Но такая печальная
защитительная речь лишь подтверждает ту истину, к
сожалению, бесспорную, что человеческой мудрости
не дано предупредить неизбежности свершения зла.
Эта речь показала бы также, что искусство избегать
преступлений и уменьшать число преступников зави-
259
сит от великой науки направлять деятельность людей
на благие дела, а также от тех принципов, которыми
руководствуется просвещенное и эффективное управ-
ляющее правительство. Но как бы то ни было, оста-
ется только пожелать, чтобы все законодатели Евро-
пы использовали идеи г-на Беккариа для искорене-
ния варварства, царящего в наших судах. Хотелось
бы также верить, что если бы судьи парижского
парламента и посвятили бы несколько своих заседа-
ний реформе уголовной юстиции королевства в со>
отвегствии с принципами нашего миланского фи-
лософа, то заслужили бы самую большую похвалу
всей нации, а королю показали бы больше рвения и
преданности, чем заботясь о спасении души урсулин-
ской монахини из Сен-Клу и упрекая всех и вся в
том, о чем сами судьи никогда не имели ясного
представления.
Г-н ЛАверди, ныне государственный министр и ге-
неральный контролер, в бытность советником парла-
мента, сочинил труд по уголовному праву, который
небезынтересно сравнить с книгой г-на Беккариа, что-
бы выявить различия между ними. Например, в кни-
ге французского юриста вы найдете длинную главу о
преступлении, о котором миланский философ про-
сто-напросто забыл: речь идет о магии. И это не по-
тому, что он ничем не обязан Франции. Наоборот,
без "Духа законов" книга г-на Беккариа никогда бы
не появилась. И читая ее, вы сможете убедиться, что
семена великого творения упали на благодатную по-
260
чву. Вы не найдете у миланского философа масштаб-
ности и проявлений гениальности г-на Монтескье. Но
вы найдете у него ум просвещенный, глубокий, точ-
ный и проникновенный. Вы убедитесь в исключи-
тельной утонченности его души, столь нежной и
столь чувствительной, столь сильно стремящейся сде-
лать людей счастливыми, что вас невольно охватят те
же сильные чувства, которые вдохновили автора на
написание этой книги. К тому же она относится к
числу тех немногочисленных ценных творений, кото-
рые заставляют думать. В ней нет ни одного вопроса,
представляющего интерес, который не вызвал бы у
вас желания поразмышлять. И конечно, все то, о чем
< в ней говорится, кажется столь верным, столь соот-
ветствующим здравому смыслу и разуму, что вы ве-
рите, будто читаете собственные мысли и собранные
воедино общепризнанные истины. И прочитав кни-
гу, уже начинаете размышлять, а не удивляться тому,
насколько судебная практика далека от принципов
правосудия.
К несчастью, взгляды миланского философа все
еще в новинку для большинства людей. И начиная с
палача, сформулировавшего уголовные законы непо-
бедимого Карла V, и вплоть до секретаря турнелль-
ской судебной палаты, подписывающего приговоры,
ни один служитель правосудия не обладал душой
Беккариа. И даже новые, довольно примечательные
обвинения в неуважительном отношении к законода-
тельству не смогут помешать этой небольшой непоч-
261
тительной книжице иметь успех и по праву приобре-
сти в скором времени очень большую известность.
Книга уже была переиздана несколько раз. Пере-
листывая одно из этих изданий, я увидел, что автор
добавил несколько новых и превосходных глав. Он
подверг свое сочинение тщательной переработке и
сделал несколько удачных изменений. В одном из до-
бавлений к главе о несостоятельных должниках он
упрекает себя в слишком суровом отношении к ним
в предыдущих изданиях. Он пишет: "Я всегда уважал
религию, а меня называли безбожником, я всегда за-
щищал право, а меня обвиняли в неуважении к за-
кону, я имел несчастье в этом месте оскорбить чело-
вечество, но никто не упрекнул меня за это". Пусть
вам служит утешением, г-н Беккариа, что везде все
одинаково, и у вас и у нас. Примите, как должное,
что люди похожи друг на друга. И где вы видели,
чтобы кого-то интересовала судьба человечества?
