VadikV


68
Сергей Александрович Аб
рамов: «Выше Радуги»



Сергей Александрович Абрамов
Выше Радуги


OCR & SpellCheck: Zmiy
««Стена». Повести»: Детская литература; М.; 1980

Сергей Абрамов

Выше Радуги
Фантастическая повесть

1




А началось всё с неудачи.
Бим, злой физкультурник, выставил Алика из спортивного зала и ещё пустил
вдогонку:
Ц Считай, что я освободил тебя от уроков физкультуры навечно. Спорт тебе
, Радуга, противопоказан, как яд растения кураре…
И весь класс захихикал, будто Бим сказал невесть что остроумное. Но если у
ж проводить дальше аналогию между спортом и ядом кураре, то вряд ли найдё
шь отраву лучше. Прыгнул с шестом и Ц к Склифосовскому. Поиграл в футбол и
Ц в крематорий. Отличная перспективка…
Мог бы Алик ответить так Биму, но не стал унижаться. Пошлёпал кедами в разд
евалку, у двери обернулся, процедил сквозь зубы Ц не без обиды:
Ц Я ухожу. Но я ещё вернусь.
Ц Это вряд ли, Ц парировал Бим, и класс опять засмеялся Ц двадцать пять
лбов в тренировочных костюмах. И даже девочки не посочувствовали Алику.

Он вошёл в пустую раздевалку, сел на низкую скамеечку, задумался. Зачем ем
у понадобилась прощальная реплика? Дурной провинциальный театр: «Я ещё в
ернусь». Куда, милый Алик, ты вернёшься? В спортзал, на посмешище публике в
о главе с Бимом? «А ну-ка, Радуга, прыгай, твоя очередь… Куда ты, Радуга? Надо
через планку, а не под ней… Радуга, на перекладине работают, а висят на вер
ёвке… Радуга, играть в это Ц тебе не стихи складывать…»
Интеллектуал: «стихи складывать»… Нет, к чёрту, назад пути нет. Уж лучше «с
тихи складывать», это вроде у Алика получается.
Но как же месть? Оставить Бима безнаказанным, торжествующим, победившим?
Никогда!
«Убей его рифмой», Ц скажет Фокин, лучший друг.
Как вариант, годится. Но поймёт ли Бим, что его убили? Сомнительно… Нет, мес
ть должна быть изощрённой и страшной, как… как яд растения кураре, если хо
тите. Она должна быть также предельно понятной, доходчивой, чтобы ни у ког
о и сомнений не осталось: Радуга со щитом, а подлый Бим, соответственно, на
щите.
Алик снял тренировочный костюм, встал в одних трусах перед зеркалом: пар
ень как парень, не урод, рост метр семьдесят восемь, размер пиджака Ц соро
к восемь, брюк Ц сорок четыре, обуви Ц сорок один, головы Ц пятьдесят во
семь, в голове кое-что содержится, и это Ц главное. А бицепсы, трицепсы и кв
адрицепсы Ц дело нехитрое, наживное.
А почему не нажил, коли дело нехитрое?
Папа с мамой не настаивали, сам не рвался. Просуществовал на свете пятнад
цать годков и даже плавать не научился. Плохо.
Натянул брюки, свитер, подхватил портфель, пошёл прочь из школы. Урок физк
ультуры Ц последний, шестой, пора и домой. Во дворе дома номер двадцать дв
а малышня играла в футбол. Суетились, толкались, подымали пыль, орали бесс
мысленное. Мяч скакал, как живой, в ужасе спасаясь от ударов «щёчкой», «шве
дкой» и «пыром». Подкатился под ноги Алику, тот его поддел легонько, тюкну
л носком кеда. Мяч неожиданно описал в воздухе красивую артиллерийскую т
раекторию и приземлился в центре площадки. «Вот это да-а-а!..» Ц протянул к
то-то из юных Пеле, и опять загалдела, покатилась, запылила мала куча.
«Как это так у меня вышло? Ц горделиво подумал Алик. Ц Значит, могу?» Нест
ерпимо захотелось выбежать на площадку, снова подхватить мяч, показать к
ласс оторопевшим от восторга малышам. Сдержался: чудо могло и не повтори
ться, не стоило искушать судьбу, тем более что сегодня и так «наискушал» е
ё чрезмерно.

