Парис…
– Парис Хавен. Я – приятельница Джулеса Сантини. Я надеялась встретить его здесь.
Анри помог ей снять манто, чувствуя мягкость меха.
– Что-то я пока не видел Джулеса, сказал он, бросая манто на большую тумбочку в прихожей, – позвольте вам сказать, я просто в восторге от вашего манто.
– Оно принадлежало моей матери, – не подумав, ответила Парис, но тут же пожалела об этом.
Анри заметил вышитые на подкладке инициалы – «Дж. X.»
– Понятно. – Он улыбнулся. – Так это вы – та самая Парис… Да, ваша мать действительно была гениальной женщиной. – Он по-дружески обнял ее за плечи и повел в зал. – Пойдемте со мной, мне бы хотелось познакомить вас с некоторыми из моих друзей.
Но Парис не хотелось встречаться с Олимпи Аваллон. Она заметила ее сразу же, как перешагнула порог этого дома. Олимпи была настолько ослепительной, что было трудно не… – нет, ни одна женщина не имеет права так прекрасно выглядеть долгое время. Фотографии Олимпи часто публиковались в европейских журналах. В «Ола» и в «Огги», и в «Татлер» можно было увидеть Олимпи, загорающей в микроскопическом бикини где-нибудь на яхте; без всякой косметики и с зачесанными назад волосами, все равно она выглядела прекрасно; или же фотографии изображали Олимпи на ипподроме в шикарном костюме от Сен-Лорана и изумительной шляпке, или же на каком-нибудь благотворительном балу в «Савое» в Лондоне затмевающей спесивых англичан своей элегантностью. Неудивительно, что Амадео Витрацци сбежал, чтобы не опоздать на свидание с ней, после их небольшого «приключения», Олимпи была из тех женщин, которую не захочет потерять ни один мужчина.
– Парис, – мягко произнес Анри, – я хочу познакомить вас с Олимпи Аваллон и принцем Вендором Грюнвальдом – можете называть его Бени. А это – Парис Хавен.
Какое интересное лицо, подумала Олимпи, здороваясь с девушкой, потрясающие скулы и такие красивые темные волосы… и прекрасная фигура – тоненькая, стройная.
– Вы не манекенщица? – спросила она. – Если нет, то вы должны ею стать.
– Я модельер, – ответила, несколько смущаясь, Парис, – хотя вынуждена признать, что завтра буду работать в качестве манекенщицы.
– Правда? И для кого же? – странно, почему эта девушка так холодно смотрит на нее, подумала Олимпи. Может быть, она сказала что-то не так?
– Для собственных моделей. Завтра я показываю свою первую коллекцию.
– Как интересно! – Интересно, подумала Олимпи, кто же пойдет смотреть на показ этой девушки, когда все знают, что Мицоко в последнюю минуту перенес на завтра день своего показа, потому что его звезды «были не готовы»? На его шоу стремился попасть весь Париж, даже ей с трудом удалось добыть билет.
– Вы, наверное, дочь Дженни Хавен, – сказал Вендор. – Мне кажется, я был знаком с вашей матерью, я просто вырос с ней вместе – разумеется, на экране.
– Осторожно, милый, – сказал Анри, – ты выдаешь свой возраст. А теперь пойдемте, Парис. Я хочу познакомить вас еще кое с кем.
Анри повел ее в столовую, где гости угощались различными вкусностями и болтали об общих знакомых и своих делах. Почему это ему показалось, что между Олимпи и Парис возникла какая-то напряженность? Может быть, они встречались раньше? Интересно… Может быть, подогреть интригу?
– Хьюго, – позвал он, – я хочу познакомить тебя кое с кем.
Хьюго Рересби пожал руку Парис. У него приятный, прямой взгляд, подумала Парис, а гладкая розовая кожа говорила о том, что большую часть времени он проводит на свежем воздухе.
– Вы – Парис Хавен, – сказал Хьюго. – Я видел в газетах ваши фотографии.
Парис улыбнулась ему, впервые ее не раздражало, что начинали говорить обо всей той истории и о матери.
– Это хорошо или плохо? – живо спросила она.
– Разумеется, очень хорошо. – Хьюго взял ее за руку. – Вы не согласитесь потанцевать со мной, Парис? – Он повел ее по лестнице вниз, где музыка сменилась на более спокойную. Когда руки Хьюго обвились вокруг нее, Парис сразу же поняла, чего именно ей хотелось сегодня вечером – и Хьюго Рересби подходил для этого как нельзя лучше.
