жду этими тремя инстанциями. Побуждения, на-[еся
до сих пор в вытесненном состоянии, не под-ъ вследствие этого воздействию сверх-
Я. Анализ дает их, делает доступными влиянию сверх-Я, ко-ределяет теперь их
дальнейшую судьбу. Место вы-[ занимает теперь сознательная критика, осужде->й
части влечений, в то время как другие частич-мируются, отклоняются от
сексуальных целей, ча-ке допускаются к удовлетворению. Этот новый 1ЯТНЫЙ исход
связан с тем, что Я пациента, начи-о времени, когда 6ь1ло осуществлено
первоначаль-еснение, вплоть до того времени, когда анализ [л свою
освободительную работу, проделало все ческое и интеллектуальное развитие, и
таким об-пациента может принимать теперь совсем иные [, чем те, которые
принимались им раньше. Вле-лжны подвергнуться теперь разнообразным огра-
Лекцчя 4. Психоанализа в детском возрасте и воспитание 63 ничениям, а сверх-Я
должно отказаться от некоторых своих преувеличенных притязаний. На общем поприще
сознательной работы осуществляется теперь синтез между обеими инстанциями.
Сравните теперь с этим ситуацию, с которой мы встречаемся у ребенка. Конечно,
невроз ребенка тоже разыгрывается в прееделах психических инстанций; и в данном
случае он тоже определяется тремя силами: влечениями, Я и сверх-Я. Но мы уже
дважды сталкивались с обстоятельствами, подготовившими нас к тому, что при
анализе ребенка внешний мир является, хотя и неудобным для анализа, но
органически важным фактором и оказывает очень сильное влияние на внутренние
соотношения, во-первых, при рассмотрении начальной ситуации детского анализа мы
были вынуждены считаться с тем, что такой важный момент, как сознание болезни,
существует не у самого ребенка, а у окружающих его лиц, и во-вторых, при
описании ситуации перенесения выяснилось, что аналитику приходится делить любовь
и ненависть ребенка с его фактическими объектами. Таким образом, нас не должно
удивлять, что внешний мир оказывает гораздо более сильное влияние на механизм
инфантильного невроза и на течение анализа, чем у взрослого пациента. Мы сказали
раньше, что сверх-Я взрослого индивида является представителем моральных
требований общества, в котором живет человек. Мы знаем, что сверх-Я обязано
своим происхождением отождествлению ребенка с первыми и самыми важными любовными
объектами - с родителями, на которых опять-таки общество возложило задачу
внедрить в ребенка общеобязательные этические требования и добиться требуемого
обществом ограничения влечений. Таким образом, требование, которое имело
первоначально личный характер и исходило от родителей, становится лишь в ходе
прогресса (от объектной любви к родителям до отождествления с ними) Я-идеалом,
независи-мьш от внешнего мира и его прототипов. У ребенка же о такой
независимости не может быть и речи. Освобождение от привязанности к любимым
объектам произойдет лишь в далеком будущем, отождествление же при продолжающейся
объектной любви происходит очень медленно и частично. Тем не менее в этот ранний
перииод сверх-Я существует, и многие отношения между ними и Я аналогичны
соотношениям, существующим в более позднем возра-СГ- Однако, не следует
упускать из виду постоянной сме-
64
А. Фейд
Hbi взаимоотношений между сверх-Я и объектами, которым оно обязано своим
возникновением; мы можем сравнить их с соотношениями, имеющими место в двух
сообщающихся сосудах. Если усливаются хорошие отношения с родителями во внешнем
мире, то одновременно усиливаются и притязания сверх-Я и энергия, с которой оно
их предъявляет. Если эти отношения ухудшаются, то одновременно слабеет и сверх-
Я. Приведем в качестве первого примера совсем маленького ребенка. Если матери
или няне удается приучить маленького ребенка после первого года жизни отправлять
во время естественные надобности, то у нас получается такое впечатление, что
ребенок соблюдает это требование чистоплотности не только из боязни или любви к
матери или няне, но что у него самого возникает определенное отношение к этому
требованию, что он сам радуется своей опрятности и огорчается, если с ним
случается несчастье в этом отношении. Правда, мы всегда замечаем, что
последующая разлука с лицом, которое научило ребенка соблюдать опрятность
(временная разлука с матерью или перемена няни) ставит под угрозу это
завоевание. Ребенок становится опять неопрятным, таким же, каким он был до того,
как его научили соблюдать опрятность; он снова начинает соблюдать ее лишь тогда,
когда возвращается его мать или когда у него возникает привязанность к новой
няне. Тем не менее впечатление, что ребенок предъявлял уже сам к себе требование
соблюдать опрятность, не было ошибочным. Это требование существует, но оно
только тогда ценно для ребенка, если авторитетное лицо существует как объект во
внешнем мире. Если ребенок теряет связь с объектом, он утрачивает также и
радость от исполнения этого требования. В начале латентного периода соотношения
продолжают оставаться теми же самыми. При анализе взрослых мы часто получаем
подтверждение того, какие опасные последствия для моральной сферы и структуры
личности ребенка может им-еть каждое нарушение его привязанности к родителял1.
