Поле, создаваемое аппаратом, проникало посредством датчиков в моз
г юного лаборанта и, генерируясь там, перестраивало функциональную деят
ельность мозга по задуманному профессором плану.
Ещё неделю назад Петя Пазуха с трудом мог в уме умножить 137 на 891, а сегодня с
лёгкостью невероятной множил, делил, складывал, извлекал корни, брал лог
арифмы; и числа, которые фигурировали в этих действиях, пугали даже профе
ссора Брыкина, привыкшего и не к таким передрягам.
Уже через сутки после эксперимента они проверили на Пете всю книгу табли
ц Брадиса, и результат превзошёл самые радужные ожидания: юный гений Паз
уха не ошибся ни разу.
Однако эксперимент поставил милейшего П. Пазуху в крайне неудобное поло
жение. То ли контакты на аппарате были плохо зачищены, то ли напряжение на
входе конвергатора несколько отличалось от напряжения на выходе, то ли к
онденсатор пробило, то ли искра в землю ушла, но эксперимент получился не
чистым. „Поле Брыкина“ задействовало группу клеток, ведающих устным счё
том, Ц это так. Но то же поле почему-то задействовало группу клеток, что ве
дает реверсивной системой „правда Ц ложь“. Говоря человеческим языком,
Петя больше не мог врать. А если врал, то система „правда Ц ложь“ включала
реверсивный механизм, срабатывала заслонка, и группа клеток, ведающих у
стным счётом, прекращала свою полезную деятельность.
Ц Я никогда не буду врать! Ц вскричал Петя Пазуха, не желавший потерять
свой чудный дар, гарантирующий ему безбедное существование где угодно: т
о ли на эстраде в роли математического гения, то ли в науке в должности ари
фмометра типа „Феликс“.
И всё было бы расчудесно, но минувшим воскресным вечером Петя катался в п
арке на лодке со своей подругой Варей.
Ц Сколько будет шестью семь? Ц спрашивала Варя.
Ц Сорок два, Ц безошибочно отвечал Петя.
Ц А корень квадратный из шестисот двадцати пяти?
Ц Двадцать пять.
И Петя таял под лучистым взглядом синих глаз Вари.
Но уже прощаясь, Варя спросила:
Ц Скажи, Петя, а мог бы ты для меня прыгнуть с десятого этажа в бурное море?
И Петя ответил, не задумываясь:
Ц Мог бы!
Стоит ли говорить, что его ответ был чистой ложью, ибо кто в здравом уме ст
анет нырять в море с десятого этажа? Верная смерть ожидает внизу безрасс
удного смельчака, и ни одна девушка не стоит такой бессмысленной жертвы.
Да ни одна девушка и не потребует от своего возлюбленного подобной глупо
сти. Всё это лишь „слова, слова“, как говаривал принц Гамлет в бессмертной
пьесе В. Шекспира.
Но за словами Пете теперь следовало следить неусыпно: любое изречённое с
лово могло оказаться пусть невольной, но ложью. Так и случилось.
И назавтра Петя не мог взять даже пустячного кубического корня из 1.397.654.248…
А мог только квадратный…
Из этого профессор заключил, что дар не исчез вовсе, но сильно ослаб. Этот
вывод подтвердило и испытание на вибро-эмоцио-седуксенном стенде типа
„Гамма-пси“.
Ц Я верну себе своё умение! Ц вскричал Петя.
Ц Но как? Ц вопрошал убитый горем профессор.
Ц Терпение и труд, профессор. Упорство и усидчивость.
И Петя начал считать сам. Он считал днём и ночью, утром и вечером, и в снег, и
в ветер, и в звёзд ночной полёт. Тренировки сделали своё дело. Сегодня утро
м он явился в лабораторию и сказал гордо:
Ц Спрашивайте, профессор.
Профессор, конечно, спросил, и ответы Петра Пазухи были безошибочны.
Тогда Никодим Брыкин вновь подверг лаборанта тщательному исследованию
на стенде „Гамма-пси“, и оно показало, что дар вернулся к обладателю.
Недаром русская пословица утверждает: терпение и труд всё перетрут.
Ц Но лгать вам, Петя, по-прежнему не стоит, Ц сказал профессор. Ц Эффект
Брыкина восстановлен, но опасность не миновала.
Ц Знаю, профессор, Ц отвечал Петя. Ц Я буду говорить только правду, всег
да правду, одну правду.
И слово своё сдержал.
Открытие профессора Брыкина переворачивало науку, то есть делало в ней п
ереворот. Солнце напрямую било в широкое окно лаборатории».
Алик положил ручку, взглянул на часы. До конца урока оставалось пять мину
т.
Ц Я готов, Ц сказал Алик, закрывая тетрадь.
Ц Как следует проверил? Ц поинтересовался завуч.
Ц Как следует всё равно проверите вы.