Олимпи чувствовала себя не в своей тарелке. Бендор был невыносимо скучен, а Хьюго куда-то запропастился. Она слонялась из комнаты в комнату, сопровождаемая занудой-поклонником, который умолял ее уехать отсюда и отправиться к нему. Так она и поехала! Жди! Олимпи никогда не вступала в случайные связи на подобном уровне. Она всегда все тщательно продумывала, все до малейших деталей планировала. Она любила вообще все делать именно так – чтобы было приятно и безопасно. Не так-то легко выбиться в люди таким, как она, имея так мало денег. У нее была квартира и машина, она, разумеется, прекрасно одевалась, поскольку модельеры с удовольствием шили на нее, но предполагалось, что ее приятели должны некоторым образом «улучшать» ее благосостояние. Эту политику она неукоснительно проводила уже немало лет – с тех пор, как ей исполнилось двадцать– и она прекрасно себя оправдывала. Ей удалось уже скопить немалый капитал, ведь когда-нибудь наступит и старость. Естественно, до этого она предполагала пару раз удачно выйти замуж, однако беззащитной девушке необходимо предусмотреть все. Такие Хьюго существовали исключительно для удовольствия. Выходить замуж надо за Вендора – если ей, конечно, удастся толкнуть его к этому – хотя у нее и было предчувствие, что, в конце концов, он женится на какой-нибудь здоровой, крепкой восемнадцатилетней девушке, которая станет рожать ему детей, а ее он сделает своей любовницей. Нет, не выйдет.
– Анри, ты не видел Хьюго?
– Да, видел, дорогая. Он там, внизу, танцует с Парис Хавен… Он по-моему, весь вечер там. – Глаза его озорно блеснули. – Может быть, вы тоже пойдете потанцуете, – предложил он.
Олимпи взяла с тарелочки клубнику и задумчиво откусила.
– У зимней клубники совсем другой вкус, – сказала она медленно, – она какая-то… безвкусная. – Значит, Хьюго нашел себе Парис. Или, скорее всего, это Анри нашел Парис для Хьюго. Возможно, он и прав, может быть, ей стоит спуститься вниз и увидеть все своими глазами. Как там говорят? Если не можешь выиграть, присоединяйся к победителям? Она отправилась вниз.
– Я хочу попудрить нос, Бени, – сказала она с раздражением, – не ходи за мной.
– Почему? – спросил он, в нетерпении проводя пальцем по ее обнаженной руке.
– Потому что все естественные отправления совершаются без свидетелей, – огрызнулась она, отдергивая руку. – А теперь валяй выпей чего-нибудь. Я вернусь через пару минут.
Парис устроилась на груде подушек в нише в дальнем углу подвала. Руки Хьюго обвились вокруг нее, и она его целовала. Она целовалась с ним уже целый час – только целовалась, он не касался ее, просто держал в объятиях и целовал. И это было восхитительно, ее тело, возбужденное впрыснутым в него адреналином, отвечало на его поцелуи и без ласк.
Задрав юбку, Олимпи села напротив них, положив ногу на ногу, и с интересом наблюдала за происходящим. На стенах играл отблеск свечей, поскольку Анри считал, что свечи – самое подходящее освещение для его подвальной дискотеки, неровный оранжевый свет играл на черных волосах девушки. Наверное, Хьюго распустил ее волосы, поскольку они не казались ей вначале такими длинными. Одна рука Хьюго лежала у нее на спине, другая – на шее. Казалось, им очень хорошо вместе – они даже не заметили, что она смотрит на них. А, может быть, и заметили, но им наплевать. Интересно смотреть, подумала Олимпи, как Хьюго целуется с кем-то другим… она точно знала, что именно чувствует сейчас Парис. Она почувствовала возбуждение и наклонилась к ним поближе.
Хьюго оторвался от нежных губ Парис.
– Ты прекрасна, – прошептал он, – очаровательная, прекрасная Парис. – Он погладил ее лицо кончиками пальцев, а Парис удовлетворенно вздохнула.
Хьюго повернул голову и улыбнулся Олимпи. Та сидела, подперев руками подбородок, и пристально смотрела на них, она тоже ему улыбнулась. Он, конечно, знал, что она здесь.
– Хьюго, – сказала Олимпи, – я видела в зале твою жену. Она тебя ищет.
– Правда? – Он отреагировал совершенно спокойно, без всякого интереса. Правой рукой он обнимал Парис, левая гладила ее волосы.
Ее шелковистые волосы, подумала Олимпи. Она протянула к нему загорелую гладкую руку. Связка ключей блеснула при свете свечей.
– Почему бы тебе не взять это? – улыбнулась она. – У меня дома никого нет. Можешь отвезти туда девушку.
