Мы с Сарой, видимо, были все же более склонны к размеренному образу жизни, порядку и достижению каких-то житейских целей. Вильям же с возрастом все более жаждал свободы, быстроты, риска. Вот и сейчас он предпочел провести недельные каникулы в середине семестра на ферме, с лошадьми, вместо того чтобы готовиться к экзаменам за восьмой класс, которые должны были состояться сразу после каникул.Я оставил письмо у себя на столе, чтобы не забыть отправить ему чек, и отпер стенной шкаф, где хранились мои винтовки.Пневматическая винтовка, которую я носил в школу, была не более чем игрушкой. Она не нуждалась в лицензии, ее не надо было хранить в надежном месте. Но у меня были еще два «маузера» калибра 7,62, один «энфилд» номер 4, тоже 7,62, и два «аншютца» калибра 0,22 дюйма, ощетинившихся всяческими приспособлениями, и старый «ли-энфилд» калибра 0,303 дюйма, винтовка времен моей юности, но все такая же опасная, как и прежде, если только удастся достать к ней патроны. У меня было несколько штук, но я их берег, — видимо, из-за ностальгии. Патронов на 0,303 больше не делали, из-за того, что в шестидесятых армия перешла на калибр 7,62 миллиметра. Я повесил на место духовушку, проверил, все ли так, как следует, вдохнул еще раз знакомый запах машинного масла и запер дверцу.Внизу зазвонил телефон. Сара взяла трубку. Я посмотрел на гору тетрадок — все их надо было просмотреть, исправить ошибки и вернуть ребятам в понедельник. Ну почему я не устроился на работу с жестким графиком, где ничего не нужно брать на дом? Домашняя работа отравляет жизнь не только школьникам...Снизу доносился голос говорящей по телефону Сары, звонкий и отчетливый:— А, Питер, это ты? Привет. Как я рада...Последовала долгая пауза, во время которой говорил Питер, а потом стонущий возглас Сары:— О нет! О боже! Питер! Не может быть!..Ужас, недоверие, потрясение... Что бы то ни было, я пулей вылетел из кабинета и сбежал вниз.Сара сидела на диване, выпрямившись и застыв, держа телефон, за которым волочился длинный шнур.— О нет! — повторяла она. — Этого не может быть. Это попросту невозможно!!!Она уставилась на меня невидящим взглядом, вытянув шею, вся обратившись в слух.— Да, конечно... конечно, мы приедем... О Питер... Да, конечно...Да, прямо сейчас. Да... да... будем... — она взглянула на часы, — в девять. Ну, может, чуть попозже. Идет? Ладно... И, Питер, скажи, что я ее очень люблю, и...И она дрожащей рукой бросила трубку.— Надо ехать, — сказала она. — Питер и Донна...— Только не сегодня! — запротестовал я. — Что бы там ни было, сегодня я не поеду. Я устал как собака, и еще все эти тетради...— Нет, немедленно! Мы должны ехать немедленно!— Но это же сотня миль!— А мне плевать, слышишь? Мы должны ехать сейчас. Сейчас же!Она вскочила и буквально бегом бросилась к лестнице.— Собирай чемодан, — сказала она. — Скорей!Я последовал за ней менее торопливо, отчасти раздраженный и в то же время против воли взбудораженный ее внезапной спешкой.— Сара, погоди минутку! Что все-таки случилось у Питера и Донны?Она остановилась на четвертой ступеньке и взглянула на меня через перила. Она уже плакала, все лицо ее скривилось от внутренней боли.— Донна, — всхлипнула она, — Донна...— Она попала в аварию?— Н-нет...— А что тогда?Но она лишь сильнее разрыдалась.— Я... я ей нужна...— Ну тогда ты и поезжай, — с облегчением сказал я: проблема разрешилась. — Я несколько дней без машины обойдусь. До вторника, во всяком случае. В понедельник поеду на автобусе.— Нет. Питеру нужен и ты тоже. Он умолял меня... нас обоих...— Почему? — спросил я, но она уже снова бросилась наверх и не ответила.«Мне это не нравится!» — резко подумал я. Что бы там ни случилось, Сара знала, что мне это не понравится и что все мои инстинкты восстанут против того, чтобы вмешиваться в это дело. Я неохотно последовал за нею наверх и увидел, что она уже складывает на кровать вещи и зубную пасту.— У Донны ведь есть родители, разве не так? — спросил я. — И у Питера тоже. Так что, если действительно произошло что-то ужасное, зачем, во имя всего святого, им понадобились мы?— Они наши друзья! — Сара металась по комнате, захлебываясь слезами и роняя вещи. Это было нечто большее, чем просто сострадание. Во всем этом чувствовалось какое-то сумасбродство, что выбивало меня из колеи и отталкивало.