Сбежавший в 1861 году из Сибири в
Америку Бакунин при первой возможности переезжает в Лондон. Бакунин вступает в
организованный К. Марксом Интернационал. В прокламации "Начало революции",
Бакунин пишет: "Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела
истребления, мы соглашаемся, что формы, в которых должна проявляться эта
деятельность могут быть чрезвычайно разнообразны. Яд, кинжал и т.п. Революция
все равно освящает в этой борьбе". Масонский дух бакунинских деклараций ясно
виден в каждой фразе.
9 сентября 1867 года в Женеве состоялся Конгресс "Лиги мира и свободы".
Это было время, когда прогрессивные недоросли всего мира возлагали
преувеличенные надежды на Первый Интернационал. На Конгрессе "Лиги мира и
свободы" присутствовали две революционные знаменитости: Гарибальди и Бакунин,
объявившие войну всему буржуазному миру. Посетил заседания Конгресса и бывший в
то время в Женеве Достоевский.
Ф. М. Достоевский написал о полученных на Конгрессе впечатлениях два
письма: одно Майкову, а другое Ивановой. Майкову Ф. Достоевский писал: "Писал ли
я Вам о здешнем мирном конгрессе? Я в жизнь мою не видывал и не слыхивал
подобной бестолковщины, но я не предполагал, чтоб люди были способны на такие
глупости. Все было глупо — и то, как собрались, и то, как дело повели и то, как
разрешили. Начали с предложения вотировать, что не нужно больших монархий и все
поделать маленькие, потом, что не нужно веры. Это было четыре дня крику и
ругательств. Подлинно мы у себя, читая и слушая рассказы, видим все превратно.
Нет, посмотрели бы своими глазами, послушали бы своими ушами".
Письмо Ивановой еще более яркое: "Я сюда попал прямо на конгресс мира, на
который приезжал Гарибальди, — пишет Достоевский 29 сентября 1867 года. —
Гарибальди скоро уехал, но что эти господа, которых я в первый раз видел не в
книгах, а на яву, социалисты и революционеры, врали с трибуны, перед 5.000
слушателей, то невыразимо. Никакое описание не передаст этого. Комичность,
слабость, бестолковщина, несогласие, противоречие себе — это вообразить нельзя.
И эта-то дрянь волнует несчастный люд работников. Это грустно. Начали с того,
что для достижения мира на земле нужно истребить христианскую веру, большие
государства уничтожить и поделать маленькие, все капиталы прочь, чтобы все было
по приказу и т.д. Все это без малейшего доказательства, все это заучено еще
двадцать лет тому назад наизусть, да так и осталось. И главное — огонь и меч и
после того как все истребится, тогда, по их мнению, и будет мир".
Конгресс "Лиги мира и свободы" был смотром европейского революционного
подполья перед подготовленным масонством разрушением монархии во Франции.
Выслушав произнесенную на конгрессе Бакуниным речь, Достоевский написал
свою знаменитую характеристику "великого анархиста": "Бакунин старый, гнилой
мешок бредней, ему легко детей хоть в нужник нести".
Бакунин звал молодежь проповедовать разрушение существующего
политического" и социального строя. Анархическое учение Бакунина еще более
заостряет Нечаев, открыто провозгласивший, что во имя всесокрушающей революции —
"Все позволено". Нечаев основал тайное общество "Народная расправа" и призывал
убивать всех, кто в той или иной форме поддерживает существующий строй.
Императору Александру Второму Нечаев обещал в своих прокламациях "казнь
мучительную, торжественную, перед лицом всего освобожденного люда, на развалинах
государства".