А что было?
Прыгали в высоту по очереди. Выстраивались в затылок друг другу Ц наиск
осок от планки, разбегались, перебрасывались через лёгкую (дунь только
Ц слетит!) алюминиевую трубку, тяжело плюхались на жёсткие пыльные маты.
Простейшее упражнение Ц отработка техники прыжка «перекидным» способ
ом. Высота Ц мизерная.
Алик легко Ц так ему казалось Ц разбежался, оттолкнулся от пола и… удар
ился грудью о планку, сбил её, так что зазвенела она жалобно, хорошо Ц не с
ломалась.
Ц Ещё раз, Ц сказал Бим.
Алик вернулся к началу разбега, несколько раз глубоко вдохнул, покачался
с носка на пятку, побежал, толкнулся и… упал на маты вместе с планкой.
Ц Фокин, покажи, Ц сказал Бим.
Ц Счас, Борис Иваныч, за милую душу, Ц ответствовал Фокин, лучший друг, по
дмигнул Алику: мол, учись, пока я жив.
Взлетел над планкой Ц всё по правилам: правая нога согнута, левая выпрям
лена, перекатился, упал на спину Ц не шелохнулась планка над чемпионом ш
колы Фокиным, лучшим другом. А чего бы ей шелохнуться, если высота эта для
него Ц пустяк.
Ц Понял, Радуга? Ц спросил Бим.
Алик пожал плечами.
Ц Тогда валяй.
Повалял. Разбежался Ц как Фокин Ц оттолкнулся, взлетел и… лёг с планкой.

Ц Па-автарить! Ц В голосе Бима звучали фельдфебельские торжествующие
нотки.
Па-автарил. Разбежался, оттолкнулся, взлетел, сбил.
Ц Последний раз.
Разбежался, оттолкнулся, взлетел, сбил.
Больше повторять не имело смысла. Бим это тоже понимал.
Ц Я лучше перешагну через планку: невысоко. Ц Алик нашёл в себе силы пош
утить над собой, но Бим почему-то рассердился.
Ц Дома перешагивай, Ц с нелепой злостью сказал он. Ц Через тарелку с ка
шей… Ц впрочем, мгновенно остыл, спросил сочувственно: Ц Слушай, Радуга
, а зачем ты вообще ходишь ко мне на занятия?
Резонный вопрос. Ответить надо столь же резонно.
Ц Кто мне позволит прогуливать уроки?
Ц Я позволю, Ц сказал Бим. Ц Прогуливай.
Ц А отметка?
Ц Отметка ему нужна! Нет, вы посмотрите: он об отметке беспокоится. Будет
тебе отметка, Радуга, четвёрка за год. Заранее ставлю. Устраивает?
Отметка устраивала. Тут бы согласиться с радостью, не лезть на рожон, не по
дставлять голову под холодный душ. Ан нет, не утерпел.
Ц Вы, Борис Иваныч, обязаны воспитать из меня гармонически развитого че
ловека. А у вас не получается, так вы и руки опустили.
Ц Опустил, Радуга. По швам держу. Не выйдет из тебя гармонически развитог
о, сильно запоздал ты в развитии. Делай по утрам зарядку, обтирайся холодн
ой водой, бегай кроссы на Москве-реке. Самостоятельно. Факультативно. И не
ходи в зал. Перед девочками не позорься, поэт…
И так далее, и тому подобное.

