Чувства челове-
ка обладают строго определенной функциональной
зависимостью, установленной природой: всегда адек-
ватно реагировать на получаемое впечатление и не
более того. Равным образом достоверность свидетель-
ских показаний может уменьшиться, если свидетель
является членом какого-нибудь частного общества,
правила и принципы функционирования которого
малоизвестны или отличаются от общепринятых. Та-
кой свидетель подвержен влиянию не только своих,
но и чужих страстей.
ормалiностями и исключениями, точное следование которим
возвело iГи на престол правосудия анархическую iГезнаказанностi.
Напуiанние затем тяжкими и трудно расхриваемими преступ-
лениями, эти законодатели сочли сеУя обязанними отступит
от ими же самими установленних ормалмостеи н превратили,
движимие отчасти деспотической нетерпеливоспию, а отчасти
женской роЛсичю, серiезное дело правосудия в своею рода спек-
такле в котором азарт и интршанство iлавние действующие ли-
ца. (Прим. автора)
109
Наконец, достоверность показаний свидетеля прак-
тически равна нулю, когда слова используются в каче-
стве доказательства преступления, ибо тон, каким они
говорятся, жесты, - все то, что предшествует или со-
путствует различным мыслям, для выражения кото-
рых человек использует одни и те же слова, так влия-
ет на смысл сказанного, что его почти невозможно
воспроизвести с первоначальной точностью. Более то-
го, выходящие за рамки обычного и насильственные
деяния, каковыми являются все истинные преступле-
ния, оставляют следы, которые проявляются во мно-
жестве обстоятельств и последствий этого преступле-
ния. Слова же остаются только в памяти услышавше-
го их, скорее ненадежной по преимуществу и часто
запоминающей сказанное в искаженном виде. И по-
тому оклеветать человека гораздо проще, ссылаясь на
его слова, чем на его действия, так как чем больше в
качестве доказательства преступления приводится об-
стоятельств, тем больше обвиняемому предоставляет-
ся средств для оправдания.

Х1У УЛИКИ И ФОРМЫ
СУДА

уществует общая теорема, весьма удобная для
определения достоверности фактов, например, улик.
Когда доказываемые факты взаимно зависят друг от
друга, то есть когда одна улика доказывается только с
помощью другой, то в этом случае, чем многочис-
леннее доказательства, тем менее вероятной становит-
ся достоверность факта, поскольку недостаточная до-
казанность предшествующего факта влечет за собой
недостаточную доказанность последующих. Коода
все доказательства какого-либо факта в равной степе-
III
ни зависят только от одного из них, то число их не
увеличивает и не уменьшает достоверность факта, так
как она держится на силе одного только доказательст-
ва, от которого зависят все остальные. Если же до-
казательства не зависят друг от друга, то есть, если
улики доказываются иначе, чем одна посредством
другой, то чем больше доказательств приводится, тем
выше вероятность достоверности факта, так как лож-
ность одного из доказательств не влияет на другие. Я
говорю о вероятности в области преступлений, досто-
верность которых, естественно, должна быть дЬказана
прежде, чем они станут наказуемыми. Сказанное
вряд ли покажется странным человеку, для которого
достоверность с моральной точки зрения, строго го-
воря, не что иное, как вероятность, но такая, кото-
рую я называю достоверностью, ибо любой здраво-
мыслящий человек непременно сочтет ее таковой в
силу своего опыта, накопленного в результате практи-
ческой деятельности и потому предшествующего лю-
бому умозрению. Таким образом, для признания че-
ловека виновным требуется такая достоверность, ко-
торой руководствуется каждый в важнейших делах
своей жизни. Можно различать доказательства ви-
новности совершенные и несовершенные. Совершен-
ными я называю доказательства, исключающие воз-
можность невиновности, а несовершенными те, кото-
рые этого не исключают. Из первых для обвинения
достаточно одного. Вторых же необходимо столько,
чтобы они составили в совокупности одно совершен-
112
ное доказательство. Иначе говоря, если каждое из не-
совершенных доказательств в отдельности допускает
