— Старший офицер Айрстон на месте?Вопрос был безнадежный, но задать его все же было необходимо.— Ваше имя, сэр?— Джонатан Дерри.— Минуточку!Я некоторое время слушал обычное бормотание и щелчки, потом голос, принадлежавший не Айрстону, сказал:— Мистер Дерри, старший офицер Айрстон приказал, чтобы, если вы позвоните снова, ваше сообщение записали дословно и немедленно передали ему.Он просил меня передать, что из-за... м...э-э... помех в связи ему стало известно о ваших звонках только сегодня вечером. С вами говорит детектив Робсон. Я был у вас вместе с Айрстоном, если вы помните.— Помню, — сказал я. Мужчина лет под сорок, светловолосый, краснолицый.— Не сообщите ли вы, почему звоните, сэр?— Вы это запишете?— Да, сэр. Письменно и на магнитофон.— Хорошо. Так вот. Человека, который приходил ко мне в дом с пистолетом, зовут Анджело Гилберт. Он сын Гарри Гилберта, который владеет залами для игры в лото по всему Эссексу и в северо-восточной части Лондона. Человек, который приходил ко мне вместе с Анджело, — это его кузен Эдди. Фамилии не знаю. Он во всем подчиняется Анджело.Я сделал паузу. Инспектор Робсон спросил:— Это все, сэр?— Нет. В данный момент они все трое выехали из Нориджа на машине Анджело. — Я сообщил марку, номер и цвет машины и то, что на заднем крыле у нее свежая вмятина. — Едут они скорее всего в дом Гарри Гилберта в Уэлин-Гарден-Сити. Я думаю, что Анджело живет там же, хотя Эдди, возможно, нет. — Я сообщил адрес. — Они будут на месте часа через полтора или чуть раньше. В машине находится пистолет «Вальтер» калибра 0,22 с глушителем.Возможно, заряженный, возможно, нет. Возможно, это не тот пистолет, которым угрожал мне Анджело, но тогда очень похожий. Возможно, это тот самый пистолет, из которого был убит Крис Норвуд.— Это очень полезная информация, сэр, — сказал Робсон.— И еще одно...— Да?— Я думаю, Гарри Гилберт ничего не знает об убийстве Криса Норвуда.В смысле, он даже не подозревает, что Норвуд мертв. Так что, если вы приедете арестовывать Анджело, он не будет знать почему.— Спасибо, сэр.— Вот теперь все.— Ну, — сказал он, — старший офицер Айрстон с вами свяжется.— Это хорошо, — сказал я, — но только...— Да, сэр?— Мне хотелось бы знать...— Минутку, сэр, — перебил он, и некоторое время до меня доносился только длительный и невнятный разговор на заднем плане. — Извините, сэр, так вы говорили?..— Вы помните, я рассказывал, что отправил Анджело компьютерные кассеты с играми?— Еще бы! Мы отправились на кембриджский почтамт и предупредили дежурного, который выдавал почту до востребования, но он, к несчастью, отошел на обеденный перерыв и никому ничего не сказал, и как раз в это время ваш пакет и забрали. Его отдала какая-то девушка с почты. Когда мы это узнали, было уже поздно. Мы просто рвали и метали!— Гм, — сказал я. — Так вот, Анджело снова явился с новыми угрозами, потребовал настоящие программы, и я ему их отдал. Только...— Что «только», сэр?— Только они не смогут ими воспользоваться. Я думаю, что, как только они приедут домой, они попытаются их запустить, и, когда увидят, что они не работают, они могут... ну, начать меня искать. Я имею в виду...— Я прекрасно понимаю, что именно вы имеете в виду, — сухо сказал Робсон.— Так вот... э-э... мне хотелось бы быть уверенным, что вы что-нибудь предпримете уже сегодня вечером. Если вы, конечно, сочтете, что имеются достаточные основания задержать Анджело.— Я уже отдал соответствующие распоряжения, — сказал он. — Его возьмут сегодня же, как только он доберется до Уэлина. У нас имеются отпечатки пальцев... и несколько девушек, которые видели, как к Норвуду входили двое мужчин. Так что не беспокойтесь, когда мы его возьмем, мы его уже не выпустим.— А можно перезвонить, чтобы узнать?— Можно. — Он дал мне новый телефон. — Позвоните по этому номеру.Я оставлю сообщение. Вам передадут.— Спасибо! — сказал я с искренней благодарностью. — Спасибо вам большое!— Мистер Дерри!— Да?— А что не так с кассетами на этот раз?— Да я в коробки магниты вложил...Он расхохотался.— Надеюсь, мы с вами еще увидимся! — сказал он. — И спасибо вам.Большое спасибо!Я повесил трубку и улыбнулся, представив, как три мощных постоянных магнита уничтожали все записи на кассетах. Плоские черные брусочки, длиной в два дюйма, шириной в три четверти дюйма и толщиной в три шестнадцатых. Я запихнул по одному в каждую коробку. Они были такие же черные, как и сама пластмассовая коробочка. Если не присматриваться, можно принять их за деталь самой коробки. К Гилберту я их вез по отдельности, кассеты в одном кармане, а коробки в другом, а после того, как мы проверили кассеты, я их засунул в коробки. Поместить магнитофонный записи рядом с такими магнитами — все равно что наспех протереть доску мокрой губкой: кое-какие следы записи останутся, но толку от них никакого не будет.