Она сказала, что будет дома всю вторую половину дня. У тебя есть ее телефон? — Дядя продиктовал мне номер Пэтси.
— Не верится мне что-то... — сказал я.
— Дай ей шанс, — взмолился дядя Роберт. — В конце концов, не убудет же от тебя.
— Оливковая ветвь стоит того, чтобы за нее ухватиться, — сказал я.
Через десять минут я позвонил Пэтси.
Тон у нее, и правда, был совсем другой, в этом Сам не ошибся. Пэтси говорила со мной так, будто оправдывалась. Сказала, что мой дядя устроил ей настоящую выволочку за то, что она считала меня своим врагом. И вот теперь она хочет наладить отношения между нами. Что было — то было, сказала Пэтси, но в дальнейшем мы сумеем прийти к взаимопониманию.
— Взаимопониманию? Какому? — спросил я.
— Ну... не будем больше враждовать. Я согласился на перемирие.
Не могу ли я прийти к ним в гости, спросила Пэтси. Спросила робко и неуверенно, как будто боялась моего отказа.
— Куда? — спросил я.
— Ну... сюда.
— Куда — сюда?
— К нам домой, — сказала она и назвала деревню, где находился ее дом.
— Ты в самом деле приглашаешь меня? — спросил я.
— О Александр, твой дядя убедил меня, сколь предвзято я к тебе относилась. Почему бы нам не уладить все именно сейчас? Я сказал Пэтси, что буду в шесть тридцать. После разговора с ней я передал сообщение на пейджер Криса. Вскоре он отозвался.
— Ты по-прежнему около дома Сэртиса? — спросил я его.
— Угадал.
— Есть интересные новости?
— Никаких.
— Пэтси пригласила меня чего-нибудь выпить.
— Чего же? Беладонны? Аконита? Джина с поганками?
— А вдруг это искренне?...
— Она не бывает искренней, ты сам говорил мне об этом.
Я и в самом деле не знал, как быть.
— Думаю, надо принять ее приглашение, — сказал я.
— Неудачное решение.
— Я возьму тебя с собой. Наряд «секретарши» у тебя далеко?
— В машине. Мешок номер пять.
— А что в номерах один, два, три, четыре? — Я засмеялся.
— Бритоголовый, принадлежности мистера Юнга. Принадлежности мистера Аттли.
— А в данный момент?
— В спортивном костюме сижу в машине, взятой напрокат, и разглядываю карту.
— Я прихвачу «секретаршу» по пути в половине седьмого, будь наготове.
— Идет.
Несколько часов я провел, раздумывая над тем, верить или не верить мне в добрые намерения Пэтси. Предлагают ли мне мир или заманивают в какую-нибудь ловушку?
И все же я пойду к Пэтси и возьму с собой Криса, решил я. Надо же когда-то и где-то начать мирные переговоры... Вечером я отыскал на карте деревню, которую назвала мне по телефону Пэтси, и приехал туда, когда уже стемнело. Недалеко от дома Пэтси и Сэртиса «голосовала» на дороге длинноногая фигура в черных колготках.
Я притормозил возле этой фигуры, и Крис нырнул ко мне в машину, обдавая меня запахом дорогих духов и хихикая.
— Есть новости? — спросил я.
— Полчаса назад Сэртис и его миссис вышли из дома, сели в машину и куда-то тронулись. Я поехал в своей машине следом за ними и как раз собирался звонить тебе, как вдруг они свернули в ворота какого-то дома в полумиле отсюда. Там в саду горят среди деревьев волшебные фонари, а возле дома несколько автомобилей. Похоже, собралась какая-то веселая компания. Присоединишься к ней или начнешь с дома Сэртиса?
— С дома, — сказал я.
Вдвоем — Крис на шаг сзади — мы подошли к двери дома Сэртиса. Я позвонил. Мне открыла молодая женщина, рядом с которой стояла Ксения, как всегда, непримиримая, а чуть-чуть позади — двое детей поменьше.
— Миссис Бенчмарк ждет вас, — сказала молодая женщина, когда я назвал себя. — Она просила передать вам свои извинения. Когда она говорила с вами, то забыла, что ее и мистера Бенчмарка пригласили в гости. Это не очень далеко отсюда. Вам надо проехать мимо бара, он останется с правой стороны от вас, и тогда вы обязательно найдете, где это. Там все украшено фонариками. Миссис Бенчмарк сказала, чтобы я сразу позвонила ей, как только вы приедете, и она встретит вас там. Поблагодарив эту женщину, мы с Крисом вернулись в машину.
— Что скажешь? — спросил я.
— Не вешай носа.
Мысленно я не вешал носа. Но, как говорится, вытащили нос — хвост увяз.