— Ты знаешь, — сказал я, — вряд ли дружба имеет право требовать от человека, чтобы он очертя голову летел в Норидж, усталый, голодный, вдобавок не зная, что к чему. Я не поеду.Сара, казалось, не слышала. Лихорадочные сборы продолжались, а бурные рыдания перешли в ровный моросящий дождик.Когда-то у нас было много друзей, но сейчас остались только Питер и Донна, несмотря на то, что они жили уже не в пяти милях от нас и к ним нельзя было заходить по четвергам поиграть в теннис. Все прочие наши друзья, которые были у нас до и после брака, либо разъехались, либо переженились и обзавелись детьми. Только у Питера с Донной, как и у нас, детей не было. Только они никогда не разговаривали о детях — и потому Сара была в состоянии общаться с ними.Они с Донной долго жили в одной квартире. Мы с Питером впервые встретились в качестве их будущих мужей и сдружились достаточно крепко, чтобы эта дружба смогла пережить их переезд в Норидж, хотя теперь ее проявления ограничивались чаще поздравительными открытками и телефонными звонками, чем взаимными визитами. Однажды мы провели вместе отпуск на катере, на каналах.«Надо опять пойти на каналы на будущий год», — говорили мы, но что-то все никак не получалось.— Что, Донна больна? — спросил я.— Нет...— Не поеду!Дождик утих. Сара остановилась, глядя на беспорядок. Глаза у нее покраснели, в руках была скомканная ночная рубашка. Она уставилась на бледно-зеленую тряпку, защищавшую ее от холода одинокой постели, и ее наконец прорвало:— Донну арестовали.— Арестовали — Донну?Я был ошеломлен. Донна была тихая, как мышка. Организованная. Мягкая.Вечно извиняется. Трудно себе представить, чтобы у Донны могли быть неприятности с полицией.— Сейчас она дома, — сказала Сара. — Она... Питер говорит, она близка к самоубийству. Он говорит, что не может с ней справиться! — Она постепенно говорила все громче. — Он говорит, что ему нужны мы... сейчас!Сию минуту! Он не знает, что делать! Он говорит, что, кроме нас, никто не поможет...Она снова расплакалась. Ну, что бы там ни было, а это уже слишком!— Что сделала Донна? — медленно спросил я.— Она поехала в магазин, — выдавила Сара, — и украла... украла...— О Гос-споди! — сказал я. — Это, конечно, ужасно для них, но ведь тысячи людей воруют в магазинах. Стоило шум поднимать!— Ты не слушаешь! — крикнула Сара. — Ну почему ты никогда не слушаешь?!— Я...— Она украла ребенка! Глава 2 Мы ехали в Норидж.Сара была права. Причина визита мне не нравилась. Мне ужасно не хотелось ввязываться в ситуацию, чреватую накалом эмоций, где ничего толкового сделать было нельзя. Мое расположение к Питеру и Донне до такого не доходило. К Питеру — еще куда ни шло, но к Донне — ни в коем случае.И в то же время, когда я думал о могущественной силе, подтолкнувшей бедную девочку к такому поступку, мне приходило в голову, что незримый мир, возможно, не ограничивается электромагнитными волнами. В конце концов, каждая живая клетка создает свое собственное электрическое поле, а клетки мозга в особенности. Если бы тягу к похищению младенцев можно было сравнить с потенциалом грозы, мне было бы как-то легче.Сара почти всю дорогу молча сидела рядом со мной, приходя в себя и готовясь. И лишь однажды она высказала вслух то, что было на уме у нас обоих:— Я могла бы быть на ее месте.— Нет, — сказал я.— Ты не знаешь, каково это...Крыть было нечем. Действительно, я не мог этого знать. Наверное, надо было родиться женщиной, притом женщиной, которая не может иметь детей. За эти годы мне раз пятьдесят говорили, что я не знаю, каково это, говорили разным тоном, от горестного до презрительного, и сейчас я так же не знал, что на это можно ответить, как и тогда, когда услышал это в первый раз.В мае долго не темнеет, поэтому вести машину было легче, чем обычно, хотя выезжать из Лондона на север вечером в пятницу, когда вся столица стремится за город, — это всегда настоящее мучение.И в дальнем конце этого пути нас ожидал чистенький новый домик, похожий на коробку, с большими бесформенными окнами, занавешенными тюлем, и аккуратным прямоугольным газоном у входа. Яркий коттедж, ничем не выделяющийся из ряда других таких же. Гордое доказательство того, что Питер достиг определенного уровня благосостояния и рассчитывает на дальнейшее улучшение.