В "Катехизисе революционера" (составленном, по мнению одних
исследователей, Бакуниным для Нечаева, а, по мнению других, — самим Нечаевым)
даются следующие советы:
"Необходимо, чтобы он (кандидат в революционеры. — Б. Б.) был
атеистом... и был бы... врагом принципа всякой власти и чтобы он ненавидел все
ее применения и последствия как в области интеллектуальной и моральной, так и в
политической, экономической и социальной... Он должен, следовательно, ждать
уничтожения церкви, постоянных армий, нейтрализованной власти, бюрократии,
правительств, парламентов, университетов и государственных банков... Необходимо
уничтожить, так называемый, принцип национальности, принцип двусмысленный,
полный лицемерия... необходимо ненавидеть идеи величия и славы нации, годных
лишь для монархии и олигархии, а в наше время и для крупной буржуазии, потому
что эти идеи применяются ими для обманывания народов и для натравливания их один
на другой для наилучшего их порабощения. Патриотизм должен отойти на задний
план, ибо необходимо, чтобы революционеру были ближе к сердцу справедливость и
свобода и, в случае, если его собственное отечество будет иметь несчастие от них
отойти, он должен без колебаний выступить против него... Надо, чтобы он был
социалистом и во всем следовал нашему катехизису революционера...
Согласно параграфу 3-му революционер "...презирает общественное мнение,
он презирает и ненавидит во всех побуждениях и проявлениях общественную
нравственность; нравственно для него все то, что способствует торжеству
революции; безнравственно и преступно все, что мешает ей". "...товарищество, —
читаем мы в "Катехизисе", — всеми силами и средствами будет способствовать
развитию тех бед и зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и
понудить его к поголовному восстанию".
Таковы "моральные" и тактические приемы, рекомендуемые русским
карбонариям. Таковых же аморальных приемов придерживались и интеллигенты,
работающие в области теории революции, и легального расшатывания русской
монархии, при помощи критики русской действительности, при каждом удобном случае
(в каждой статье, каждой книге, каждой рецензии на книгу национального
содержания, на каждом уроке в школе, на каждой лекции в университете, в каждом
разговоре).
Нечаев был одним из главных виновников студенческих волнений в Петербурге
в 1869 году. Когда один из членов созданного Нечаевым кружка заговорщиков стал
возражать против практикуемых Нечаевым аморальных методов работы, то Нечаев,
желая связать всех заговорщиков "кровью", настоял на его убийстве. Процесс
нечаевцев послужил темой для "Бесов" Достоевского.
О том, что волнения студенческой молодежи и усиление роста революционного
движения в 60-70-х годах имеют в основе своей не русское происхождение, ясно
понимал Достоевский, писавший в письме к обратившимся к нему за разъяснением
московским студентам, что русская молодежь "теперь несомненно попала в руки
какой-то совершенно внешней политической руководящей партии, которой до молодежи
уж ровно никакого нет дела и которая употребляет ее как материал и Панургово
стадо, для своих внешних и особенных целей".

XIX

"Не будем делать никаких иллюзий, — говорил Наполеон III, сначала
возведенный братьями-масонами в императоры Франции, а по миновании надобности
низложенный ими, — мир управляется тайными обществами". "Государственные мужи
нашего времени, — сказал премьер-министр королевы Виктории лорд Биконсфильд
(Дизраэли) 20 сентября 1876 г., — имеют дело не только с правителями,
императорами, королями и министрами, но также и с тайными обществами: с этим
элементом приходится считаться. Эти общества могут свести на нет всякое
политическое соглашение. У них везде есть агенты, беззастенчивые подстрекатели
убийств; там, где нужно, всегда могут они устроить кровавую баню".
Парижская коммуна — дело рук масонов и связанных с ними революционных
организаций. "Но нигде, — пишет Фара в своем исследовании "Масонство и его
деятельность",— оно не выступает так ярко в своей обычной антихристианской и
революционной работе, как во время Парижской Коммуны 1871 года. Я не буду
останавливаться на работе масонства по подготовке свержения Второй Империи, на
его первенствующей роли во Франко-Прусской войне, на деятельности маршала
Базена, этой игрушки в руках Великого Востока, на неудачных маршах Мак-Магона, в
коих такую значительную роль сыграл племянник бывшего гроссмейстера ордена
лейтенант-полковника Маньян, и укажу лишь на открытые выступления масонства
после крушения Второй Империи и провозглашения коммуны". "Ни один
государственный строй никогда не был таким таинственным, как Третья республика,
— пишет Жак Бидеген, одно время бывший секретарем ордена Великий Восток Франции.