ПИСЬМО ЕКАТЕРИНЫ II
И.П. ЕЛАГИНУ (1766 г.)1
Речь идет об авторе одной итальянской книги:
"Трактат о преступлениях и наказаниях". Она переве-
дена почти на все языки. Он - священник, а может
быть и не священник, по имени Беккариа. Прожива-
ет во Флорениции. Говорят, он работает на гра-
фа Фирмиана Его книга вышла в 1765 г. и 6
месяцев спустя в Италии появилось уже три ее
издания. Во Франции его книга запрещена за не-
уважение к законодательству. Это новый вид пре-
ступления. Но было бы желательно познакомить-
ся с принципами т-на Беккариа, который не ре-
шился поставить свое имя на титуле своего
произведения.
ПИСЬМО ЕКАТЕРИНЫ II
И.П.ЕЛАГИНУ (1766 г.) .
...Что касается маркиза Беккариа, я хотела бы, что-
бы ему выделили необходимую сумму для путешест-
вия, и если тысячи дукатов окажется недостаточно, то
сверх того на расходы по его содержанию. После то-
го, как он прибудет сюда, можно с ним встретиться,
и, разумеется, он не должен испытывать никаких за-
труднений. Он будет заниматься тем, что уже сам вы-
брал, опубликовав свой труд, и будет полагаться толь-
ко на меня и то лицо, к которому я буду обращать
ся с поручениями для него.
Елаiин Иван Псршлевич (1725-1794) - сенатор, юфмсмтер,
управляющий театрами. Состоял в "кабинете при соЛтмнних
Ее Величества делах у принятия челоЛтен".
262
Фирмиан Карл Иошф (1716-1782) - iраф, австрийский послан-
ник в Неаполе, с 1756 i. - министр > Лол6ар(>ии. ПоiГорник просве-
щения и покровителе искусств. Оставил библиотеку в 40 тис. то-
мов.
263
ПИСЬМО АЛЕКСЕЯ НАРЫШКИНА
К Ч.БЕККАРИА
Флоренция, 12.03.1771
Месье,
Я надеюсь, что не оскорблю Вашего достоинства,
если сообщу Вам, что я польщен знакомством с Ва-
ми. Благодаря чистоте Ваших высоких помыслов,
Вам без сомнения принадлежат сердца тех, кто по
достоинству оценил Ваши принципы. И самое важ-
ное из того, что я вынес во время своего путешест-
вия по Италии, стало знакомство с Вами. И мне
приятно сообщить Вам об этом лично по возвраще-
нии во Флоренцию. А пока я, как житель северной
страны, про которую говорят, что там с человека не-
обходимо содрать кожу, чтобы исторгнуть из него
проявление чувств, прошу Вас разрешить мне иметь
Ваш портрет. Правда, на такую просьбу можно было
бы возразить: а если у художника нет портрета, что-
бы сделать копию для просителя? Неужели в этом
случае проситель хочет, чтобы тот, кто работает на
благо своей страны, на благо всего человечества, тра-
тил свое драгоценное время на позирование, чтобы
доставить удовольствие тому, кто едва лишь знаком с
ним? И даже то уважение, которое просящий испы-
тывает к Вам, не сможет отвести упрек, который ему
Нармшкин Ачкий Василивич (1742-1800) - сенатор, член рос-
сийской Академии наук. Участвовал < переюдах из "Энциклош-
ЗиАиЭроиАламЛра.
264
в этой связи мог бы быть брошен, ибо если все, кто
относится к Вам с благоговением, и те, кто должны
относиться к Вам с благоговением, попросят о том
же самом, у Вас не будет другого занятия, кроме как
позировать для портретов. Но я надеюсь, что друг че-
ловечества захочет проявить к своим почитателям
снисхождение, пропорциональное расстоянию, кото-
рое его отделяет от стран их проживания.
И еще чуть больше снисхождения для жителя стра-
ны, где возводят в принцип законы, которые Вам
продиктовала любовь к человеческому роду.