Ц Что верно, то верно, Ц засмеялся завуч. Ц Гуляй, Радуга.
Алик вышел в коридор Ц пустой и гулкий от его шагов. Когда шли уроки, кори
дор, казалось, обретал свой микроклимат, отличный от климата в классе или
в том же коридоре, но на переменке. Во время уроков здесь всегда было прохл
адно Ц и зимой, когда к батарее не притронешься, у окна стоять невозможно
; и летом, в жару, когда через открытые окна в школу проникали циклоны, забе
жавшие в Москву из Африки. В который раз Алик снова подивился этому необъ
яснимому физическому явлению, пошёл вдоль стены, размышляя о сочинении.
Что было? Явная подсказка со стороны. Как будто некто «свыше» вложил в гол
ову дурацкий сюжет про Брыкина с соответствующим выводом: упорством вер
ни свой талант. Другое дело, что фантазия Алика чувствовала себя достато
чно свободно и в рамках заданного сюжета неплохо порезвилась. Во всяком
случае, Алик был доволен собой. И ошибок вроде не сделал. Орфографических
Ц точно, а за синтаксическими мог не уследить. Ну, да ладно, последнее соч
инение, отметка за год уже выставлена…
Но главное, понял Алик, состояло в том, что этот «некто свыше» таким хитрым
и изощрённым способом сообщал Алику, что его усилия в тренировках даром
не пропали, замечены благосклонно, и с сего момента он может по-прежнему п
ользоваться своим даром. Но не врать.
Кто обещал ему вернуть дар? Джинн, ставший иллюзионистом. Но откуда джинн
знает про Брыкина? Знает, он сам говорил про инверсор-конвергатор, телетр
анспортированный для убеждения цирковой дирекции. Да и связаны все три с
на одной верёвочкой, нет в том сомнений. А где ж тогда уважаемая баба-яга, к
остяная нога? Забыла Алика? Ох, думалось Алику, не забыла, ещё заявит о себе,
пригрозит сварить в щах за непослушание. Придётся слушаться…
Хотелось тут же мчаться в сад, выставлять планку и проверять: вернулся ли
дар. Но началась перемена, школьный народ повалил в сразу потеплевший ко
ридор, вышла Дашка, спросила:
Ц О чём писал, Алик?
Ц Да так, рассказик. Вроде пародии на фантастику.
Ц А я не стала рисковать напоследок. Проверенная тема: «Что для меня глав
ное в дружбе?» А ошибок, ты знаешь, я почти не делаю.
Ц Раз про дружбу, значит, обо мне?
Ц Какой ты самоуверенный… Нет, о тебе я не стала писать.
Ц А могла бы…
Ц Зачем завучу знать о наших с тобой отношениях?
Ц Значит, есть отношения?
Ц А как бы ты хотел?
Типично женское коварство: отвечать вопросом на вопрос. Алик хотел отнош
ений Ц вполне определённых, и не знал: есть они или только намечаются. Да
и как вообще Дашка к нему относится? Тогда, в воскресенье, он сморозил глуп
ость, ляпнул о её влюблённости, чуть было не поссорился с девочкой…
Ц Даш, а как ты в самом деле ко мне относишься?
Склонила голову набок, глаза широко-широко раскрыла.
Ц А как бы ты хотел?
Тот же ответ на примерно тот же вопрос. Вредное однообразие…
Ц Хотел бы, чтоб положительно.
Ц Ну, так я очень положительно к тебе отношусь. Пошли в класс, звонок…
Так и остался в прискорбном неведении. А после уроков явился завуч, уже ус
певший прочитать несколько сочинений, похвалил Алика, сказал:
Ц Неплохую пародию написал, Радуга. Будем печатать её в стенгазете, если
не возражаешь.
Алик не возражал.
14
Что рассказывать о поездке на базу сборной? Сел у Киевского вокзала в кра
сный «Икарус», умостился на заднем сиденье у окна, смотрел на дачные посё
лки, пробегавшие мимо со скоростью восемьдесят километров в час, на негу
стые леса, бесстрашно выходившие прямо к автомобильно-бензиново-угарно
му шоссе. Два часа ехали, а никто в автобусе и не заметил присутствия Алика
. Сел человек и сидит себе. Значит, так надо. Да и не все ребята, ехавшие на сб
оры, знали друг друга. Кто постарше Ц семнадцати-восемнадцатилетние, Ц
те встречались на соревнованиях. Они уселись рядком впереди, негромко го
ворили о чём-то. Ровесники Алика виделись впервые, робели, больше помалки
вали. Заметил Алик и Вешалку Пащенко, и тот его сразу узнал. Однако оба поч
ему-то сделали вид, что незнакомы.
Доехали наконец. Давешний мужик в водолазке встречал их у высоких тесовы
х ворот с резными столбами, крашенными под золото. К золотым столбам чья-т
о безжалостная рука гвоздями присобачила полинявший от времени трансп
арант с традиционной надписью: «Добро пожаловать!» Надпись эта, по-видим
ому, встречала не одно поколение спортсменов.
