Докторше пришлось лишь обработать рану перекисью водорода.— Ничего, ничего, — успокаивала она лысого. — Сейчас такие протезы делают!Лысый в ответ только улыбался, а когда Сашенька вновь спросила, как его имя, он повторил:— Слизькин…— Это ваша фамилия, — кивнула девушка. — Я знаю… А имя?— Слизькин уме-ер, — с трудом выговорил лысый.Сашенька вздрогнула.— А вы кто?Лысый молчал и смотрел на нее домашним животным.— А как он умер, этот Слизькин? — попыталась Сашенька подойти с другой стороны.— Ы-ы-ы!… — было ей ответом.Что-то в этом «ы-ы-ы» напугало Бове, но она была психиатром и умела брать себя в руки, общаясь даже с самыми буйными.«Пациенту надо сделать компьютерную томографию», — решила, и отправилась добиваться разрешения на дорогую процедуру. Ей отказали, сославшись на очередь, и она отправилась на прием к главврачу.— А, это вы, Сашенька… — совершенно индифферентно встретил коллегу главврач. — Вас уже отпустили?— А зачем меня держать? Я же ни в чем не виновата.— Значит, другие времена настали… Раньше, если брали, то не выпускали, виноват ты, или агнец Божий…— Что-то у вас настроение не праздничное, — заметила Сашенька.— А это, Александра Игоревна, от сознания собственной незначительности…— Депрессия… Попейте что-нибудь. Уж вам-то говорить о собственной незначительности… Доктор наук, профессор, академик, возглавляете крупнейший психиатрический центр страны…— Знаете, милая… Я вот тут наблюдал офицера, который командовал операцией, у него шрам на шее… Он мне нож показывал, которым ему голову отрезали… У меня как-то все переменилось после внутри. Кого волнует, что я академик, кроме может быть, моих близких… Ну не я, кто-нибудь другой был бы на моем месте… А вот офицер…— И на его месте кто-нибудь был бы, — попыталась Сашенька успокаивать профессора.— Конечно, — согласился тот. — Вот только другому голову бы отрезали. А этот выжил… Сам, что ли, себе яремную вену пережал?.. Ведь это какой ужас надо преодолеть, когда реально, когда не метафора, захлебываешься своей кровью!..— Поговорите с Сихарулидзе на грузинском!.. Или знаете что? Поезжайте на дачу! — посоветовала девушка. — Там вас внуки живо на ноги поставят! Никакой депрессии через час не останется!— У меня внуки взрослые…— Ну, так правнуки…— Они еще маленькие и живут на Севере. Внук мой старший — тоже офицер. Только медицинский. Он на Севере служит. А второй, у него еще нет детей, тоже офицер, военный хирург, шьет и режет по линии ООН под жарким солнцем…Сашенька сидела, слушала своего начальника и думала, что вот так вот, можно случайно узнать всю человеческую душу за несколько минут, безо всякого старания. А другую душу никогда не приоткрыть… Ей жаль было старика, чья душа вдруг обнажилась, отринув все регалии ученого и члена профсоюза.— Или, знаете что, — предложила она, — выпейте коньячку… С лимончиком. У вас же есть?— На работе?— Ну, имеете же вы право плюнуть на все хотя бы на несколько часов!— Вы так думаете?— Идите в свою комнатку, ложитесь на диван, а я вам ноги пледом укрою!Главврач, словно ребенок, кивнул послушно и пошел в комнату за кабинетом, где открыл стеклянный бар, скрытый в буфете работы еще позапрошлого века, налил там рюмочку и выпил, как лекарство… Через несколько секунд ему стало легче, он поглядел заблестевшими глазами на Сашеньку, сбросил халат, оставшись в рубашке и брюках, сел на кожаный диван, снял видавшую виды обувь и прилег на подушечку с изображением бедуина. Он эту подушечку взял трофеем в каком-то маленьком немецком городке. Там у него еще был временный трофей — блондинистая немка с толстыми ляжками, такой вкусный трофей!..На этом воспоминании академик вдруг увидел склонившуюся девушку, укрывавшую ему ноги пледом, и такой аппетитной показалась главврачу ее задница, обтянутая халатиком, что вдруг его рука сама потянулась, тронула подагрическими пальцами упругость девичьего тела…Сашенька обернулась и посмотрела на профессора с удивлением. Он не понимал ее взгляда, боялся укора и презрения, а потому поспешил оправдаться:— Наверно, вы последняя, к кому я прикоснулся в жизни в таком аспекте… Черт попутал… Простите…— Не развалюсь! — вдруг улыбнулась девушка. — Мне бы томограф!.. Там такой интересный больной!..