С глубочайшим уважением,
Ваш покорнейший слуга,
Алексей Нармшкин
ПИСЬМО АЛЕКСЕЯ НАРЫШКИНА
К Ч. БЕККАРИЛ
Э ля Шаполб, 2.05. 1773
Глубокоуважаемый маркиз,
Если Вы еще не забыли, что однажды некий На-
рышкин имел счастье познакомиться с Вами, то Вы
без сомнения помните, что это знакомство произве-
ло на него неизгладимое впечатление. Ваши сочине-
ния и гуманизм вызвали во мне глубочайшие чувст-
ва, которые навсегда запечатлелись в моем сердце. Я
бесконечно счастлив лицезреть и знать человека своей
мечты. И единственная уважительная причина, поче-
265
му я столь долго не беспокоил Вас своими каракуля-
ми, заключается в уважений к Вашому времени и за-
нятиям и в убежденности, что не следует досаждать
тому, кого уважаешь. Кроме того, бесконечно путе-
шествуя из страны в страну, я понимал, что не смогу
Вам быть чем-то полезным, и не имел, что интерес-
ного Вам сообщить. Повсюду, где бы я ни был, я
видел больше проявлений чувств и воображения, не-
жели ума и здравого смысла, глупости больше, чем
мудрости, лжи больше, чем правды. И тем не менее
зла меньше, чем добра, и если я ошибаюсь в этой
оценке человеческой расы, мне все равно нравится
эта идея, как и та, что люди могут стать лучше благо-
даря хорошим законам, и однажды они станут таки-
ми, и я Вам признаюсь в этих идеях. Но свет Ваших
идей гораздо ярче и проникает гораздо глубже, чем
мои. Я вновь повторяю, дорогой маркиз, что во вре-
мя моих бесконечных скитаний мне нечего Вам ска-
зать без опасения Вам наскучить. Я не имею права и
еще меньше причин досаждать Вам по пустякам. Но
когда я вернусь домой и буду вести более оседлый
образ жизни, чем за границей, моей родине могут
потребоваться мои услуги. И в этом случае я осме-
люсь, может быть, время от времени беспокоить Вас,
так как мне кажется, я буду иметь на это какоето
право. Это право Вы мне отчасти предоставили бла-
годаря своей дружбе, которую Вы пожелали мне за-
свидетельствовать. С другой стороны, этим правом
меня наделяет собственное сердце, которое отдано
266
Вам навечно. И переписка с Вами доставит мне
пользу и удовольствие. А пока я буду Вам бесконеч-
но признателен, если Вы захотите мне сообщить то,
что вышло из-под Вашего пера с момента нашего
расставания. Написали ли Вы вторую часть своего
труда о стиле? Для передачи мне Ваших творений
можно использовать короткий и простой путь. Если
Вы пожелаете, Вы можете их отправить в Ливорно,
г-ну Рутерфорду, агенту русского двора, или г-ну Ди-
ку, английскому консулу. И тот, и другой доставят
мне все, что Вы направите в мой адрес. Я останусь
здесь еще 6 недель и 20-го июня покину эту страну,
чтобы вернуться домой. Будьте всегда счастливы и
вспоминайте иногда, г-н маркиз. Вашего искреннего
и покорнейшего слугу.
Алексей Нарышкин
ГЛАВА Х "НАКАЗА" ЕКАТЕРИНЫ II
30 ИЮЛЯ 1767 г.,
ДАННОГО КОМИССИИ О СОЧИНЕНИИ
ПРОЕКТА НОВОГО УЛОЖЕНИЯ
(Поли. собр. зак. Рос. Имп. № 12949)
143. Мы здесь не намерены вступать в простран-
ное исследование преступлений, и в подробное разде-
ление каждого из них на разные роды, и какое нака-
зание со всяким из сих сопряжено. Мы их выше сего
разделили на четыре рода: в противном случае мно-
267
жество и различие сих предметов, также разные об-
стоятельства времени и места ввели бы нас в подроб-
ности бесконечные. Довольно будет здесь показать: 1)
начальные правила самые общие и 2) погрешности
самые вреднейшие.
144. Вопрос 1. Откуда имеют свое начало наказа-
ния и на каком основании утверждается право нака-
зывать людей.
145. Законы можно назвать способами, коими лю-
ди соединяются и сохраняются в обществе и без ко-
торых бы общество разрушилось.
146. Но не довольно было установить сии спосо-
бы, кои сделались залогом; надлежало и предохранить
оный: наказания установлены на нарушителей.
147. Всякое наказание несправедливо, как скоро
оно не надобное для сохранения в целости сего залога.
148. Первое следствие из сих начальных правил
есть сие, что не принадлежит никому кроме одних
законов определять наказание преступлениям; и что
право давать законы о наказаниях имеет только один
законодатель, как представляющий во своей особе
все общество соединенное, и содержащий всю власть
во своих руках. Отсюда еще следует, что судьи и пра-
вительства, будучи сами частик) только общества, не
могут по справедливости, ниже под видом общего
блага, на другого какого-нибудь члена общества нало-
жить наказания законами точно не определенного.