Если ребенок теряет своих родителей в силу каких бы то ни было причин, и если
они теряют для него ценность как объекты вследствие, скажем, душевного
заболевания или совершенного им преступного действия, то он подвергается вместе
с тем и опасности потерять или обесценить свое частично уже созданное сверх-Я.
Из-за этого он не может уже противопоставить своим
Лекция 4. Психоанализа в детском возрасте и воспитание 65 влечениям, требующим
удовлетворения, активных внутренних сил. Таким образом, можно было бы, пожалуй,
объяснить возникновение некоторых дисеоциальных типов и психопатических
личностей. Для характеристики этих соотношений, существующих еще и в конце
латентного периода, я привожу пример, позаимствованный мною из анализа мальчика,
находящегося в периоде, предшествующем половой зрелости. Однажды в начале
лечения я спросила его по какому-то поводу, не бывает ли у него каких-нибудь
дурных мыслей. Он ответил: "Если я нахожусь, например, один дома, и в доме есть
фрукты. Родители ушли и не дали мне попробовать этих фруктов. Тогда я все время
думаю о том, что теперь я мог бы попробовать их. Но я стараюсь думать о чем-ни-
будь другом, потому что я не хочу красть". Я спросила его, всегда ли он может
устоять против таких мыслей. Он ответил мне утвердительно, он никогда еще ничего
не украл. "А если твое желание станет очень сильным,"- спросила я,- "что ты
тогда сделаешь?" "Я все-таки ничего не возьму",- ответил он торжествующе,-
"потому что я боюсь отца". Вы видите, что его сверх-Я достигло большой
независимости, которая сказывается в его потребности не стать вором. Когда же
искушение становится слишком сильным, он должен призвать на помощь то лицо (т.е.
