– Билл пожал плечами. – Скандалы по ночам стали обычным явлением, напряженность отражалась на его работе, и, когда сериал продолжили, Рори знал, что ему делать – в конце концов, его карьера уже началась. Они разошлись шесть месяцев назад.
– Вы рассказали так подробно, – с осторожностью высказалась Парис, – имея в виду, что все это послужило достаточным основанием для Дженни лишить себя жизни? Так? Она настолько расстроилась, что он бросил ее?
– Нет, неправда! Дженни – настоящий боец, никогда я не видел мужчины, которого бы она была недостойна. Дженни не убивала себя из-за Рори Гранта!
– Это ваше мнение? – с горечью спросила Парис, – или у вас есть доказательство?
– Доказательств нет ни у кого, – ответил Стэн. – Дженни была прелестнейшей женщиной. Тут дело, должно быть, в других мужчинах, может быть, даже какая-нибудь история с предполагавшимся замужеством.
– Такого с ней быть не могло. – Индия утомленно откинулась головой на подушки. – Она говорила, что единственным мужчиной, за кого бы она вышла замуж, был мой отец. Думаю, она до последнего времени любила его.
– Ладно, девочки. – Стэн в нетерпении посмотрел на свои золотые часы «Ролекс»; время шло, а в одиннадцать тридцать в клубе должна состояться партия в гольф. – Суть не в том, чтобы опять рассматривать случившееся в целом. Лично я убежден, что это – несчастный случай, и в поездке на машине в четыре утра нет ничего необычного, когда имеешь дело с кем-нибудь, подобным Дженни – она превращала ночь в день, когда ей того хотелось.
Исполненный недобрых предчувствий, он глянул на Венецию, которая молчаливо смотрела в окно на сверкающий в солнечном свете океан. Не задумала ли она какую-нибудь глупость, а?
– Вы же знаете, какой непредсказуемой была Дженни… – Он снова нервно прокашлялся, доставая из портфеля листы бумаги.
– А сейчас поговорим о делах, хотя было бы благороднее не слишком на этот счет распространяться. С сожалением говорю вам, что за последние несколько лет управление вашей матушки и ее нового «экономического советника» привело к утрате значительной части имущества. Мы подозреваем, что Филдс имел в виду набить свои карманы, хотя конкретных доказательств, которые можно было бы представить суду, у нас нет. Во всяком случае, основная часть имущества потеряна из-за безобразного вложения денег на имущественных сделках в этом городе – вот что для меня удивительно. Но, кажется, Дженни достигла в этом совершенства. Она по максимальной цене купила земли, будучи уверена, что они начнут невероятно повышаться в цене, едва там развернется строительство шоссе. Кто-то ввел ее в заблуждение. Во всяком случае, то, что она купила, не имеет отношения к развитию новых отраслей, как долина Силикон, например – ее собственные земли на пятьдесят миль дальше.
Она заключала дорогостоящие «сделки», подобные покупке жилья у озера Маммот. Она, должно быть, была единственной, кто никогда не слышал о прошедшей там серии землетрясений и о том, что земли ее находятся прямо в эпицентре. Эту собственность вы никуда не денете. Подобное повторялось периодически. Она занялась перепродажей готовых вещей, но почему-то ее преследовали неудачи. К тому же, ваша матушка играла, делая большие ставки, и это тоже не принесло прибыли…
Стэн наконец поднял голову, оторвавшись от бумаг…
– Что я могу сказать вам, девочки? – Он пожал плечами. – Вот оно все здесь, на ваше рассмотрение.
Встреченный тремя парами ошеломленных глаз, он поспешно потупил взор, вперив его в документы, которые держал в руках.
– Это неправда! Это не может быть правдой! – истошно завопила Парис. Она не могла этого вынести, она совершенно не могла этого вынести… она не хотела услышать то, что, как она догадалась, он собирался сказать дальше.
Венеция тихо спросила:
– Но она же так напряженно работала всю свою жизнь, она же не могла потерять все свои деньги?
Стэн беспомощно взглянул на Билла Кауфмана, который, избегая его взгляда, молчаливо уставился в окно. Поразительно, думал Стэн, как великолепен сегодня океан.
– Стэн, ведь моя мать была очень богатой женщиной, сказала Индия, безуспешно пытаясь успокоить себя перед лицом свершившегося. – Этот дом, например, должен стоить на сегодня массу денег.
– Ваша мать купила этот дом двадцать лет назад за семьдесят тысяч долларов. Из-за постоянного повышения цен на недвижимость в Лос-Анджелесе он стоит теперь четыре миллиона.