ГЛАВА 13
Мы проехали мимо пивного бара и приблизились к дому, вокруг которого горели фонари. Подъездная дорожка к нему была полностью занята машинами, поэтому мы припарковались прямо на обочине основной дороги. Как только мы вылезли из машины, Крис споткнулся и сломал каблук. Чертыхаясь, он принял решение отломить другой каблук, а я, смеясь, направился к дому. Крис держался в нескольких шагах позади меня.
Кусты вокруг как будто светились изнутри.
Вдруг я запутался в какой-то сети и веревках, и неодолимая сила поволокла меня, но не в сторону смутно видневшегося в тени дома, а куда-то в сад, через небольшие, неказистые воротца.
Гирлянды фонариков и больших разноцветных ламп, похожих на груши, подвешенные к деревьям, заливали сад ярким светом. Я оказался под навесом из освещенных ветвей и листьев. Великолепная декорация! Как раз для веселой компании, собравшейся на вечеринку.
Для меня эта вечеринка началась с того, что один из гостей был привязан к стволу клена рядом с гроздью ярко горящих грушевидных красных ламп, освещающих крупные, уже пожелтевшие и покрасневшие листья, образующие балдахин. Самое неприятное, что этим гостем был я сам. Меня, именно меня привязали спиной к дереву. Веревки впивались мне в лодыжки, в запястья вывернутых за спину рук и — что хуже всего — опутывали шею.
На вечеринках, которые я посещал раньше, мне не приходилось встречать этих четверых ублюдков, но они были хорошо мне знакомы, а то откуда бы я знал, что они ублюдки. Один из них был занят тем, что надевал боксерские перчатки.
Обыкновенные боксерские перчатки из красной кожи.
Явилась и вся остальная компания: Пэтси, Сэртис и Оливер Грантчестер. Больше, кажется, никого. Не густо.
У Сэртиса был торжествующий вид. Грантчестер серьезен и деловит. Пэтси чем-то взволнована.
Я попытался осмотреться вокруг. Хотел увидеть, как отсюда выбраться. Увидел немногое. Лужайка, окруженная кустами и освещенная со стороны сада. Ближе к дому она оставалась в тени. Клумба с хризантемами. Маленький пруд с золотыми рыбками. Искусственный ручей, ниспадающий в этот пруд с декоративного нагромождения камней.
Слева от меня — большой дом, темный, но ярко освещена оранжерея, выходящая в сад.
И — Оливер Грантчестер.
Как же я упустил из виду, что у него дом в той же деревне, где живет Пэтси, и что расстояние между их домами — полмили? В записной книжке Айвэна есть адрес и номер телефона Оливера Грантчестера...
Это его, Оливера Грантчестера, без колебаний узнала миссис Ньютон среди лиц, которые я набросал на листке бумаги у нее в доме. Именно он был тем, кто заехал за ее братом, когда Норман Кворн собирался в Испанию.
Я знал, кто будет охотиться за мной, но не учел где. Надо же быть таким идиотом!
Пэтси никогда не изменится. Какого черта я поверил ей?!
Мне хотелось поверить, хотелось положить конец этой долгой дурацкой вражде.
Так мне и надо.
Грантчестер стоял в шести футах от меня.
— Где «Честь Кинлохов»? — спросил он.
Вот так сюрприз! Ему-то зачем это знать? Он подал знак парню в боксерских перчатках, и тот нанес мне удар в живот. О-ох! Да еще я дернулся от боли, и в горло мне впилась веревка. Адова мука!
— Где «Золотой кубок короля Альфреда»? Сумка для гольфа. Шкафчик. Клуб. Шотландия.
Попробуй, доберись туда.
Удар в ребра. Меркнет сознание. Дальше, кажется, некуда, но, похоже, это только начало. Проклятье!
— Айвэн переправил кубок тебе? Где кубок? Спроси у Самого.
Еще один прицельный удар. Мир содрогнулся у меня перед глазами.
Где мой телохранитель, черт бы его побрал?! Сэртис подскочил к Грантчестеру и взвизгнул:
— Где Гольден-Мальт? Пусть скажет, куда он его упрятал!
Бандит в боксерских перчатках — тот ублюдок, что спрашивал меня в горах: «Где это?» Скотина!
— Где Гольден-Мальт? — спросил Грантчестер. Я молчал. Мучительное решение.
Сэртис от нетерпения подпрыгивал, как мячик.
— Заставьте его сказать. Дайте ему покрепче. Еще, еще!
Я отрешенно подумал о том, что предпочел бы, наверное, умереть, чем спасовать перед Сэртисом. У Оливера Грантчестера были другие интересы, чем у мужа Пэтси.
— Где твоя мать? — спросил адвокат. В Девоне, подумал я. Хвала Господу! Удар.
Он, кажется, спятил, если думает, что я отвечу ему.