Поступок, конечно, непедагогичный, но достаточно понятный. Два года учит
ся Алик Радуга в этой школе, два года Борис Иванович Мухин бьётся с ним по
четыре часа в неделю, отведённые районо на физвоспитание старшеклассни
ков. Но то ли времени недостаточно, то ли педагогического таланта у Бима н
едостаёт, а только результат, вернее, его отсутствие Ц налицо.
А с другой стороны, почему бы не порадоваться экстремальному решению Бим
а? Четвёрка по физо обеспечена, а в среду и в пятницу по два часика Ц в пода
рок. Чем плохо? И может, не стоило опрометчиво обещать: «Я ещё вернусь»? Зач
ем такие страсти?
Может, и не стоило. Но слово, как известно, не воробей. Завтра начнут подход
ить «доброжелатели»: «Когда вернёшься, Радуга? Ждём не дождёмся». Пожалу
й, не дождутся…
Стоило порассуждать логически. Чемпиона из Алика не получится. И удачно
пущенный футбольный мяч тому порукой: исключение из правила, говорят, по
дтверждает само правило. Он не поразит Бима успехами в лёгкой атлетике, г
имнастике, волейболе, плавании, пятиборье и т. д. и т. п. Он может пустить по ш
коле лихую частушку, что-нибудь типа: «Кто сказал, что кумпол Бима для иде
й непроходимый? Каждый день Ц сто идей. Но, увы, насквозь и мимо». Подхватя
т, повторят: народ благосклонен к своим пиитам. Но ещё более народ любит св
оих героев. А Бим Ц герой. Он Ц чемпион страны в стрельбе по «бегущему ка
бану». Экс-чемпион, разумеется, но презрительная, на взгляд Алика, пристав
ка «экс» ничуть не умаляет достоинств Бима в глазах учеников.
Печально, если мускульная сила ценится выше поэтического дара. Но Ц фак
т. Итак, рифмы Ц в сторону.
Что будем делать, любезный Алик?
«Вот моя деревня, вот мой дом родной…» Ц вспоминал классику Алик. Ц «Вот
подъезд, вот лифт, вот дверь квартиры. Где ключ?.. Ага, и ключ есть. Родители н
а работе, суп в холодильнике, уроки Ц ещё в учебниках, а фильм Ц уже в теле
визоре. Что дают? Древний, как мир, „Старик Хоттабыч“. Не беда, сгодится под
суп…»
Кстати, вот Ц выход. Найти на дне Москвы-реки замшелый кувшин, выпустить
из него джинна и пожелать, не мелочась, спортивных успехов назло врагу. Од
нако загвоздка: нырнуть-то можно, а вынырнуть Ц не обучен. Значит, лежать
кувшину на дне, а все наземные кувшины давным-давно откупорены строител
ями дорог, новых микрорайонов, линий метрополитена, заводов и стадионов.