Парис почувствовала облегчение; конечно, оставался этот дом при дороге в Северный Каньон в Беверли-Хиллз.
– Слава Богу, – сказала она. – Я думала, вы собираетесь сказать нам, что все пропало.
Стэн снова закашлялся.
– Дом был заложен Дженни три года тому назад, и второй заклад взят в прошлом году. Мне жаль, Парис, но в результате этот дом принадлежит Первому Национальному и Городскому банку. Та же история с домом в Беверли-Хиллз.
Слезы задрожали на ресницах Парис в то время, как ее будущее все дальше улетало в трубу.
– Может быть, было бы лучше, если бы вы сказали нам точно, что осталось, – тихо сказала Индия. – Тогда, по крайней мере, мы будем знать, в каком положении находимся.
Стэн положил бумаги и скрестил руки на груди, выражая этой позой свое профессиональное сочувствие.
– Очень хорошо, девочки. Вот в чем дело. Дома и их содержимое должны быть проданы, чтобы заплатить банкам, а также некоторые другие долги. Оставшиеся суммы ничего не стоят. То, что приходится на вашу долю – это страховой полис, который она взяла, когда ей исполнилось восемнадцать. Должно быть, Дженни это показалось уймой денег тогда… Сумма составляет десять тысяч долларов.
– Десять тысяч!
Индия не обратила внимания на затрудненное дыхание Парис. Встав с дивана, она начала расхаживать по комнате: казалось, будет легче понять положение дел стоя. Стало очевидно, что кто-то должен был быть готов встретить трудности твердо, и, так как Венеция, казалось, была ошеломлена и погрузилась в молчание, а Парис находилась на грани истерики, лучше, если это будет она.
– Понятно. А как насчет автомобилей – «роллс-ройс» и… – Она слишком поздно вспомнила, что «мерседес» разбился, – …и драгоценностей? У Дженни ведь было так много прелестных вещиц.
– Боюсь, все, что бы она ни оставила, должно уйти; она в последнее время назанимала так много, ты знаешь, за этот прошедший год. И теперь, когда она мертва, кредиторы проявляют особенное нетерпение.
– Если бы мы только знали, – сказала Венеция, внезапно выходя из состояния, похожего на транс, – мы могли бы помочь ей. Почему никто не рассказал нам? Ты, Билл, ты знал!
– Я не знал, киска. Клянусь, не знал. Я догадывался, что она и ее приятель занимались спекуляцией на рынке собственности, но кто этим не занимался? Клянусь вам, девочки, я и понятия не имел о размерах разорения. Она не говорила никому.
Стэн Рабин расхаживал по комнате, будто крался в поисках лазейки для защиты.
– Это все в прошлом, девочки, и вы должны смотреть правде в глаза. Дженни оставила вам ровно десять тысяч долларов. – Он помолчал, затем посмотрел на них, заложив руки за спину, благожелательно и хмуро сдвинув брови. – Однако у вас нет причины беспокоиться о долгах. Денег мало в этом году, давят налоги и слишком большие расходы, но мы с Биллом согласились временно отказаться от денег, причитающихся нам с имения Дженни.
Он опять походил по комнате и затем повернулся на каблуках и посмотрел на них, улыбаясь.
– Нелегко достать деньги теперь, но, если вам действительно нужно несколько сотен, мы посмотрим, что могли бы сделать.
Парис была уверена, что никто на белом свете не узнал бы, каких усилий ей стоило говорить внешне спокойно, в то время как она хотела убить Стэна Рабина.
– Стэн, Билл, мы ценим ваше предложение, предложение старых друзей нашей матери. Но, видишь ли, Дженни уже дала нам все, в чем, как она чувствовала, мы когда-либо будем нуждаться. Давным-давно она решила, что мы должны получить это в свою собственность. Вот как она сделала. Вот чего она хотела, и мы втроем будем твердо держаться того, что она пожелала.
Она свирепо и холодно посмотрела на двух мужчин, которые называли себя друзьями ее матери и которые, она знала, сделали большие деньги на таланте и тяжелой работе Дженни.
– Десять тысяч будет более чем достаточно для нас.
Парис не знала, сама ли она села или у нее подкосились ноги. Все, что она понимала, было то, что сейчас она не уронила достоинства Дженни. Она сохранила и свою гордость, и гордость своей матери.
– Именно этого и хотела Дженни, – в тон ей согласилась Индия. – Безразлично, как все было с тех пор, как мы окончили школу. Мы можем так или иначе зарабатывать себе на жизнь.