отца), которому обязано своим существованием это требование и от которого
исходят предостережения и угрозы наказания. Другой ребенок, находясь в таком же
положении, вспомнил бы, может быть, о своей любви к матери. Эта слабость и
зависимость требований детского Я-иде-ала, о которых я здесь говорю, вполне
согласуется также с другим наблюдением, которое может быть сделано в любом
случае при более близком ознакомлении с ним; ребенок имеет двойную мораль: одну,
предназначенную для мира взрослых, и другую - для себя и своих сверстников. Мы
знаем, например, что у ребенка в известном возрасте появляется чувство стыда,
т.е. он избегает показываться голым и отправлять свои естественные нужды в
присутствии чужих взрослых людей, а впоследствии также и в присутствии близких
ему людей. Но мы знаем также, что эти самые дети без всякого стыда раздеваются в
присутствии Других детей и что не всегда удается провести в жизнь запрещение
ходить вместе с другими детьми в уборную. К своему удивлению, мы можем
установить также, что дети брезгают некоторыми вещами только в присутствии
66
А. Фрейд
взрослых, т.е. как бы под их давлением, в то время как . эта реакция не
наступает у них, когда они находятся в одиночестве или в обществе детей. Я
вспоминаю десятилетнего мальчика, который во время прогулки оживленно
воскликнул, указывая на кучу коровьего помета: "Посмотри, какая странная
вещь..." Мгновение спустя он заметил свою ошибку и густо покраснел. Затем он
извинился передо мною: он сразу не заметил, что это такое, в противном случае он
никогда не сказал бы этого. Однако, я знаю, что этот же самый мальчик охотно
говорит со своими товарищами, не краснея, об экскрементальных процессах. Этот же
мальчик однажды уверял меня, что, когда он находится наедине с самим собою, он
может трогать руками свой собственный кал, не испытывая при этом брезгливого
чувства. Если при этом присутствует кто-нибудь из взрослых, то ему даже трудно
говорить об этом. Следовательно, стыд и отвращение, эти два важнейших реактивных
образования, назначение которых заключается в том, чтобы не допустить к
удовлетворению анальные эксгибиционистические стремления, нуждаются даже после
своего возникновения во взрослом объекте для своего укрепления и активности. Эти
замечания относительно зависимости детского сверх-Я и двойной морали ребенка в
вопросах, связанных со стыдом и отвращением, приводят нас к важнейшему различию
между детским анализом и анализом взрослого пациента. Детский анализ вообще не
является приватным делом, касающимся исключительно двух людей, аналитика и его
пациента. Поскольку детское сверх-Я еще не стало безличным представителем
исходящих от внешнего мира требований, поскольку оно еще органически связано с
внешним миром., постольку существующие в этом внешнем мире объекты играют важную
роль во время самого анализа и особенно последней его части, когда речь идет об
использовании влечений, освобожденных от вытеснении. Вернемся еще раз к
сравнению со взрослым невротиком. Мы сказали, что при анализе его нам приходится
считаться с его влечениями, его Я и сверх-Я; если обстоятельства складываются
благоприятно, нам не нужно беспокоиться о судьбе побуждений, выплывающих из
бессознательной сферы. Они подпадают под влияние сверх-Я, которое несет
ответственность за их дальнейшую судьбу. Кому же мы предоставим решение этого
вопроса при детском анализе? Принимая во внимание все вышеприве-
Лекцчя 4. Псчхоанализз в детском возрасте и воспитание 67 денные выводы и
сохраняя последовательность, мы могли бы сказать: лица-и, воспитывающим ребенка,
с которым его сверх-Я связано еще очень тесно, т.е. в большинстве случаев
родителям ребенка. Не забывайте с какими трудностями связано такое положение
вещей. Эти же самые родители или воспитатели предъявляли к ребенку чрезмерные
требования и привели его вследствие этого к чрезмерному вытеснению и неврозу. В
данном случае между образованием невроза и освобождением от него с помощью
анализа нет такого большого промежутка времени, как у взрослого пациента, Я
которого проходит в течение этого периода все стадии своего развития; таким
образом, у взрослого пациента то Я, которое приняло первое решение, и то Я,
которое предпринимает теперь проверку его, не являются уже больше идентичными.
Родители, которые привели ребенка к заболеванию и которые должны способствовать
теперь его выздоровлению, являются фактически теми же самыми людьми с теми же
самыми взглядами. Лишь в самом благоприятном случае, будучи научены горьким
опытом (болезнью ребенка), они готовы смягчить теперь свои требования. Таким
образом, было бы опасно предоставить им решение судьбы освобожденных спомощью
анализа влечений. Слишком велико опасение, что ребенок вынужден будет еще раз
пойти по пути вытеснения, который опять приведет его к неврозу. При таком
положении вещей было бы целесообразнее вовсе отказаться от длительной и трудной
освободительной аналитической работы. Каков же выход из создавшегося положения?