— Где Эмили Кокс?
Тоже в безопасности, слава Богу. Удар.
— Где сестра Нормана Кворна?
От полученных ударов стало трудно дышать. Я не мог бы сейчас ответить Грантчестеру, даже если бы захотел.
Он приблизился и, остановившись в метре от меня, уже не спросил, а рявкнул:
— Где список? Наконец-то.
Из— за этого списка и разгорелся весь сыр-бор. Оттого меня и били, надеясь, что, пока дойдет до этого вопроса, я сломаюсь и отвечу на него.
— Где список?
Грантчестер всегда недолюбливал меня, видел во мне угрозу его положению при Айвэне. И подозрения Пэтси на мой счет он тоже всегда поддерживал, подливал масла в огонь. Я вспомнил, как он испугался и разозлился, когда Айвэн сделал меня своим доверенным лицом, а не его или Пэтси. Грантчестер ни за что не хотел допускать меня к делам пивоваренного завода. Не зря он боялся этого.
От его громоздкой, тяжеловесной фигуры исходила грубая, беспощадная враждебность. Плевать ему было, изувечат ли меня, превратят ли в кровавое месиво. Грантчестер наслаждался тем, что происходило под этими гирляндами огней. Сам он не прикасался ко мне, но при каждом ударе испытывал что-то вроде экстаза. Он хотел, чтобы я покорился и сдался, но чтобы это случилось не сразу и не очень быстро.
Я заметил удовольствие в его глазах. Видел улыбку на его толстых губах. Я ненавидел его, ненавидел до внутреннего содрогания.
— Говори, — не унимался он, — говори, ну!
Он жаждал моей капитуляции с не меньшим вожделением, чем самого списка, и был уверен, что добьется и того, и другого. Только бы не сдаться, не дать ему насладиться этой изуверской радостью...
— Список, где он?
Боксерские перчатки еще раз прошлись по мне. Лицо, ребра, живот, голова. Не сосчитать...
— Где список?
Какой чудесный сад! Это я уже не думал, а в полубеспамятстве просто видел перед собой.
Упражнение с «боксерской грушей» окончилось. Грантчестер ушел. Четверо ублюдков стояли вокруг меня, наблюдая, не выскользну ли я из их веревок и узлов. Хотел бы я этого, но где там...
Возле меня возникло лицо Пэтси.
— Что за список? — спросила она.
К чему эта хитрость? Она наверняка знает, чего хочет от меня Грантчестер.
Пэтси казалась взволнованной и даже испуганной. Но ведь это она и заманила меня сюда. Хотя какая разница — я сам виноват, что попался на удочку.
— Зачем Оливер спросил, где ваша мать и Эмили? — сказала Пэтси.
Собрав все силы, какие еще оставались во мне, я заговорил, заставляя свой голос звучать твердо:
— Откуда он знает, что их нет дома?
— Александр, — сказала Пэтси с искренним — это я видел — огорчением, — отдайте Оливеру все, чего он хочет, ради Бога, умоляю вас. Это... это... — Она обвела взглядом спутавшие меня веревки, а потом ублюдков, стоявших поблизости, — это... ужасно!
Я мог сто раз согласиться с ней, но мог ли я поверить, что она не знает, чего хочет от меня Грантчестер, ее сосед и питающий к ней дружеские чувства адвокат? Больше я ей никогда в жизни не поверю. Или до конца того, что осталось от жизни.
Оливер Грантчестер вел игру, ставка в которой исчислялась миллионами, но боксерские перчатки не принесли ему желаемого результата. И вот я увидел, как он возвращается со стороны дома и тянет за собой мангал на колесиках.
О Боже, подумал я, только не это.
Я не выдержу, скажу ему все. Знаю, что скажу. Черт с ними, с этими миллионами. Не мои же они, в конце концов.
Грантчестер снял с мангала решетку и приставил ее к опоре. Потом он опять ушел в ярко освещенную оранжерею и принес оттуда сумку с брикетами древесного угля и бутылку с горючей жидкостью. Он высыпал брикеты из сумки в топливную камеру и вылил туда же все содержимое бутылки.
И вот чиркнула и загорелась спичка.
Пламя рванулось из мангала вверх ревущими и трепещущими золотисто-алыми языками. Оно отражалось в глазах Грантчестера, и на миг мне показалось, как будто внутри головы у него полыхает огонь.
Довольный, он парой длинных щипцов поднял решетку и опустил ее на мангал, чтобы накалить.
На лицах четверых бандитов я не видел ни любопытства, ни удивления. Разве что один из них смотрел на огонь и на решетку с отвращением. «Они уже видели это раньше», — подумал я. И видели на моем месте Нормана Кворна.
Норман Кворн... обожженный, в этом саду, с обрывками травы на одежде...
