислонился к стене и сказал:
— Ну и идите. Вам же будет хуже. Говорите дядюшке все, что душе угодно, а я сыт по горло охотой за любовником вашей кузины. Глупейшая затея.
Она потеряла дар речи. Конечно, она не могла пойти к дяде Жаку. Он бы только посмеялся над ней. И раз Саймону все равно, расскажет она дяде или нет, то последняя надежда потеряна.
Неужели Дезире придется теперь выходить замуж за этого монстра Линдера Мишеля? Внезапно ее словно обожгло. А вдруг Дезире умрет при родах, как Октавия! Нет, она этого не допустит. Если не удалась сделка с Саймоном, где основным товаром была ее осведомленность о его нелегальной деятельности, тогда нужно найти другой предмет торга.
Саймон уже доказал, что его можно с легкостью подкупить. И у нее как раз есть то, что его интересует.
— Если все сказанное не может заставить вас мне помочь, тогда… — она запнулась. Оказывается, некоторые слова бывает довольно трудно выговорить. — Возможно, я могу… предложить вам кое-что другое в обмен на вашу помощь.
Он глядел на нее в недоумении.
— Если вы имеете в виду деньги, то не старайтесь: у меня их достаточно.
— Нет, я о другом, — она покраснела, удивляясь сама себе. Как можно было решиться на такое! Она принялась расстегивать накидку, которую только что застегнула, пока она не упала к ее ногам. — Я предлагаю вам себя.
Она почти физически ощутила мгновение, когда до него дошел смысл сказанного. Он шагнул к ней и вгляделся в ее лицо, взгляд его был такой злобный, что у нее затряслись коленки.
— Вы предлагаете то, что мне показалось, или я ослышался?
Она отвела глаза и кивнула.
— Вы сами сказали… что хотите меня. Так берите. Если… поможете моей кузине.
— Не верю я вам, — резко сказал он. — Неужели вы пойдете на риск очутиться в ее положении, лишь бы спасти ее от вполне выгодного замужества? Это сумасшествие.
— Он погубит ее, поверьте! Я знаю. Когда он обнаружит, что она уже не девственница, он забьет ее до смерти… или еще что-нибудь похуже сделает. Но жизнь он ей навсегда испортит, это точно.
Саймон подошел ближе.
— А вы сами как же? Разве вы не испортите жизнь навсегда, если я воспользуюсь вашим предложением?
— Мне легче будет с этим справиться, чем ей. Я привыкла к всеобщему презрению.
С его губ сорвалось проклятие.
— Привыкли? К тому, что вас называют шлюхой или еще того хуже? Фонтейн вышвырнет вас на улицу, если обнаружит, что вы его так опозорили.
— Он не узнает, пока… пока я не окажусь беременной.
— Вы понимаете, — он заставил ее посмотреть ему в лицо, — нет, вы хоть немного представляете себе, как велик соблазн, ведьма вы французская?! Не будь я джентльменом… Если бы я не знал, какой невыносимой станет ваша жизнь, я бы не задумываясь отвел вас в спальню и занялся с вами любовью. Но одной ночи мне все равно было бы мало. Чтобы насытиться вами, нужна вечность. — Он опустил ее подбородок и, не удержавшись, погладил ее изящную шею. — И знаете что, Принцесса? Подозреваю, что вам эта жертва не показалась столь ужасающей. Нет, я даже в этом уверен.
Она затаила дыхание, напуганная сквозившим в его глазах страстным желанием. Потом он отвернулся.
— К сожалению, я все-таки джентльмен, что бы вы про меня там ни думали. Одно дело сорвать у женщины поцелуй, а другое дело — обладать ею против ее желания.
Она сделала к нему шаг и дотронулась до рукава.
— Я предложила это вам не против собственного желания. А ради кузины.
— Знаю, — его жесткий взгляд скользнул по ее руке и остановился на лице. — Но если вы когда-нибудь и окажетесь в моей постели, то пусть это будет ради вас, а не ради вашей кузины.
Губы ее задрожали. Он недвусмысленно отказался от ее предложения. И тогда она произнесла еле слышно:
— Если вы не поможете, то я найду какого-нибудь другого офицера…
— Ни за что!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Она замерла на месте. Что он имеет в виду? Почему он так смотрит на нее, почему так сверкают его глаза? Она почувствовала, как от лица отхлынула кровь. И вдруг сообразила, что сама-то глаз не сводит с его широкой груди. Он так эффектно выглядел в своей полурасстегнутой рубашке, открывающей ее нескромному взгляду его сильное, крепкое тело.