Мужик в водолазке Ц тренер сборной Ц был на этот раз в синих трикотажны
х шароварах, оттянутых на коленях, и в пёстрой ковбойке. Он дождался, когда
все ребята вышли из автобуса, столпились рядом, сложив на землю свои чемо
даны, сумки, рюкзаки, оглядел их скептически, зычно гаркнул:
Ц Здорово, отцы!
«Отцы» отвечали вразнобой, и это тренеру не понравилось.
Ц Что за базар? Ц недовольно спросил он. Ц А ну, построиться!.. Ц Встал у
забора, вытянул вбок левую руку.
«Отцы» выстроились слева от него, постарались по росту. Тренер отошёл, на
блюдал построение со стороны, раз-другой на часы глянул. Снова сказал:
Ц Здравствуйте, товарищи спортсмены!
Отсчитали про себя положенные для вдоха три секунды, ответили:
Ц Здра жла трищ трен!
Вышло здорово Ц стройненько, громко. Тренер улыбнулся.
Ц Так и держать, отцы… Сейчас я вам тронную речь скажу. Я Ц ваш тренер. Зов
ут меня Александр Ильич, кое-кто со мной уже познакомился. Вы прибыли на б
азу сборной. Но сие вовсе не означает, что вы уже Ц члены лучшей юношеской
команды. Пока мы к вам приглядываемся, прицениваемся. Оценим Ц возьмём, е
сли подойдёте. Оценивать будем две недели. За это время лично я выжму из ва
с все соки Ц и морковный, и яблочный, и желудочный. Ц Кто-то в строю хихик
нул, но тренер грозно посмотрел на весельчака: мол, нишкни, время для шуток
ещё не пришло. Ц Прыгаете вы высоко, но плохо. За две недели ничему серьёз
ному не выучить, но кое-что показать сможем. Лодырей, симулянтов, зазнаек
не потерплю. Выгоню в шею. Распорядок дня объявлю после завтрака. А сейчас
Ц марш в корпус!
Речь тренера Алику показалась толковой Ц краткой, ясной, без слюнтяйств
а, без ненужных посулов. Не понял он лишь это Ц «прицениваемся». Странная
терминология. Рыночная. Но торопиться с выводами не стал: у каждого есть с
вои любимые словечки, привычный жаргон. У Алика в речи Ц тоже немало слов
-паразитов. Отец говорит: «Поэт и жаргон Ц понятия чужеродные. Жаргон Ц
это улица, а поэт Ц это студия». Но Алик не согласен с отцом. Студия Ц это к
амерность, замкнутость. А поэзия Ц это душа народа. Пусть звучит высокоп
арно, зато верно. Ну, а народ по-разному изъясняется…
Народ в лице тренера изъяснялся кратко и афористично. В речи его изобило
вали тире и восклицательные знаки. Говорил Ц как стрелял.
Ц Работать будете в поте лица, Ц сказал он, когда ребята закончили завт
рак. Ц Подъём Ц в семь утра! Зарядка! Кросс! Завтрак! Тренировка Ц до двен
адцати! Вода! Душ, если холодно! Пруд, если тепло! Час Ц отдых! Обед! Полчаса
Ц отдых! Тренировка Ц до семнадцати тридцати! Вода! Полчаса Ц отдых! Кро
сс! Ужин! Кино, телевизор, книги, шахматы! Сон! Впрочем, сами грамотные Ц про
читаете. Расписание висит в столовой на стене. Сейчас быстро Ц по комнат
ам, занять койки, переодеться и Ц на плац. Побегаем, разомнёмся, а то растр
яслись в автобусе, жиры развесили, смотреть на вас тошно.
В большой комнате, похожей на классную, двумя рядами стояло десять крова
тей с деревянными спинками и панцирными сетками. Спать на такой кровати,
Алик знал, было мукой мученической: сетка слушалась любого движения тела
, прогибалась, норовя сбросить спящего на пол. Подумалось: при таком спарт
анском расписании стоило завести деревянные топчаны с хлипкими матрас
иками поверх досок. Кстати, на даче Алик спал как раз на таком топчане и пр
екрасно себя чувствовал. А родители скрипели панцирными сетками, и по ут
рам на них больно было смотреть.
Кроме вышеупомянутых «коек» в комнате размещались тумбочки Ц по одной
на брата, десять штук; четыре платяных шкафа и фикус на табуретке, развеси
стый фикус Ц мечта бабы-яги из второго сна Алика. Алик ухитрился занять к
ровать у окна, уложил на неё чемоданчик, щёлкнул замочками, достал синий т
ренировочный костюм Ц недавний подарок мамы, новенький, коленки ещё не
оттянуты. Переоделся, побежал вон, краем глаза углядев, что Вешалка попал
ему в соседи.