Я прекрасно понимал такой образ жизни и не видел в этом ничего дурного.Вильям бы здесь задохнулся.Тюлевые занавески не позволяли видеть, что творится внутри. А внутри все было так, как я ожидал; а в некоторых отношениях даже хуже.В гостиной, обычно безупречно чистой, было неприбрано, на всех столах и столиках красовались немытые чашки и кружки, оставляющие после себя мокрые круги, и повсюду были разбросаны тряпки и какие-то бумаги. Видимо, это были следы пребывания официальных лиц, в течение двух дней не оставлявших своим вниманием этот дом.У Питера запали глаза, и говорил он шепотом, словно в доме был покойник. Возможно, для них с Донной произошедшее действительно было хуже смерти. Донна молча сидела, сжавшись в комок, в углу большого зеленого дивана, стоявшего в гостиной. Сара порывисто метнулась к ней и горячо, я бы даже сказал, неистово обняла, но Донна никак не среагировала.— Она не говорит... и не ест... — беспомощно сообщил Питер.— И в туалет не ходит?— Что-о?Сара уставилась на меня с гневным укором, но я кротко пояснил:— Если она при нужде ходит в туалет, значит, все не так уж плохо.Это так естественно...— Н-нет, — безвольно ответил Питер, — в туалет она ходит.— Ну тогда ладно.Сара, очевидно, решила, что это очередной пример моего так называемого бессердечия. Ничего подобного: я просто хотел успокоить Питера. Я спросил Питера, что все-таки произошло, но он не хотел рассказывать в присутствии Донны, поэтому мы ушли на кухню.Здесь полицейские, врачи, представители суда и работники социальных служб тоже пили кофе и оставили за собой грязную посуду. Питер, казалось, не замечал беспорядка; а ведь в былые времена они с Донной лихорадочно бросились бы прибирать, вытирать и мыть... За окном быстро темнело. Мы сели за стол, и Питер принялся рассказывать мне обо всех ужасах этих двух дней.Он поведал, что накануне утром Донна похитила младенца из коляски и увезла его в своей машине. Она уехала за семьдесят с лишним миль на север, к побережью, оставила машину с ребенком где-то на берегу, а сама ушла пешком по пляжу.Машину с ребенком разыскали через несколько часов. Донну нашли сидящей на песке, под проливным дождем. Она молчала и вообще была несколько не в себе.Полиция ее арестовала. Донну увезли в участок, ночь продержали в камере, а утром отвели в городской суд. Назначили психиатрическую экспертизу, установили дату слушания — через неделю — и, невзирая на протесты матери ребенка, отпустили Донну домой. Все заверяли Питера, что Донну отпустят на поруки, но Питер тем не менее содрогался при мысли о шумихе, какую поднимут газеты, и о том, как будут на них смотреть соседи.Помолчав и поразмыслив о невменяемом состоянии Донны, я спросил:— Ты говорил Саре, что она близка к самоубийству?Он горестно кивнул.— Сегодня я хотел согреть ее. Уложить в постель. Налил ей ванну...Некоторое время он не мог говорить. Похоже, она всерьез намеревалась покончить жизнь самоубийством: Питер застал ее в тот момент, когда она собиралась сунуть в ванну включенный фен и влезть туда сама.— И даже не разделась! — добавил он. Я подумал, что Донна настоятельно нуждается в наблюдении опытных психиатров в уютной частной клинике.Но вряд ли Питер это допустит.— Пошли выпьем, — сказал я.— Но я же не могу! — Питер не переставал мелко дрожать, как будто у него внутри происходило землетрясение.— Донне будет хорошо с Сарой.— Но она может попытаться...— Сара за ней присмотрит.— Но там люди...— Купим бутылку, — сказал я. — Идем.Мы успели в паб перед самым закрытием. Я купил бутылку виски и два стакана у задумчивого бармена, мы сели в мою машину и остановились выпить на тихой, обсаженной деревьями улочке в трех милях от дома Питера. Звезды и фонари смотрели на нас из-за густой листвы.— И что же мне делать? — в отчаянии спросил Питер.— Со временем уляжется.— Это никогда не уляжется! Как нам жить? Это же невозможно, черт побери!Он захлебнулся последним словом и разревелся, как ребенок. Взрыв непереносимой, тщательно подавляемой скорби, смешанной с гневом и обидой.