Старик Хоттабыч на телеэкране включал и выключал настольную лампу, вост
оргаясь неизвестным ему чудом, а глупая мыслишка не отпускала Алика, точ
ила помаленьку. Творческая натура, он развивал сюжет, чьё начало покоило
сь на дне реки, а конец пропадал в олимпийских высях. Придумывалось легко,
и приятно было придумывать, низать в уме событие на событие, но творческо
му процессу помешал телефон.
Звонил Фокин, лучший друг.
Ц Чего делаешь? Ц спросил он дипломатично.
Ц Смотрю телевизор, Ц полуправдой ответил Алик.
Ц Ты не обиделся?
Вот зачем он позвонил, понятненько…
Ц На что?
Ц На Бима.
Ц Он прав.
Ц Отчасти Ц да.
Ц Да какое там «отчасти» Ц на все сто. В спорте я Ц бездарь. Бим ещё гуман
ен: освободил от физо и оценкой пожаловал. А мог бы и не.
Ц Слушай, может, я с тобой потренируюсь, а?
Ах, Фокин, добрая душа, хороший человек.
Ц Ты что, Сашка, с ума сошёл? На кой мне твоя благотворительность? Я на коне
, если завуч не заставит Бима переменить решение.
Ц Завуч не дурак.
Ц Толковое наблюдение.
Завуч и вправду дураком не был, к тому же он вёл в старших классах литерату
ру, и Алик ходил у него в фаворитах.
Ц Вечером погуляем? Ц Фокин счёл свою гуманистическую миссию законче
нной и перешёл к конкретным делам.
Ц Не исключено. Созвонимся часиков в семь.
Хоп. Положил трубку на рычаг, откинулся в кресле. Что-то странное с ним тво
рилось, странное и страшноватое. Уже не до понравившегося сюжета было: в г
олове звенело, и тяжёлой она казалась, а руки-ноги будто и не шевелились. П
опробовал Алик встать с кресла Ц не получилось, не смог. «Заболел, кажетс
я», Ц подумал он. Закрыл глаза, расслабился, посидел так секундочку Ц вр
оде полегче стало. Смог подняться, добрести до кровати.
«Ах ты, чёрт, вот незадача… Маме позвонить надо бы… Ну, да ладно, не умру до в
ечера…»
Не раздеваясь, лёг, накрылся пледом и, уже проваливаясь в тяжёлое забытьё,
успел счастливо подумать: а ведь в школу-то завтра идти не придётся, а до п
олного выздоровления сегодняшний позор забудется, что-нибудь новое поя
вится в школьной жизни Ц поактуальнее…
Он не слышал, как пришла с работы мама, как она бегала к соседке этажом выш
е Ц врачу из районной поликлиники. Даже не почувствовал, как та выслушал
а его холодным фонендоскопом, померила температуру.
Ц Тридцать восемь и шесть, Ц сказала она матери. Ц Типичная простуда. А
спирин Ц три раза в день, этазол Ц четыре раза, и питьё, питьё, питьё… Одно
странновато: температура не смертельная, а парень даже не аукнется. Спит,
как Илья Муромец на печи.
Ц Может, устал? Ц предположила мама, далёкая от медицины.
Ц Может, и устал. Да пусть спит. Сон, дорогая, Ц панацея от всех болезней.

В семь вечера позвонил Фокин, лучший друг.
Ц Заболел Алик, Ц сказала ему мать.
Ц Да он же днём здоровым, как бык, выглядел.
Ц И быки хворают.
Ц Надо же! Ц деланно изумился Фокин откровению о быках. Ц Тогда я зайду
, проведаю?
Ц Завтра, завтра. Сейчас он спит Ц царь-пушкой не разбудить. Вы что сегод
ня Ц камни ворочали?
Ц Это как посмотреть. По литературе Ц классное сочинение писали, по физ
о Ц «перекидной» способ прыжков в высоту. Что считать камнями…
Ц Как ты сочинение осилил?
Ц Трудно сказать… Ц Фокин не шибко любил составлять на бумаге слова во
фразы, предпочитал точные науки. Ц Время покажет… До завтра?
Ц До завтра.
Мать подошла к Алику, потрогала лоб: вроде не очень горячий. Поправила оде
яло, задёрнула оконную штору. Алик не просыпался. Он смотрел сны.