— Конечно, конечно! — взбодрился академик. — Скажите, что я разрешил!— А теперь поспите часа два! — предложила Сашенька. — Встанете, будете, как новый!Она пошла к двери.— Вы очень хорошая девушка, — услышала за спиной.Обернулась и еще раз улыбнулась.Уже идя по коридору, она подумала, что проблем с защитой кандидатской не будет… А еще в голову пришло совсем банальное, что гадость уживается с чистотой. И что, наверное, чистоты вовсе не бывает, так, если белую краску перемешать с черной, получится серая… Все — серое… Она тоже почувствовала себя серого цвета… * * * Лысый совершенно не собирался ложиться для обследования. Продолжал улыбаться престранно и мучил здоровенных санитаров, которые висели у него по двое на каждой руке.— Александра Игоревна! — услышала девушка за спиной голос своего учителя. — Бесполезно!..— А как же мне его?..— Укольчик, — предложил профессор Фишин. — Двойную дозу. А то и тройную!..— Но ведь он не буйный!— Но ведь вы хотите сделать исследование?Сашенька согласно покачала головой, и медсестра безо всяких раздумий воткнула лысому в предплечье шприц с убойной дозой снотворного.И после этого лысый еще долго мучил санитаров, пока тяжесть не стекла на его веки, а ноги как-то сами подкосились, делая здоровяка беспомощным.Его уложили и вкатили в томограф.Врач нажала клавиши, процесс пошел, и томограф принялся постреливать то одиночными, то длинными очередями.— Я вас не успела поблагодарить! — уже в коридоре обратилась к учителю Сашенька.— За что же? — с удивлением поднял кустистые брови профессор Фишин.— За то, что вступились за меня тогда…— Ах, это… Не вгоняйте меня, милочка, в краску! Сие было естественно и благодарности не стоит!..Они стояли возле окна и смотрели каждый в свое пространство. Стояли и смотрели молча.Сашенька сравнила двух стариков и почувствовала, что к главврачу чувствует нежность, с капелькой жалости, а к рядом стоящему отношение было, как к пожилому, но мужчине. Она украдкой опустила глаза и посмотрела на руки профессора, лежащие на подоконнике. Это были два мохнатых молота с маленькими старческими пятнышками на коже. Сашенька удивилась, что прежде никогда не обращала внимания на руки учителя… Из глаз девушки выкатилось по слезинке, но этого никто не заметил…— Ну что ж, — оторвался от созерцания внутреннего пространства профессор. — Посмотрим, что там в голове у вашего протеже?Она кивнула.Глаза женщины-врача, проводившей обследование, были похожи на куриные яйца. Такие обычно бывают, когда у человека ну совсем плохо со щитовидной железой, или при крайнем удивлении.Специалистка по компьютерной томографии имела обширный опыт, мозгов перевидала всяческих, и микро, и макроцефалических, и с огромными опухолями, и вообще видала голову без мозга как такового. Так что Сан Сановну, как ее звали коллеги, удивить чем-либо было нереально.Тем более было странно видеть, как ее глаза покидают орбиты.— Ну, дорогие мои, — проговорила она мужским голосом. — Ну, это, я вам скажу!.. — она выругалась коротко и сочно. — Чтобы номера на мозгах были написаны!..— Какие номера? — не поняла Сашенька.— Восьмизначные!— Где! Где?!! — склонилась Бове над монитором компьютера.— Да вот же!Сан Сановна увеличила изображение и выделила нужный кусок квадратом.— 56723811 — прочитал профессор Фишин.— А что это за буквы? — непонятно кого спросила Сашенька.— Латиница, — ответил учитель. — Только вверх ногами.Сан Сановна тотчас развернула изображение, сделав его как можно четче.— Bill, — прочла Сашенька. И следующее: — April… 18 Через некоторое время Мятникова вновь родила детенышей, и когда Билл попытался их сожрать, предупредила крыса, что перегрызет ему горло, когда тот будет спать.— Буду рвать тебя на мелкие кусочки! — и страшно провыла.— А где еды взять? — растерянно вопрошал американец.— Оторви свою задницу и сам позаботься о себе!— Мне очень тяжело ходить, — грустно посетовал американец.— Конечно, — подтвердила Мятникова. — Разожрался, как свинья на убой!..Вероятно, крыс испугался угроз Лили и стал иногда исчезать, возвращаясь довольным и сытым.