Парис повернула голову и посмотрела на Олимпи. Та улыбалась, и улыбка ее была дружеской, немного таинственной. Парис с сомнением посмотрела на Хьюго, и тот улыбнулся ей.
– По-моему, прекрасная мысль, – тихо сказал Хьюго. – Что ты скажешь на это, Парис?
Она почувствовала, как его рука чуть сильнее прижала се к себе. Она хотела поцеловаться с ним, ощущая, что поцелуев ей уже мало.
– Превосходно, – прошептала она.
Хьюго протянул руку, чтобы взять ключи у Олимпи, и их взгляды встретились.
– Скажи спасибо Олимпи, Парис, – сказал он, – ты просто не знаешь, как она добра к нам.
– Ты помнишь, Хьюго, где стоят напитки? – Олимпи встала. – Дай Парис все, что она хочет, – и, улыбаясь, пошла наверх к Бендору, терпеливо ожидающему ее в зале.
Кровать Олимпи оказалась огромной – в американском стиле. После своей узенькой раскладушки Парис чувствовала себя здесь совершенно потерявшейся, особенно лежа здесь голышом одна. Скорее бы вернулся Хьюго, который пошел приготовить им что-нибудь выпить. Он сказал, что принесет шампанское, потому что хочет отпраздновать их близость. Похоже, она сегодня без конца «празднует», она выпила столько шампанского, что, кажется, вот-вот взлетит в воздух. Ее тело действительно стало легким-прелегким, возможно, и из-за выкуренной на пару с Хьюго травки, найденной в потайном месте у Олимпи. Хьюго сказал, что это самая лучшая травка, а он, похоже, в этом деле разбирался. Он также неплохо знал все и про Олимпи. Он знал, где она держит травку, знал, что в ее холодильнике всегда припрятана бутылочка шампанского – так, на всякий случай, он знал, что одеяло на кровати – из верблюжьей шерсти. Но если Хьюго и Олимпи – любовники, как она подозревала, то почему же она отдала ему ключи от своей квартиры?
Парис повернулась на бок и нажала клавишу магнитофона. Ричи Хейвенс пел «Я не влюблен». Мелодия и хрипловатый голос пробудил в ней какие-то новые неясные чувства, она плавала, она купалась в этих обволакивающих звуках.
Послышался звон стекла, и в комнату вошел совершенно голый Хьюго, неся бутылку и три хрустальных бокала. Обнаженный Хьюго великолепен, подумала сквозь некоторую дремоту Парис; кожа у него была более смуглая, чем можно подумать, особенно по контрасту со светлыми волосами. Сильные ноги, маленькие твердые ягодицы и мощный «аппарат». Она томно потянулась и улыбнулась ему. Хьюго прекрасно знал, что делать с таким аппаратом, и, глядя на него, стало ясно, что он снова готов к этому.
– А почему три бокала? – спросила она, проводя рукой по его бедрам, когда он сел на кровать.
Хьюго поцеловал ее в макушку.
– Там Олимпи вернулась, – сказал он как бы между прочим. – Она сказала, что, возможно, зайдет и выпьет с нами.
– Олимпи?!
– Да, это же ее дом, дорогая, – спокойно произнес Хьюго. – У тебя дрожат руки, Парис.
Несколько капель вина упали ей на грудь, и он наклонился, чтобы слизнуть их.
– Я еще не говорил тебе, – прошептал он, – что ты очень вкусная?
Он чуть наклонился и капнул немного, на темный треугольник ее волос, затем растер влагу пальцами. Парис вздохнула, почувствовав невыносимое наслаждение.
Хьюго отпил шампанское, не переставая ласкать ее.
– Такая гладкая, – говорил он, – ты такая гладкая и нежная, и соблазнительная…
Парис не хотела шампанского, она хотела Хьюго, она хотела, чтобы он вошел в нее, как раньше. Они сразу же попали в один ритм, можно было подумать, что им приходилось заниматься любовью сотни раз, они инстинктивно подходили друг другу.
Очень красиво, думала Олимпи, стоя в дверях. Мягкий свет, ее огромная кровать с большой спинкой, разрисованной херувимами и гирляндами, мягкая музыка и два красивых человека, обнаженные, с гладкой кожей, при свете лампы отливающей персиковым. Она подошла к кровати и нагнулась, чтобы поцеловать Хьюго. Парис лежала, словно окаменев. Пальцы Хьюго продолжали ласкать девушку, когда Олимпи целовала его.
– Прекрасно, – прошептала Олимпи, – вы оба так красиво смотритесь. Я не хотела мешать вам. Мне просто стало одиноко… и бокал шампанского меня соблазнил.
Она сбросила туфли и свернулась в клубочек у ног Парис.