— Учреждения, служащие ей фасадом, суть лишь лживые декорации, за которыми
происходят вещи, неизвестные толпе" (J. Bidegam. Une conspiration sous la III
Republique 87; La Lutte Airtimasonmque, p. 66.). В 1872 году в одном салоне в
Стокгольме зашла однажды речь о причинах поражения французов. "Я не хотел первый
подымать этого щекотливого вопроса, — сказал присутствовавший здесь русский
посланник Николай Карлович Гире, — но раз об этом заговорили, то я не могу не
отметить ту роль, которую играло в этой войне масонство". "Я в то время был
посланником в Берне (в Швейцарии); в этом городе находилось превосходно
организованное агентство, собиравшее все сведения относительно французских
войск, их расположения, передвижений, боевых запасов, провианта и проч. Эти
сведения исходили из французских масонских лож, которые в свою очередь получали
их от французских офицеров-масонов и передавались с необычайной быстротою
шифрованными депешами прусско-масонскому агентству в Берне. Я тогда основательно
изучил эту колоссальную организацию и представил подробный отчет о ней своему
правительству..." "Как оказывается, Франция была заранее осуждена верховным
международным масонством, и никакая военная организация, никакая стратегия,
никакая храбрость ее войска не могла спасти ее от поражения. Это была война
слепых против зрячих..." Вот что сорок лет назад говорил русский дипломат и о
чем предупреждал он свое правительство. (А. Селянинов. Тайная сила масонства,
257).
В первой же прокламации Коммуны говорится: "Мы атеисты потому, что
человек не станет свободным, доколе он не изгонит Бога из своего разума... В
коммуне нет места священнику, всякая религиозная организация или религиозное
проявление должны быть запрещены. Расстреливаются и арестовываются как заложники
главным образом лица духовного звания, среди которых парижский епископ Дарбуа,
за ним следуют видные священники Сеньере, Микель, Ольмер, Оливье и др., смело
можно сказать, что в течение 73 дней Коммуны не было ни одного, прошедшего без
ареста или убийства священников. Одновременно с этим закрываются храмы,
срываются кресты — например 31 марта крест на Пантеоне заменяется красным
флагом, при неистовых криках толпы и при пушечной стрельбе — и грабеж церковных
ценностей становится "вполне узаконенным действием".
В официальном журнале Коммуны 27 мая сообщается о торжественном приеме в
городской ратуше депутации масонов. "Все сердца бьются в унисон", — сказано в
отчете о приеме масонов. Член Коммуны масон Тирифок утверждал, что "масонство
понимает Коммуну, как базу всех социальных реформ". Член Коммуны и член
масонской ложи № 133 Лефрансе заявил, что он "давно увидел, что цели Коммуны те
же, что и цели масонства". Член Коммуны Алике, сказал: "Парижская Коммуна на
практике и в новой форме проводит то, что масонство издавна провозглашало".
Торжество закончилось заявлением одного из масонов, что "Коммуна есть новый храм
Соломона" и что цели Коммуны и масонства одинаковы".
В газете, издававшей Коммуной, 24 мая было помещено следующее воззвание:
"К масонам всех ритуалов и всех степеней! Коммуна — защитник наших священных
принципов, призывает вас к себе. Вы ее услышали и наши почтенные знамена были
разорваны пулями и сломаны снарядами наших врагов. Вы геройски ответили на наш
призыв, так продолжайте же при поддержке всех лож.
Воспитание, которое мы получили в наших почтенных ложах продиктует, всем
и каждому, тот священный долг, который мы обязаны выполнить. Счастливы те,
которые восторжествуют, слава тем, кто погиб в этой священной борьбе. К оружию!
Все для республики! Все для Коммуны!"
Интеллигенты отлично знали о кровавых буйствах революционной черни во
время Парижской Коммуны, но тем не менее курили ей фимиам на каждом шагу. Так,
"народолюбец" Некрасов не постеснялся написать. в честь погибших "героев"
Коммуны стихотворение: "Смолкли честные, доблестно павшие..."

XX

После уничтожения монархии во Франции следующей своей целью масонство
ставит — свержение монархии в России. После поражения Парижской Коммуны К. Маркс
уверенно утверждал, что следующая крупная революция произойдет в России.