149. Другое следствие есть, что Самодержец,
представляющий и имеющий во своих руках всю
268
власть, обороняющую все общество, может один
издать общий о наказании закон, которому все
члены общества подвержены; однако он должен
воздержаться, как выше сего в 99-ом отделении
сказано, чтобы самому не судить: по чему и надле-
жит ему иметь других особ, которые бы судили по
законам.
150. Третье следствие: когда бы жестокость наказа-
ний не была уже опровергнута добродетелями, чело-
вечество милующими, то бы к отриновению оной
довольно было и сего, что она бесполезна и сие слу-
жит к показанию, что она несправедлива.
151. Четвертое следствие: судьи, судящие о преступ-
лениях потому только, что они не законодавцы, не
могут иметь права толковать законы о наказаниях,
так кто же будет законный оных толкователь? Ответ-
ствую на сие: Самодержец, а не судья; ибо должность
судьи в том едином состоит, чтоб исследовать: такой-
то человек сделал ли или не сделал действия против-
ного закону?
152. Судья, судящий о каком бы то ни было пре-
ступлении, должен один только силлотизм или сорас-
суждение сделать, в котором первое предложение,
или посылка первая, есть общий закон: второе пред-
ложение, или посылка вторая, изъявляет действие, о
котором дело идет, сходное оное с законами или
противное им? заключение содержит оправдание или
наказание обвиняемого. Ежели судья сам собою, или
убежденный темностью законов, делает больше одно-
269
го силлогизма в деле криминальном, тогда уже все
будет неизвестно и темно.
153. Нег ничего опаснее, как общее сие изречение:
надлежит в рассуждении брати смысл или разум зако-
на, а не слова.
Сие не что иное значит, как сломить преграду,
противящуюся стремительному людских мнений те-
чению.
Сие есть самая непреоборимая истина, хотя оно и
кажется странно уму людей, сильно поражаемых ма-
лым таким настоящим непорядком, нежели следстви-
ями, далече еще отстоящими, но чрезмерно больше
пагубными, которые влечет за собою одно ложное
правило, каким народом принятое.
Всякий человек имеет свой собственный ото всех
отличный способ смотреть на вещи, его мыслям
представляющиеся. Мы бы увидели судьбу граждани-
на, применяемую переносом дела его из одного Пра-
вительства в другое, и жизнь его и вольность на уда-
чу зависящую от ложного какого рассуждения или
от дурного расположения его судьи. Мы бы увидели
те же преступления, наказуемые различно в разные
времена тем же Правительством, если захотят слу-
шаться не гласа непременяемого законов неподвиж-
ных, но обманчивого непостоянства самопроизволь-
ных толкований.
154. Не можно сравнить с сими непорядками тех
погрешностей, которые могут произойти от строгого
и точных слов придержащегося изъяснения законов
270
о наказаниях. Сии скоро преходящие погрешности
обязуют законодавца сделать иногда в словах закона,
двоякому смыслу подверженных, легкие и нужные
поправки, но по крайней мере тогда еще есть узда,
воспрещающая своевольство толковать и мудрство-
вать, могущее учиниться пагубным всякому гражда-
нину.
155. Если законы не точно и твердо определены и
не от слова в слово разумеются; если не та единствен-
ная должность судии, чтоб разобрать и положить, ко-
торое действие противно предписанным законам или
сходно с оными, если правило справедливости и не-
справедливости, долженствующее управлять равно
действия невежи, как и учением просвещенного чело-
века, не будет для судии простой вопрос о учинен-
ном поступке: то состояние гражданина странным
приключениям будет подвержено.
156. Имея законы о наказаниях, всегда от сло-
ва в слово разумеемые, всяк может верно выло-
жить и знать точно непристойности худого дей-
ствия, что весьма полезно для отвращения людей от
оного; и люди наслаждаются безопасностью, как
до их особы, так и до имения их принадлежа-
щею; чему так и быть надобно, для того, что сие есть
намерение и предмет, без которого общество руши-
лось бы.
157. Ежели право толковать законы есть зло, то
также есть зло и неясность оных, налагающая нужду
толкования. Сие неустройство тем больше еще, когда
271
они написаны языком народу неизвестным, или вы-
ражениями незнаемыми.
158. Законы должны быть писаны простым язы-
ком, и уложение, все законы содержащие, должно
быть книгою весьма употребительною, и которую за
малую цену достать можно было на подобие буква-
ря. В противном случае, когда гражданин не может
сам собой узнать следствий, сопряженных с собствен-
ными своими делами и касающихся до его особы и
вольности, то будет он зависеть от некоторого числа
людей, взявших к себе в хранение законы и толкую-
щих оные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
защитительная речь лишь подтверждает ту истину, к
сожалению, бесспорную, что человеческой мудрости
не дано предупредить неизбежности свершения зла.