– Безусловно, – подтвердила Венеция. Она только два года тому назад окончила школу, и ее улыбка могла показаться неуверенной, но ее решение не было таковым.
Стэн затолкал документы обратно в портфель и собрался уходить. Черт, эти девицы приводят его в восхищение. Стойкие маленькие штучки. Они сидели здесь, в этой комнате, ожидая услышать, что они миллионерши, и восприняли удар, не теряя самообладания. Истинная Дженни Хавен присутствовала здесь, хорошо. Может быть, она послужила им опорой, в конце концов. Так или иначе, он – в безопасности.
– Мне хотелось бы знать, – нерешительно выговорила Парис, – как вы думаете, возможно ли каждой из нас выбрать что-либо, только одну из вещей Дженни, чтобы сохранить? Конечно, судьи не станут возражать против этого? Я хочу сказать, раз все должно быть продано… но если бы мы могли купить мелочи, напоминающие нам о ней… Мы бы заплатили за них из наших десяти тысяч.
Это была лазейка! Он ухватился за нее с облегчением. Открывался путь, чтобы выйти из всего этого порядочным человеком. Он немного испугался грязных слухов, когда история все-таки попала в газеты: каждый знал, что он и Билл были связаны с Дженни многие годы. Он способен «лишиться» нескольких кусочков и предметов из ее личных принадлежностей, значащихся в описи имущества, и, в конце концов, девочки имеют право взять что-либо из имущества их матери. Его жена первая поддержит эту точку зрения, и можно быть уверенным, что она расскажет каждой кумушке в округе Беверли-Хиллз, насколько Стэн был добр к девушкам.
– Выбирайте что хотите, – сказал он великодушно. – Нет необходимости платить. Я прослежу, чтобы это было увязано с имуществом.
– Но если есть кредиторы?..
– Пожалуйста, – Стэн навесил свою наиболее победоносную профессиональную улыбку, – выбирайте что хотите. Позвольте мне разработать детали.
Венеция подошла к портрету Дженни, который висел направо от камина. Это была Дженни в двадцать восемь лет, в просвечивающем синем вечернем платье, с бриллиантами, сверкающими в ее белокурых волосах, и с хорошо знакомым пристальным взглядом широко открытых голубых глаз, который так похож на взгляд самой Венеции. Всю свою жизнь Венеция любила эту картину. Художник увидел Дженни так, как она сама видела себя, реальную женщину за блестящей внешностью. Мимолетная, неясно выраженная самоирония играла в улыбке, как если бы она впоследствии, когда портрет был написан, осознавала, что играет роль кинозвезды, чувствовалась здесь и ранимость, которую Дженни редко позволяла кому-либо разглядеть. Венеции казалось, что мать ее здесь схвачена в совершенстве.
Она провела пальцем по слою красок, словно желая коснуться самой Дженни.
– Он всегда так много значил для меня, – тихо сказала она. – Не представляю, сколько это может стоить?..
– Забирай, забирай, – засуетился Стэн. – Я же сказал, чтобы вы не беспокоились, портрет – твой. На аукционе портрет не должен был бы стоить слишком дорого… Хотя, возможно, студии могли бы купить его за приличную цену… Спокойно, малышка захотела этот портрет, ведь правда? – Он закурил великолепную кубинскую сигару «Ромео и Джульетта» и спрятался в клубах дыма.
– Не знаю, должна ли я просить… – сказала Индия, – потому что, как и Венеция, я не имею представления о том, сколько это стоит. Я догадываюсь, что дорого, но для меня это означает так много…
– Ну и? Что же это такое? – спросил Билл.
– Помните вы то колечко, что она всегда носила? С рубином? Мой отец подарил ей его в Кашмире, когда она рассказала ему, что беременна мной. Это было их «обручальное кольцо». Я никогда ее не видела без кольца. – Взгляд печальных карих глаз девушки встретился со взглядом Стэна. – Я дорожила бы тем, что храню его, если это возможно?
– Конечно. Конечно, оно твое, Индия. – Стэн заговорил быстро-быстро, чтобы не переменить решение. Запрошено было чуточку дороже, чем он ожидал. Спокойно, разве ты не помнишь, что рубин с трещиной?
– А Парис? Что у тебя? – Индия озабоченно посмотрела на сестру. Парис выглядела столь бледной, что, казалось, в любую минуту упадет в обморок.