– Можно? – спросила она, беря из его рук бокал. Со своей таинственной улыбкой она опять посмотрела на Парис. – Правда, Хьюго самый романтичный мужчина на свете? – прошептала она. – Он всегда точно знает, что ты чувствуешь, что ты хочешь или ждешь от него. Ему даже не надо ни о чем говорить… он – превосходный любовник. И так хорошо всегда, когда тебя умеют любить…
Поставив бокал на тумбочку, Олимпи потянулась к Хьюго и поцеловала его в губы долгим и страстным поцелуем. Ее руки гладили его живот, и Парис почувствовала, как напряглась его рука – он целовал Олимпи, а ласкал ее! Как завороженная, она смотрела, как Олимпи склоняет голову над Хьюго, она видела, как ее розовый язык ласкает и дразнит его смуглое тело. Хьюго повернулся и улыбнулся Парис.
– Мне кажется, Олимпи должна остаться, а ты как думаешь?
Парис почувствовала страшное возбуждение. Все это – вино, травка, адреналин, эротическая сцена – возбудило ее так, как ничто и никогда раньше. Она хотела, чтобы Хьюго любил и ее, и Олимпи, она хотела поделиться им с ней, смотреть, как это делает он, как она…
Олимпи выскользнула из своего белого платья и легла рядом с Парис, проведя рукой по ее телу. Парис вздрогнула и застонала, когда нежные пальцы Олимпи коснулись ее сосков, а затем стали гладить ее тело, а затем вместе с пальцами Хьюго стали теребить жестковатые темные волосы ее лона. Глаза ее были закрыты от наслаждения, затем она открыла их, чтобы посмотреть на нового любовника. Хьюго был с одной стороны, Олимпи – с другой, и она обняла их обоих, и в эту минуту почувствовала на своих губах губы Олимпи. О, как ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно.
Олимпи кружила по улицам квартала Марэ в своем крохотном «Ситроене» в поисках улицы ль'Абэ, благодаря судьбу, что не поддалась в свое время искушению и не купила большую машину. Она водила автомобиль отвратительно – и подтверждением тому были возмущенные гудки, когда она пересекала сразу два ряда, затем делала задний ход на круге и очень медленно ехала вдоль улицы, которую только что пересекла. Было уже половина четвертого, и она почти час разыскивает этот «Отель де ль'Абэ» – Парис была права, говоря, что он где-то на задворках Ле Алле; он действительно на таких задворках, что найти это проклятое место просто невозможно.
Олимпи нетерпеливо постукивала пальцами по рулю, ожидая, когда загорится зеленый свет. Часы в ювелирном магазине показывали без двадцати четыре, а показ у Парис начинался в три. Если она сейчас же не отыщет это место, то безнадежно опоздает. Черт подери, и из-за этого она еще пропустила показ у Мицоко. Но все же она дала слово, а Парис – такая милая. Вспомнив предыдущую ночь, Олимпи улыбнулась. Это – восхитительно! Хьюго пробудил в них все самые сокровенные чувства. О, Господи, эти придурки опять ей сигналят! Сворачивая в первый ряд, Олимпи осторожно маневрировала среди машин. Этот чертов отель должен быть где-то здесь, и ей надо поторопиться.
В четыре она его нашла. Она потратила пять минут, чтобы воткнуть свой «ситроен» на стоянку, но все же ей пришлось уйти, бросив машину с вылезающими на проезжую часть задними колесами. Завернувшись в длинное манто из песца, чтобы не замерзнуть, она быстро перебежала дорогу, и теперь не обращала внимания на машины и свистки постового. Слава тебе, Господи, подумала она, открывая дверь с медной пластиной, на которой было выгравировано название, все-таки я нашла его.
В зале раздались звуки песни «Авалон», пахло лилиями и дымом сигарет из коридора, она улыбнулась, толкая дверь: Парис поставила ее любимую музыку. На сотне позолоченных стульев сидело небольшое количество народу, которые показались ей просто приятелями и болельщицами. В первом ряду сидели несколько девушек с блокнотами; потягивая шампанское, они болтали между собой. Олимпи знала каждого издателя журнала мод и всех возможных покупателей от Рима до Нью-Йорка, но их здесь не было. Она подумала, что, скорей всего, это помощницы заместителей редакторов модных журналов и газет, возможно, даже просто секретарши, которые рады, что могут бесплатно посмотреть демонстрацию мод и выпить шампанского, которое с безразличным видом подавали несколько женщин, всячески демонстрируя, что они могли бы заняться и более интересным и важным делом, как, например, обслуживать показ Мицоко и шикарный банкет, который он предполагал дать после этого – чуть ли не в Версале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Парис Хавен. Я – приятельница Джулеса Сантини. Я надеялась встретить его здесь.