Допустимо ли преждевременно объявить ребенка совершеннолетним потому лишь, что
он одержим неврозом и должен быть подвергнут анализу, и предоставить ему самому
решение важного вопроса, как ему поступить с освобожденными от вытеснения
влечениями? Я не знаю, какими этическими инстанциями он руководствовался бы, с
помощью каких критериев или практических соображений он был бы в состоянии найти
выход из этого трудного положения. Я полагаю, что если бы оставить его одного и
лишить его какой бы то ни было помощи извне, он нашел бы лишь один-единственный
кратчайший и удобный путь: путь непосредственного удовлетворения. Однако, из
аналитической теории и практики мы знаем, что именно в целях предохранения от
невроза нельзя допустить, чтобы ребенок испытал действительное удовлетворение на
какой-либо
68
А Фрейд
ступени неизбежной перверзной сексуальности. В противном случае фиксация на
испытанном однажды удовольствии станет препятствием для дальнейшего нормально го
развития, и стремление к повторению этого переживания станет опасным стимулом
для регрессии от более поздних ступеней развития, ч Я вижу один только выход из
этого затруднительного положения. Аналитик сам должен требовать, чтоб ему была
предоставлена свобода действий для руководства ребенком в этом важнейшем
вопросе; таким образом, он сможет обеспечить до некоторой степени результаты
анализа. Под его влиянием ребенок должен научиться, как вести себя по отношению
к своим влечениям, в конечном итоге по его усмотрению будет решен вопрос о том,
какую часть инфантильных сексуальных побуждений следует подавить или отбросить
вследствие несовместимости их с культурным миром, какие влечения могут быть
допуще ны к непосредственному удовлетворению и какие должны подвергнуться
сублимированию; в последнем случае воспитание должно придти на помощь ребенку
всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Коротко говоря, аналитик должен
суметь занять во время анализа с ребенком. место его Я идеала, он не должен
начинать свою освободительную аналитическую работу до тех пор, пока не будет
уверен в том, что он окончательно овладел этой психической инстанцией ребенка. И
здесь - это для аналитика очень важно играть роль сильной личности, о чем мы уже
говорили в начале при введении в детский анализ. Только в том случае, если
ребенок чувствует, что авторитет аналитика выше, чем авторитет его родителей, он
согласится уступить наивысшее место в своей эмоциональной жизни этому новому
любовному объекту, занявшему место рядом с его родителями. Если родители
ребенка, как я уже упоминала раньше, научены чему-нибудь болезнью ребенка и
выражают готовность приспособиться к требованиям аналитика, то в данном случае
оказывается возможным произвести дей ствительное подразделение аналитической и
воспитательной работы между аналитическими сеансами и домашней обстановкой или
скорее даже установить совместное действие обоих факторов. Воспитание ребенка не
только не прекращается по окончании анализа, но полностью вновь переходит
непосредственно из рук аналитика в руки родителей, обогативших теперь свой опыт
и разум.
Лекция 4 Психоанализа в детском возрасте и воспитание 69 Но если родители,
пользуясь своим влиянием, затрудняют работу аналитика, то ребенок, эмоциональная
привязанность которого направлена и на аналитика и на родителей, попадает в
такое же положение, что и при несчастном браке, где он становится объектом
раздора. Тогда нам нечего будет удивляться, если в результате такого положения
появятся все те отрицательные последствия при формировании характера ребенка,
которые наблюдаются при неудачно сложившейся семейной жизни Там ребенок
пользуется конфликтом между отцом и матерью, здесь - между аналитиком и
родителями, чтобы избавиться - как в первом, так и во втором случае - от всяких
требований Это положение становится опасным, если ребенок, у которого возникает
сопротивление, сумеет так восстановить своих родителей против аналитика, что они
требуют прекращения анализа. Аналитик теряет ребенка в крайне неблагоприятный
момент, когда у ребенка существует сопротивление и отрицательное перенесение, и
можно не сомневаться в том, что все влечения, освобожденные до тех пор с помощью
анализа, будут использованы ребенком в самую худшую сторону. В настоящее время я
не начинаю детского анализа, если характеристика или аналитическая
образованность родителей не гарантируют меня хотя бы до некоторой степени от
такого исхода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
до сих пор в вытесненном состоянии, не под-ъ вследствие этого воздействию сверх-
Я. Анализ дает их, делает доступными влиянию сверх-Я, ко-ределяет теперь их
дальнейшую судьбу. Место вы-[ занимает теперь сознательная критика, осужде->й
части влечений, в то время как другие частич-мируются, отклоняются от
сексуальных целей, ча-ке допускаются к удовлетворению. Этот новый 1ЯТНЫЙ исход
связан с тем, что Я пациента, начи-о времени, когда 6ь1ло осуществлено
первоначаль-еснение, вплоть до того времени, когда анализ [л свою
освободительную работу, проделало все ческое и интеллектуальное развитие, и
таким об-пациента может принимать теперь совсем иные [, чем те, которые
принимались им раньше. Вле-лжны подвергнуться теперь разнообразным огра-
Лекцчя 4. Психоанализа в детском возрасте и воспитание 63 ничениям, а сверх-Я
должно отказаться от некоторых своих преувеличенных притязаний. На общем поприще
сознательной работы осуществляется теперь синтез между обеими инстанциями.