Она подозревала, что американский производитель занимается каннибализмом, но нотации читать отцу своих детей считала делом бесполезным. Животное…Вскоре ее ждал еще один удар… Выросли детеныши, и прежде, чем покинуть материнское гнездо, покусали Мятникову чуть ли не до смерти, а сонному Биллу изжевали хвост.— Я тебе говорил, — возмущался крыс. — Говорил, что лучше было этих гаденышей самим съесть!Лиля слушала его и думала, что вот оно, истинное материнство. Вот ее высохшие соски и свалявшаяся шерсть на брюхе…— Я ненавижу! — вдруг вскричала она. — Ненавижу!— Чего? — поинтересовался Билл.— Я ненавижу эту жизнь!— Есть какая-нибудь другая?— Есть! — пылко ответствовала Лиля.— Какая же?— Человеческая!— И что? — все-таки душу Билла, при поруганном хвосте, успокаивала собачья медаль. — Хочешь прожить человечью жизнь?— Я ненавижу! — вновь вскричала Мятникова.— Слышал.— Я ненавижу людей!— Я тоже, — он полакал из лужи свое отражение. — Всех, кроме Слизкина и Василия Кузьмича.— Давай остановим метро! — вдруг предложила Мятникова.— Это что?— Это такие большие железные поезда. Ты слышишь их грохот каждую минуту. Он не дает нам спать! Почему мы должны его слушать?! Надо остановить метро!— Как мы будем это делать?— Просто перегрызем кабель! Но во многих местах, чтобы люди не смогли сразу его починить!Билл подумал немного и согласился.— Хорошо, — сказал он. — А потом мы уедем в Америку!— Куда? — обалдела Мятникова.— Ко мне на Родину.Ей стало страшно и любопытно одновременно.— Это очень далеко!— Дойдем.— Дойти невозможно…— Что же делать?— Надо лететь!— Гы-гы, — посмеялся Билл. — Ты что, птица?— У людей есть самолеты, — попыталась объяснить Мятникова, все более зажигаясь идеей Билла. — Такие птицы, сделанные из железа!.. Мы можем быть уже послезавтра на твоей Родине!..— Откуда знаешь?— Уже летала.— В Америку?— В Питер.Она хотела было поведать об Эрмитаже, но поняла, что объяснить крысу, что это такое, не сможет. А потому просто сказала:— В музее была.Билл неожиданно пришел в восторг.— Да-да! Я слышал! Самое вкусное, что есть в жизни — это старинный багет! Его можно раздобыть только в музее! Но там всякий ультразвук, ловушки!.. Ты пробовала багет?— Нет, — призналась Мятникова. — Но я его видела!..— О-о-о! — с уважением протянул Билл. — Знал бы раньше, не стал бы есть твоих детей! Ты серьезная исследовательница… Почти, как я… Когда пойдем грызть кабель?— Сначала мы прокатимся на поезде!У Лили был план доехать до станции «Речной вокзал», а уже оттуда добраться до «Шереметьево».— А это не страшно? — поинтересовался Билл.— Что? — не поняла Мятникова.— Кататься на поезде, который так громыхает и гудит?— Как тебе не стыдно! — с укором произнесла она. — У тебя медаль! Ты — герой!— Да-да, — вспомнил крыс.Она провела его своими тайными ходами к тоннелю. Крыс пролезал в дыры с трудом и постоянно жаловался на усталость.— Ничего, — подбадривала Мятникова. — Скоро похудеешь!Он никак не мог привыкнуть к проносящимся поездам, пряча морду в подземные ходы.— Мы пойдем между рельсов! Главное, не вставай на них — зажаришься, как шашлык.— Как кто?— Как крысы при газовом взрыве…— Мне нужно немного здесь полежать, — трусил Билл.Мятникова его не подгоняла, понимая такую трусость героя. Чего от него требовать! Крыса! Не человек же!.. Сама она нашла какой-то проводок и грызла его механически. Неожиданно у нее во рту что-то кисло заискрило, замкнуло, и она вдруг услышала человеческую речь, словно по радио.— Не понимаю, что это! — произнес раздраженный, до родного знакомый голос.Мятникова взбрыкнула от неожиданности задом, но проводов не отпустила.— Эксперты определили подлинность, — подтвердил второй голос, тоже знакомый.— Это какая-то враждебная экспансия! — первый голос стал металлическим. — Американцы!И тут Лиля узнала голоса. Первый принадлежал Президенту России, а второй Премьеру. Она бы икнула от такого открытия, но крысиное горло не способно было издавать таких звуков.— Нашли этого Рыбакова?— Пойди, найди! — ответил Премьер. — Их десятки тысяч!— Одиннадцать миллиардов у.е.?— С копейками… То есть еще триста двадцать три миллиона…— Шайзе! — выругался Президент по-немецки.— Да, — подтвердил Премьер. — Херня какая-то!