Эта речь показала бы также, что искусство избегать
преступлений и уменьшать число преступников зави-
259
сит от великой науки направлять деятельность людей
на благие дела, а также от тех принципов, которыми
руководствуется просвещенное и эффективное управ-
ляющее правительство. Но как бы то ни было, оста-
ется только пожелать, чтобы все законодатели Евро-
пы использовали идеи г-на Беккариа для искорене-
ния варварства, царящего в наших судах. Хотелось
бы также верить, что если бы судьи парижского
парламента и посвятили бы несколько своих заседа-
ний реформе уголовной юстиции королевства в со>
отвегствии с принципами нашего миланского фи-
лософа, то заслужили бы самую большую похвалу
всей нации, а королю показали бы больше рвения и
преданности, чем заботясь о спасении души урсулин-
ской монахини из Сен-Клу и упрекая всех и вся в
том, о чем сами судьи никогда не имели ясного
представления.
Г-н ЛАверди, ныне государственный министр и ге-
неральный контролер, в бытность советником парла-
мента, сочинил труд по уголовному праву, который
небезынтересно сравнить с книгой г-на Беккариа, что-
бы выявить различия между ними. Например, в кни-
ге французского юриста вы найдете длинную главу о
преступлении, о котором миланский философ про-
сто-напросто забыл: речь идет о магии. И это не по-
тому, что он ничем не обязан Франции. Наоборот,
без "Духа законов" книга г-на Беккариа никогда бы
не появилась. И читая ее, вы сможете убедиться, что
семена великого творения упали на благодатную по-
260
чву. Вы не найдете у миланского философа масштаб-
ности и проявлений гениальности г-на Монтескье. Но
вы найдете у него ум просвещенный, глубокий, точ-
ный и проникновенный. Вы убедитесь в исключи-
тельной утонченности его души, столь нежной и
столь чувствительной, столь сильно стремящейся сде-
лать людей счастливыми, что вас невольно охватят те
же сильные чувства, которые вдохновили автора на
написание этой книги. К тому же она относится к
числу тех немногочисленных ценных творений, кото-
рые заставляют думать. В ней нет ни одного вопроса,
представляющего интерес, который не вызвал бы у
вас желания поразмышлять. И конечно, все то, о чем
< в ней говорится, кажется столь верным, столь соот-
ветствующим здравому смыслу и разуму, что вы ве-
рите, будто читаете собственные мысли и собранные
воедино общепризнанные истины. И прочитав кни-
гу, уже начинаете размышлять, а не удивляться тому,
насколько судебная практика далека от принципов
правосудия.
К несчастью, взгляды миланского философа все
еще в новинку для большинства людей. И начиная с
палача, сформулировавшего уголовные законы непо-
бедимого Карла V, и вплоть до секретаря турнелль-
ской судебной палаты, подписывающего приговоры,
ни один служитель правосудия не обладал душой
Беккариа. И даже новые, довольно примечательные
обвинения в неуважительном отношении к законода-
тельству не смогут помешать этой небольшой непоч-
261
тительной книжице иметь успех и по праву приобре-
сти в скором времени очень большую известность.
Книга уже была переиздана несколько раз. Пере-
листывая одно из этих изданий, я увидел, что автор
добавил несколько новых и превосходных глав. Он
подверг свое сочинение тщательной переработке и
сделал несколько удачных изменений. В одном из до-
бавлений к главе о несостоятельных должниках он
упрекает себя в слишком суровом отношении к ним
в предыдущих изданиях. Он пишет: "Я всегда уважал
религию, а меня называли безбожником, я всегда за-
щищал право, а меня обвиняли в неуважении к за-
кону, я имел несчастье в этом месте оскорбить чело-
вечество, но никто не упрекнул меня за это". Пусть
вам служит утешением, г-н Беккариа, что везде все
одинаково, и у вас и у нас. Примите, как должное,
что люди похожи друг на друга. И где вы видели,
чтобы кого-то интересовала судьба человечества?