Сравните теперь с этим ситуацию, с которой мы встречаемся у ребенка. Конечно,
невроз ребенка тоже разыгрывается в прееделах психических инстанций; и в данном
случае он тоже определяется тремя силами: влечениями, Я и сверх-Я. Но мы уже
дважды сталкивались с обстоятельствами, подготовившими нас к тому, что при
анализе ребенка внешний мир является, хотя и неудобным для анализа, но
органически важным фактором и оказывает очень сильное влияние на внутренние
соотношения, во-первых, при рассмотрении начальной ситуации детского анализа мы
были вынуждены считаться с тем, что такой важный момент, как сознание болезни,
существует не у самого ребенка, а у окружающих его лиц, и во-вторых, при
описании ситуации перенесения выяснилось, что аналитику приходится делить любовь
и ненависть ребенка с его фактическими объектами. Таким образом, нас не должно
удивлять, что внешний мир оказывает гораздо более сильное влияние на механизм
инфантильного невроза и на течение анализа, чем у взрослого пациента. Мы сказали
раньше, что сверх-Я взрослого индивида является представителем моральных
требований общества, в котором живет человек. Мы знаем, что сверх-Я обязано
своим происхождением отождествлению ребенка с первыми и самыми важными любовными
объектами - с родителями, на которых опять-таки общество возложило задачу
внедрить в ребенка общеобязательные этические требования и добиться требуемого
обществом ограничения влечений. Таким образом, требование, которое имело
первоначально личный характер и исходило от родителей, становится лишь в ходе
прогресса (от объектной любви к родителям до отождествления с ними) Я-идеалом,
независи-мьш от внешнего мира и его прототипов. У ребенка же о такой
независимости не может быть и речи. Освобождение от привязанности к любимым
объектам произойдет лишь в далеком будущем, отождествление же при продолжающейся
объектной любви происходит очень медленно и частично. Тем не менее в этот ранний
перииод сверх-Я существует, и многие отношения между ними и Я аналогичны
соотношениям, существующим в более позднем возра-СГ- Однако, не следует
упускать из виду постоянной сме-
64
А. Фейд
Hbi взаимоотношений между сверх-Я и объектами, которым оно обязано своим
возникновением; мы можем сравнить их с соотношениями, имеющими место в двух
сообщающихся сосудах. Если усливаются хорошие отношения с родителями во внешнем
мире, то одновременно усиливаются и притязания сверх-Я и энергия, с которой оно
их предъявляет. Если эти отношения ухудшаются, то одновременно слабеет и сверх-
Я. Приведем в качестве первого примера совсем маленького ребенка. Если матери
или няне удается приучить маленького ребенка после первого года жизни отправлять
во время естественные надобности, то у нас получается такое впечатление, что
ребенок соблюдает это требование чистоплотности не только из боязни или любви к
матери или няне, но что у него самого возникает определенное отношение к этому
требованию, что он сам радуется своей опрятности и огорчается, если с ним
случается несчастье в этом отношении. Правда, мы всегда замечаем, что
последующая разлука с лицом, которое научило ребенка соблюдать опрятность
(временная разлука с матерью или перемена няни) ставит под угрозу это
завоевание. Ребенок становится опять неопрятным, таким же, каким он был до того,
как его научили соблюдать опрятность; он снова начинает соблюдать ее лишь тогда,
когда возвращается его мать или когда у него возникает привязанность к новой
няне. Тем не менее впечатление, что ребенок предъявлял уже сам к себе требование
соблюдать опрятность, не было ошибочным. Это требование существует, но оно
только тогда ценно для ребенка, если авторитетное лицо существует как объект во
внешнем мире. Если ребенок теряет связь с объектом, он утрачивает также и
радость от исполнения этого требования. В начале латентного периода соотношения
продолжают оставаться теми же самыми. При анализе взрослых мы часто получаем
подтверждение того, какие опасные последствия для моральной сферы и структуры
личности ребенка может им-еть каждое нарушение его привязанности к родителял1.