возможность невиновности, то совокупность этих же
доказательств по тому же делу такую возможность
должна исключать. Следует подчеркнуть, что несовер-
шенные доказательства становятся совершенными, ес-
ли обвиняемый мог и обязан был их опровергнуть,
но не сделал этого. Однако эту моральную достовер-
ность доказательств легче почувствовать, чем точно
определить. Поэтому я считаю наилучшими те за-
коны, которые предусматривают наряду с основным
судьей заседателей, назначаемых жребием, а не по вы-
бору, ибо в этом случае незнание, которое судит, ру-
ководствуясь здравым смыслом, является более на-
дежной гарантией, чем знание, которое судит субъек-
тивно, опираясь на собственное мнение. При ясных
и точных законах обязанность судьи состоит лишь в
установлении фактов. Если для сбора доказательств
требуется проявить способности и находчивость, а
выводы, сделанные на основании этих доказательств,
необходимо представить ясными и точными, то при
принятии решения в соответствии с данными выво-
дами следует руководствоваться исключительно здра-
вым смыслом, который более надежен, чем знания
судьи, склонного всюду видеть преступников и все
подгонять под искусственную схему, усвоенную им
со студенческой скамьи. Счастлив народ, у которого
законы не составляют науки. Наиболее полезен за-
кон, согласно которому каждый должен судиться се-
113
бе равным, поскольку там, где царит свобода и сча-
стье граждан, замолкают чувства, порождаемые нера-
венством. И потому \в судах, действующих на основа-
нии такого закона, невозможны ни высокомерное
отношение счастливого к несчастливому, ни нена-
висть простолюдина к представителю высшего сосло-
вия. При рассмотрении же дел о возмещении ущер
ба, нанесенного третьим лицам, суд должен состоять
из равного числа представителей сословия обвиняе-
мого и представителей сословия потерпевшего. Тем
самым будут уравновешены частные интересы, кото-
рые независимо от намерения сторон искажают пред-
ставление о сути дела. И это позволит высказаться за-
кону и истине. Принципу справедливости соответст-
вует также представление обвиняемому возможности
отводить, сотласно какому-нибудь определенному
критерию, тех, кто кажется ему подозрительным. И
если обвиняемому будет предоставлено какое-то вре-
мя для беспрепятственной реализации этой возмож-
ности, то приговор суда будет выглядеть, как будто
он вынесен обвиняемым самому себе. Судебные засе-
дания должны быть открытыми, доказательства пре-
ступления должны быть также доступны публике, по-
скольку общественное мнение, которое, по-видимо
му, является единственным инструментам сплочения
общества, тем самым получит возможность встать на
пути насилия и разгула страстей, и народ сможет ска-
зать: "Мы не рабы. Мы защищены". Это чувство
придает мужество. Оно сродни дани уважения госу-
114
дарству, осознающему свои подлинные интересы. Я
опускаю описание других деталей и крючкотворства,
присущих подобным учреждениям, так как если бы
мне пришлось рассказать все, я бы вообще не смог
ничего сказать.

СТАЙНЫЕ
ОБВИНЕНИЯ

айные обвинения - очевидные, но освященные
обычаем правонарушения, которые у многих наро-
дов стали даже потребностью по причине слабости
их государственного устройства. Этот обычай делает
людей лживыми и подозрительными. А кто способен
подозревать в другом человеке доносчика, тот считает
его своим врагом. Люди по этой причине становятся
замкнутыми и, привыкнув таить свои чувства от дру-
гих, привыкают в конце концов лгать и самим себе.
Несчастны люди, доведенные до такого состояния:
116
без ясных и твердых указующих принципов мечутся
они растерянные и неуверенные в себе по необъятно-
му морю разнообразных суждений, вечно озабочен-
ные проблемой спасения от угрожающих им чудо-
вищ. День сегодняшний постоянно отдает у них
горьким привкусом неуверенности в дне завтрашнем.
Лишенные возможности постоянно радоваться безмя-
тежной и безопасной жизни, они жадно и без разбо-
ра поглощали редкие и случайные наслаждения, кото-
рые вряд ли станут утешением их жалкого существо-
вания. И из таких-то людей мы хотим воспитать от-
важных воинов, защитников престола или отечества?