Выскочил на площадку перед корпусом, а тренер Александр Ильич уже прогул
ивается, на часы посматривает. Увидел Алика.
Ц Кто такой?
Ц Радуга я, Александр Ильич. Из пятьдесят шестой школы.
Ц Да помню я, Ц отмахнулся тренер. Ц Метр девяносто пять, Киевский райо
н. Не о том речь. Почему так оделся? Холодно?
Ц Нет, Ц пожал плечами Алик. Ц Скорее жарко.
Ц То-то и оно. Форма одежды Ц одни трусы.
Ц Босиком? Ц не утерпел Алик.
Но тренер не заметил иронии.
Ц Босиком тяжко будет. Да и ноги посбиваете. В тапочках.
Помчался снимать костюм. В коридоре встретил Вешалку в таком же костюмчи
ке, позлорадствовал про себя: сейчас назад побежит. Так и есть: на обратном
пути опять встретились, Вешалка сердито на Алика глянул, и Алик подумал, ч
то зря злорадствовал, мог бы и предупредить парня. Всё-таки две недели бок
о бок жить, не два часа…
Минут через десять все наконец выстроились.
Ц Копаетесь, Ц сказал тренер. Ц Чтобы первый и последний раз… На постр
оение Ц минута. С переодеванием Ц четыре. Побежали…
И потрусил впереди всех по дорожке, ведущей за ворота в лес.
Лес берёзовый, осиновый, еловый, таинственный, просвечивающий насквозь.
Под ногами мягкая, усыпанная хвойными иголками земля, пружинит, помогает
бежать. Тропинка неширокая, утоптанная, лёгкая тропинка. И темп бега невы
сок, прогулочный темп, Алик дома по набережной куда быстрее носился. Лёгк
ий ветерок упруго ударяет в разгорячённое жарой лицо, холодит грудь. Впе
реди, шагах в двух, машет ходулями Пащенко Ц как он ухитрился рядом попас
ть, вроде кто-то другой стоял. Как бы то ни было, а за Вешалкой хорошо бег ве
сти: он не частит и не семенит, бежит ровно. Отдых, а не бег.
Увы, недолго так «отдыхать» пришлось.
Тренер в голове колонны, видно, припустил, потому что Пащенко чаще ногами
заработал, и Алик, чтоб не отстать, тоже прибавил ходу. Стало потруднее. Ме
стность пересечённая, то подъём, то спуск, поворотов Ц не счесть. Ветер уж
е не охлаждал лицо Ц жёстко бил по нему, пот тёк в глаза, слепил, ел солью. С
олнце пропиралось сквозь кроны деревьев, норовило достать бегунов, ошпа
рить на ходу, поддать жару. Откуда-то взялись ветки по бокам тропинки Ц н
е было их раньше! Ц ударяли по телу. Всё как в бане: жара, пот, берёзовые вен
ики. Но Алик баню терпеть не мог, не видел в ней удовольствия, не сумел отец
приучить его к парной.
Бежал из последних сил, ждал второго дыхания, а оно не являлось, и неизвест
но было Ц существует ли оно на самом деле или это Ц выдумка досужих репо
ртёров, которые сами не бегают, не прыгают, не плавают, не крутят педали, а л
ишь пишут о том, как «на двадцать пятом километре к нему пришло долгождан
ное второе дыхание». Где оно, долгожданное?
Так и не пришло.
Зато тренер темп сбавил, и Алик почувствовал, что ещё может бежать, ещё не
падает. Пожалел, что майки не было. Сейчас бы сорвать её, вытереть на бегу п
от… Рукой вытирать приходится. А рука Ц сама мокрая, как из воды.
Интересно, сколько они бегут? Часы не взял, оставил на тумбочке… А бежать-
то полегче стало, и ветерок опять холодит. Что за чудеса? Ах, ёлочки какие к
расивые Ц словно ныряют в овражек. За ними, за ними… А тренер Ц железный
он, что ли? Ц опять темп взвинтил, и замелькали по сторонам ёлочки. Красив
ые? Чёрта с два, не до красоты больше. Вверх по склону, носом чуть землю не па
шут. Вдоль оврага Ц быстрей. Сердце колотилось так, что казалось Ц выско
чит, не удержится в грудной клетке. Алик прижал его рукой, но тут же убрал р
уку: труднее бежать, дыхание сбивается. Хватит ли его Ц дыхания? А Пащенко
ещё быстрее помчался, и Алик опять попытался удержаться за ним, но понял,
что не удастся, отстанет он от длинноногого Вешалки. И вдруг Ц как знамен
ие Ц увидал впереди знакомый забор с золотыми воротами, жёлтенькие корп
уса базы за ним и понял с облегчением: конец мукам.