Анри помог ей снять манто, чувствуя мягкость меха.
– Что-то я пока не видел Джулеса, сказал он, бросая манто на большую тумбочку в прихожей, – позвольте вам сказать, я просто в восторге от вашего манто.
– Оно принадлежало моей матери, – не подумав, ответила Парис, но тут же пожалела об этом.
Анри заметил вышитые на подкладке инициалы – «Дж. X.»
– Понятно. – Он улыбнулся. – Так это вы – та самая Парис… Да, ваша мать действительно была гениальной женщиной. – Он по-дружески обнял ее за плечи и повел в зал. – Пойдемте со мной, мне бы хотелось познакомить вас с некоторыми из моих друзей.
Но Парис не хотелось встречаться с Олимпи Аваллон. Она заметила ее сразу же, как перешагнула порог этого дома. Олимпи была настолько ослепительной, что было трудно не… – нет, ни одна женщина не имеет права так прекрасно выглядеть долгое время. Фотографии Олимпи часто публиковались в европейских журналах. В «Ола» и в «Огги», и в «Татлер» можно было увидеть Олимпи, загорающей в микроскопическом бикини где-нибудь на яхте; без всякой косметики и с зачесанными назад волосами, все равно она выглядела прекрасно; или же фотографии изображали Олимпи на ипподроме в шикарном костюме от Сен-Лорана и изумительной шляпке, или же на каком-нибудь благотворительном балу в «Савое» в Лондоне затмевающей спесивых англичан своей элегантностью. Неудивительно, что Амадео Витрацци сбежал, чтобы не опоздать на свидание с ней, после их небольшого «приключения», Олимпи была из тех женщин, которую не захочет потерять ни один мужчина.
– Парис, – мягко произнес Анри, – я хочу познакомить вас с Олимпи Аваллон и принцем Вендором Грюнвальдом – можете называть его Бени. А это – Парис Хавен.
Какое интересное лицо, подумала Олимпи, здороваясь с девушкой, потрясающие скулы и такие красивые темные волосы… и прекрасная фигура – тоненькая, стройная.
– Вы не манекенщица? – спросила она. – Если нет, то вы должны ею стать.
– Я модельер, – ответила, несколько смущаясь, Парис, – хотя вынуждена признать, что завтра буду работать в качестве манекенщицы.
– Правда? И для кого же? – странно, почему эта девушка так холодно смотрит на нее, подумала Олимпи. Может быть, она сказала что-то не так?
– Для собственных моделей. Завтра я показываю свою первую коллекцию.
– Как интересно! – Интересно, подумала Олимпи, кто же пойдет смотреть на показ этой девушки, когда все знают, что Мицоко в последнюю минуту перенес на завтра день своего показа, потому что его звезды «были не готовы»? На его шоу стремился попасть весь Париж, даже ей с трудом удалось добыть билет.
– Вы, наверное, дочь Дженни Хавен, – сказал Вендор. – Мне кажется, я был знаком с вашей матерью, я просто вырос с ней вместе – разумеется, на экране.
– Осторожно, милый, – сказал Анри, – ты выдаешь свой возраст. А теперь пойдемте, Парис. Я хочу познакомить вас еще кое с кем.
Анри повел ее в столовую, где гости угощались различными вкусностями и болтали об общих знакомых и своих делах. Почему это ему показалось, что между Олимпи и Парис возникла какая-то напряженность? Может быть, они встречались раньше? Интересно… Может быть, подогреть интригу?
– Хьюго, – позвал он, – я хочу познакомить тебя кое с кем.
Хьюго Рересби пожал руку Парис. У него приятный, прямой взгляд, подумала Парис, а гладкая розовая кожа говорила о том, что большую часть времени он проводит на свежем воздухе.
– Вы – Парис Хавен, – сказал Хьюго. – Я видел в газетах ваши фотографии.
Парис улыбнулась ему, впервые ее не раздражало, что начинали говорить обо всей той истории и о матери.
– Это хорошо или плохо? – живо спросила она.
– Разумеется, очень хорошо. – Хьюго взял ее за руку. – Вы не согласитесь потанцевать со мной, Парис? – Он повел ее по лестнице вниз, где музыка сменилась на более спокойную. Когда руки Хьюго обвились вокруг нее, Парис сразу же поняла, чего именно ей хотелось сегодня вечером – и Хьюго Рересби подходил для этого как нельзя лучше.
