Несколько раз промыть глаза большим коли-
чеством заведомо чистой воды по способу, описанно-
;у для закапывания капель в глаз.
Воду можно заменить двухпроцентным раствором
"орной кислоты.
Намотать на спичку кусочек стерильной ваты,
мочить ее слюной ребенка или чистой водой и, оття-
,ув верхнее (!) веко, попытаться удалить соринку.
Если соринка находится под нижним веком, ее
"ожно удалить кончиком языка.
к сделать паровую ингаляцию?
Такие ингаляции широко используются при ост-
рых инфекционных заболеваниях носа, горла, трахеи,
5ронхов, воспалении легких, при острых отеках гор-
;ани, приступах астматического бронхита.
Старинный способ - вдыхание пара над кастрю-
лей с вареным картофелем под одеялом - хорош тем,
то у него нет обжигающего эффекта, пар выделяется
достаточно долго и содержит незначительные коли-
чества лекарственных аэрозолей. Но не все дети со-
.-лашаются сидеть в жарких потемках. Современни-
ки разработали несколько не менее простых, но не-
плохих по эффекту заменителей дедовского способа:
Ребенка усаживают рядом с широкой кастрюлей
с кипятком и накрывают открытым зонтом. Ингаля-
ция длится до 20 минут.
На носик закипевшего чайника надевают тру-
бочку, свернутую из листа бумаги (НЕ ГАЗЕТЫ ИЛИ
ЖУРНАЛА - МОГУТ ОБРАЗОВАТЬСЯ ПАРЫ ТИ-
ПОГРАФСКОЙ КРАСКИ!), и ребенок осторожно
втягивает в себя пар. Необходимая длительность
процедуры 10 минут.
Ванную комнату заполняют паром за счет горя-
чей воды из душа, и раздетого ребенка держат в этом
помещении не менее 20 минут.
В горячую воду чайника или кастрюли можно
добавить питьевую соду (1 ст. ложка на литр воды),
морскую соль (1 ст. ложка на литр воды) или отвар
почек сосны (1:10, 50 мл на литр воды).
Как вызвать рвоту?
Необходимость вызвать рвоту чаще всего возника-
ет при. отравлении или угрозе отравления ребенка
ядовитыми растениями, недоброкачественной пищей
или токсическими веществами. Редкий ребенок выра-
стает без того, чтобы не приходилось вызывать ему
рвоту, поэтому надо быть всегда наготове.
<Классический> способ - двумя пальцами руки
нажать на корень языка - не слишком хорош для
детей старше пяти лет, потому что в этом возрасте
они уже умеют ловко увертываться, хотя пренебрегать
им не стоит.
Другой способ, более подходящий для неэкстрен-
ных ситуаций, состоит в том, чтобы напоить ребенка
<содовой водой> (1 ст. ложка питьевой соды на литр
воды) или <мыльной водой> (детское мыло размеши-
вается в воде до появления пены). Затем достаточно
лишь потянуть за язык или чуть нажать на язык ре-
бенка.
ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ ПОДОЗРЕНИЕ НА ОТРАВЛЕ-
НИЕ РЕБЕНКА КАКИМ-ЛИБО ЯДОВИТЫМ ВЕ-
ЩЕСТВОМ - СОХРАНИТЕ РВОТНЫЕ МАССЫ ДО
ОСМОТРА ВРАЧОМ!

Приложение № 3
Л. Чарская
ЗАПИСКИ ИНСТИТУТКИ
гЛАВАУ
НЕМЕЦКАЯ ДАМА. ГАРДЕРОБНАЯ
Торопясь и перегоняя друг друга, девочки бежали
умываться к целому ряду медных кранов у стены, из
которых струилась вода.
- Я тебе заняла кран, - крикнула мне Нина,
подбирая на ходу под чепчик свои длинные косы.
В умывальной был невообразимый шум. Маня
Иванова пристала к злополучной Ренн, обдавая ее
брызгами холодной воды. Ренн, выйдя на этот раз из
своей апатии, сердилась и выходила из себя.