– Дженни приезжала навестить меня пару лет назад, – сказала Парис так мягко, что можно было подумать, будто она разговаривает сама с собой. – Стояла зима, хрустел лед и сияло солнце. Дженни была одета в такой изумительный мех, купленный у Фенде, мягкая норка, слегка отливающая оливковым. В нем она казалась парижанкой, и на этот раз мы с ней выглядели, в виде исключения, как мать и дочь. – Она взглянула на сестер. – Я была бы счастлива, если бы у меня была эта шуба.
– Так оно и будет, – сказал Стэн, радуясь, что вышел из всего этого, не заплатив слишком много; было бы затруднительно отказаться от данного слова. Подхватив свой портфель, он открыл дверь.
– Ладно. Если вам понадобится какой-нибудь совет, вы знаете, куда идти.
Парис сомневалась в этом.
Билл Кауфман ощутил непередаваемое довольство собой. Все прошло легче, чем он думал: ни слез, ни взаимных обвинений, ни суеты.
– Мы позаботимся обо всем, – сказал он, выходя вслед за Стэном во двор.
– Хорошо, Билл, – сказала Индия, – позаботьтесь, пожалуйста. – Она сняла со спинки стула его пиджак. – Вы забыли…
Билл набросил пиджак на плечи и пошел на улицу.
– Спасибо за все, Билл. Поезжайте осторожнее на своей быстроходной машине, – крикнула Индия вслед.
Неужели в ее тоне слышна ирония? Нет, конечно же, нет. После всего, что он сделал? Никто и не ожидал, что он сделает больше…
– Ну ладно, до свидания… – Стэн взял сигару из правой руки в левую и крепко пожал ручки каждой из девушек. – Возможно, мы с миссис Рабин посетим весной Париж. Она любит разъезжать – делать там, знаете ли, всякие маленькие покупки. Слушай, Билл, о каком это ты болтал ресторане? Лассере? Ну, и как он, по-вашему, Парис? Неплохой, а? Ладно, считайте, мы пригласили вас туда однажды вечерком пообедать. Надо все предусмотреть заранее, правда? Это, конечно, относится и к остальным, если вы, конечно, тогда будете в Париже. Полный сбор всей семьи. С сигарой в зубах, он целеустремленно направился к мерцающему голубому «роллс-камарг», припаркованному позади от «порше».
Билл Кауфман быстренько поцеловал в щечку каждую из сестер.
– Когда вы сюда вернетесь, – взывал он, направляясь во двор, – дайте мне знать. Майра будет рада приютить вас… она очень любила Дженни.
Он скользнул к рулю, нетерпеливо выжидая, когда тронется с места машина Стэна. Какого черта он не спешит? Слава Богу, все прошло, он теперь свободен! Он поставил на первую скорость, радуясь рычанию мотора, как бы отвечающего на давление его жмущей на педаль ноги. В конце концов, ведь не обнаружилось, что сейчас он был агентом Рори Гранта, а Стэн – адвокатом Рори… тут, конечно, некая несправедливость. Билл закурил очередную сигарету. Но это же шоу-бизнес!
Он нажал на кнопку, опуская стекло в окошечке, и высунулся, чтобы помахать рукой и улыбнуться, но массивные деревянные ворота уже закрылись. Проклятье, они могли бы подождать после всего, что он для них сделал.
Индия бросилась на диван и в ярости забарабанила кулаками по подушкам.
– Ублюдки! – завопила она. – Это даже не ничтожества, а парочка ублюдков.
– Индия! – закричала шокированная Венеция.
– Можешь ты придумать имечко получше для этих двоих? Ты можешь представить, сколько они поимели от Дженни за все эти годы? Это в миллион раз больше того, что у нас с тобой было, уверяю тебя. Они занимались – за плату – тем, что присматривали за ней! Боже, я просто больна от этой мысли. Едва лишь дела пошли чуточку хуже, они ее покинули. Ох, нет, Венни, нечего сомневаться на их счет – это парочка какашек!
– Ну и что? – спросила Парис. – Что же сейчас происходит? Сидим здесь, судачим о последних годах Дженни и обо всех ее проблемах, ругаем ее за то, что она растеряла все свои деньги?
– Это не ее вина, – закричала, заступаясь, Венеция. – Она заработала собственным трудом все свои деньги и имела полное право делать с ними то, что ей захочется.