Пэтси, казалось, не понимает, что происходит. Такой же растерянный вид был и у Сэртиса.
Брикеты древесного угля горели ярко.
Я все скажу. Хватит с меня. Все мое тело и так уже изнывает от боли. Глупо и дальше терпеть эту пытку. Всякие там высокие материи вроде стойкости человеческого духа, может, и хороши, когда их изображают на картинах, но не в таких вот милых деревенских садиках вечером во вторую субботу октября.
Нормана Кворна прожгли решеткой до самых ребер, замучили до смерти, но он так ничего и не сказал Грантчестеру.
Я не Норман Кворн. Его миллионов у меня нет, терять мне нечего. Это миллионы Пэтси, будь она проклята!
Грантчестер между тем с наслаждением дождался, пока решетка не раскалилась докрасна, щипцами извлек ее из пламени и плашмя положил ее на траву. Трава зашипела и задымилась.
— Если будешь и впредь молчать, придется положить тебя на эту решетку, — с глумливым сочувствием сказал мне Грантчестер. — Так где список?
Упрямство, стойкость, мужество... Есть ли они у меня? Не знаю. Но я скажу ему все, чего он хочет, пропади он пропадом!
Мое поражение, мое унижение — вот оно, лежит у моих ног, дочерна опаляя траву. Деньги здесь ни при чем, они не имеют значения. Мое решение — дело моей воли. Дело гордости. А цена этой гордости слишком высока.
Скажи ему все... так надо, убеждал я себя.
— Где? Говори, — сказал Грантчестер. Еще секунда — и я скажу. Секунда прошла, другая, третья... Ну же! Нет... Не могу.
Что будет, то будет. Пусть жгут меня...
* * *
Такие отметины останутся навсегда, но я не увижу их, если не буду смотреть в зеркало.
* * *
Раздался чей-то пронзительный крик, и я вспомнил обещание Сэртиса: «В другой раз ты у нас завизжишь». Но кричал не я. Кричала Пэтси.
Это ее тонкий от ужаса голос.
— Нет, нет! Ради Бога, не надо! Оливер, Сэртис! Вы не сделаете этого. Слышите? Ради Бога, не надо...
Сэртис так и не дождался от меня пронзительных воплей. В каких-то атавистических глубинах моего существа, зарождаясь где-то внутри меня и кончаясь рычанием в глотке, жил стон. В нем объединились, слились в единый сплав все мои ощущения и чувства, в нем каждый нерв бурлил всепоглощающим стихийным протестом. Это был даже не стон, а первобытная мука, которая выпала на мою долю.
— Где он? Где он? — доносился до меня голос Грантчестера.
Зря он старался. Это уже не имело никакого значения.
Через минуту, может, две все кончилось.
Или прошло полжизни?
Я не мог уже произнести ни слова, когда все вокруг меня внезапно изменилось.
Что— то захрустело, затрещало, залязгало, и какой-то автобус величиной с пол пассажирского вагона смел ограду и ворота между подъездной дорожкой к дому и садом. На лужайку из автобуса посыпалась орава полупьяных футбольных фанатов в чем-то оранжевом и в развевающихся оранжевых (или так только казалось) шарфах. Затопали тяжелые сапожищи, загорланили хриплые голоса:
— Где тут пиво? Где пиво?
Через поваленную ограду сюда хлынул целый поток оранжевых шарфов. Какие-то хулиганские физиономии и жизнерадостный галдеж:
— Где пиво?
Четверо ублюдков, прижавших к земле мои руки и ноги, решили по-тихому убраться отсюда, благодаря чему я сумел избавиться от решетки и уткнулся лицом в холодную траву. В моем ограниченном поле зрения возникла пара длинньгх ног в черных колготках, и знакомый голос произнес надо мной:
— Боже милостивый! Ал!
А я хотел сказать: «Где тебя носили черти?», но так и не смог.
Ярко освещенный сад до отказа заполнили оранжевые шарфы и рев голосов охотников до пива. Фантасмагория, подумал я. Сюрреализм.
Крис сперва исчез, но тут же вернулся и вылил на меня из какой-то емкости холодную воду. Потом он опустился возле меня на корточки и сказал:
— Твой свитер истлел.
Я хотел сказать ему, что вода лучше огня, но сумел только подумать об этом.
— Ал, — спросил он, — с тобой все в порядке?
— Угу.
На траве билась золотая рыбка, бедное маленькое создание. Золотая рыбка. Значит, Крис облил меня водой из пруда.
Холодная вода. Прекрасная мысль.
Я попробовал приподняться и потерпел неудачу. Крис поспешил на помощь и освободил мои руки, ноги и шею от веревок. Потом он взял меня под мышки и потащил по траве. Вот она — моя цель, маленький прудик. Я вытянулся во весь рост в холодной воде, прислонясь головой к камням, как к подушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Не верится мне что-то... — сказал я.