Крошка мылась подле меня, и я ее разглядела...
Действительно, она не казалась вблизи такой деточ-
кой, какою я нашла ее вчера. Бледное, худенькое ли-
чико в массе белокурых волос было сердито и сонно;
узкие губы плотно сжаты; глаза, большие и светлые,
поминутно загорались какими-то недобрыми огонька-
ми. Крошка мне не нравилась.
- Медамочки, торопитесь! - кричала Маня Ива-
нова и, хохоча, проводила зубной щеткой по оголен-
ным спинам мывшихся под краном девочек. Нельзя
сказать, чтобы от этого получалось приятное ощу-
щение. Но Нину Джаваха она не тронула.
Вообще, как мне показалось, Нина пользовалась
исключительным положением между институтками.
Вбежала сонная, заспанная Бельская.
- Пусти, Влассовская, ты после вымоешься, -
несколько грубо сказала она мне.
Я покорно уступила было мое место, но Нина, по-
доспевшая вовремя, накинулась на Бельскую.
- Кран занят мною для Влассовской, а не для
Продолжение. Начало в № 6/1991.
тебя, - строго сказала она той и прибавила, обра-
щаясь ко мне, - нельзя же быть такой тряпкой. Га-
лочка.
Мне было неловко от замечания Нины, сделанно-
го при всех, но в то же время я была бесконечно бла-
годарна милой девочке, взявшей себе в обязанность
защищать меня.
К восьми часам мы уже все были готовы и стано-
вились в пары, чтобы идти на молитву, когда в дорту-
ар вошла новая для меня классная дама, фрейлен Ге-
нинг, .маленькая, полная немка с добродушной фи-
зиономией. Она была совершенной противоположно-
стью сухой и чопорной м-ль Арно.
- Ах, новенькая!.. - воскликнула она, и ее доб-
рые глаза засияли лаской. - Подойди сюда, дитя
мое.
Я подошла, неистово краснея, и, молча, присела
перед фрейлейн.
Но каково же было мое изумление, когда классная
дама наклонилась ко мне и неожиданно поцеловала
меня... В горле моем что-то защекотало, глаза увлаж-
нились, и я чуть не разрыдалась навзрыд от этой не-
ожиданной ласки.
- Видишь, какая она у нас добрая, - шепнула
мне Маня Иванова, заметя впечатление, произведен-
ное на меня наставницей.
Мы сошли в столовую. После молитвы, длившей-
ся около получаса (сюда же входило обязательное
чтение двух глав Евангелия), каждая из иноверных
воспитанниц прочла молитву на своем языке. Когда
читала молитву высокая, белокурая, с водянистыми
глазами шведка, я невольно обратила внимание на
стоявшую подле меня Нину. Княжна вся вспыхнула
от радости и прошептала:
- Она выздоровела, ты знаешь?
- Кто выздоровел? - шепотом же спросила я ее.
- Ирочка... ах! да ведь ты ничего не знаешь; я
тебе расскажу после. Это - моя тайна.
И она стала горячо молиться.
За чаем Нина сидела, как на иголках, то и дело,
поглядывая на дальние столы, где находились стар-
rniie воспитанницы и пепиньерки. Она, видимо, вол-
новалась. ,
- Когда ж ты мне откроешь свою тайну? - до-
дь1тывалась я.
- В дортуаре... Фрейлен уйдет, и я тебе все рас-
скажу, Галочка.
До начала уроков оставалось еще полчаса, и мы,
поднявшись в класс, занялись диктовкой.
Едва я тщательно вывела первую немецкую фра-
зу, как на пороге появилась девушка-служанка, по-
звавшая меня в гардеробную.
- Ступай, дитя мое, - ласково отпустила меня
фрейлейн, и я в сопровождении девушки спустилась
в нижний этаж, где около столовой, в полутемном
коридоре, помещались бельевая и гардеробная,
сплошь заставленная шкафами. В последней работало
до десяти девушек, одетых, как и моя спутница, в
холстинковые полосатые платья и белые передники.