– Имела ли, Венни? – В голосе Парис чувствовалась горечь. – Родители несут ответственность за своих детей, ты же знаешь. Даже если она и не хотела, чтобы мы жили так, как она, я полагаю, она могла бы дать нам подумать, прежде чем делать все эти дикие вложения денег – в особенности когда у нас нет отцов, чтобы нам помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Вы рассказали так подробно, – с осторожностью высказалась Парис, – имея в виду, что все это послужило достаточным основанием для Дженни лишить себя жизни? Так? Она настолько расстроилась, что он бросил ее?
– Нет, неправда! Дженни – настоящий боец, никогда я не видел мужчины, которого бы она была недостойна. Дженни не убивала себя из-за Рори Гранта!
– Это ваше мнение? – с горечью спросила Парис, – или у вас есть доказательство?
– Доказательств нет ни у кого, – ответил Стэн. – Дженни была прелестнейшей женщиной. Тут дело, должно быть, в других мужчинах, может быть, даже какая-нибудь история с предполагавшимся замужеством.
– Такого с ней быть не могло. – Индия утомленно откинулась головой на подушки. – Она говорила, что единственным мужчиной, за кого бы она вышла замуж, был мой отец. Думаю, она до последнего времени любила его.
– Ладно, девочки. – Стэн в нетерпении посмотрел на свои золотые часы «Ролекс»; время шло, а в одиннадцать тридцать в клубе должна состояться партия в гольф. – Суть не в том, чтобы опять рассматривать случившееся в целом. Лично я убежден, что это – несчастный случай, и в поездке на машине в четыре утра нет ничего необычного, когда имеешь дело с кем-нибудь, подобным Дженни – она превращала ночь в день, когда ей того хотелось.
Исполненный недобрых предчувствий, он глянул на Венецию, которая молчаливо смотрела в окно на сверкающий в солнечном свете океан. Не задумала ли она какую-нибудь глупость, а?
– Вы же знаете, какой непредсказуемой была Дженни… – Он снова нервно прокашлялся, доставая из портфеля листы бумаги.
– А сейчас поговорим о делах, хотя было бы благороднее не слишком на этот счет распространяться. С сожалением говорю вам, что за последние несколько лет управление вашей матушки и ее нового «экономического советника» привело к утрате значительной части имущества. Мы подозреваем, что Филдс имел в виду набить свои карманы, хотя конкретных доказательств, которые можно было бы представить суду, у нас нет. Во всяком случае, основная часть имущества потеряна из-за безобразного вложения денег на имущественных сделках в этом городе – вот что для меня удивительно. Но, кажется, Дженни достигла в этом совершенства. Она по максимальной цене купила земли, будучи уверена, что они начнут невероятно повышаться в цене, едва там развернется строительство шоссе. Кто-то ввел ее в заблуждение. Во всяком случае, то, что она купила, не имеет отношения к развитию новых отраслей, как долина Силикон, например – ее собственные земли на пятьдесят миль дальше.
Она заключала дорогостоящие «сделки», подобные покупке жилья у озера Маммот. Она, должно быть, была единственной, кто никогда не слышал о прошедшей там серии землетрясений и о том, что земли ее находятся прямо в эпицентре. Эту собственность вы никуда не денете. Подобное повторялось периодически. Она занялась перепродажей готовых вещей, но почему-то ее преследовали неудачи. К тому же, ваша матушка играла, делая большие ставки, и это тоже не принесло прибыли…
Стэн наконец поднял голову, оторвавшись от бумаг…
– Что я могу сказать вам, девочки? – Он пожал плечами. – Вот оно все здесь, на ваше рассмотрение.
Встреченный тремя парами ошеломленных глаз, он поспешно потупил взор, вперив его в документы, которые держал в руках.
– Это неправда! Это не может быть правдой! – истошно завопила Парис. Она не могла этого вынести, она совершенно не могла этого вынести… она не хотела услышать то, что, как она догадалась, он собирался сказать дальше.
Венеция тихо спросила:
– Но она же так напряженно работала всю свою жизнь, она же не могла потерять все свои деньги?
Стэн беспомощно взглянул на Билла Кауфмана, который, избегая его взгляда, молчаливо уставился в окно. Поразительно, думал Стэн, как великолепен сегодня океан.
– Стэн, ведь моя мать была очень богатой женщиной, сказала Индия, безуспешно пытаясь успокоить себя перед лицом свершившегося. – Этот дом, например, должен стоить на сегодня массу денег.
– Ваша мать купила этот дом двадцать лет назад за семьдесят тысяч долларов. Из-за постоянного повышения цен на недвижимость в Лос-Анджелесе он стоит теперь четыре миллиона.