— Дай ей шанс, — взмолился дядя Роберт. — В конце концов, не убудет же от тебя.
— Оливковая ветвь стоит того, чтобы за нее ухватиться, — сказал я.
Через десять минут я позвонил Пэтси.
Тон у нее, и правда, был совсем другой, в этом Сам не ошибся. Пэтси говорила со мной так, будто оправдывалась. Сказала, что мой дядя устроил ей настоящую выволочку за то, что она считала меня своим врагом. И вот теперь она хочет наладить отношения между нами. Что было — то было, сказала Пэтси, но в дальнейшем мы сумеем прийти к взаимопониманию.
— Взаимопониманию? Какому? — спросил я.
— Ну... не будем больше враждовать. Я согласился на перемирие.
Не могу ли я прийти к ним в гости, спросила Пэтси. Спросила робко и неуверенно, как будто боялась моего отказа.
— Куда? — спросил я.
— Ну... сюда.
— Куда — сюда?
— К нам домой, — сказала она и назвала деревню, где находился ее дом.
— Ты в самом деле приглашаешь меня? — спросил я.
— О Александр, твой дядя убедил меня, сколь предвзято я к тебе относилась. Почему бы нам не уладить все именно сейчас? Я сказал Пэтси, что буду в шесть тридцать. После разговора с ней я передал сообщение на пейджер Криса. Вскоре он отозвался.
— Ты по-прежнему около дома Сэртиса? — спросил я его.
— Угадал.
— Есть интересные новости?
— Никаких.
— Пэтси пригласила меня чего-нибудь выпить.
— Чего же? Беладонны? Аконита? Джина с поганками?
— А вдруг это искренне?...
— Она не бывает искренней, ты сам говорил мне об этом.
Я и в самом деле не знал, как быть.
— Думаю, надо принять ее приглашение, — сказал я.
— Неудачное решение.
— Я возьму тебя с собой. Наряд «секретарши» у тебя далеко?
— В машине. Мешок номер пять.
— А что в номерах один, два, три, четыре? — Я засмеялся.
— Бритоголовый, принадлежности мистера Юнга. Принадлежности мистера Аттли.
— А в данный момент?
— В спортивном костюме сижу в машине, взятой напрокат, и разглядываю карту.
— Я прихвачу «секретаршу» по пути в половине седьмого, будь наготове.
— Идет.
Несколько часов я провел, раздумывая над тем, верить или не верить мне в добрые намерения Пэтси. Предлагают ли мне мир или заманивают в какую-нибудь ловушку?
И все же я пойду к Пэтси и возьму с собой Криса, решил я. Надо же когда-то и где-то начать мирные переговоры... Вечером я отыскал на карте деревню, которую назвала мне по телефону Пэтси, и приехал туда, когда уже стемнело. Недалеко от дома Пэтси и Сэртиса «голосовала» на дороге длинноногая фигура в черных колготках.
Я притормозил возле этой фигуры, и Крис нырнул ко мне в машину, обдавая меня запахом дорогих духов и хихикая.
— Есть новости? — спросил я.
— Полчаса назад Сэртис и его миссис вышли из дома, сели в машину и куда-то тронулись. Я поехал в своей машине следом за ними и как раз собирался звонить тебе, как вдруг они свернули в ворота какого-то дома в полумиле отсюда. Там в саду горят среди деревьев волшебные фонари, а возле дома несколько автомобилей. Похоже, собралась какая-то веселая компания. Присоединишься к ней или начнешь с дома Сэртиса?
— С дома, — сказал я.
Вдвоем — Крис на шаг сзади — мы подошли к двери дома Сэртиса. Я позвонил. Мне открыла молодая женщина, рядом с которой стояла Ксения, как всегда, непримиримая, а чуть-чуть позади — двое детей поменьше.
— Миссис Бенчмарк ждет вас, — сказала молодая женщина, когда я назвал себя. — Она просила передать вам свои извинения. Когда она говорила с вами, то забыла, что ее и мистера Бенчмарка пригласили в гости. Это не очень далеко отсюда. Вам надо проехать мимо бара, он останется с правой стороны от вас, и тогда вы обязательно найдете, где это. Там все украшено фонариками. Миссис Бенчмарк сказала, чтобы я сразу позвонила ей, как только вы приедете, и она встретит вас там. Поблагодарив эту женщину, мы с Крисом вернулись в машину.
— Что скажешь? — спросил я.
— Не вешай носа.
Мысленно я не вешал носа. Но, как говорится, вытащили нос — хвост увяз.