На столах были беспорядочно набросаны куски
зеленого камлота, старого и нового, а между девушка-
ми сновала полная дама, Авдотья Петровна Крын-
кина, с сантиметром на шее. Это была сама <горде-
робша> - как ее называли девушки.
- Вы новенькая? - недружелюбно погляды-
вая на меня поверх очков, задала она мне доволь-
но праздный, по моему мнению, вопрос, так как мое
<собственное> коричневое платьице наглядно дока-
зывало, что я была новенькая.
Я присела.
Не избалованная вежливым обращением старуха
смягчилась.
Она еще раз посмотрела на меня пристальным
взглядом, смерив с головы до ног.
- Я вам дам платье с институтки Раевской, ко-
торую выключили весной: новое шить недосуг, -
ворчливым голосом сказала она мне и велела раз-
деться.
- Маша, - обратилась она к пришедшей со мною
девушке, - сбегай-ка к кастелянше и спроси у нее
белье и платье номер 174-й, знаешь - Раевской; им
оно будет впору.
Девушка поспешила исполнить поручение.
Через полчаса я была одета с головы до ног во все
казенное, а мое <собственное> платье и белье, тща-
тельно сложенное девушкою-служанкою, поступило
на хранение в гардероб, на полку, за номером 174-м.
- Запомните этот номер, - резко сказала Ав-
дотья Петровна, - теперь это будет ваш номер все вре-
мя, пока вы в институте.
Едва я успела одеться, как пришел парикмахер
с невыразимо душистыми руками и остриг мои исси-
ня-черные кудри, так горячо любимые мамой. Когда
я подошла к висевшему в простенке гардеробной зер-
калу, я не узнала себя.
В зеленом камлотовом платье с белым передником,
в такой же пелеринке и <манжах>, с коротко остри-
женными кудрями, я совсем не походила на Люду
Влассовскую - маленькую <панночку> с далекого
хутора.
<Вряд ли мама узнает меня>, - мелькнуло в моей
стриженой голове, и, подняв с пола иссиня-черный
локон, я бережно завернула его в бумажку, чтобы
послать маме с первыми же письмами.
- Совсем на мальчика стали похожи, - сказала
Маша, разглядывая мою потешную маленькую фигур-
ку-
Я вздохнула и пошла в класс.
ГЛАВА VI
САД. ТАЙНА НИНЫ. ИРОЧКА ТРАХТЕНБЕРГ
Едва я переступила порог, как в классе поднялся
шум и гам. Девочки, шумя и хохоча, окружили меня,
пользуясь переменой между двух уроков.
- Ну, Галочка, ты совсем мальчишка, - заяви-
ла серьезно Нина, - но, знаешь, ты мне так больше
нравишься, кудри тебя портили.
- Стрижка-ерыжка! - крикнула Бельская.
- Молчи, егоза, - заступилась за меня Маня
Иванова, относившаяся ко мне с большою симпатией.
Следующие два урока были рисование и немецкий
язык. Учитель рисования раздал нам карточки с изо-
бражением ушей, носов, губ. Нина показала мне, что
надо делать, как надо срисовывать. Учитель - до-
бродушнейшее, седенькое существо - после первой
же моей черточки нашел меня очень слабой худож-
ницей и переменил карточку на менее сложный ри-
сунок.
В то время, как я, углубившись в работу, выво-
дила палочки и углы, ко мне на пюпитр упала бумаж-
ка, сложенная вчетверо. Я недоумевающе развернула
ее и прочла:
<Душка-Влассовская! У тебя есть коржики и
смоквы. Поделись после завтрака.
Маня Иванова>.
- От кого это? - полюбопытствовала княжна.
- Вот - прочти. - И я протянула ей бумажку.