ПИСЬМО ЕКАТЕРИНЫ II
И.П. ЕЛАГИНУ (1766 г.)1
Речь идет об авторе одной итальянской книги:
"Трактат о преступлениях и наказаниях". Она переве-
дена почти на все языки. Он - священник, а может
быть и не священник, по имени Беккариа. Прожива-
ет во Флорениции. Говорят, он работает на гра-
фа Фирмиана Его книга вышла в 1765 г. и 6
месяцев спустя в Италии появилось уже три ее
издания. Во Франции его книга запрещена за не-
уважение к законодательству. Это новый вид пре-
ступления. Но было бы желательно познакомить-
ся с принципами т-на Беккариа, который не ре-
шился поставить свое имя на титуле своего
произведения.
ПИСЬМО ЕКАТЕРИНЫ II
И.П.ЕЛАГИНУ (1766 г.) .
...Что касается маркиза Беккариа, я хотела бы, что-
бы ему выделили необходимую сумму для путешест-
вия, и если тысячи дукатов окажется недостаточно, то
сверх того на расходы по его содержанию. После то-
го, как он прибудет сюда, можно с ним встретиться,
и, разумеется, он не должен испытывать никаких за-
труднений. Он будет заниматься тем, что уже сам вы-
брал, опубликовав свой труд, и будет полагаться толь-
ко на меня и то лицо, к которому я буду обращать
ся с поручениями для него.
Елаiин Иван Псршлевич (1725-1794) - сенатор, юфмсмтер,
управляющий театрами. Состоял в "кабинете при соЛтмнних
Ее Величества делах у принятия челоЛтен".
262
Фирмиан Карл Иошф (1716-1782) - iраф, австрийский послан-
ник в Неаполе, с 1756 i. - министр > Лол6ар(>ии. ПоiГорник просве-
щения и покровителе искусств. Оставил библиотеку в 40 тис. то-
мов.
263
ПИСЬМО АЛЕКСЕЯ НАРЫШКИНА
К Ч.БЕККАРИА
Флоренция, 12.03.1771
Месье,
Я надеюсь, что не оскорблю Вашего достоинства,
если сообщу Вам, что я польщен знакомством с Ва-
ми. Благодаря чистоте Ваших высоких помыслов,
Вам без сомнения принадлежат сердца тех, кто по
достоинству оценил Ваши принципы. И самое важ-
ное из того, что я вынес во время своего путешест-
вия по Италии, стало знакомство с Вами. И мне
приятно сообщить Вам об этом лично по возвраще-
нии во Флоренцию. А пока я, как житель северной
страны, про которую говорят, что там с человека не-
обходимо содрать кожу, чтобы исторгнуть из него
проявление чувств, прошу Вас разрешить мне иметь
Ваш портрет. Правда, на такую просьбу можно было
бы возразить: а если у художника нет портрета, что-
бы сделать копию для просителя? Неужели в этом
случае проситель хочет, чтобы тот, кто работает на
благо своей страны, на благо всего человечества, тра-
тил свое драгоценное время на позирование, чтобы
доставить удовольствие тому, кто едва лишь знаком с
ним? И даже то уважение, которое просящий испы-
тывает к Вам, не сможет отвести упрек, который ему
Нармшкин Ачкий Василивич (1742-1800) - сенатор, член рос-
сийской Академии наук. Участвовал < переюдах из "Энциклош-
ЗиАиЭроиАламЛра.
264
в этой связи мог бы быть брошен, ибо если все, кто
относится к Вам с благоговением, и те, кто должны
относиться к Вам с благоговением, попросят о том
же самом, у Вас не будет другого занятия, кроме как
позировать для портретов. Но я надеюсь, что друг че-
ловечества захочет проявить к своим почитателям
снисхождение, пропорциональное расстоянию, кото-
рое его отделяет от стран их проживания.
И еще чуть больше снисхождения для жителя стра-
ны, где возводят в принцип законы, которые Вам
продиктовала любовь к человеческому роду.