"Россия, писал он в 1877 году Энгельсу... давно уже стоит на пороге больших
переворотов". Приветствуя митинг славянских революционеров в 1881 году Маркс
уверял: "...в конце концов должно будет неизбежно привести, хотя бы и после
длительной и жестокой борьбы, к созданию Российской Коммуны".
После разгрома Парижской Коммуны, масоны, и их идейная агентура,
продолжают работать во всех странах по пропаганде масонских идей: атеистической
культуры, социализма, всеобщего равенства и бесконечного прогресса. В России,
роль идейных агентов масонства выполняют различные группировки членов. Ордена и
члены Ордена живущие в эмиграции.
Парижская Коммуна — идейное и революционное детище масонства — оказало
огромное влияние на направление революционной деятельности членов Ордена Р. И.
Интеллигенты-революционеры начинают мечтать об организации Русской Коммуны. "С
Парижской Коммуной, — свидетельствует в "Подпольной России" Степняк-Кравчинский,
— грозный взрыв потряс цивилизованный мир, русский социализм вступил в
воинственный фазис своего развития, перейдя из кабинетом и частных собраний в
деревни и мастерские".
В книге Л. Дейча "Роль евреев в русском революционном движении" читаем:
"Пребывание Гольденберга с товарищами в петрозаводской тюрьме совпало с
Парижской Коммуной 1871 г., которая, как известно, на ряду с первым
Интернационалом, имела огромное влияние на развитие нашего революционного
движения. В Петербурге и в других университетских городах стали возникать более
или менее значительные тайные организации, задававшиеся целью распространять
социалистические взгляды среди учащейся молодежи, а также между трудящимися
слоями населения" (82).
Возникает тип "русского коммунара" изображенный Достоевским в лице
Версилова в романе "Подросток". "Это дворянин древнейшего рода, — пишет
Достоевский, —и в то же время парижский коммунар. Он истинный поэт и любит
Россию, но зато и отрицает ее вполне. Он без всякой религии, но готов почти
умереть за что-то неопределенное, чего и назвать не умеет, но во что-то страстно
верует, по примеру множества русских европейских цивилизаторов петербургского
периода русской истории".
Семидесятники, как и шестидесятники, поддерживают связи с
Интернационалами Маркса и Бакунина Эмигрировавший Лавров вступает в члены
Интернационала К. Маркса. Видные члены "Народной Воли", убившей Александра II,
расценивают К. Маркса, как выдающегося представителя революционной идеологии. В
пропагандной брошюре "Мудрица Наумовна" народоволец Степняк-Кравчинский писал:
"Но которая же из книжек была мой Мудрицей Наумовной?" И отвечает: "Имя этому
человеку — Карл Маркс, а называется эта. книжка "Капитал". Степняк-Кравчинский,
Н. Морозов, Л. Гартман лично встречались с Марксом. Один из выпусков
революционной библиотечки "Народной Воли" был посвящен "Коммунистическому
манифесту".
"Увлекались" учением Маркса и члены Ордена непринимавшие участия в
революционной работе, а работавшие в области легального расшатывания идейных
основ самодержавия. В статье "Встречи с Марксом" проф. Московского университета
М. Ковалевский признается, что он в течение двух лет еженедельно посещал Маркса.
Маркс специально изучил русский язык и следил за русской революционной
литературой. Он наградил Чернышевского званием "великого ученого", писал
поощрительные письма в редакции русских прогрессивных журналов травивших все
русское. Прочитав письмо Маркса, написанное им редакции "Отечественных записок"
в ноябре 1877 г., Г. Успенский пришел в телячий восторг. "Как это письмо меня
тронуло, — пишет он. — Ведь это Маркс. Не Лев Толстой, не Вышеградский, не
Катков".
Элло, французский исследователь взаимоотношений масонства с первым
Интернационалом, пишет, что после раскола Интернационала в 1873 году, когда он
разделился на "социал-коллективистов" и "социал-анархистов", руководимых Марксом
и Бакуниным, оба эти сообщества, подобно первому Интернационалу, от которого они
ведут свое происхождение и свой дух, получали (и продолжают получать) внушения
от масонских лож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28