ГЛАВА 13
Мы проехали мимо пивного бара и приблизились к дому, вокруг которого горели фонари. Подъездная дорожка к нему была полностью занята машинами, поэтому мы припарковались прямо на обочине основной дороги. Как только мы вылезли из машины, Крис споткнулся и сломал каблук. Чертыхаясь, он принял решение отломить другой каблук, а я, смеясь, направился к дому. Крис держался в нескольких шагах позади меня.
Кусты вокруг как будто светились изнутри.
Вдруг я запутался в какой-то сети и веревках, и неодолимая сила поволокла меня, но не в сторону смутно видневшегося в тени дома, а куда-то в сад, через небольшие, неказистые воротца.
Гирлянды фонариков и больших разноцветных ламп, похожих на груши, подвешенные к деревьям, заливали сад ярким светом. Я оказался под навесом из освещенных ветвей и листьев. Великолепная декорация! Как раз для веселой компании, собравшейся на вечеринку.
Для меня эта вечеринка началась с того, что один из гостей был привязан к стволу клена рядом с гроздью ярко горящих грушевидных красных ламп, освещающих крупные, уже пожелтевшие и покрасневшие листья, образующие балдахин. Самое неприятное, что этим гостем был я сам. Меня, именно меня привязали спиной к дереву. Веревки впивались мне в лодыжки, в запястья вывернутых за спину рук и — что хуже всего — опутывали шею.
На вечеринках, которые я посещал раньше, мне не приходилось встречать этих четверых ублюдков, но они были хорошо мне знакомы, а то откуда бы я знал, что они ублюдки. Один из них был занят тем, что надевал боксерские перчатки.
Обыкновенные боксерские перчатки из красной кожи.
Явилась и вся остальная компания: Пэтси, Сэртис и Оливер Грантчестер. Больше, кажется, никого. Не густо.
У Сэртиса был торжествующий вид. Грантчестер серьезен и деловит. Пэтси чем-то взволнована.
Я попытался осмотреться вокруг. Хотел увидеть, как отсюда выбраться. Увидел немногое. Лужайка, окруженная кустами и освещенная со стороны сада. Ближе к дому она оставалась в тени. Клумба с хризантемами. Маленький пруд с золотыми рыбками. Искусственный ручей, ниспадающий в этот пруд с декоративного нагромождения камней.
Слева от меня — большой дом, темный, но ярко освещена оранжерея, выходящая в сад.
И — Оливер Грантчестер.
Как же я упустил из виду, что у него дом в той же деревне, где живет Пэтси, и что расстояние между их домами — полмили? В записной книжке Айвэна есть адрес и номер телефона Оливера Грантчестера...
Это его, Оливера Грантчестера, без колебаний узнала миссис Ньютон среди лиц, которые я набросал на листке бумаги у нее в доме. Именно он был тем, кто заехал за ее братом, когда Норман Кворн собирался в Испанию.
Я знал, кто будет охотиться за мной, но не учел где. Надо же быть таким идиотом!
Пэтси никогда не изменится. Какого черта я поверил ей?!
Мне хотелось поверить, хотелось положить конец этой долгой дурацкой вражде.
Так мне и надо.
Грантчестер стоял в шести футах от меня.
— Где «Честь Кинлохов»? — спросил он.
Вот так сюрприз! Ему-то зачем это знать? Он подал знак парню в боксерских перчатках, и тот нанес мне удар в живот. О-ох! Да еще я дернулся от боли, и в горло мне впилась веревка. Адова мука!
— Где «Золотой кубок короля Альфреда»? Сумка для гольфа. Шкафчик. Клуб. Шотландия.
Попробуй, доберись туда.
Удар в ребра. Меркнет сознание. Дальше, кажется, некуда, но, похоже, это только начало. Проклятье!
— Айвэн переправил кубок тебе? Где кубок? Спроси у Самого.
Еще один прицельный удар. Мир содрогнулся у меня перед глазами.
Где мой телохранитель, черт бы его побрал?! Сэртис подскочил к Грантчестеру и взвизгнул:
— Где Гольден-Мальт? Пусть скажет, куда он его упрятал!
Бандит в боксерских перчатках — тот ублюдок, что спрашивал меня в горах: «Где это?» Скотина!
— Где Гольден-Мальт? — спросил Грантчестер. Я молчал. Мучительное решение.
Сэртис от нетерпения подпрыгивал, как мячик.
— Заставьте его сказать. Дайте ему покрепче. Еще, еще!
Я отрешенно подумал о том, что предпочел бы, наверное, умереть, чем спасовать перед Сэртисом. У Оливера Грантчестера были другие интересы, чем у мужа Пэтси.
— Где твоя мать? — спросил адвокат. В Девоне, подумал я. Хвала Господу! Удар.
Он, кажется, спятил, если думает, что я отвечу ему.
— Где Эмили Кокс?
Тоже в безопасности, слава Богу. Удар.