Я вынул стакан из его трясущейся руки. Сидел, ждал, вздыхал сочувственно и размышлял, что бы я стал делать, если бы, не дай бог, на месте Донны действительно оказалась Сара.— И надо же, чтобы это случилось именно теперь! — воскликнул он наконец, вытягивая из кармана платок, чтобы высморкаться.— Что-что? — переспросил я.Он судорожно чихнул и вытер щеки.— Извини.— Ничего.Он вздохнул.— Ты всегда так спокоен...— Со мной никогда не случалось ничего подобного.— Я влип, — сказал он.— Ничего, это пройдет.— Да нет, я не о Донне. Я и до этого-то не знал, что мне делать, а теперь... теперь я просто не соображаю!— А что такое? Неприятности из-за денег?— Нет. То есть не совсем.Он неуверенно замолчал — его надо было подбодрить.— А что тогда?Я вернул ему стакан. Он тупо посмотрел на него, потом одним глотком выпил почти все, что в нем было.— Ты не рассердишься, если я взвалю это на тебя?— Конечно, нет!Питер был на пару лет моложе меня — они с Донной и Сарой были ровесниками, — и временами казалось, что все трое считают меня своим старшим братом. Во всяком случае, мне вовсе не казалось странным, что Питер делится своими проблемами.Питер был худощав, немного выше среднего роста и недавно отрастил длинные усы, которые, однако, вовсе не придавали ему того сногсшибательно мужественного вида, на который он, должно быть, рассчитывал. Он по-прежнему выглядел обычным безобидным толковым программистом, который всю неделю продает свои ноу-хау мелким фирмам, а по выходным плавает на катере.Он еще раз промокнул глаза платком и несколько минут глубоко дышал, чтобы успокоиться.— Я влез в одно дело, в которое влезать не стоило, — сказал он.— В какое?— Началось все вроде как с шутки. — Он допил свое виски, я протянул руку и налил ему еще. — Был тут один мужик — наших с тобой примерно лет.Он приехал из Ньюмаркета, мы разговорились в пабе, где ты покупал виски. И он сказал, что было бы здорово, если бы можно было составить программу, которая угадывала бы победы на скачках. Мы еще посмеялись...Он умолк.— Он знал, что ты работаешь с компьютерами? — спросил я.— Я ему сказал. Ну, знаешь, как это бывает...— И что дальше?— Через неделю пришло письмо. От этого мужика. Не знаю, откуда он узнал мой адрес. В пабе, наверно, спросил. Бармен знает, где я живу.Он глотнул из стакана, помолчал, потом продолжал:— В письме он спрашивал, не могу ли я помочь человеку, который составляет программу для уравнивания шансов лошадей на скачках. И я подумал: почему бы и нет? Гандикап всегда рассчитывается на компьютерах, а письмо звучало вполне официально...— Но оно не было официальным?Питер покачал головой:— Нет, какая-то частная лавочка. Но я все равно подумал: почему бы и нет? Каждый может составить свою программу. Что толку, все равно ведь заранее не определишь.— Ты в этом неплохо разбираешься, — заметил я.— Пришлось научиться за эти несколько недель, — невесело ответил Питер. — Я и не заметил, что забросил Донну, но она говорит, я уже сто лет с ней по-нормальному не разговаривал.Ему перехватило горло, и он шумно сглотнул.— Может быть, если бы я не был так занят...— Перестань себя грызть! — сказал я. — Так что там с гандикапом?Через некоторое время Питер взял себя в руки и продолжал:— Он дал мне кипу страниц. И все исписаны каким-то дьявольским почерком. Он хотел, чтобы я сделал из этого программы, которые любой дурак сможет гонять на компьютере... — Он запнулся. — Ты сам-то разбираешься в компьютерах?— Скорее в микросхемах, чем в программировании. Считай, что нет.— С большинством людей дело обстоит как раз наоборот.— Догадываюсь.— Короче, сделал я эти программы. Кучу программ. Но все они были однотипные. На самом деле это оказалось не так уж трудно, как только я разобрался, что к чему в этих записях. Самым трудным было разобрать сами записи.Короче, сделал я ему программы, и он мне заплатил.Он умолк и заерзал на сиденье, угрюмый и насупившийся.— Ну и что не так? — спросил я.— Ну я сказал, что лучше будет, если я несколько раз прогоню программы на том компьютере, на котором он будет работать, потому что компьютеры друг от друга сильно отличаются, и хотя он сказал мне, какой фирмы его компьютер, и я это учитывал, все равно, пока программу не прогонишь, всех блох не отловишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30