Если ребенок теряет своих родителей в силу каких бы то ни было причин, и если
они теряют для него ценность как объекты вследствие, скажем, душевного
заболевания или совершенного им преступного действия, то он подвергается вместе
с тем и опасности потерять или обесценить свое частично уже созданное сверх-Я.
Из-за этого он не может уже противопоставить своим
Лекция 4. Психоанализа в детском возрасте и воспитание 65 влечениям, требующим
удовлетворения, активных внутренних сил. Таким образом, можно было бы, пожалуй,
объяснить возникновение некоторых дисеоциальных типов и психопатических
личностей. Для характеристики этих соотношений, существующих еще и в конце
латентного периода, я привожу пример, позаимствованный мною из анализа мальчика,
находящегося в периоде, предшествующем половой зрелости. Однажды в начале
лечения я спросила его по какому-то поводу, не бывает ли у него каких-нибудь
дурных мыслей. Он ответил: "Если я нахожусь, например, один дома, и в доме есть
фрукты. Родители ушли и не дали мне попробовать этих фруктов. Тогда я все время
думаю о том, что теперь я мог бы попробовать их. Но я стараюсь думать о чем-ни-
будь другом, потому что я не хочу красть". Я спросила его, всегда ли он может
устоять против таких мыслей. Он ответил мне утвердительно, он никогда еще ничего
не украл. "А если твое желание станет очень сильным,"- спросила я,- "что ты
тогда сделаешь?" "Я все-таки ничего не возьму",- ответил он торжествующе,-
"потому что я боюсь отца". Вы видите, что его сверх-Я достигло большой
независимости, которая сказывается в его потребности не стать вором. Когда же
искушение становится слишком сильным, он должен призвать на помощь то лицо (т.е.