Пресвятая Дева Мария, что с ней происходит? Камилла заставила себя погасить неведомые доселе чувства, грозящие погубить ее. Она сжала руки и с облегчением вздохнула, ощутив под пальцами рукоять кинжала. Это придало ей уверенности.
Когда Вудвард приблизился почти вплотную, она выхватила оружие и приставила к его животу.
— Отойдите, — сказала она тихо. — Отойдите, или я применю его по назначению.
Чтобы продемонстрировать всю серьезность своей угрозы, она немного надавила на клинок, чтобы он почувствовал острие. Удивление вспыхнуло у него в глазах. Он опустил взгляд и недоуменно уставился на нож.
К ее изумлению, с губ его сорвался смешок.
— Ах, так Принцесса Пиратов не на шутку готовилась к этому походу и пожаловала с ног до головы вооруженная, а? — Он смотрел на нее и не двинулся ни на дюйм. — Значит, вы догадывались, что мои мысли о вас далеки от… ну, скажем, мыслей джентльмена. Вы знали, что я буду один дома ждать вас?
Несмотря на страх, она вздрогнула от возбуждения. Его откровенность ошеломила Камиллу, вот так просто заявить, что он желает ее.
— Пожалуйста… отойдите, — произнесла она дрожащим голосом.
Но он и не подумал. Вместо этого прижался еще теснее, вынуждая ее либо погрузить клинок ему в живот, либо… Она, конечно, стала отодвигать руку дюйм за дюймом, а он наклонялся все ближе.
— Чего же вы боитесь? — Глаза его, казалось, излучали уже живой огонь. — Что я сделаю это? — Он поцеловал ее, будто легчайшее перышко опустилось ей на щеку, и она ощутила его дыхание. — Или это? — Второй поцелуй, такой же невесомый, коснулся краешка ее губ.
Она почувствовала слабый запах бренди, но это ее не раздражало. Он смешивался с мускусным запахом его тела и уносил ее воображение так далеко, что постепенно Камилла и понимать перестала, где она и что происходит. Пальцы, сжимавшие рукоять, ослабли, она не могла пошевелиться и умирала от желания узнать, что же будет дальше.
И он не заставил ее долго ждать. Его губы приблизились к ее губам, дыхания слились в одно, и он шепнул:
— Вот что я нестерпимо хочу сделать с того самого дня, как увидел вас впервые, — и поцеловал ее в губы.
Она испытала настоящий шок, ощутив его губы, теплые и твердые. Ее никогда еще не целовал мужчина. Ни разу. Камилла не очень понимала, почему она их не привлекает. Она просто смирилась с этим, но теперь была рада, что так долго оставалась в неведении. Ах, ни один человек на свете не смог бы это сделать лучше майора Вудварда.
Он дотрагивался до ее губ мягко и ласково — как на флейте играл. Она и не представляла, сколько нежности можно вложить в поцелуй, сколько волнения.
Как сквозь сон почувствовала она его пальцы на своем запястье: он отвел руку с кинжалом, и теперь им ничто не мешало. Потом, нежно поглаживая шею Камиллы, вновь припал к ее рту.
Когда он пробежал языком по ее полураскрытым губам, она испугалась, но он слегка провел пальцем по ее подбородку, коснулся щеки, заставляя ее следовать своим желаниям. Она не успела опомниться, как его язык коснулся ее языка, затевая нежнейшие и опасные игры.
Она охнула и отшатнулась, но деться было некуда, сзади была стена. Он смотрел на нее своими бездонными глазами, а она молча погружалась в них, растворяясь и погибая, только это ей и оставалось. В одном дядя Август оказался прав: Саймон Вудвард, очевидно, имел к ней один-единственный интерес, и этот интерес заключался не в женитьбе. Кроме того, теперь-то она знала, какой он грубый и беспринципный человек. Это следовало из его отношений с дядей Жаком.
Тем не менее, когда он обнял ее покрепче и их губы снова слились, она не предприняла никакой попытки остановить его. И даже приоткрыла губы навстречу.
И тогда характер поцелуя резко изменился. Саймон жадно прижался к ее рту, будто хотел выпить ее до дна. Кровь текла расплавленным огнем, пульсируя в венах, колени подгибались. Комната исчезла, когда его язык глубоко проник в рот Камиллы, призывая ее ответить тем же.