- Иванова ужасная подлиза, хуже Бельской, -
сердито заметила княжна, - она узнала, что у тебя
гостинцы и будет нянчиться с тобою. Советую не да-
вать... А то как хочешь. Пожалуй, еще прослывешь
жадной. Лучше уж дай.
Я повернула голову, и, увидя Иванову, сидевшую
возле Ренн на последней скамейке, кивнула ей в знак
согласия. Та просияла и усиленно закивала головой.
Презрительная гримаска тронула строгие губы
моей соседки. Гордое бескорыстие княжны нравилось
мне все больше и больше.
:- Нина, а твоя тайна? - напомнила я ей.
- Подожди немного, на гулянбе, а то здесь услы-
шат.
Я сгорала от нетерпения, однако не настаивала.
Урок рисования сменился уроком немецкого язы-
ка.
Насколько учитель-француз был <душка>, на-
столько немец <аспид>. Класс дрожал на его уроке.
Он вызывал воспитанниц резким, крикливым голо-
сом, прослушивал заданное, поминутно сбивая и пре-
рывая замечаниями, и немилосердно сыпал единица-
ми. Класс вздохнул свободно, заслыша желанный
звонок.
После завтрака, состоявшего из пяти печеных кар-
тофелин, куска селедки, квадратика масла и кружки
кофе с бутербродами, нам раздали безобразные манто
коричневого цвета, называемые клоками, с лиловыми
шарфами, и повели в сад. Большой, неприветливый,
с массою дорожек, он был окружен со всех сторон
высокой каменной оградой. Посреди площадки, при-
легавшей к внутреннему фасаду института, стояли,
качели и качалка.
Едва мы сошли со ступеней крыльца, как пары
разбились и воспитанницы разбрелись по всему саду.
- Фрейлейн в свое дежурство позволяет ходить
на последнюю аллею, - почему-то шепотом сообщи-
ла Нина, - пойдем. Галочка.
Я последовала за нею на самую дальнюю дорожку,
где нам попадались редкие пары гуляющих. Под на-
шими ногами шелестели упавшие листья... Там и сям
каркали голодные вороны.
Мы сели на влажную от дождя скамейку, и Нина
начала:
- Видишь ли, Галочка, у нас ученицы младших
классов называются младшими, а те, которые в по-
следних классах, - это старшие. Мы, младшие, <обо-
жаем> старших. Это уже так принято у нас в институ-
те. Каждая из младших выбирает себе <душку>, под-
ходит к ней здороваться по утрам, гуляет по празд-
никам с нею в зале, угощает конфетами и знакомит
со своими родными во время приема, когда допускают
родных на свидание. Вензель <душки> вырезывается
перочинным ножом на <тируаре> (пюпитре), а неко-
торые выцарапывают его булавкой на руке или пишут
чернилами ее номер, потому что каждая из нас в ин-
ституте записана под известным номером. А иногда
имя <душки> пишется на стенах и окнах... Для <душ-
ки>, чтобы быть достойной ходить с нею, нужно сде-
лать что-нибудь особенное, совершить, например, ка-
кой-нибудь подвиг: или сбегать ночью на церковную
паперть, или съесть большой кусок мыла - да мало
ли чем можно проявить свою стойкость и смелость.
Я никого не обожала еще. Галочка, я была слишком
горда, но недавно... недавно, - тут вдруг прервала
дня: __ Побожись мне три раза, что ты никому н-
выдашь мою тайну.
- Изволь, - и я исполнила ее желание.
__ Видишь ли, - продолжала Нина оживлен-
Q _ незадолго до твоего поступления к нам я была
больна лихорадкой и сильно кашляла. Пока я лежала
в жару, в мое отделение привели еще одну больную,
ставшую Ирочку Трахтенберг. Она так ласково об-
иашалась со мною, ничем не давая мне понять, что
я младшая, <седьмушка>, а она первоклассница.
