Попытка привнести
в уголовное право иные критерии для классификации пре-
ступлений, не связанные непосредственно с законодательны-
ми нормами, неминуемо ведет к <рассогласованию> этих
классификаций с предметом уголовного права . Сказанное
в полной мере относится и к классификации совместных пре-
ступлений, к подразделению соучастия на формы.
2. В уголовно-правовой литературе при рассмотрении
вопросов, связанных с формами соучастия, в качестве осно-
ваний для деления берутся, чаще всего, признаки, характе-
ризующие саму совместную преступную деятельность, а не
ее законодательное описание, отражающее как конструк-
цию состава, так и оценку степени общественной опасности
Все классификации преступлений, проводимые на практике и
предлагаемые в теории советского уголовного права, основываются
именно на этих признаках. Так, по признакам объекта или субъекта
преступления группируются составы в главы Особенной части. По ви-
ду и размеру наказания - делятся на особо тяжкие, тяжкие, менее
тяжкие и не представляющие большой общественной опасности.
<Общие категории уголовного права - это формулировки зако-
на, это обобщенная характеристика ряда конкретных общественно
опасных актов (либо их некоторых общих сторон). Анализ конкретных
фактов с позиций уголовного права подчинен одной цели - выявить
соответствие этих фактов общим положениям... Здесь <критерием ис-
тины> служит формула закона> [252а, 6].
данного вида преступления, совершаемого в соучастии.
В качестве оснований для деления соучастия на формы на-
зывают, например, <характер и степень субъективной свя-
занности соучастия> [222, 79], <степень согласованности
действий соучастников> и обусловленную этим <степень со-
организованности преступной группы> [83, 51], <характер
объективной связи между лицами по поводу совершения
преступления> [194, 8], <способ взаимодействия соучастни-
ков> [212, III, 214; 57] и т. д.
Не вызывает сомнений, что каждый из названных выше
признаков имеет существенное значение для характеристики
совместной преступной деятельности, поскольку раскрывает
степень существующей между соучастниками общности, со-
гласованности и координации их усилий для достижения
общей цели. Несомненно, что чем выше степень согласован-
ности и соорганизованности действий соучастников, тем лег-
че им добиться желаемого результата. Поэтому, анализи-
руя совместную преступную деятельность, можно найти
достаточное количество объективных и субъективных при-
знаков, которые характеризуют существующую общность-
соучастников, и на этой основе установить степень общест-
венной опасности совершаемого сообща преступления.
Однако указанные выше признаки в основу уголовно-
правового деления соучастия на формы, по нашему мнению,
положены быть не могут, поскольку оценка общественной
опасности совместной преступной деятельности проводится
всегда на базе уже существующего уголовно-правового за-
прета, а этот запрет, в свою очередь, включает оценку опас-
ности определенных форм совместной преступной деятель-
ности, данную законодателем при конструировании уголов-
но-правовой нормы. Как справедливо замечает В. Н. Куд-
рявцев, <процесс криминализации общественно опасных де-
деяний охватывает несколько стадий: получение и оценку
информации о распространенности в стране определенного
вида деяний, представляющих общественную опасность; изу-
чение причин их возникновения, основных признаков и со-
циальных последствий; определение перспектив борьбы с
ними; наконец,- при принятии решения о целесообразности
создать новую уголовно-правовую .норму,-разработку
проекта нового закона> [136, 3]. Иными словами, установ-
лению уголовно-правового запрета предшествует и социаль-
но-психологическое и криминологическое изучение социаль-
ной действительности, на базе которого только и может
быть принято обоснованное решение о криминализации то-
го илн иного общественно опасного деяния [68; 165].
Вопрос о том, является ли тот или иной вид деятельно-
сти по своей имманентной сущности общественно опасным,
и если является, то какова степень его общественной опас-
ности, достаточна ли она для того, чтобы организовывать
борьбу с такими деяними средствами уголовно-правово-
го запрета, должен решаться на криминологическом уровне
в русле общей уголовной политики государства. Именно
криминологическая оценка определенной реальности, сба-
лансированное взвешивание различных - экономических,
идеологических, организационных, правовых - мер, кото-
рые следует использовать для устранения из жизни обще-
ства определенных негативных явлений, причиняющих
ущерб социалистическим общественным отношениям, явля-
ется предтечей тех вопросов, которые необходимо решить
в процессе криминализации. На криминологическом уров- -
не проводится оценка всей совокупности факторов, действу-
ющих в определенный период, выясняется распространен-
ность определенных общественно опасных деяний, взвеши-
вается степень их общественной опасности и затем уже на
базе уголовной политики принимается решение о целесо-
образности или нецелесообразности их уголовно-правового
запрета. Таким образом, криминализация - это всегда итог "
деятельности правотворческих органов, получающий свое
выражение в формулировании конкретного состава пре-
ступления. <Специфический для уголовного права аспект,-
подчеркивает В. Н. Кудрявцев,- это, прежде всего, опреде-
ление объема и содержания нового состава преступления
и степени строгости наказания за его совершение> [136, 3].