И она ответила. Когда она нерешительно коснулась его языка своим, глаза ее медленно закрылись, а у него вырвался стон. Пальцы его поглаживали ей шею, затем опустились ниже, коснулись груди… Но она все так же ничего не сделала, чтобы его остановить, только глубоко вздохнула и выгнула шею, чтобы еще лучше ощутить вкус его поцелуя, его нежности, его страсти.
Он целовал ее долго, умело и уверенно. Его пальцы скользнули по обнаженной коже над вырезом платья, и ей захотелось, чтобы они дотронулись до кожи, скрытой тканью. Кинжал окончательно выскользнул из безвольных пальцев и ударился об пол. Она обняла Саймона за талию, наслаждаясь силой мышц, напрягавшихся под ее прикосновениями.
Он со стоном оторвался от ее губ и покрывал поцелуями ее щеки, тонкую кожу вокруг глаз, розовые уши.
— Вам определенно не следовало приходить, — шепнул он и чуть-чуть прикусил ей мочку уха. — Вы сводите меня с ума.
— Саймон, прошу вас, — пробормотала она, умоляя то ли о пощаде, то ли прося не останавливаться.
— Я видел вас на сегодняшнем балу, — в голосе проскользнули резкие нотки. Он прижался губами к ее шее. — Видел: вы танцевали с этими чертовыми креолами, которые вас ни капли не уважают.
Пресвятая Дева Мария, он ее ревновал.
— Вы меня в этом обвиняете? Но сами-то вы меня не пригласили, не так ли?
Он вдруг резко отстранился. В глазах запрыгали злые огоньки.
— Я боялся, что у вас потом будут неприятности с месье Фонтейном.
Она опустила глаза.
— Да, понимаю. Поэтому я и пришла сюда, чтобы поговорить.
— Скорее, чтобы помучить меня. — Его взгляд был полон грубого желания. Он погрузил пальцы в гущу ее волос, на пол посыпались шпильки и гребни, и кудри упали ей на плечи. — И вы будете говорить мне, что кузина ваша была невинной, когда ее соблазнили, — он покачал головой и накрутил завиток на палец. — А на самом-то деле вы обе слишком хорошо знаете, как поймать мужчину на крючок в минуту слабости. Кто бы он ни был, этот ее любовник, он, вероятно, просто не в силах был сопротивляться такому искушению. Бедный дурачина.
Она смотрела на него, онемев от неожиданности. Он снова властно притянул ее к себе, но на сей раз она его оттолкнула. Значит, он решил, что они с Дезире… нарочно соблазняли мужчин! Да как он посмел! Негодяй!
Она вырывалась, кипя от возмущения.
— Дезире не соблазняла парня, который бросил ее беременной, уверяю вас! А уж я-то сюда тем более шла не за этим.
Он не выпустил ее, и голос у него был коварный, как у самого дьявола.
— А зачем же в таком случае вы пожаловали посреди ночи в дом одинокого мужчины — одна, безо всякой защиты?
— Я пришла не беззащитной, — она растерянно оглядела пол в поисках кинжала. Своим глупым молчаливым согласием она, наверное, еще больше утвердила его в мысли, что креолкам остро не хватает целомудрия. Теперь он, конечно, не испытывает ни малейшего желания помогать Дезире. — Я принесла оружие! Я пыталась остановить вас, прекратить ваши… отвратительные ухаживания!
— Вот как! «Отвратительные ухаживания»?! — Лицо его потемнело, как небо перед штормом. Он проследил за направлением ее взгляда и увидел кинжал. — Ах да, я и забыл. Вы и впрямь принесли оружие! — Он поднял кинжал, поиграл им и протянул ей, пристально глядя в самые зрачки ее глаз. — Вот ваша защита, Принцесса. Берите и защищайтесь.
Она с беспокойством взирала на протянутую руку. Секунду помедлив, она все-таки схватила нож, но он мгновенно перехватил ее руку и приставил лезвие к своей обнаженной груди.
— Ну давайте, — усмехнулся он, — накажите меня за «отвратительные ухаживания». — Он заставлял ее надавливать на кинжал, пока острие не пронзило кожу и на поверхности не выступила капля крови. — Вы меня можете на кусочки порезать, а я даже не смогу вас арестовать. Слишком много вы знаете о моих преступных связях. Вы ведь так в себе уверены! — Он отпустил ее руку. — Так не бойтесь, вырежьте свои инициалы на моей груди. Отплатите мне за все. Ну, что же вы?!
Рука ее дрожала. Она никогда не причинила бы ему боль, тем более после того, что произошло между ними. Но она также не хотела, чтобы он думал, что они с Дезире — легкомысленны и доступны.