И среди таких людей мы стремимся найти не-
подкупных и преданных родине представителей вла-
сти, которые со смелостью и страстью укрепляли
бы и развивали истинные государственные интересы
и приносили бы на алтарь отечества нс только
предписываемое долгом, но и любовь и благо-
словение всех сословий, а от него несли бы мир
дворцам и хижинам, безопасность и окрыляющую
надежду на лучшее будущее, на укрепление живо-
творных основ и самого существования государст-
ва? Кто может считать себя защищенным от клеветы,
когда она вооружена непробиваемым щитом тира-
нии - тайной! Что это за образ правления, позволя-
ющий верховной власти подозревать в каждом под-
данном своего врага и в интересах государственной
безопасности лишать личной безопасности своих
граждан?
117
"Какие мотивы приводятся в оправдание таких об-
винений и наказаний? - Общественное благо, госу-
дарственная безопасность, укрепление существующего
образа правления? Но что это за странное государст-
венное устройство, в котором верховная власть, явля-
ясь силой сама по себе и обладая еще более действен-
ной силой, такой как общественное мнение, боится
каждого гражданина? Гарантии безопасности обвини-
теля? Законы, стало быть, недостаточны для его защи-
ты. Подданные, следовательно, могущественнее вер-
ховной власти! Опозоренная репутация доносителя?
Но в этом случае санкционируется тайная клевета, а
наказывается открытая. Природа преступления? Если
действия, не наносящие ущерба обществу или даже
приносящие ему пользу, называются преступными,
то ни обвинение, ни суд не являются в достаточной
мере тайными. Но разве могут существовать такие
преступления, то есть деяния, наносящие ущерб об-
ществу, гласное рассмотрение которых судом в нази-
дание другим не представляло бы интереса для всех
одновременно? Я с уважением отношусь к любому
образу правления и не имею в виду ни одного из
них в частности. Инотда обстоятельства по своей су-
ти бывают таковы, что крайне пагубным для народа
может оказаться обычай уничтожения зла, если оно
коренится в системе сто государственности. Но если
бы мне суждено было разрабатывать новые законы
для какого-либо отдаленного уголка Вселенной, то,
прежде чем придать этому обычаю силу закона, я
118
представил бы себе грядущие поколения, и застыла
бы дрогнувшая рука.
Ранее г-н Монтескье уже отметил, что публичное
обвинение более свойственно республиканскому об-
разу правления, при котором забота об обществен-
ном благе должна стать самой насущной потребно-
стью граждан. При монархическом же образе правле-
ния уже в силу его природы это чувство развито
крайне слабо, и представляется наиболее целесообраз-
ным ввести институт комиссаров, которые бы от
имени государства обвиняли нарушителей законов.
Но как при республиканском, так и при монархиче-
ском образе правления клеветника следует подвергать
наказанию, как если бы он был обвиняемым.

ХУ10 ПЫТКЕ

большинства народов жестокие пытки, кото-
рым подвергается обвиняемый во время процесса,
освящены обычаем. Применение пыток преследует
различные цели: во-первых, чтобы заставить обвиняе-
мого признаться в совершенном преступлении,
во-вторых, чтобы он объяснил противоречия в сво-
их показаниях, в-третьих, чтобы назвал сообщни-
ков, а также ради некоего метафизического и трудно-
постижимого очищения. Наконец, обвиняемого
пытают за другие преступления, которые могли
120
быть им совершены, но которых ему не инкри-
минируют.