Да, это был конец, но Ц первой серии. Без передышки железный тренер повёл
их на задний двор, где они яростно пилили на козлах еловые стволы, кололи п
оленья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
г юного лаборанта и, генерируясь там, перестраивало функциональную деят
ельность мозга по задуманному профессором плану.
Ещё неделю назад Петя Пазуха с трудом мог в уме умножить 137 на 891, а сегодня с
лёгкостью невероятной множил, делил, складывал, извлекал корни, брал лог
арифмы; и числа, которые фигурировали в этих действиях, пугали даже профе
ссора Брыкина, привыкшего и не к таким передрягам.
Уже через сутки после эксперимента они проверили на Пете всю книгу табли
ц Брадиса, и результат превзошёл самые радужные ожидания: юный гений Паз
уха не ошибся ни разу.
Однако эксперимент поставил милейшего П. Пазуху в крайне неудобное поло
жение. То ли контакты на аппарате были плохо зачищены, то ли напряжение на
входе конвергатора несколько отличалось от напряжения на выходе, то ли к
онденсатор пробило, то ли искра в землю ушла, но эксперимент получился не
чистым. „Поле Брыкина“ задействовало группу клеток, ведающих устным счё
том, Ц это так. Но то же поле почему-то задействовало группу клеток, что ве
дает реверсивной системой „правда Ц ложь“. Говоря человеческим языком,
Петя больше не мог врать. А если врал, то система „правда Ц ложь“ включала
реверсивный механизм, срабатывала заслонка, и группа клеток, ведающих у
стным счётом, прекращала свою полезную деятельность.
Ц Я никогда не буду врать! Ц вскричал Петя Пазуха, не желавший потерять
свой чудный дар, гарантирующий ему безбедное существование где угодно: т
о ли на эстраде в роли математического гения, то ли в науке в должности ари
фмометра типа „Феликс“.
И всё было бы расчудесно, но минувшим воскресным вечером Петя катался в п
арке на лодке со своей подругой Варей.
Ц Сколько будет шестью семь? Ц спрашивала Варя.
Ц Сорок два, Ц безошибочно отвечал Петя.
Ц А корень квадратный из шестисот двадцати пяти?
Ц Двадцать пять.
И Петя таял под лучистым взглядом синих глаз Вари.
Но уже прощаясь, Варя спросила:
Ц Скажи, Петя, а мог бы ты для меня прыгнуть с десятого этажа в бурное море?
И Петя ответил, не задумываясь:
Ц Мог бы!
Стоит ли говорить, что его ответ был чистой ложью, ибо кто в здравом уме ст
анет нырять в море с десятого этажа? Верная смерть ожидает внизу безрасс
удного смельчака, и ни одна девушка не стоит такой бессмысленной жертвы.
Да ни одна девушка и не потребует от своего возлюбленного подобной глупо
сти. Всё это лишь „слова, слова“, как говаривал принц Гамлет в бессмертной
пьесе В. Шекспира.
Но за словами Пете теперь следовало следить неусыпно: любое изречённое с
лово могло оказаться пусть невольной, но ложью. Так и случилось.
И назавтра Петя не мог взять даже пустячного кубического корня из 1.397.654.248…
А мог только квадратный…
Из этого профессор заключил, что дар не исчез вовсе, но сильно ослаб. Этот
вывод подтвердило и испытание на вибро-эмоцио-седуксенном стенде типа
„Гамма-пси“.
Ц Я верну себе своё умение! Ц вскричал Петя.
Ц Но как? Ц вопрошал убитый горем профессор.
Ц Терпение и труд, профессор. Упорство и усидчивость.
И Петя начал считать сам. Он считал днём и ночью, утром и вечером, и в снег, и
в ветер, и в звёзд ночной полёт. Тренировки сделали своё дело. Сегодня утро
м он явился в лабораторию и сказал гордо:
Ц Спрашивайте, профессор.
Профессор, конечно, спросил, и ответы Петра Пазухи были безошибочны.
Тогда Никодим Брыкин вновь подверг лаборанта тщательному исследованию
на стенде „Гамма-пси“, и оно показало, что дар вернулся к обладателю.
Недаром русская пословица утверждает: терпение и труд всё перетрут.
Ц Но лгать вам, Петя, по-прежнему не стоит, Ц сказал профессор. Ц Эффект
Брыкина восстановлен, но опасность не миновала.
Ц Знаю, профессор, Ц отвечал Петя. Ц Я буду говорить только правду, всег
да правду, одну правду.
И слово своё сдержал.
Открытие профессора Брыкина переворачивало науку, то есть делало в ней п
ереворот. Солнце напрямую било в широкое окно лаборатории».
Алик положил ручку, взглянул на часы. До конца урока оставалось пять мину
т.
Ц Я готов, Ц сказал Алик, закрывая тетрадь.
Ц Как следует проверил? Ц поинтересовался завуч.
Ц Как следует всё равно проверите вы.
Ц Что верно, то верно, Ц засмеялся завуч. Ц Гуляй, Радуга.