отца), которому обязано своим существованием это требование и от которого
исходят предостережения и угрозы наказания. Другой ребенок, находясь в таком же
положении, вспомнил бы, может быть, о своей любви к матери. Эта слабость и
зависимость требований детского Я-иде-ала, о которых я здесь говорю, вполне
согласуется также с другим наблюдением, которое может быть сделано в любом
случае при более близком ознакомлении с ним; ребенок имеет двойную мораль: одну,
предназначенную для мира взрослых, и другую - для себя и своих сверстников. Мы
знаем, например, что у ребенка в известном возрасте появляется чувство стыда,
т.е. он избегает показываться голым и отправлять свои естественные нужды в
присутствии чужих взрослых людей, а впоследствии также и в присутствии близких
ему людей. Но мы знаем также, что эти самые дети без всякого стыда раздеваются в
присутствии Других детей и что не всегда удается провести в жизнь запрещение
ходить вместе с другими детьми в уборную. К своему удивлению, мы можем
установить также, что дети брезгают некоторыми вещами только в присутствии
66
А. Фрейд
взрослых, т.е. как бы под их давлением, в то время как . эта реакция не
наступает у них, когда они находятся в одиночестве или в обществе детей. Я
вспоминаю десятилетнего мальчика, который во время прогулки оживленно
воскликнул, указывая на кучу коровьего помета: "Посмотри, какая странная
вещь..." Мгновение спустя он заметил свою ошибку и густо покраснел. Затем он
извинился передо мною: он сразу не заметил, что это такое, в противном случае он
никогда не сказал бы этого. Однако, я знаю, что этот же самый мальчик охотно
говорит со своими товарищами, не краснея, об экскрементальных процессах. Этот же
мальчик однажды уверял меня, что, когда он находится наедине с самим собою, он
может трогать руками свой собственный кал, не испытывая при этом брезгливого
чувства. Если при этом присутствует кто-нибудь из взрослых, то ему даже трудно
говорить об этом. Следовательно, стыд и отвращение, эти два важнейших реактивных
образования, назначение которых заключается в том, чтобы не допустить к
удовлетворению анальные эксгибиционистические стремления, нуждаются даже после
своего возникновения во взрослом объекте для своего укрепления и активности. Эти
замечания относительно зависимости детского сверх-Я и двойной морали ребенка в
вопросах, связанных со стыдом и отвращением, приводят нас к важнейшему различию
между детским анализом и анализом взрослого пациента. Детский анализ вообще не
является приватным делом, касающимся исключительно двух людей, аналитика и его
пациента. Поскольку детское сверх-Я еще не стало безличным представителем
исходящих от внешнего мира требований, поскольку оно еще органически связано с
внешним миром., постольку существующие в этом внешнем мире объекты играют важную
роль во время самого анализа и особенно последней его части, когда речь идет об
использовании влечений, освобожденных от вытеснении. Вернемся еще раз к
сравнению со взрослым невротиком. Мы сказали, что при анализе его нам приходится
считаться с его влечениями, его Я и сверх-Я; если обстоятельства складываются
благоприятно, нам не нужно беспокоиться о судьбе побуждений, выплывающих из
бессознательной сферы. Они подпадают под влияние сверх-Я, которое несет
ответственность за их дальнейшую судьбу. Кому же мы предоставим решение этого
вопроса при детском анализе? Принимая во внимание все вышеприве-
Лекцчя 4. Псчхоанализз в детском возрасте и воспитание 67 денные выводы и
сохраняя последовательность, мы могли бы сказать: лица-и, воспитывающим ребенка,
с которым его сверх-Я связано еще очень тесно, т.е. в большинстве случаев
родителям ребенка. Не забывайте с какими трудностями связано такое положение
вещей. Эти же самые родители или воспитатели предъявляли к ребенку чрезмерные
требования и привели его вследствие этого к чрезмерному вытеснению и неврозу. В
данном случае между образованием невроза и освобождением от него с помощью
анализа нет такого большого промежутка времени, как у взрослого пациента, Я
которого проходит в течение этого периода все стадии своего развития; таким
образом, у взрослого пациента то Я, которое приняло первое решение, и то Я,
которое предпринимает теперь проверку его, не являются уже больше идентичными.
Родители, которые привели ребенка к заболеванию и которые должны способствовать
теперь его выздоровлению, являются фактически теми же самыми людьми с теми же
самыми взглядами. Лишь в самом благоприятном случае, будучи научены горьким
опытом (болезнью ребенка), они готовы смягчить теперь свои требования. Таким
образом, было бы опасно предоставить им решение судьбы освобожденных спомощью
анализа влечений. Слишком велико опасение, что ребенок вынужден будет еще раз
пойти по пути вытеснения, который опять приведет его к неврозу. При таком
положении вещей было бы целесообразнее вовсе отказаться от длительной и трудной
освободительной аналитической работы. Каков же выход из создавшегося положения?