Из сказанного следует, что в нормах уголовного закона,-
в конструкциях установленных законодателем составов
преступлений уже закреплена оценка общественной опас-
ности отдельных форм совместной преступной деятельно-
сти и, с учетом этого, дифференцирована ответственность
соучастников. И поэтому, после того, когда определенные
формы совместной общественно опасной деятельности
объявлены противоправными посредством законодательно-
го запрета, выраженного в конкретных составах преступле-
ния, искать какие-либо иные критерии подразделения со-
участия на формы, лежащие вне сформулированных законо-
дателем норм об ответственности соучастников, не следует.
Это, отнюдь, не значит, что при анализе конкретной
криминологической реальности нельзя найти таких форм
объединения действий людей для достижения общей пре-
ступной цели, общественная опасность которых соответству-
ющей оценки, по мнению конкретного исследователя, в за-
коне не получила. В этом случае можно ставить вопрос о
включении в Уголовный кодекс, в его Особенную часть но-
вого состава или, на основе соответствующего обобщения -
новой нормы в Общую часть этого Кодекса. Но это отнюдь
не значит, что такая форма может существовать как равно-
значная с теми, которые очерчены в законе. Поэтому, по на-
шему мнению, единственно обоснованным критерием клас-
сификации форм соучастия как института уголовного пра-
ва может быть конструкция составов преступления, опреде-
ляющих ответственность соучастников. Попытка же сгруп-
пировать по иному, чем это сделал законодатель, все много-
образие форм совместной преступной деятельности как раз
и приводит к противоречивости как предлагаемых критериев
классификации, так и выделенных на их основании форм,
к необоснованным, нередко, утверждениям, что всякая со-
вместная преступная деятельность, независимо от того, как
ее оценил законодатель, приводит к увеличению степени
общественной опасности по сравнению с преступной дея-
тельностью одного лица, причинившей тот же результат.
3. Позиция автора в вопросе об основаниях деления со-
участия на формы нашла сторонников в советской уголов-
но-правовой литературе. Так, Р. Р. Галиакбаров утвержда-
ет, что <классификация соучастия осуществляется на базе
существующего, действующего законодательства> [70, 40],
что его разграничение на формы должно проводиться в
зависимости от типизированной, т. е. отраженной в законе,
совокупности объективных и субъективных признаков пре-
ступного деяния, выполненного в соучастии [70, 45]. Одна-
ко в данной им группировке форм соучастия этот критерий
оказался, к сожалению, не выдержанным, поскольку он
объединил в одну форму и те случаи соучастия, ответствен-
ность за которые прямо предусмотрена в Особенной части
Кодекса и те, ответственность за которые вытекает из норм
Общей и Особенной частей [70, 46]
Наоборот, сторонники подразделения соучастия на фор-
мы, основанного на социально-психологических критериях,
характеризующих степень общности, согласованности совме-
стных преступных действий соучастников, вынуждены <при-
вязывать> выделяемые ими формы к конкретным нормам
уголовного права, что приводит в ряде случаев к отрыву
Позиция эта была впервые сформулирована нами в 1952 г. и на-
шла отражение в ряде опубликованных работ.
" Следует отметить, что, обосновывая свою классификацию форм
соучастия, Р. Р. Галиакбаров ссылается, в частности, на правильное
решение данного вопроса В. В. Сергеевым, который, как он пишет, по-
лагает, что <решение проблемы разграничения соучастия... сводится к
аналк."у состава деяния соучастника>. Между тем В. В. Сергеев гово-
рит о разграничении соучастия не на формы, а на виды [192, 6].
называемых ими форм от взятых за основу классификации
признаков. Так, П. Ф. Тельнов,называя в качестве основа-
ния деления соучастия на формы <способ взаимодействия
соучастников>, выделяет <следующие четыре формы соуча-
стия: соисполнительство, соучастие с исполнением различ-
ных ролей, преступная группа и преступная организация>
[212, III-112] .
По-иному группируют преступления, совершенные в со-
участиидругие авторы. Так, А. Н. Траинин выдетял в сво-
ей монографии, специально посвященной Проблемам со-
участия, три его формы: без предварительного соглашения
(простое "соучастие), с предварительным соглашением и
соучастие особого рода (преступную организацию и преступ-
ное сообщество) [220, 79]. После издания указов Прези-
диума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. <Об уго-
ловной ответственности за хищение государственного и об-
щественного имущества> и <Об усилении охраны личной
собственности граждан> А. Н. Траинин дополнил данную им
классификацию форм соучастия четвертой формой - орга-
низованной группой [222, 25]. П. И. Гришаев и Г. А. Кригер
также называют четыре формы соучастия: соучастие без
предварительного сговора, соучастие с предварительным
сговором, организованную группу и соучастие особого ро-
да - преступную организацию [83, 63]. Кроме того, они
подразделяют соучастие на виды, беря за основу такого де-
ления <характер преступной деятельности соучастников>
[83, 53]. По этому критерию все случаи соучастия П. И. Гри-
шаев и Г. А. Кригер подразделяют на два вида: простое со-
участие (соисполнительство) и сложное соучастие (соуча-
стие с распределением ролей).