Алик вышел в коридор Ц пустой и гулкий от его шагов. Когда шли уроки, кори
дор, казалось, обретал свой микроклимат, отличный от климата в классе или
в том же коридоре, но на переменке. Во время уроков здесь всегда было прохл
адно Ц и зимой, когда к батарее не притронешься, у окна стоять невозможно
; и летом, в жару, когда через открытые окна в школу проникали циклоны, забе
жавшие в Москву из Африки. В который раз Алик снова подивился этому необъ
яснимому физическому явлению, пошёл вдоль стены, размышляя о сочинении.
Что было? Явная подсказка со стороны. Как будто некто «свыше» вложил в гол
ову дурацкий сюжет про Брыкина с соответствующим выводом: упорством вер
ни свой талант. Другое дело, что фантазия Алика чувствовала себя достато
чно свободно и в рамках заданного сюжета неплохо порезвилась. Во всяком
случае, Алик был доволен собой. И ошибок вроде не сделал. Орфографических
Ц точно, а за синтаксическими мог не уследить. Ну, да ладно, последнее соч
инение, отметка за год уже выставлена…
Но главное, понял Алик, состояло в том, что этот «некто свыше» таким хитрым
и изощрённым способом сообщал Алику, что его усилия в тренировках даром
не пропали, замечены благосклонно, и с сего момента он может по-прежнему п
ользоваться своим даром. Но не врать.
Кто обещал ему вернуть дар? Джинн, ставший иллюзионистом. Но откуда джинн
знает про Брыкина? Знает, он сам говорил про инверсор-конвергатор, телетр
анспортированный для убеждения цирковой дирекции. Да и связаны все три с
на одной верёвочкой, нет в том сомнений. А где ж тогда уважаемая баба-яга, к
остяная нога? Забыла Алика? Ох, думалось Алику, не забыла, ещё заявит о себе,
пригрозит сварить в щах за непослушание. Придётся слушаться…
Хотелось тут же мчаться в сад, выставлять планку и проверять: вернулся ли
дар. Но началась перемена, школьный народ повалил в сразу потеплевший ко
ридор, вышла Дашка, спросила:
Ц О чём писал, Алик?
Ц Да так, рассказик. Вроде пародии на фантастику.
Ц А я не стала рисковать напоследок. Проверенная тема: «Что для меня глав
ное в дружбе?» А ошибок, ты знаешь, я почти не делаю.
Ц Раз про дружбу, значит, обо мне?
Ц Какой ты самоуверенный… Нет, о тебе я не стала писать.
Ц А могла бы…
Ц Зачем завучу знать о наших с тобой отношениях?
Ц Значит, есть отношения?
Ц А как бы ты хотел?
Типично женское коварство: отвечать вопросом на вопрос. Алик хотел отнош
ений Ц вполне определённых, и не знал: есть они или только намечаются. Да
и как вообще Дашка к нему относится? Тогда, в воскресенье, он сморозил глуп
ость, ляпнул о её влюблённости, чуть было не поссорился с девочкой…
Ц Даш, а как ты в самом деле ко мне относишься?
Склонила голову набок, глаза широко-широко раскрыла.
Ц А как бы ты хотел?
Тот же ответ на примерно тот же вопрос. Вредное однообразие…
Ц Хотел бы, чтоб положительно.
Ц Ну, так я очень положительно к тебе отношусь. Пошли в класс, звонок…
Так и остался в прискорбном неведении. А после уроков явился завуч, уже ус
певший прочитать несколько сочинений, похвалил Алика, сказал:
Ц Неплохую пародию написал, Радуга. Будем печатать её в стенгазете, если
не возражаешь.
Алик не возражал.
14
Что рассказывать о поездке на базу сборной? Сел у Киевского вокзала в кра
сный «Икарус», умостился на заднем сиденье у окна, смотрел на дачные посё
лки, пробегавшие мимо со скоростью восемьдесят километров в час, на негу
стые леса, бесстрашно выходившие прямо к автомобильно-бензиново-угарно
му шоссе. Два часа ехали, а никто в автобусе и не заметил присутствия Алика
. Сел человек и сидит себе. Значит, так надо. Да и не все ребята, ехавшие на сб
оры, знали друг друга. Кто постарше Ц семнадцати-восемнадцатилетние, Ц
те встречались на соревнованиях. Они уселись рядком впереди, негромко го
ворили о чём-то. Ровесники Алика виделись впервые, робели, больше помалки
вали. Заметил Алик и Вешалку Пащенко, и тот его сразу узнал. Однако оба поч
ему-то сделали вид, что незнакомы.
Доехали наконец. Давешний мужик в водолазке встречал их у высоких тесовы
х ворот с резными столбами, крашенными под золото. К золотым столбам чья-т
о безжалостная рука гвоздями присобачила полинявший от времени трансп
арант с традиционной надписью: «Добро пожаловать!» Надпись эта, по-видим
ому, встречала не одно поколение спортсменов.