— Где сестра Нормана Кворна?
От полученных ударов стало трудно дышать. Я не мог бы сейчас ответить Грантчестеру, даже если бы захотел.
Он приблизился и, остановившись в метре от меня, уже не спросил, а рявкнул:
— Где список? Наконец-то.
Из— за этого списка и разгорелся весь сыр-бор. Оттого меня и били, надеясь, что, пока дойдет до этого вопроса, я сломаюсь и отвечу на него.
— Где список?
Грантчестер всегда недолюбливал меня, видел во мне угрозу его положению при Айвэне. И подозрения Пэтси на мой счет он тоже всегда поддерживал, подливал масла в огонь. Я вспомнил, как он испугался и разозлился, когда Айвэн сделал меня своим доверенным лицом, а не его или Пэтси. Грантчестер ни за что не хотел допускать меня к делам пивоваренного завода. Не зря он боялся этого.
От его громоздкой, тяжеловесной фигуры исходила грубая, беспощадная враждебность. Плевать ему было, изувечат ли меня, превратят ли в кровавое месиво. Грантчестер наслаждался тем, что происходило под этими гирляндами огней. Сам он не прикасался ко мне, но при каждом ударе испытывал что-то вроде экстаза. Он хотел, чтобы я покорился и сдался, но чтобы это случилось не сразу и не очень быстро.
Я заметил удовольствие в его глазах. Видел улыбку на его толстых губах. Я ненавидел его, ненавидел до внутреннего содрогания.
— Говори, — не унимался он, — говори, ну!
Он жаждал моей капитуляции с не меньшим вожделением, чем самого списка, и был уверен, что добьется и того, и другого. Только бы не сдаться, не дать ему насладиться этой изуверской радостью...
— Список, где он?
Боксерские перчатки еще раз прошлись по мне. Лицо, ребра, живот, голова. Не сосчитать...
— Где список?
Какой чудесный сад! Это я уже не думал, а в полубеспамятстве просто видел перед собой.
Упражнение с «боксерской грушей» окончилось. Грантчестер ушел. Четверо ублюдков стояли вокруг меня, наблюдая, не выскользну ли я из их веревок и узлов. Хотел бы я этого, но где там...
Возле меня возникло лицо Пэтси.
— Что за список? — спросила она.
К чему эта хитрость? Она наверняка знает, чего хочет от меня Грантчестер.
Пэтси казалась взволнованной и даже испуганной. Но ведь это она и заманила меня сюда. Хотя какая разница — я сам виноват, что попался на удочку.
— Зачем Оливер спросил, где ваша мать и Эмили? — сказала Пэтси.
Собрав все силы, какие еще оставались во мне, я заговорил, заставляя свой голос звучать твердо:
— Откуда он знает, что их нет дома?
— Александр, — сказала Пэтси с искренним — это я видел — огорчением, — отдайте Оливеру все, чего он хочет, ради Бога, умоляю вас. Это... это... — Она обвела взглядом спутавшие меня веревки, а потом ублюдков, стоявших поблизости, — это... ужасно!
Я мог сто раз согласиться с ней, но мог ли я поверить, что она не знает, чего хочет от меня Грантчестер, ее сосед и питающий к ней дружеские чувства адвокат? Больше я ей никогда в жизни не поверю. Или до конца того, что осталось от жизни.
Оливер Грантчестер вел игру, ставка в которой исчислялась миллионами, но боксерские перчатки не принесли ему желаемого результата. И вот я увидел, как он возвращается со стороны дома и тянет за собой мангал на колесиках.
О Боже, подумал я, только не это.
Я не выдержу, скажу ему все. Знаю, что скажу. Черт с ними, с этими миллионами. Не мои же они, в конце концов.
Грантчестер снял с мангала решетку и приставил ее к опоре. Потом он опять ушел в ярко освещенную оранжерею и принес оттуда сумку с брикетами древесного угля и бутылку с горючей жидкостью. Он высыпал брикеты из сумки в топливную камеру и вылил туда же все содержимое бутылки.
И вот чиркнула и загорелась спичка.
Пламя рванулось из мангала вверх ревущими и трепещущими золотисто-алыми языками. Оно отражалось в глазах Грантчестера, и на миг мне показалось, как будто внутри головы у него полыхает огонь.
Довольный, он парой длинных щипцов поднял решетку и опустил ее на мангал, чтобы накалить.
На лицах четверых бандитов я не видел ни любопытства, ни удивления. Разве что один из них смотрел на огонь и на решетку с отвращением. «Они уже видели это раньше», — подумал я. И видели на моем месте Нормана Кворна.
Норман Кворн... обожженный, в этом саду, с обрывками травы на одежде...
Пэтси, казалось, не понимает, что происходит. Такой же растерянный вид был и у Сэртиса.