Никто не может быть назван преступником до вы-
несения приговора суда. Общество также не может
лишить его своей защиты до тех пор, пока не приня-
то решение о том, что он нарушил условия, которые
ему эту защиту гарантировали. Таким образом, какое
другое право, кроме права силы, наделяет судью вла-
стью наказывать гражданина до того, как установлен
факт его виновности или невиновности? Не нова сле-
дующая дилемма; доказано преступление или нет. Ес-
ли доказано, то оно подлежит наказанию исключи-
тельно в соответствии с законом, и пытки излишни,
так как признание обвиняемого уже не требуется. В
случае, если нет твердой уверенности в том, что пре-
ступление совершено, нельзя подвергать пытке неви-
новного, ибо, согласно закону, таковым считается че-
ловек, преступления которого не доказаны. Кроме то-
го, было бы нарушением всех норм требовать от че-
ловека, чтобы он был одновременно и обвинителем
самому себе, и обвиняемым, чтобы истина добыва-
лась с помощь физической боли, как будто она коре-
нится в мускулах и жилах несчастного. Такой под-
ход - верное средство оправдать физически креп-
ких злоумышленников и осудить слабых невинов-
ных. Таковы роковые недостатки этого так называе-
мого критерия истины, достойного каннибалов, ко-
торый даже римляне, сами варвары во многих
отношениях, применяли только к рабам, жертвам
121
чрезвычайно превозносимой, но жестокой воинской
доблести.
Какова же политическая цель наказания? Устраше-
ние других людей. Но что следует думать о тайных и
неизвестных широкой публике истязаниях, к кото-
рым тиранические режимы обычно прибегают в от-
ношении виновных и невиновных? Важно, чтобы ни
одно раскрытое преступление не оставалось безнака-
занным. Но что толку в задержании преступника, ес-
ли совершенное им преступление остается неизвест-
ным? Содеянное и неисправленное зло может быть
наказано обществом в той мере, насколько оно про-
буждает в других надежду на безнаказанность. Если
верно, что число людей, уважающих законы из стра-
ха или в силу добродетели, больше, чем людей их на-
рушающих, то опасность подвергнуть пытке невин-
ного возрастает по мере возрастания вероятности то-
го, что при прочих равных условиях человек скорее
исполнит закон, чем нарушит его.
Другим нелепым основанием для пытки служит
очищение от бесчестья, то есть человека, признанного
по закону оскверненным, принуждают подтверждать
доказательства своей чистоты вывихом собственных
костей. Подобное недопустимо в XVIII веке. Как
можно верить в то, что физическая боль способна
очистить от бесчестия, которое является понятием чи-
сто морального свойства. Но может быть, боль - это
тигль, а бесчестие - физическое тело, содержащее
примеси? Негрудно обнаружить истоки этого нелепо-
122
го закона, поскольку даже нелепые традиции, кото-
рым следует целый народ, всегда являются в той или
иной мере результатом общепринятых и почитаемых
этим народом представлений. По-видимому, в основе
такого обряда очищения лежат религиозные и духов-
ные идеи, которые таким вот образом трансформи-
ровались в сознании людей и целых народов в тече-
ние веков. Непогрешимый постулат веры гласит, что
грехи наши, порожденные человеческой слабостью и
не заслужившие вечного гнева Всевышнего, подлежат
очищению огнем, непостижимым для земных су-
ществ. В наши дни бесчестье стало светским грехом.
И почему тогда нельзя освободить человека от мир-
ского греха пыткой, подобно тому как огонь и боль
очищают от грехов духовных и нравственных? Я по-
лагаю, что признание обвиняемым совершенного
преступления, которое требуется в некоторых судах,
как необходимое условие для его осуждения, имеет
аналогичные корни, поскольку признание кающихся
грешников является неотъемлемой частью религиоз-
ных обрядов в пенитециарных судах, тде совершается
таинство очищения от грехов. Вот так люди злоупот-
ребляют самым истинным светом Божественного от-
кровения. А так как в эпоху невежества Божествен-
ное откровение - единственный источник света, по-
корное человечество обращается к нему по всякому
поводу и использует самыми нелепыми и самыми не-
подходящими способами. Но бесчестие - это такое
чувство, которое не подвластно ни закону, ни разу-
123
му, а лишь общественному мнению. Сам факт при-
менения питки является оскорблением чести и досто-
инства ее жертвы. Таким вот способом позор бесче-
стия смывается бесчестием.
Третьим основанием для применения пытки к по-
дозреваемому в преступлениях служат противоречия
в его показаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21