Парис почувствовала облегчение; конечно, оставался этот дом при дороге в Северный Каньон в Беверли-Хиллз.
– Слава Богу, – сказала она. – Я думала, вы собираетесь сказать нам, что все пропало.
Стэн снова закашлялся.
– Дом был заложен Дженни три года тому назад, и второй заклад взят в прошлом году. Мне жаль, Парис, но в результате этот дом принадлежит Первому Национальному и Городскому банку. Та же история с домом в Беверли-Хиллз.
Слезы задрожали на ресницах Парис в то время, как ее будущее все дальше улетало в трубу.
– Может быть, было бы лучше, если бы вы сказали нам точно, что осталось, – тихо сказала Индия. – Тогда, по крайней мере, мы будем знать, в каком положении находимся.
Стэн положил бумаги и скрестил руки на груди, выражая этой позой свое профессиональное сочувствие.
– Очень хорошо, девочки. Вот в чем дело. Дома и их содержимое должны быть проданы, чтобы заплатить банкам, а также некоторые другие долги. Оставшиеся суммы ничего не стоят. То, что приходится на вашу долю – это страховой полис, который она взяла, когда ей исполнилось восемнадцать. Должно быть, Дженни это показалось уймой денег тогда… Сумма составляет десять тысяч долларов.
– Десять тысяч!
Индия не обратила внимания на затрудненное дыхание Парис. Встав с дивана, она начала расхаживать по комнате: казалось, будет легче понять положение дел стоя. Стало очевидно, что кто-то должен был быть готов встретить трудности твердо, и, так как Венеция, казалось, была ошеломлена и погрузилась в молчание, а Парис находилась на грани истерики, лучше, если это будет она.
– Понятно. А как насчет автомобилей – «роллс-ройс» и… – Она слишком поздно вспомнила, что «мерседес» разбился, – …и драгоценностей? У Дженни ведь было так много прелестных вещиц.
– Боюсь, все, что бы она ни оставила, должно уйти; она в последнее время назанимала так много, ты знаешь, за этот прошедший год. И теперь, когда она мертва, кредиторы проявляют особенное нетерпение.
– Если бы мы только знали, – сказала Венеция, внезапно выходя из состояния, похожего на транс, – мы могли бы помочь ей. Почему никто не рассказал нам? Ты, Билл, ты знал!
– Я не знал, киска. Клянусь, не знал. Я догадывался, что она и ее приятель занимались спекуляцией на рынке собственности, но кто этим не занимался? Клянусь вам, девочки, я и понятия не имел о размерах разорения. Она не говорила никому.
Стэн Рабин расхаживал по комнате, будто крался в поисках лазейки для защиты.
– Это все в прошлом, девочки, и вы должны смотреть правде в глаза. Дженни оставила вам ровно десять тысяч долларов. – Он помолчал, затем посмотрел на них, заложив руки за спину, благожелательно и хмуро сдвинув брови. – Однако у вас нет причины беспокоиться о долгах. Денег мало в этом году, давят налоги и слишком большие расходы, но мы с Биллом согласились временно отказаться от денег, причитающихся нам с имения Дженни.
Он опять походил по комнате и затем повернулся на каблуках и посмотрел на них, улыбаясь.
– Нелегко достать деньги теперь, но, если вам действительно нужно несколько сотен, мы посмотрим, что могли бы сделать.
Парис была уверена, что никто на белом свете не узнал бы, каких усилий ей стоило говорить внешне спокойно, в то время как она хотела убить Стэна Рабина.
– Стэн, Билл, мы ценим ваше предложение, предложение старых друзей нашей матери. Но, видишь ли, Дженни уже дала нам все, в чем, как она чувствовала, мы когда-либо будем нуждаться. Давным-давно она решила, что мы должны получить это в свою собственность. Вот как она сделала. Вот чего она хотела, и мы втроем будем твердо держаться того, что она пожелала.
Она свирепо и холодно посмотрела на двух мужчин, которые называли себя друзьями ее матери и которые, она знала, сделали большие деньги на таланте и тяжелой работе Дженни.
– Десять тысяч будет более чем достаточно для нас.
Парис не знала, сама ли она села или у нее подкосились ноги. Все, что она понимала, было то, что сейчас она не уронила достоинства Дженни. Она сохранила и свою гордость, и гордость своей матери.
– Именно этого и хотела Дженни, – в тон ей согласилась Индия. – Безразлично, как все было с тех пор, как мы окончили школу. Мы можем так или иначе зарабатывать себе на жизнь.