Брикеты древесного угля горели ярко.
Я все скажу. Хватит с меня. Все мое тело и так уже изнывает от боли. Глупо и дальше терпеть эту пытку. Всякие там высокие материи вроде стойкости человеческого духа, может, и хороши, когда их изображают на картинах, но не в таких вот милых деревенских садиках вечером во вторую субботу октября.
Нормана Кворна прожгли решеткой до самых ребер, замучили до смерти, но он так ничего и не сказал Грантчестеру.
Я не Норман Кворн. Его миллионов у меня нет, терять мне нечего. Это миллионы Пэтси, будь она проклята!
Грантчестер между тем с наслаждением дождался, пока решетка не раскалилась докрасна, щипцами извлек ее из пламени и плашмя положил ее на траву. Трава зашипела и задымилась.
— Если будешь и впредь молчать, придется положить тебя на эту решетку, — с глумливым сочувствием сказал мне Грантчестер. — Так где список?
Упрямство, стойкость, мужество... Есть ли они у меня? Не знаю. Но я скажу ему все, чего он хочет, пропади он пропадом!
Мое поражение, мое унижение — вот оно, лежит у моих ног, дочерна опаляя траву. Деньги здесь ни при чем, они не имеют значения. Мое решение — дело моей воли. Дело гордости. А цена этой гордости слишком высока.
Скажи ему все... так надо, убеждал я себя.
— Где? Говори, — сказал Грантчестер. Еще секунда — и я скажу. Секунда прошла, другая, третья... Ну же! Нет... Не могу.
Что будет, то будет. Пусть жгут меня...
* * *
Такие отметины останутся навсегда, но я не увижу их, если не буду смотреть в зеркало.
* * *
Раздался чей-то пронзительный крик, и я вспомнил обещание Сэртиса: «В другой раз ты у нас завизжишь». Но кричал не я. Кричала Пэтси.
Это ее тонкий от ужаса голос.
— Нет, нет! Ради Бога, не надо! Оливер, Сэртис! Вы не сделаете этого. Слышите? Ради Бога, не надо...
Сэртис так и не дождался от меня пронзительных воплей. В каких-то атавистических глубинах моего существа, зарождаясь где-то внутри меня и кончаясь рычанием в глотке, жил стон. В нем объединились, слились в единый сплав все мои ощущения и чувства, в нем каждый нерв бурлил всепоглощающим стихийным протестом. Это был даже не стон, а первобытная мука, которая выпала на мою долю.
— Где он? Где он? — доносился до меня голос Грантчестера.
Зря он старался. Это уже не имело никакого значения.
Через минуту, может, две все кончилось.
Или прошло полжизни?
Я не мог уже произнести ни слова, когда все вокруг меня внезапно изменилось.
Что— то захрустело, затрещало, залязгало, и какой-то автобус величиной с пол пассажирского вагона смел ограду и ворота между подъездной дорожкой к дому и садом. На лужайку из автобуса посыпалась орава полупьяных футбольных фанатов в чем-то оранжевом и в развевающихся оранжевых (или так только казалось) шарфах. Затопали тяжелые сапожищи, загорланили хриплые голоса:
— Где тут пиво? Где пиво?
Через поваленную ограду сюда хлынул целый поток оранжевых шарфов. Какие-то хулиганские физиономии и жизнерадостный галдеж:
— Где пиво?
Четверо ублюдков, прижавших к земле мои руки и ноги, решили по-тихому убраться отсюда, благодаря чему я сумел избавиться от решетки и уткнулся лицом в холодную траву. В моем ограниченном поле зрения возникла пара длинньгх ног в черных колготках, и знакомый голос произнес надо мной:
— Боже милостивый! Ал!
А я хотел сказать: «Где тебя носили черти?», но так и не смог.
Ярко освещенный сад до отказа заполнили оранжевые шарфы и рев голосов охотников до пива. Фантасмагория, подумал я. Сюрреализм.
Крис сперва исчез, но тут же вернулся и вылил на меня из какой-то емкости холодную воду. Потом он опустился возле меня на корточки и сказал:
— Твой свитер истлел.
Я хотел сказать ему, что вода лучше огня, но сумел только подумать об этом.
— Ал, — спросил он, — с тобой все в порядке?
— Угу.
На траве билась золотая рыбка, бедное маленькое создание. Золотая рыбка. Значит, Крис облил меня водой из пруда.
Холодная вода. Прекрасная мысль.
Я попробовал приподняться и потерпел неудачу. Крис поспешил на помощь и освободил мои руки, ноги и шею от веревок. Потом он взял меня под мышки и потащил по траве. Вот она — моя цель, маленький прудик. Я вытянулся во весь рост в холодной воде, прислонясь головой к камням, как к подушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34