Допустимо ли преждевременно объявить ребенка совершеннолетним потому лишь, что
он одержим неврозом и должен быть подвергнут анализу, и предоставить ему самому
решение важного вопроса, как ему поступить с освобожденными от вытеснения
влечениями? Я не знаю, какими этическими инстанциями он руководствовался бы, с
помощью каких критериев или практических соображений он был бы в состоянии найти
выход из этого трудного положения. Я полагаю, что если бы оставить его одного и
лишить его какой бы то ни было помощи извне, он нашел бы лишь один-единственный
кратчайший и удобный путь: путь непосредственного удовлетворения. Однако, из
аналитической теории и практики мы знаем, что именно в целях предохранения от
невроза нельзя допустить, чтобы ребенок испытал действительное удовлетворение на
какой-либо
68
А Фрейд
ступени неизбежной перверзной сексуальности. В противном случае фиксация на
испытанном однажды удовольствии станет препятствием для дальнейшего нормально го
развития, и стремление к повторению этого переживания станет опасным стимулом
для регрессии от более поздних ступеней развития, ч Я вижу один только выход из
этого затруднительного положения. Аналитик сам должен требовать, чтоб ему была
предоставлена свобода действий для руководства ребенком в этом важнейшем
вопросе; таким образом, он сможет обеспечить до некоторой степени результаты
анализа. Под его влиянием ребенок должен научиться, как вести себя по отношению
к своим влечениям, в конечном итоге по его усмотрению будет решен вопрос о том,
какую часть инфантильных сексуальных побуждений следует подавить или отбросить
вследствие несовместимости их с культурным миром, какие влечения могут быть
допуще ны к непосредственному удовлетворению и какие должны подвергнуться
сублимированию; в последнем случае воспитание должно придти на помощь ребенку
всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Коротко говоря, аналитик должен
суметь занять во время анализа с ребенком. место его Я идеала, он не должен
начинать свою освободительную аналитическую работу до тех пор, пока не будет
уверен в том, что он окончательно овладел этой психической инстанцией ребенка. И
здесь - это для аналитика очень важно играть роль сильной личности, о чем мы уже
говорили в начале при введении в детский анализ. Только в том случае, если
ребенок чувствует, что авторитет аналитика выше, чем авторитет его родителей, он
согласится уступить наивысшее место в своей эмоциональной жизни этому новому
любовному объекту, занявшему место рядом с его родителями. Если родители
ребенка, как я уже упоминала раньше, научены чему-нибудь болезнью ребенка и
выражают готовность приспособиться к требованиям аналитика, то в данном случае
оказывается возможным произвести дей ствительное подразделение аналитической и
воспитательной работы между аналитическими сеансами и домашней обстановкой или
скорее даже установить совместное действие обоих факторов. Воспитание ребенка не
только не прекращается по окончании анализа, но полностью вновь переходит
непосредственно из рук аналитика в руки родителей, обогативших теперь свой опыт
и разум.
Лекция 4 Психоанализа в детском возрасте и воспитание 69 Но если родители,
пользуясь своим влиянием, затрудняют работу аналитика, то ребенок, эмоциональная
привязанность которого направлена и на аналитика и на родителей, попадает в
такое же положение, что и при несчастном браке, где он становится объектом
раздора. Тогда нам нечего будет удивляться, если в результате такого положения
появятся все те отрицательные последствия при формировании характера ребенка,
которые наблюдаются при неудачно сложившейся семейной жизни Там ребенок
пользуется конфликтом между отцом и матерью, здесь - между аналитиком и
родителями, чтобы избавиться - как в первом, так и во втором случае - от всяких
требований Это положение становится опасным, если ребенок, у которого возникает
сопротивление, сумеет так восстановить своих родителей против аналитика, что они
требуют прекращения анализа. Аналитик теряет ребенка в крайне неблагоприятный
момент, когда у ребенка существует сопротивление и отрицательное перенесение, и
можно не сомневаться в том, что все влечения, освобожденные до тех пор с помощью
анализа, будут использованы ребенком в самую худшую сторону. В настоящее время я
не начинаю детского анализа, если характеристика или аналитическая
образованность родителей не гарантируют меня хотя бы до некоторой степени от
такого исхода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67