Олимпи чувствовала себя не в своей тарелке. Бендор был невыносимо скучен, а Хьюго куда-то запропастился. Она слонялась из комнаты в комнату, сопровождаемая занудой-поклонником, который умолял ее уехать отсюда и отправиться к нему. Так она и поехала! Жди! Олимпи никогда не вступала в случайные связи на подобном уровне. Она всегда все тщательно продумывала, все до малейших деталей планировала. Она любила вообще все делать именно так – чтобы было приятно и безопасно. Не так-то легко выбиться в люди таким, как она, имея так мало денег. У нее была квартира и машина, она, разумеется, прекрасно одевалась, поскольку модельеры с удовольствием шили на нее, но предполагалось, что ее приятели должны некоторым образом «улучшать» ее благосостояние. Эту политику она неукоснительно проводила уже немало лет – с тех пор, как ей исполнилось двадцать– и она прекрасно себя оправдывала. Ей удалось уже скопить немалый капитал, ведь когда-нибудь наступит и старость. Естественно, до этого она предполагала пару раз удачно выйти замуж, однако беззащитной девушке необходимо предусмотреть все. Такие Хьюго существовали исключительно для удовольствия. Выходить замуж надо за Вендора – если ей, конечно, удастся толкнуть его к этому – хотя у нее и было предчувствие, что, в конце концов, он женится на какой-нибудь здоровой, крепкой восемнадцатилетней девушке, которая станет рожать ему детей, а ее он сделает своей любовницей. Нет, не выйдет.
– Анри, ты не видел Хьюго?
– Да, видел, дорогая. Он там, внизу, танцует с Парис Хавен… Он по-моему, весь вечер там. – Глаза его озорно блеснули. – Может быть, вы тоже пойдете потанцуете, – предложил он.
Олимпи взяла с тарелочки клубнику и задумчиво откусила.
– У зимней клубники совсем другой вкус, – сказала она медленно, – она какая-то… безвкусная. – Значит, Хьюго нашел себе Парис. Или, скорее всего, это Анри нашел Парис для Хьюго. Возможно, он и прав, может быть, ей стоит спуститься вниз и увидеть все своими глазами. Как там говорят? Если не можешь выиграть, присоединяйся к победителям? Она отправилась вниз.
– Я хочу попудрить нос, Бени, – сказала она с раздражением, – не ходи за мной.
– Почему? – спросил он, в нетерпении проводя пальцем по ее обнаженной руке.
– Потому что все естественные отправления совершаются без свидетелей, – огрызнулась она, отдергивая руку. – А теперь валяй выпей чего-нибудь. Я вернусь через пару минут.
Парис устроилась на груде подушек в нише в дальнем углу подвала. Руки Хьюго обвились вокруг нее, и она его целовала. Она целовалась с ним уже целый час – только целовалась, он не касался ее, просто держал в объятиях и целовал. И это было восхитительно, ее тело, возбужденное впрыснутым в него адреналином, отвечало на его поцелуи и без ласк.
Задрав юбку, Олимпи села напротив них, положив ногу на ногу, и с интересом наблюдала за происходящим. На стенах играл отблеск свечей, поскольку Анри считал, что свечи – самое подходящее освещение для его подвальной дискотеки, неровный оранжевый свет играл на черных волосах девушки. Наверное, Хьюго распустил ее волосы, поскольку они не казались ей вначале такими длинными. Одна рука Хьюго лежала у нее на спине, другая – на шее. Казалось, им очень хорошо вместе – они даже не заметили, что она смотрит на них. А, может быть, и заметили, но им наплевать. Интересно смотреть, подумала Олимпи, как Хьюго целуется с кем-то другим… она точно знала, что именно чувствует сейчас Парис. Она почувствовала возбуждение и наклонилась к ним поближе.
Хьюго оторвался от нежных губ Парис.
– Ты прекрасна, – прошептал он, – очаровательная, прекрасная Парис. – Он погладил ее лицо кончиками пальцев, а Парис удовлетворенно вздохнула.
Хьюго повернул голову и улыбнулся Олимпи. Та сидела, подперев руками подбородок, и пристально смотрела на них, она тоже ему улыбнулась. Он, конечно, знал, что она здесь.
– Хьюго, – сказала Олимпи, – я видела в зале твою жену. Она тебя ищет.
– Правда? – Он отреагировал совершенно спокойно, без всякого интереса. Правой рукой он обнимал Парис, левая гладила ее волосы.
Ее шелковистые волосы, подумала Олимпи. Она протянула к нему загорелую гладкую руку. Связка ключей блеснула при свете свечей.
– Почему бы тебе не взять это? – улыбнулась она. – У меня дома никого нет. Можешь отвезти туда девушку.