Мужик в водолазке Ц тренер сборной Ц был на этот раз в синих трикотажны
х шароварах, оттянутых на коленях, и в пёстрой ковбойке. Он дождался, когда
все ребята вышли из автобуса, столпились рядом, сложив на землю свои чемо
даны, сумки, рюкзаки, оглядел их скептически, зычно гаркнул:
Ц Здорово, отцы!
«Отцы» отвечали вразнобой, и это тренеру не понравилось.
Ц Что за базар? Ц недовольно спросил он. Ц А ну, построиться!.. Ц Встал у
забора, вытянул вбок левую руку.
«Отцы» выстроились слева от него, постарались по росту. Тренер отошёл, на
блюдал построение со стороны, раз-другой на часы глянул. Снова сказал:
Ц Здравствуйте, товарищи спортсмены!
Отсчитали про себя положенные для вдоха три секунды, ответили:
Ц Здра жла трищ трен!
Вышло здорово Ц стройненько, громко. Тренер улыбнулся.
Ц Так и держать, отцы… Сейчас я вам тронную речь скажу. Я Ц ваш тренер. Зов
ут меня Александр Ильич, кое-кто со мной уже познакомился. Вы прибыли на б
азу сборной. Но сие вовсе не означает, что вы уже Ц члены лучшей юношеской
команды. Пока мы к вам приглядываемся, прицениваемся. Оценим Ц возьмём, е
сли подойдёте. Оценивать будем две недели. За это время лично я выжму из ва
с все соки Ц и морковный, и яблочный, и желудочный. Ц Кто-то в строю хихик
нул, но тренер грозно посмотрел на весельчака: мол, нишкни, время для шуток
ещё не пришло. Ц Прыгаете вы высоко, но плохо. За две недели ничему серьёз
ному не выучить, но кое-что показать сможем. Лодырей, симулянтов, зазнаек
не потерплю. Выгоню в шею. Распорядок дня объявлю после завтрака. А сейчас
Ц марш в корпус!
Речь тренера Алику показалась толковой Ц краткой, ясной, без слюнтяйств
а, без ненужных посулов. Не понял он лишь это Ц «прицениваемся». Странная
терминология. Рыночная. Но торопиться с выводами не стал: у каждого есть с
вои любимые словечки, привычный жаргон. У Алика в речи Ц тоже немало слов
-паразитов. Отец говорит: «Поэт и жаргон Ц понятия чужеродные. Жаргон Ц
это улица, а поэт Ц это студия». Но Алик не согласен с отцом. Студия Ц это к
амерность, замкнутость. А поэзия Ц это душа народа. Пусть звучит высокоп
арно, зато верно. Ну, а народ по-разному изъясняется…
Народ в лице тренера изъяснялся кратко и афористично. В речи его изобило
вали тире и восклицательные знаки. Говорил Ц как стрелял.
Ц Работать будете в поте лица, Ц сказал он, когда ребята закончили завт
рак. Ц Подъём Ц в семь утра! Зарядка! Кросс! Завтрак! Тренировка Ц до двен
адцати! Вода! Душ, если холодно! Пруд, если тепло! Час Ц отдых! Обед! Полчаса
Ц отдых! Тренировка Ц до семнадцати тридцати! Вода! Полчаса Ц отдых! Кро
сс! Ужин! Кино, телевизор, книги, шахматы! Сон! Впрочем, сами грамотные Ц про
читаете. Расписание висит в столовой на стене. Сейчас быстро Ц по комнат
ам, занять койки, переодеться и Ц на плац. Побегаем, разомнёмся, а то растр
яслись в автобусе, жиры развесили, смотреть на вас тошно.
В большой комнате, похожей на классную, двумя рядами стояло десять крова
тей с деревянными спинками и панцирными сетками. Спать на такой кровати,
Алик знал, было мукой мученической: сетка слушалась любого движения тела
, прогибалась, норовя сбросить спящего на пол. Подумалось: при таком спарт
анском расписании стоило завести деревянные топчаны с хлипкими матрас
иками поверх досок. Кстати, на даче Алик спал как раз на таком топчане и пр
екрасно себя чувствовал. А родители скрипели панцирными сетками, и по ут
рам на них больно было смотреть.
Кроме вышеупомянутых «коек» в комнате размещались тумбочки Ц по одной
на брата, десять штук; четыре платяных шкафа и фикус на табуретке, развеси
стый фикус Ц мечта бабы-яги из второго сна Алика. Алик ухитрился занять к
ровать у окна, уложил на неё чемоданчик, щёлкнул замочками, достал синий т
ренировочный костюм Ц недавний подарок мамы, новенький, коленки ещё не
оттянуты. Переоделся, побежал вон, краем глаза углядев, что Вешалка попал
ему в соседи.