С глубочайшим уважением,
Ваш покорнейший слуга,
Алексей Нармшкин
ПИСЬМО АЛЕКСЕЯ НАРЫШКИНА
К Ч. БЕККАРИЛ
Э ля Шаполб, 2.05. 1773
Глубокоуважаемый маркиз,
Если Вы еще не забыли, что однажды некий На-
рышкин имел счастье познакомиться с Вами, то Вы
без сомнения помните, что это знакомство произве-
ло на него неизгладимое впечатление. Ваши сочине-
ния и гуманизм вызвали во мне глубочайшие чувст-
ва, которые навсегда запечатлелись в моем сердце. Я
бесконечно счастлив лицезреть и знать человека своей
мечты. И единственная уважительная причина, поче-
265
му я столь долго не беспокоил Вас своими каракуля-
ми, заключается в уважений к Вашому времени и за-
нятиям и в убежденности, что не следует досаждать
тому, кого уважаешь. Кроме того, бесконечно путе-
шествуя из страны в страну, я понимал, что не смогу
Вам быть чем-то полезным, и не имел, что интерес-
ного Вам сообщить. Повсюду, где бы я ни был, я
видел больше проявлений чувств и воображения, не-
жели ума и здравого смысла, глупости больше, чем
мудрости, лжи больше, чем правды. И тем не менее
зла меньше, чем добра, и если я ошибаюсь в этой
оценке человеческой расы, мне все равно нравится
эта идея, как и та, что люди могут стать лучше благо-
даря хорошим законам, и однажды они станут таки-
ми, и я Вам признаюсь в этих идеях. Но свет Ваших
идей гораздо ярче и проникает гораздо глубже, чем
мои. Я вновь повторяю, дорогой маркиз, что во вре-
мя моих бесконечных скитаний мне нечего Вам ска-
зать без опасения Вам наскучить. Я не имею права и
еще меньше причин досаждать Вам по пустякам. Но
когда я вернусь домой и буду вести более оседлый
образ жизни, чем за границей, моей родине могут
потребоваться мои услуги. И в этом случае я осме-
люсь, может быть, время от времени беспокоить Вас,
так как мне кажется, я буду иметь на это какоето
право. Это право Вы мне отчасти предоставили бла-
годаря своей дружбе, которую Вы пожелали мне за-
свидетельствовать. С другой стороны, этим правом
меня наделяет собственное сердце, которое отдано
266
Вам навечно. И переписка с Вами доставит мне
пользу и удовольствие. А пока я буду Вам бесконеч-
но признателен, если Вы захотите мне сообщить то,
что вышло из-под Вашего пера с момента нашего
расставания. Написали ли Вы вторую часть своего
труда о стиле? Для передачи мне Ваших творений
можно использовать короткий и простой путь. Если
Вы пожелаете, Вы можете их отправить в Ливорно,
г-ну Рутерфорду, агенту русского двора, или г-ну Ди-
ку, английскому консулу. И тот, и другой доставят
мне все, что Вы направите в мой адрес. Я останусь
здесь еще 6 недель и 20-го июня покину эту страну,
чтобы вернуться домой. Будьте всегда счастливы и
вспоминайте иногда, г-н маркиз. Вашего искреннего
и покорнейшего слугу.
Алексей Нарышкин
ГЛАВА Х "НАКАЗА" ЕКАТЕРИНЫ II
30 ИЮЛЯ 1767 г.,
ДАННОГО КОМИССИИ О СОЧИНЕНИИ
ПРОЕКТА НОВОГО УЛОЖЕНИЯ
(Поли. собр. зак. Рос. Имп. № 12949)
143. Мы здесь не намерены вступать в простран-
ное исследование преступлений, и в подробное разде-
ление каждого из них на разные роды, и какое нака-
зание со всяким из сих сопряжено. Мы их выше сего
разделили на четыре рода: в противном случае мно-
267
жество и различие сих предметов, также разные об-
стоятельства времени и места ввели бы нас в подроб-
ности бесконечные. Довольно будет здесь показать: 1)
начальные правила самые общие и 2) погрешности
самые вреднейшие.
144. Вопрос 1. Откуда имеют свое начало наказа-
ния и на каком основании утверждается право нака-
зывать людей.
145. Законы можно назвать способами, коими лю-
ди соединяются и сохраняются в обществе и без ко-
торых бы общество разрушилось.
146. Но не довольно было установить сии спосо-
бы, кои сделались залогом; надлежало и предохранить
оный: наказания установлены на нарушителей.
147. Всякое наказание несправедливо, как скоро
оно не надобное для сохранения в целости сего залога.
148. Первое следствие из сих начальных правил
есть сие, что не принадлежит никому кроме одних
законов определять наказание преступлениям; и что
право давать законы о наказаниях имеет только один
законодатель, как представляющий во своей особе
все общество соединенное, и содержащий всю власть
во своих руках. Отсюда еще следует, что судьи и пра-
вительства, будучи сами частик) только общества, не
могут по справедливости, ниже под видом общего
блага, на другого какого-нибудь члена общества нало-
жить наказания законами точно не определенного.
149. Другое следствие есть, что Самодержец,
представляющий и имеющий во своих руках всю
268
власть, обороняющую все общество, может один
издать общий о наказании закон, которому все
члены общества подвержены; однако он должен
воздержаться, как выше сего в 99-ом отделении
сказано, чтобы самому не судить: по чему и надле-
жит ему иметь других особ, которые бы судили по
законам.