Парис повернула голову и посмотрела на Олимпи. Та улыбалась, и улыбка ее была дружеской, немного таинственной. Парис с сомнением посмотрела на Хьюго, и тот улыбнулся ей.
– По-моему, прекрасная мысль, – тихо сказал Хьюго. – Что ты скажешь на это, Парис?
Она почувствовала, как его рука чуть сильнее прижала се к себе. Она хотела поцеловаться с ним, ощущая, что поцелуев ей уже мало.
– Превосходно, – прошептала она.
Хьюго протянул руку, чтобы взять ключи у Олимпи, и их взгляды встретились.
– Скажи спасибо Олимпи, Парис, – сказал он, – ты просто не знаешь, как она добра к нам.
– Ты помнишь, Хьюго, где стоят напитки? – Олимпи встала. – Дай Парис все, что она хочет, – и, улыбаясь, пошла наверх к Бендору, терпеливо ожидающему ее в зале.
Кровать Олимпи оказалась огромной – в американском стиле. После своей узенькой раскладушки Парис чувствовала себя здесь совершенно потерявшейся, особенно лежа здесь голышом одна. Скорее бы вернулся Хьюго, который пошел приготовить им что-нибудь выпить. Он сказал, что принесет шампанское, потому что хочет отпраздновать их близость. Похоже, она сегодня без конца «празднует», она выпила столько шампанского, что, кажется, вот-вот взлетит в воздух. Ее тело действительно стало легким-прелегким, возможно, и из-за выкуренной на пару с Хьюго травки, найденной в потайном месте у Олимпи. Хьюго сказал, что это самая лучшая травка, а он, похоже, в этом деле разбирался. Он также неплохо знал все и про Олимпи. Он знал, где она держит травку, знал, что в ее холодильнике всегда припрятана бутылочка шампанского – так, на всякий случай, он знал, что одеяло на кровати – из верблюжьей шерсти. Но если Хьюго и Олимпи – любовники, как она подозревала, то почему же она отдала ему ключи от своей квартиры?
Парис повернулась на бок и нажала клавишу магнитофона. Ричи Хейвенс пел «Я не влюблен». Мелодия и хрипловатый голос пробудил в ней какие-то новые неясные чувства, она плавала, она купалась в этих обволакивающих звуках.
Послышался звон стекла, и в комнату вошел совершенно голый Хьюго, неся бутылку и три хрустальных бокала. Обнаженный Хьюго великолепен, подумала сквозь некоторую дремоту Парис; кожа у него была более смуглая, чем можно подумать, особенно по контрасту со светлыми волосами. Сильные ноги, маленькие твердые ягодицы и мощный «аппарат». Она томно потянулась и улыбнулась ему. Хьюго прекрасно знал, что делать с таким аппаратом, и, глядя на него, стало ясно, что он снова готов к этому.
– А почему три бокала? – спросила она, проводя рукой по его бедрам, когда он сел на кровать.
Хьюго поцеловал ее в макушку.
– Там Олимпи вернулась, – сказал он как бы между прочим. – Она сказала, что, возможно, зайдет и выпьет с нами.
– Олимпи?!
– Да, это же ее дом, дорогая, – спокойно произнес Хьюго. – У тебя дрожат руки, Парис.
Несколько капель вина упали ей на грудь, и он наклонился, чтобы слизнуть их.
– Я еще не говорил тебе, – прошептал он, – что ты очень вкусная?
Он чуть наклонился и капнул немного, на темный треугольник ее волос, затем растер влагу пальцами. Парис вздохнула, почувствовав невыносимое наслаждение.
Хьюго отпил шампанское, не переставая ласкать ее.
– Такая гладкая, – говорил он, – ты такая гладкая и нежная, и соблазнительная…
Парис не хотела шампанского, она хотела Хьюго, она хотела, чтобы он вошел в нее, как раньше. Они сразу же попали в один ритм, можно было подумать, что им приходилось заниматься любовью сотни раз, они инстинктивно подходили друг другу.
Очень красиво, думала Олимпи, стоя в дверях. Мягкий свет, ее огромная кровать с большой спинкой, разрисованной херувимами и гирляндами, мягкая музыка и два красивых человека, обнаженные, с гладкой кожей, при свете лампы отливающей персиковым. Она подошла к кровати и нагнулась, чтобы поцеловать Хьюго. Парис лежала, словно окаменев. Пальцы Хьюго продолжали ласкать девушку, когда Олимпи целовала его.
– Прекрасно, – прошептала Олимпи, – вы оба так красиво смотритесь. Я не хотела мешать вам. Мне просто стало одиноко… и бокал шампанского меня соблазнил.
Она сбросила туфли и свернулась в клубочек у ног Парис.