– Безусловно, – подтвердила Венеция. Она только два года тому назад окончила школу, и ее улыбка могла показаться неуверенной, но ее решение не было таковым.
Стэн затолкал документы обратно в портфель и собрался уходить. Черт, эти девицы приводят его в восхищение. Стойкие маленькие штучки. Они сидели здесь, в этой комнате, ожидая услышать, что они миллионерши, и восприняли удар, не теряя самообладания. Истинная Дженни Хавен присутствовала здесь, хорошо. Может быть, она послужила им опорой, в конце концов. Так или иначе, он – в безопасности.
– Мне хотелось бы знать, – нерешительно выговорила Парис, – как вы думаете, возможно ли каждой из нас выбрать что-либо, только одну из вещей Дженни, чтобы сохранить? Конечно, судьи не станут возражать против этого? Я хочу сказать, раз все должно быть продано… но если бы мы могли купить мелочи, напоминающие нам о ней… Мы бы заплатили за них из наших десяти тысяч.
Это была лазейка! Он ухватился за нее с облегчением. Открывался путь, чтобы выйти из всего этого порядочным человеком. Он немного испугался грязных слухов, когда история все-таки попала в газеты: каждый знал, что он и Билл были связаны с Дженни многие годы. Он способен «лишиться» нескольких кусочков и предметов из ее личных принадлежностей, значащихся в описи имущества, и, в конце концов, девочки имеют право взять что-либо из имущества их матери. Его жена первая поддержит эту точку зрения, и можно быть уверенным, что она расскажет каждой кумушке в округе Беверли-Хиллз, насколько Стэн был добр к девушкам.
– Выбирайте что хотите, – сказал он великодушно. – Нет необходимости платить. Я прослежу, чтобы это было увязано с имуществом.
– Но если есть кредиторы?..
– Пожалуйста, – Стэн навесил свою наиболее победоносную профессиональную улыбку, – выбирайте что хотите. Позвольте мне разработать детали.
Венеция подошла к портрету Дженни, который висел направо от камина. Это была Дженни в двадцать восемь лет, в просвечивающем синем вечернем платье, с бриллиантами, сверкающими в ее белокурых волосах, и с хорошо знакомым пристальным взглядом широко открытых голубых глаз, который так похож на взгляд самой Венеции. Всю свою жизнь Венеция любила эту картину. Художник увидел Дженни так, как она сама видела себя, реальную женщину за блестящей внешностью. Мимолетная, неясно выраженная самоирония играла в улыбке, как если бы она впоследствии, когда портрет был написан, осознавала, что играет роль кинозвезды, чувствовалась здесь и ранимость, которую Дженни редко позволяла кому-либо разглядеть. Венеции казалось, что мать ее здесь схвачена в совершенстве.
Она провела пальцем по слою красок, словно желая коснуться самой Дженни.
– Он всегда так много значил для меня, – тихо сказала она. – Не представляю, сколько это может стоить?..
– Забирай, забирай, – засуетился Стэн. – Я же сказал, чтобы вы не беспокоились, портрет – твой. На аукционе портрет не должен был бы стоить слишком дорого… Хотя, возможно, студии могли бы купить его за приличную цену… Спокойно, малышка захотела этот портрет, ведь правда? – Он закурил великолепную кубинскую сигару «Ромео и Джульетта» и спрятался в клубах дыма.
– Не знаю, должна ли я просить… – сказала Индия, – потому что, как и Венеция, я не имею представления о том, сколько это стоит. Я догадываюсь, что дорого, но для меня это означает так много…
– Ну и? Что же это такое? – спросил Билл.
– Помните вы то колечко, что она всегда носила? С рубином? Мой отец подарил ей его в Кашмире, когда она рассказала ему, что беременна мной. Это было их «обручальное кольцо». Я никогда ее не видела без кольца. – Взгляд печальных карих глаз девушки встретился со взглядом Стэна. – Я дорожила бы тем, что храню его, если это возможно?
– Конечно. Конечно, оно твое, Индия. – Стэн заговорил быстро-быстро, чтобы не переменить решение. Запрошено было чуточку дороже, чем он ожидал. Спокойно, разве ты не помнишь, что рубин с трещиной?
– А Парис? Что у тебя? – Индия озабоченно посмотрела на сестру. Парис выглядела столь бледной, что, казалось, в любую минуту упадет в обморок.