2

Первый сон был таков.
Будто бы Алик выходит из подъезда Ц эдак часиков в семь утра, когда во дво
ре никого: на работу или в школу Ц рановато, владельцы собак только-тольк
о готовятся вывести своих «братьев меньших» по большим и малым делам, а м
олодые дворники и дворничихи уже отмели своё, отполивали, разошлись по к
азённым квартирам Ц штудировать учебники для заочного обучения в инст
итутах и техникумах.
И вот выходит Алик в пустынный двор, идёт вдоль газона, мимо зелёного могу
чего стола для игры в домино, мимо школьного забора, мимо стоянки частных
автомобилей, выбирается на набережную Москвы-реки, топает по заросшим т
равой шпалам заброшенной железнодорожной ветки, которая когда-то вела к
карандашной фабричке, держась за пыльные кусты, спускается по откосу к в
оде.
Жара.
Он сбрасывает джинсы, сандалеты, стаскивает футболочку с красным гоночн
ой марки «феррари» на груди, остаётся в пёстрых сатиновых трусах, сшитых
мамой. Осторожно, по-курортному, пробует ногой воду, вздрагивает от внеза
пно пронзившего тело холода, обхватывает себя длинными тощими руками, вх
одит в реку, оскользаясь на зализанных волнами камнях.
Будто бы это Ц каждодневная, почти привычная «водная процедура». Так, по
крайней мере, диктует фабула сна. А сон Ц абсолютно реален, и, соответстве
нно, он Ц цветной, широкоформатный, стереоскопический, а эффект присутс
твия не вызывает и тени здорового научного сомнения.
Алик останавливается, когда вода доходит ему до пояса, до резиночки от тр
усов, которые цветным парусом вздулись на бёдрах, зачерпывает ладонями в
оду, смачивает себя под мышками. Потом по-поросячьи взвизгивает и ныряет
Ц только пятки мелькают в воздухе, выныривает, отфыркивается, вытирает
рукой лицо, плывёт подальше от берега Ц не по-собачьи, с шумом и брызгами,
а ровным кролем, безупречным стилем.
Напомним: во сне бывает и не такое, незачем удивляться и путать сон с жесто
кой действительностью…
Поплавав так минут десять, Алик возвращается к берегу и несколько раз ны
ряет, пытаясь достать пальцами дно. Это ему, естественно, удаётся, а в посл
едний раз он даже нащупывает что-то большое и тяжёлое, подхватывает это «
что-то», выбирается на белый свет, на солнышко. «Что-то» оказывается пуза
тым узкогорлым кувшином с тонкой ручкой, древним сосудом, заросшим тиной
, чёрной грязью, хрупкими речными ракушками. Алик скребёт грязь ногтем и в
идит позеленевшую от времени поверхность Ц то ли из меди-купрум, то ли из
золота-аурум, покрытую прихотливой чеканной вязью. Если быть честным, то
кувшин сильно смахивает на тот, что стоит у отца в кабинете, Ц из дагеста
нского аула Гицатль, где спокон веку живут прекрасные чеканщики и поэты.

Однако Алика сие сходство не смущает. Он твёрдой походкой рулит к берегу,
и в груди его что-то сладко сжимается, а в животе холодно и пусто Ц как в пр
едчувствии небывалого чуда. «Чувство чуда Ц седьмое чувство!» Ц сказал
поэт.
И чудо не медлит. Оно бурлит в псевдогицатлинском кувшине, который, как жи
вой, вздрагивает в чутких и ждущих руках Алика. Острым камнем он сбивает с
ургучную пробку и зачарованно смотрит на сизый дым, вырывающийся из горл
а, атомным грибом встающий над уроненным на песок кувшином. Дым этот клуб
ится, меняет очертания и цвет, а внутри его возникают некие занятные турб
улентности, которые постепенно приобретают строгие формы весьма пожил
ого гражданина в грязном тюрбане, в розовых Ц тоже грязных Ц шароварах,
в короткой, похожей на джинсовую, жилеточке на голом теле и в золотых шлёп
анцах без задников Ц явно из магазина «Армения» с улицы Горького.
Словом, всё, как положено в классике, Ц без навеянных современностью отк
лонений.
Гражданин некоторое время легкомысленно качается в воздухе над кувшин
ом, машет руками, разгоняя дым, потом вдруг тяжело плюхается на землю, задр
ав ноги в шлёпанцах. Остолбеневший Алик всё же отмечает машинально, что п
ятки гражданина Ц под стать тюрбану с шароварами: да-алеко не первой све
жести. Но Ц вежливый отрок! Ц он ждёт, пока гражданин отлежится на песке,
сядет, скрестив по-турецки ноги, огладит длинную седую бороду, откашляет
ся.



Тогда Алик без долгих вступлений спрашивает:
Ц Джинн?
Ц Так точно! Ц по-солдатски гаркает гражданин, на поверку оказавшийся
джинном из многотомных сказок «Тысячи и одной ночи».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15