Мы вместе поджаривали хлеб в лазаретной печке,
целые ночи болтали о доме. Ирочка - шведка, но
ее родители живут теперь здесь, в Петербурге; она не-
тоеменно хочет познакомить меня с ними. Ее отец,
кажется консул или просто член посольства - не
знаю только что-то очень важное. Ирочка почему-то
молчит когда Я ее об этом спрашиваю. У них под
Стокгольмом большой замок. Ах, Галочка, какая она
милочка дуся! Какие у нее глаза, синие, синие...
,i волосы, как лен! Впрочем, ты сама сейчас увидишь.
Только ты НИКОМУ, никому не говори, Галочка, о моем
обожанье а то Бельская и Крошка поднимут меня на
мех А я этого не позволю: княжна Джаваха не долж-
ia унижать себя. Последние слова Нина произнесла
гордым достоинством, делавшим особенно милым
ее красивое личико.
_ Теперь ть1 увидишь <душку>!.. - таинственно
1ообщила она мне.
В последнюю аллею стали приходить старшие, в
таких же безобразных клеках, как и наши, но на их
-щательно причесанных головках были накинуты
вместо полинялых лиловых косынок <собственные>
шелковые шарфы разных цветов.
Они разгуливали чинно и важно и разговаривали
шепотом.
_ Смотри, вот она. - И Нина до боли сжала мне
руку.
В конце аллеи появились две институтки в возрас-
те от 16 до 18 лет каждая. Одна из них темная и
смуглая девушка с нечистым цветом лица, другая -
светлая льняная блондинка.
- Вот она - Ирочка, - волнуясь шептала княж-
на, указывая на блондинку, - с нею Аюта Михай-
лова, ее подруга.
Девушки поравнялись с нами, и я заметила над-
менно вздернутую верхнюю губку и бесцветные, во-
дянистые глаза на прозрачно-хрупком, некрасивом
личике.
- Это и есть твоя Ирочка? - спросила я.
- Да, - чуть слышно, взволнованным голосом
ответила княжна.
<Душка> Нины мне не понравилась. В ее лице и
фигуре было что-то отталкивающее. А она, моя милая
княжна, вся вспыхнув от удовольствия, подошла по-
целовать Ирочку, ничуть не стесняясь ее подруги,
очевидно посвященной в тайну... Белокурая шведка
совершенно равнодушно ответила на приветствие
княжны.
- Ты её очень любишь? - спросила я Нину,
когда молодые девушки были далеко от нас.
- Ужасно, Галочка! Я ее люблю первой после па-
пы!.. За нее я готова претерпеть все гонения <синя-
вок>... Я ее буду обожать до самого выпуска.
Все это было сказано так восторженно-пылко,
что у меня на душе, где-то далеко-далеко зашевели-
лось незнакомое мне до сих пор чувство ревности.
Я ревновала мою милую, славную подружку к <бело-
брысой> шведке, как я уже мысленно окрестила Ироч-
ку Трахтенберг.
ГЛАВА VII
СУББОТА. В ЦЕРКВИ. ПИСЬМО
Прошло шесть дней с тех пор, как стены институ-
та гостеприимно приняли меня. Наступила суббота,
так страстно ожидаемая всеми институтками, боль-
шими и маленькими. С утра субботы уже пахло пред-
стоявшим праздничным днем. Субботний обед был
из ряда вон плох, что нимало не огорчало институ-
ток: в воображении мелькали завтрашние пирож-
ные, карамели, пастилки, которые приносились <в
прием> Добрыми родными. Надежда на приятное
<немецкое> дежурство в воскресенье тоже немало
способствовала общему оживлению. М-ль Арно, <Пу-
гач>, как ее называли институтки, была дружно пре-
зираема ими; зато милая, добрая <Булочка>, или
<Кись-Кись>, - фрейлейн Генинг - возбуждала об-
щую симпатию своим ласковым отношением к нам.
В 5/2 часов нас отвели наверх в дортуар и при-
казали переодеться перед всенощной в чистые пе-
редники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21