— Ну, ничего, отыщется… Мы его в два счета раскрутим… Вот эти копейки ему и оставим, а остальное в счет казны!..— Я вот что хочу предло…Здесь что-то в проводочках расконтачилось, и голоса исчезли.«Правительственная связь», — догадалась Лиля и с удовольствием перегрызла все проводки, имеювшиеся вокруг.Из-за того, что она вмешалась в политическую жизнь страны, надпочечники Мятниковой вспрыснули в кровь такое количество адреналина, что она то и дело подпрыгивала, подталкивая Билла на окончательное решение.— Давай же, герой! — кричала она. — Лезь на потолок тоннеля!..Наконец, американец решился, выбрался наружу и тяжело, медленно, похожий не на крысу, а на коалу, полез по кабелям наверх.Она лезла за ним гораздо ловчее, от того, что была меньше, и от охвативших ее душу внезапных мечтаний о новой жизни, о трансатлантическом перелете к этой жизни… И еще то подбадривало Мятникову, что она все-таки была не одна!..Они висели на потолке полчаса, пока Билл, наконец, решился разжать когти и упасть на крышу летящего поезда. Некоторое время он лежал, прижавшись к поверхности, и почти умирал от ужаса, пока поезд не затормозил на ярко освещенной станции. Он поднял голову и спросил:— Что это?— Это люди, — ответила Мятникова, пьяная от скорости.— А зачем они здесь?— Их возят поезда…— Хорошо быть людьми!.. — прокричал Билл, потому что поезд снова набирал ход.А потом они спрыгнули на конечной и в ожидании ночи неутомимо грызли кабели, пока свет в метрополитене не погас, а люди не заорали в ужасе от предвосхищения теракта. Довольные грызуны переждали эвакуацию народонаселения и не спеша прошагали к мертвому эскалатору, по перилам выбрались на поверхность. Там уже опустилась ночь. Грызунов мучил голод, и Мятникова взяла грех на душу, съела половину рыжей крысы, которую придушил на помойке Билл. Ей было приятно до слез, что Билл сам предложил часть своей добычи, а потому она про себя сказала, что он ее муж, а мужья всегда содержат своих жен…С восходом на небосклон Луны они собрались с духом и побежали вдоль шоссе. Где можно было, срезали через лес. По пути шугнули одичавшую дворнягу, и всякую полевую мелочь, называемую мышами, гоняли.Оба галопировали, словно две породистые лошади. Их движения были синхронны, и сердца бились в унисон. Мятникову переполняло счастье, а Билл старался не потерять медаль героя.К утру они прибыли в запретную зону аэропорта «Шереметьево», просто подлезли под бетонный забор и немного полежали в свежей траве, отдыхая от ночного марафона.— Хорошо быть человеком, — вдруг опять проговорил Билл.— С чего ты взял? — удивилась Мятникова.— Потому что человек вручает собакам медаль, а не собака человеку… Потому что человек ездит на поезде, а не поезд на человеке, потому что крысу держат в вольере люди, а не крысы людей…Логика Билла была по-своему железной. Но сейчас Лиля не хотела предаваться грустным мыслям. А потому она встала на задние лапы, указывая другу на взлетающие самолеты, и говорила, захлебываясь:— Это я тебе вручила медаль! Это нас вез поезд, и сейчас мы полетим на самолете в твою Америку!.. Мы как люди!.. Мы лучше людей!— Правда?— Ну, конечно!Ему почти передалось энергетическое состояние подруги, он смотрел в небо на взлетающие и опускающиеся самолеты, и, как Мятникова, тоже взбрыкивал задом, напоминая лошадку.— Где наш самолет? — поинтересовался крыс. — Покажи мне его!— Вон он! — Мятникова встала на задние лапы и повернула нос в направлении огромного «Боинга». — Ты видишь?— Вижу, — подтвердил Билл.— Это флаг твоей страны на его хвосте! Звездно-полосатый!..— А что такое флаг?Она на секунду задумалась и ответила совсем ему непонятное:— Это символ совокупности достижений твоей страны! Когда достижений много, ты флаг уважаешь, когда мало…— Съедаешь…— Приготовься! Видишь тележку с чемоданами?— Этот такие квадратные предметы?— Прямоугольные…— Вижу… Когда я был еще маленький, меня учили отличать квадраты от кружков. Моя сообразительность поражала людей!— Перестань хвастать! — прикрикнула Лиля. — Сейчас мы побежим к тележке! Когда мы заберемся в нее, необходимо прогрызть дыру в любом чемодане и залезть в него. Спрятаться!— А зачем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25