– Можно? – спросила она, беря из его рук бокал. Со своей таинственной улыбкой она опять посмотрела на Парис. – Правда, Хьюго самый романтичный мужчина на свете? – прошептала она. – Он всегда точно знает, что ты чувствуешь, что ты хочешь или ждешь от него. Ему даже не надо ни о чем говорить… он – превосходный любовник. И так хорошо всегда, когда тебя умеют любить…
Поставив бокал на тумбочку, Олимпи потянулась к Хьюго и поцеловала его в губы долгим и страстным поцелуем. Ее руки гладили его живот, и Парис почувствовала, как напряглась его рука – он целовал Олимпи, а ласкал ее! Как завороженная, она смотрела, как Олимпи склоняет голову над Хьюго, она видела, как ее розовый язык ласкает и дразнит его смуглое тело. Хьюго повернулся и улыбнулся Парис.
– Мне кажется, Олимпи должна остаться, а ты как думаешь?
Парис почувствовала страшное возбуждение. Все это – вино, травка, адреналин, эротическая сцена – возбудило ее так, как ничто и никогда раньше. Она хотела, чтобы Хьюго любил и ее, и Олимпи, она хотела поделиться им с ней, смотреть, как это делает он, как она…
Олимпи выскользнула из своего белого платья и легла рядом с Парис, проведя рукой по ее телу. Парис вздрогнула и застонала, когда нежные пальцы Олимпи коснулись ее сосков, а затем стали гладить ее тело, а затем вместе с пальцами Хьюго стали теребить жестковатые темные волосы ее лона. Глаза ее были закрыты от наслаждения, затем она открыла их, чтобы посмотреть на нового любовника. Хьюго был с одной стороны, Олимпи – с другой, и она обняла их обоих, и в эту минуту почувствовала на своих губах губы Олимпи. О, как ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно.
Олимпи кружила по улицам квартала Марэ в своем крохотном «Ситроене» в поисках улицы ль'Абэ, благодаря судьбу, что не поддалась в свое время искушению и не купила большую машину. Она водила автомобиль отвратительно – и подтверждением тому были возмущенные гудки, когда она пересекала сразу два ряда, затем делала задний ход на круге и очень медленно ехала вдоль улицы, которую только что пересекла. Было уже половина четвертого, и она почти час разыскивает этот «Отель де ль'Абэ» – Парис была права, говоря, что он где-то на задворках Ле Алле; он действительно на таких задворках, что найти это проклятое место просто невозможно.
Олимпи нетерпеливо постукивала пальцами по рулю, ожидая, когда загорится зеленый свет. Часы в ювелирном магазине показывали без двадцати четыре, а показ у Парис начинался в три. Если она сейчас же не отыщет это место, то безнадежно опоздает. Черт подери, и из-за этого она еще пропустила показ у Мицоко. Но все же она дала слово, а Парис – такая милая. Вспомнив предыдущую ночь, Олимпи улыбнулась. Это – восхитительно! Хьюго пробудил в них все самые сокровенные чувства. О, Господи, эти придурки опять ей сигналят! Сворачивая в первый ряд, Олимпи осторожно маневрировала среди машин. Этот чертов отель должен быть где-то здесь, и ей надо поторопиться.
В четыре она его нашла. Она потратила пять минут, чтобы воткнуть свой «ситроен» на стоянку, но все же ей пришлось уйти, бросив машину с вылезающими на проезжую часть задними колесами. Завернувшись в длинное манто из песца, чтобы не замерзнуть, она быстро перебежала дорогу, и теперь не обращала внимания на машины и свистки постового. Слава тебе, Господи, подумала она, открывая дверь с медной пластиной, на которой было выгравировано название, все-таки я нашла его.
В зале раздались звуки песни «Авалон», пахло лилиями и дымом сигарет из коридора, она улыбнулась, толкая дверь: Парис поставила ее любимую музыку. На сотне позолоченных стульев сидело небольшое количество народу, которые показались ей просто приятелями и болельщицами. В первом ряду сидели несколько девушек с блокнотами; потягивая шампанское, они болтали между собой. Олимпи знала каждого издателя журнала мод и всех возможных покупателей от Рима до Нью-Йорка, но их здесь не было. Она подумала, что, скорей всего, это помощницы заместителей редакторов модных журналов и газет, возможно, даже просто секретарши, которые рады, что могут бесплатно посмотреть демонстрацию мод и выпить шампанского, которое с безразличным видом подавали несколько женщин, всячески демонстрируя, что они могли бы заняться и более интересным и важным делом, как, например, обслуживать показ Мицоко и шикарный банкет, который он предполагал дать после этого – чуть ли не в Версале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42