— Я не имела в виду…
— Чего?! — он вздернул бровь и встал в позу полного безразличия, будто она не держала у его груди смертельное оружие. — Чего вы не имели в виду? Может, мои ухаживания вовсе не были такими уж отвратительными? Может, они вам даже понравились? Или у вас не хватает смелости в этом признаться?
Она молчала. Саймон взял нож из ее рук и бросил со страшной силой. Кинжал с резким стуком вонзился в дверь за ее спиной.
— И впредь не лгите, что наши желания не обоюдны, — проговорил он с насмешкой. — Может быть, вам и «отвратительно» сознавать, что вы желаете такого «американского дикаря», как я, но это несомненно. По-моему, наш поцелуй говорил сам за себя. Вот почему вы пришли сюда, и вот почему…
— Я пришла попросить у вас помощи. Без вас я не смогу найти любовника Дезире! Только и всего!
Он отрицательно покачал головой.
— Нет, не все. Иначе вы не пожаловали бы сюда ночью, да еще в таком соблазнительном наряде, — он окинул ее взглядом с ног до головы, и Камилла чувствовала жар там, где его взгляд касался ее тела. — Можете объяснять себе свой приход как угодно, но на самом деле вы пришли потому, что между нами что-то есть, и это «что-то» заставляет нас искать встреч друг с другом.
Она начала было протестовать против такой наглой самоуверенности, но он не дал ей и слова сказать и продолжал тоном, в котором читалась неприязнь к самому себе:
— И я поплелся сегодня на бал по той же самой причине. Мне было необходимо видеть вас. Потому что… — он дышал с трудом, — потому что я слишком сильно желаю вас.
Не обратив внимания на дрожь, вызванную его признанием, она вздернула подбородок.
— И как все мужчины, вы полагаете, что ваше желание — закон для любой женщины.
— Ах, вы до сих пор пытаетесь протестовать?! — Он шагнул к ней и, обняв крепкой рукой за талию, второй резко поднял вверх ее подбородок и поцеловал. Поцелуй его был скорее наказанием, а не лаской.
Она хотела бы не отвечать на него, но это было выше ее сил. Двадцать пять лет прожила она без мужской ласки и за один вечер поняла, сколько она упустила. До появления Саймона она и не предполагала, что в теле ее живут какие-то желания, и теперь, когда он их пробудил, вряд ли ей удастся запрятать их обратно в потаенные уголки души.
Он упорно целовал ее, пока она не сдалась и не раскрыла губы ему навстречу. Жар, распалявший его, становился все сильнее, а свободная рука перемещалась по ее телу намного раскованнее, чем прежде. Он гладил ее спину и бедра, как будто платье, разделявшее его ладонь и ее кожу, было невидимым. Это было возмутительно… оскорбительно… восхитительно!
Когда он наконец остановился, глаза его сверкали.
— Ну что, будете и дальше отрицать? Собираетесь настаивать и впредь, что вам отвратительны мои поцелуи?
С прерывистым дыханием и дрожью в каждой клеточке тела она никак не могла бы доказать обратное. Краснея, она отвела взгляд.
— Вряд ли, — с трудом проговорил он.
Он слишком резко разжал объятия, так что она едва не упала. Он подошел к двери, вытащил нож и отдал ей, потом поднял пальто. В глазах у него была усталость.
— Вы лучше уходите, пока не оказались в таком же положении, что и ваша кузина.
От этих недвусмысленных слов ее захлестнул стыд, но они напомнили ей о причине ее прихода.
— А кстати, как быть с кузиной? — спросила она. — Вы ведь до сих пор не ответили.
Он не удержался и тяжело вздохнул.
— Даже не знаю, как быть. Эти четверо — единственные, кто уехал из Нового Орлеана за последние пару месяцев. Если это не один из них, то я — пас. Придется вашей кузине самой о себе позаботиться, — голос его стал жестким. — Сдается мне, что она и так уже все для себя решила. Богатый муж в полной мере возместит ей утерянную любовь. Для меня очевидно, именно этого она и добивается.
— Нет! — воскликнула Камилла, сверкнув глазами. — Обо мне можете думать все, что угодно, но о ней не смейте! Она совершенно бескорыстный человек. Если она выйдет замуж за месье Мишеля, жизнь ее станет просто невыносимой.
— Это не мои проблемы, — уголок его рта подергивался, и он отвернулся. — Я сделал все, что смог.
— Наверняка вы еще чем-то можете помочь! Как насчет офицеров из вашего окружения? Насчет друзей?..
— Чем мог — помог, — отрезал он. — Все.