Такая классификация помимо ее отрыва от законода-
тельной конструкции норм, устанавливающих ответствен-
ность за преступления, совершенные в соучастии, недоста-
точно обоснована и в логическом плане, поскольку назван-
ные формы членами единой классификации быть не могут.
Известно, что одним из непременных условий классифика-
ции, как и всякого деления, являются общность и единство
основания, по которому деление производится. Именно это
единое для всех выделенных групп основание и отсутствует
в предложенной классификации. Если для первой и второй
форм соучастия, входящих в классификацию, общим осно-
ванием деления является время соглашения (без предвари-
Отметим, кстати, что вопреки утверждениям П. Ф. Тельнова дей-
ствующее законодательство, и в частности ч. Зет. 17 УК РСФСР,
о соисполнительстве не говорит.
123
тельного соглашения и с предварительным соглашением), то
третья и четвертая формы выделены по совершенно иному
признаку - по степени соорганизованности соучастников,
устойчивости субъективной связи между ними. Не выдержа-
нно в приведенной классификации и другое правило, соглас-
но которому члены деления должны взаимно исключать
..друг друга. Между тем в предложенной классификации со-
участие в форме организованной группы и преступного со-
общества поставлены в один ряд, как понятие одного клас-
са, с соучастием с предварительным соглашением, разно-
видностями которого они являются.
Эту логическую неточность Г. А. Кригер устранил в по-
следующих публикациях. Так, в учебнике по Общей части
уголовного права, изданном в 1981 г., он называет следую-
щие четыре формы соучастия: 1) соучастие без предвари-
тельного сговора; 2) соучастие с предварительным сгово-
ром в его элементарной форме; 3) организованная группа;
4) преступное сообщество [126, 235]. Однако и это подраз-
деление основывается не на уголовно-правовом, а на соци-
ально-психологическом критерии - степени согласованности
действий соучастников, который был учтен законодателем
при конструировании соответствующих составов преступ-
ления.
V Если же взять за основу подразделения соучастия на
формы специфически уголовно-правовой критерий - кон-
струкцию состава преступления, определяющего ответствен-
ность отдельных соучастников, то можно выделить следу-
ющие три формы: соучастие в собственном смысле этого
слова (сложное соучастие), образующее институт Общей
части уголовного права, соучастие особого рода, при кото-
ром ответственность соучастников прямо предусмотрена в
статьях Особенной части Уголовного кодекса, и соисполни-
тельство как такую форму соучастия, при которой каждый
из сообща действующих лиц непосредственно своими дей-
ствиями полностью или частично осуществляет преступле-
ние, предусмотренное статьями Особенной части Кодекса,
которые не включают признака группового преступления.
4. Соучастие в собственном смысле слова образует спе-
циальный институт Общей части. Поэтому при анализе са-
мого понятия соучастия все основные признаки этой его
формы были рассмотрены. Остановимся лишь на некоторых
дополнительных моментах, характеризующих названную
_.форму соучастия.
V Вопреки распространенному мнению, соучастие с распре-
делением ролей не повышает общественной опасности пре-
ступления. Ведь объективная сторона преступления выпол-
няется исполнителем. И назначение нормы Общей части о
соучастии в том и заключается, чтобы распространить за-
прет и установить наказуемость таких действий, которые
сами по себе в Особенной части Кодекса не запрещены, но,
будучи причинно связанными с общественно опасным дея-
нием исполнителя, обусловливают его или ему содействуют.
Они, следовательно, не увеличивают опасности для право-
охраняемого блага и поэтому могут быть урегулированы в
общей, единой для всех преступлений форме.
Таким образом, норма Общей части о соучастии представ-
ляет собой такую законодательную конструкцию, посредст-
вом которой однотипная для всех преступлений деятель-
ность организаторов, подстрекателей и пособников не вклю-
чается в качестве альтернативной в описание объективной
стороны составов преступления, предусмотренных в Особен-
ной части Уголовного кодекса, а регулируется в общем ви-
де, образуя особую форму соучастия, соучастия в собствен-
ном смысле этого слова, связанного с распределением ро-
лей между соучастниками.
В тех же случаях, когда такое обобщенное регулиро-"
вание совместной преступной деятельности в статьях
Общей части невозможно, поскольку ее опасность для от-
дельных объектов уголовно-правовой охраны существенно
разнится как в силу относительной распространенности та-
кой совместной деятельности, так и в силу размера причи-
няемого ею вреда, законодатель прибегает к конкретным,.
изложенным в специальных нормах, запретам. Все такие
нормы включены в Особенную часть Уголовного кодекса и
поэтому охватываемые ими случаи совместной преступнойт
деятельности можно сгруппировать в рамках одной формы -
соучастие особого рода, ответственность за которое прямо-
предусмотрена законом как за специальное преступление.
2. Соучастие особого рода
1. Соучастие особого рода охватывает несколько различных
видов совместной преступной деятельности, каждый из ко-
торых в статьях Особенной части обозначен общими для
данного вида признаками. Эти признаки характеризуют
опасность совместного посягательства на определенное пра-
воохраняемое благо и связаны как с объектом, поставлен-
ным под защиту уголовного закона, так и со степенью спло-
ченности и скоординированности действий соучастников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29