– Дженни приезжала навестить меня пару лет назад, – сказала Парис так мягко, что можно было подумать, будто она разговаривает сама с собой. – Стояла зима, хрустел лед и сияло солнце. Дженни была одета в такой изумительный мех, купленный у Фенде, мягкая норка, слегка отливающая оливковым. В нем она казалась парижанкой, и на этот раз мы с ней выглядели, в виде исключения, как мать и дочь. – Она взглянула на сестер. – Я была бы счастлива, если бы у меня была эта шуба.
– Так оно и будет, – сказал Стэн, радуясь, что вышел из всего этого, не заплатив слишком много; было бы затруднительно отказаться от данного слова. Подхватив свой портфель, он открыл дверь.
– Ладно. Если вам понадобится какой-нибудь совет, вы знаете, куда идти.
Парис сомневалась в этом.
Билл Кауфман ощутил непередаваемое довольство собой. Все прошло легче, чем он думал: ни слез, ни взаимных обвинений, ни суеты.
– Мы позаботимся обо всем, – сказал он, выходя вслед за Стэном во двор.
– Хорошо, Билл, – сказала Индия, – позаботьтесь, пожалуйста. – Она сняла со спинки стула его пиджак. – Вы забыли…
Билл набросил пиджак на плечи и пошел на улицу.
– Спасибо за все, Билл. Поезжайте осторожнее на своей быстроходной машине, – крикнула Индия вслед.
Неужели в ее тоне слышна ирония? Нет, конечно же, нет. После всего, что он сделал? Никто и не ожидал, что он сделает больше…
– Ну ладно, до свидания… – Стэн взял сигару из правой руки в левую и крепко пожал ручки каждой из девушек. – Возможно, мы с миссис Рабин посетим весной Париж. Она любит разъезжать – делать там, знаете ли, всякие маленькие покупки. Слушай, Билл, о каком это ты болтал ресторане? Лассере? Ну, и как он, по-вашему, Парис? Неплохой, а? Ладно, считайте, мы пригласили вас туда однажды вечерком пообедать. Надо все предусмотреть заранее, правда? Это, конечно, относится и к остальным, если вы, конечно, тогда будете в Париже. Полный сбор всей семьи. С сигарой в зубах, он целеустремленно направился к мерцающему голубому «роллс-камарг», припаркованному позади от «порше».
Билл Кауфман быстренько поцеловал в щечку каждую из сестер.
– Когда вы сюда вернетесь, – взывал он, направляясь во двор, – дайте мне знать. Майра будет рада приютить вас… она очень любила Дженни.
Он скользнул к рулю, нетерпеливо выжидая, когда тронется с места машина Стэна. Какого черта он не спешит? Слава Богу, все прошло, он теперь свободен! Он поставил на первую скорость, радуясь рычанию мотора, как бы отвечающего на давление его жмущей на педаль ноги. В конце концов, ведь не обнаружилось, что сейчас он был агентом Рори Гранта, а Стэн – адвокатом Рори… тут, конечно, некая несправедливость. Билл закурил очередную сигарету. Но это же шоу-бизнес!
Он нажал на кнопку, опуская стекло в окошечке, и высунулся, чтобы помахать рукой и улыбнуться, но массивные деревянные ворота уже закрылись. Проклятье, они могли бы подождать после всего, что он для них сделал.
Индия бросилась на диван и в ярости забарабанила кулаками по подушкам.
– Ублюдки! – завопила она. – Это даже не ничтожества, а парочка ублюдков.
– Индия! – закричала шокированная Венеция.
– Можешь ты придумать имечко получше для этих двоих? Ты можешь представить, сколько они поимели от Дженни за все эти годы? Это в миллион раз больше того, что у нас с тобой было, уверяю тебя. Они занимались – за плату – тем, что присматривали за ней! Боже, я просто больна от этой мысли. Едва лишь дела пошли чуточку хуже, они ее покинули. Ох, нет, Венни, нечего сомневаться на их счет – это парочка какашек!
– Ну и что? – спросила Парис. – Что же сейчас происходит? Сидим здесь, судачим о последних годах Дженни и обо всех ее проблемах, ругаем ее за то, что она растеряла все свои деньги?
– Это не ее вина, – закричала, заступаясь, Венеция. – Она заработала собственным трудом все свои деньги и имела полное право делать с ними то, что ей захочется.
– Имела ли, Венни? – В голосе Парис чувствовалась горечь. – Родители несут ответственность за своих детей, ты же знаешь. Даже если она и не хотела, чтобы мы жили так, как она, я полагаю, она могла бы дать нам подумать, прежде чем делать все эти дикие вложения денег – в особенности когда у нас нет отцов, чтобы нам помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42