Тогда, прекрасно понимая, что ничем сейчас не отличается от обычной шантажистки, она сказала:
— Придется все-таки доложить дяде Жаку, что я подслушала вашу беседу и что я не хочу, чтобы он с вами связывался.
Гнев мгновенно охватил Вудварда, но постепенно он успокоился и, к ее удивлению, беспечно прислонился к стене и сказал:
— Ну и идите. Вам же будет хуже. Говорите дядюшке все, что душе угодно, а я сыт по горло охотой за любовником вашей кузины. Глупейшая затея.
Она потеряла дар речи. Конечно, она не могла пойти к дяде Жаку. Он бы только посмеялся над ней. И раз Саймону все равно, расскажет она дяде или нет, то последняя надежда потеряна.
Неужели Дезире придется теперь выходить замуж за этого монстра Линдера Мишеля? Внезапно ее словно обожгло. А вдруг Дезире умрет при родах, как Октавия! Нет, она этого не допустит. Если не удалась сделка с Саймоном, где основным товаром была ее осведомленность о его нелегальной деятельности, тогда нужно найти другой предмет торга.
Саймон уже доказал, что его можно с легкостью подкупить. И у нее как раз есть то, что его интересует.
— Если все сказанное не может заставить вас мне помочь, тогда… — она запнулась. Оказывается, некоторые слова бывает довольно трудно выговорить. — Возможно, я могу… предложить вам кое-что другое в обмен на вашу помощь.
Он глядел на нее в недоумении.
— Если вы имеете в виду деньги, то не старайтесь: у меня их достаточно.
— Нет, я о другом, — она покраснела, удивляясь сама себе. Как можно было решиться на такое! Она принялась расстегивать накидку, которую только что застегнула, пока она не упала к ее ногам. — Я предлагаю вам себя.
Она почти физически ощутила мгновение, когда до него дошел смысл сказанного. Он шагнул к ней и вгляделся в ее лицо, взгляд его был такой злобный, что у нее затряслись коленки.
— Вы предлагаете то, что мне показалось, или я ослышался?
Она отвела глаза и кивнула.
— Вы сами сказали… что хотите меня. Так берите. Если… поможете моей кузине.
— Не верю я вам, — резко сказал он. — Неужели вы пойдете на риск очутиться в ее положении, лишь бы спасти ее от вполне выгодного замужества? Это сумасшествие.
— Он погубит ее, поверьте! Я знаю. Когда он обнаружит, что она уже не девственница, он забьет ее до смерти… или еще что-нибудь похуже сделает. Но жизнь он ей навсегда испортит, это точно.
Саймон подошел ближе.
— А вы сами как же? Разве вы не испортите жизнь навсегда, если я воспользуюсь вашим предложением?
— Мне легче будет с этим справиться, чем ей. Я привыкла к всеобщему презрению.
С его губ сорвалось проклятие.
— Привыкли? К тому, что вас называют шлюхой или еще того хуже? Фонтейн вышвырнет вас на улицу, если обнаружит, что вы его так опозорили.
— Он не узнает, пока… пока я не окажусь беременной.
— Вы понимаете, — он заставил ее посмотреть ему в лицо, — нет, вы хоть немного представляете себе, как велик соблазн, ведьма вы французская?! Не будь я джентльменом… Если бы я не знал, какой невыносимой станет ваша жизнь, я бы не задумываясь отвел вас в спальню и занялся с вами любовью. Но одной ночи мне все равно было бы мало. Чтобы насытиться вами, нужна вечность. — Он опустил ее подбородок и, не удержавшись, погладил ее изящную шею. — И знаете что, Принцесса? Подозреваю, что вам эта жертва не показалась столь ужасающей. Нет, я даже в этом уверен.
Она затаила дыхание, напуганная сквозившим в его глазах страстным желанием. Потом он отвернулся.
— К сожалению, я все-таки джентльмен, что бы вы про меня там ни думали. Одно дело сорвать у женщины поцелуй, а другое дело — обладать ею против ее желания.
Она сделала к нему шаг и дотронулась до рукава.
— Я предложила это вам не против собственного желания. А ради кузины.
— Знаю, — его жесткий взгляд скользнул по ее руке и остановился на лице. — Но если вы когда-нибудь и окажетесь в моей постели, то пусть это будет ради вас, а не ради вашей кузины.
Губы ее задрожали. Он недвусмысленно отказался от ее предложения. И тогда она произнесла еле слышно:
— Если вы не поможете, то я найду какого-нибудь другого офицера…
— Ни за что!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36