Выскочил на площадку перед корпусом, а тренер Александр Ильич уже прогул
ивается, на часы посматривает. Увидел Алика.
Ц Кто такой?
Ц Радуга я, Александр Ильич. Из пятьдесят шестой школы.
Ц Да помню я, Ц отмахнулся тренер. Ц Метр девяносто пять, Киевский райо
н. Не о том речь. Почему так оделся? Холодно?
Ц Нет, Ц пожал плечами Алик. Ц Скорее жарко.
Ц То-то и оно. Форма одежды Ц одни трусы.
Ц Босиком? Ц не утерпел Алик.
Но тренер не заметил иронии.
Ц Босиком тяжко будет. Да и ноги посбиваете. В тапочках.
Помчался снимать костюм. В коридоре встретил Вешалку в таком же костюмчи
ке, позлорадствовал про себя: сейчас назад побежит. Так и есть: на обратном
пути опять встретились, Вешалка сердито на Алика глянул, и Алик подумал, ч
то зря злорадствовал, мог бы и предупредить парня. Всё-таки две недели бок
о бок жить, не два часа…
Минут через десять все наконец выстроились.
Ц Копаетесь, Ц сказал тренер. Ц Чтобы первый и последний раз… На постр
оение Ц минута. С переодеванием Ц четыре. Побежали…
И потрусил впереди всех по дорожке, ведущей за ворота в лес.
Лес берёзовый, осиновый, еловый, таинственный, просвечивающий насквозь.
Под ногами мягкая, усыпанная хвойными иголками земля, пружинит, помогает
бежать. Тропинка неширокая, утоптанная, лёгкая тропинка. И темп бега невы
сок, прогулочный темп, Алик дома по набережной куда быстрее носился. Лёгк
ий ветерок упруго ударяет в разгорячённое жарой лицо, холодит грудь. Впе
реди, шагах в двух, машет ходулями Пащенко Ц как он ухитрился рядом попас
ть, вроде кто-то другой стоял. Как бы то ни было, а за Вешалкой хорошо бег ве
сти: он не частит и не семенит, бежит ровно. Отдых, а не бег.
Увы, недолго так «отдыхать» пришлось.
Тренер в голове колонны, видно, припустил, потому что Пащенко чаще ногами
заработал, и Алик, чтоб не отстать, тоже прибавил ходу. Стало потруднее. Ме
стность пересечённая, то подъём, то спуск, поворотов Ц не счесть. Ветер уж
е не охлаждал лицо Ц жёстко бил по нему, пот тёк в глаза, слепил, ел солью. С
олнце пропиралось сквозь кроны деревьев, норовило достать бегунов, ошпа
рить на ходу, поддать жару. Откуда-то взялись ветки по бокам тропинки Ц н
е было их раньше! Ц ударяли по телу. Всё как в бане: жара, пот, берёзовые вен
ики. Но Алик баню терпеть не мог, не видел в ней удовольствия, не сумел отец
приучить его к парной.
Бежал из последних сил, ждал второго дыхания, а оно не являлось, и неизвест
но было Ц существует ли оно на самом деле или это Ц выдумка досужих репо
ртёров, которые сами не бегают, не прыгают, не плавают, не крутят педали, а л
ишь пишут о том, как «на двадцать пятом километре к нему пришло долгождан
ное второе дыхание». Где оно, долгожданное?
Так и не пришло.
Зато тренер темп сбавил, и Алик почувствовал, что ещё может бежать, ещё не
падает. Пожалел, что майки не было. Сейчас бы сорвать её, вытереть на бегу п
от… Рукой вытирать приходится. А рука Ц сама мокрая, как из воды.
Интересно, сколько они бегут? Часы не взял, оставил на тумбочке… А бежать-
то полегче стало, и ветерок опять холодит. Что за чудеса? Ах, ёлочки какие к
расивые Ц словно ныряют в овражек. За ними, за ними… А тренер Ц железный
он, что ли? Ц опять темп взвинтил, и замелькали по сторонам ёлочки. Красив
ые? Чёрта с два, не до красоты больше. Вверх по склону, носом чуть землю не па
шут. Вдоль оврага Ц быстрей. Сердце колотилось так, что казалось Ц выско
чит, не удержится в грудной клетке. Алик прижал его рукой, но тут же убрал р
уку: труднее бежать, дыхание сбивается. Хватит ли его Ц дыхания? А Пащенко
ещё быстрее помчался, и Алик опять попытался удержаться за ним, но понял,
что не удастся, отстанет он от длинноногого Вешалки. И вдруг Ц как знамен
ие Ц увидал впереди знакомый забор с золотыми воротами, жёлтенькие корп
уса базы за ним и понял с облегчением: конец мукам.
Да, это был конец, но Ц первой серии. Без передышки железный тренер повёл
их на задний двор, где они яростно пилили на козлах еловые стволы, кололи п
оленья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15