150. Третье следствие: когда бы жестокость наказа-
ний не была уже опровергнута добродетелями, чело-
вечество милующими, то бы к отриновению оной
довольно было и сего, что она бесполезна и сие слу-
жит к показанию, что она несправедлива.
151. Четвертое следствие: судьи, судящие о преступ-
лениях потому только, что они не законодавцы, не
могут иметь права толковать законы о наказаниях,
так кто же будет законный оных толкователь? Ответ-
ствую на сие: Самодержец, а не судья; ибо должность
судьи в том едином состоит, чтоб исследовать: такой-
то человек сделал ли или не сделал действия против-
ного закону?
152. Судья, судящий о каком бы то ни было пре-
ступлении, должен один только силлотизм или сорас-
суждение сделать, в котором первое предложение,
или посылка первая, есть общий закон: второе пред-
ложение, или посылка вторая, изъявляет действие, о
котором дело идет, сходное оное с законами или
противное им? заключение содержит оправдание или
наказание обвиняемого. Ежели судья сам собою, или
убежденный темностью законов, делает больше одно-
269
го силлогизма в деле криминальном, тогда уже все
будет неизвестно и темно.
153. Нег ничего опаснее, как общее сие изречение:
надлежит в рассуждении брати смысл или разум зако-
на, а не слова.
Сие не что иное значит, как сломить преграду,
противящуюся стремительному людских мнений те-
чению.
Сие есть самая непреоборимая истина, хотя оно и
кажется странно уму людей, сильно поражаемых ма-
лым таким настоящим непорядком, нежели следстви-
ями, далече еще отстоящими, но чрезмерно больше
пагубными, которые влечет за собою одно ложное
правило, каким народом принятое.
Всякий человек имеет свой собственный ото всех
отличный способ смотреть на вещи, его мыслям
представляющиеся. Мы бы увидели судьбу граждани-
на, применяемую переносом дела его из одного Пра-
вительства в другое, и жизнь его и вольность на уда-
чу зависящую от ложного какого рассуждения или
от дурного расположения его судьи. Мы бы увидели
те же преступления, наказуемые различно в разные
времена тем же Правительством, если захотят слу-
шаться не гласа непременяемого законов неподвиж-
ных, но обманчивого непостоянства самопроизволь-
ных толкований.
154. Не можно сравнить с сими непорядками тех
погрешностей, которые могут произойти от строгого
и точных слов придержащегося изъяснения законов
270
о наказаниях. Сии скоро преходящие погрешности
обязуют законодавца сделать иногда в словах закона,
двоякому смыслу подверженных, легкие и нужные
поправки, но по крайней мере тогда еще есть узда,
воспрещающая своевольство толковать и мудрство-
вать, могущее учиниться пагубным всякому гражда-
нину.
155. Если законы не точно и твердо определены и
не от слова в слово разумеются; если не та единствен-
ная должность судии, чтоб разобрать и положить, ко-
торое действие противно предписанным законам или
сходно с оными, если правило справедливости и не-
справедливости, долженствующее управлять равно
действия невежи, как и учением просвещенного чело-
века, не будет для судии простой вопрос о учинен-
ном поступке: то состояние гражданина странным
приключениям будет подвержено.
156. Имея законы о наказаниях, всегда от сло-
ва в слово разумеемые, всяк может верно выло-
жить и знать точно непристойности худого дей-
ствия, что весьма полезно для отвращения людей от
оного; и люди наслаждаются безопасностью, как
до их особы, так и до имения их принадлежа-
щею; чему так и быть надобно, для того, что сие есть
намерение и предмет, без которого общество руши-
лось бы.
157. Ежели право толковать законы есть зло, то
также есть зло и неясность оных, налагающая нужду
толкования. Сие неустройство тем больше еще, когда
271
они написаны языком народу неизвестным, или вы-
ражениями незнаемыми.
158. Законы должны быть писаны простым язы-
ком, и уложение, все законы содержащие, должно
быть книгою весьма употребительною, и которую за
малую цену достать можно было на подобие буква-
ря. В противном случае, когда гражданин не может
сам собой узнать следствий, сопряженных с собствен-
ными своими делами и касающихся до его особы и
вольности, то будет он зависеть от некоторого числа
людей, взявших к себе в хранение законы и толкую-
щих оные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21