Анджело скорее всего этого не обнаружит, пока не доберется домой: магниты выглядели так, словно всю жизнь там были. Ну, а вдруг все же обнаружит?Я устало ехал в сторону дома. Мне казалось, что я сижу за рулем уже целую вечность. День был ужасно длинный. И странно было думать, что я уехал от Теда Питтса только сегодня утром.Миля за милей оставались позади. Обе женщины заснули крепким сном. Я подумывал о том, что ждет нас в будущем, но в основном все мои мысли были заняты дорогой и тем, чтобы не уснуть.Мы остановились в мотеле на окраине Лондона и заснули как убитые.Звон будильника, который я попросил у портье, вырвал меня из забытья в семь утра, и я, зевая, как большая белая акула, набрал номер, который дал мне инспектор Робсон.— Джонатан Дерри, — представился я. — Я не слишком рано?Мне ответил девичий голос, бодрый и неофициальный.— Нет, не рано, — сказала девушка. — Джон Робсон просил вам передать, что Анджело Гилберт и его двоюродный брат Эдди арестованы.— Спасибо большое.— Не за что!Я повесил трубку, чувствуя, как с души свалился огромный камень, и растолкал Сару, спавшую в соседней кровати.— Извини, — сказал я, — мне к девяти в школу... Глава 11 Прошло время, Сара вернулась на работу. Донна на некоторое время застряла у нас, пытаясь привести в порядок свои расстроенные чувства. Сара постепенно перестала быть чересчур заботливой и перешла на нормальные отношения. Когда Донна обнаружила, что над ней больше не трясутся и не утирают ей нос каждую минуту, она надулась и отправилась в Норидж, чтобы продать дом, забрать страховку Питера и убедить своего инспектора, который наблюдал за поведением условно осужденных преступников, начать играть психологическую роль Сары.Внешне у нас с Сарой все шло по-прежнему: вежливость и корректность, отсутствие эмоционального контакта, ежедневные встречи чужих людей. Она редко смотрела мне в глаза и говорила только тогда, когда это было необходимо. Но постепенно я заметил, что горькая складка у губ, не покидавшая ее лицо до того дня, как мы отправились в Норидж, теперь более или менее разгладилась. Она сделалась как-то мягче, больше похожа на.себя прежнюю. Правда, ее отношение ко мне не переменилось, но, по крайней мере, было не так тяжко смотреть на нее.Сам я переменился очень сильно. Словно выбрался из клетки. Теперь я все делал увереннее и получал от этого куда больше удовлетворения. Я лучше стрелял. Я вкладывал всю душу в преподавание. Даже надоевшая проверка тетрадей и то сделалась не такой скучной. Я чувствовал, что недалек тот день, когда я наконец расправлю крылья и взлечу.Однажды ночью, когда мы лежали в темноте, завернувшись каждый в свой холодный кокон одиночества, я спросил у Сары:— Ты не спишь?— Нет.— Ты знаешь, что я в конце семестра собираюсь с нашей командой стрелков в Канаду?— Знаю.— Я с ними не вернусь.— Почему?— Я поеду в Соединенные Штаты. Наверно, до конца школьных каникул.— Зачем?— Посмотреть страну. Может быть, мне захочется там поселиться.Она помолчала. Когда она наконец заговорила, ее слова на первый взгляд не имели никакого отношения к моим планам.— Ты знаешь, мы с Донной много разговаривали. Она мне все рассказала про тот день, когда украла ребенка.— В самом деле? — уклончиво отозвался я. — Да. Она говорила, что увидела ребенка, лежащего в коляске, и ей вдруг ужасно захотелось взять его на руки и покачать. Она так и сделала. Она просто взяла его на руки. И когда она прижала его к себе, у нее возникло такое чувство, будто это ее ребенок, он принадлежит ей. И она взяла его в машину — машина была рядом, в нескольких шагах. Она положила ребенка на переднее сиденье, рядом с собой, и уехала. Она не знала, куда едет. Она говорила, это было как во сне: она так давно мечтала о ребенке, и теперь у нее есть ребенок.Сара остановилась. Мне вспомнились девочки Теда Питтса и то, как он брал на руки свою младшенькую... Я готов был разрыдаться от жалости к Саре, к Донне, ко всем людям, не по своей вине лишенным детей...— Донна ехала довольно долго, — продолжала Сара. — Она доехала до моря и остановилась. Она взяла ребенка на руки, села на заднее сиденье, и все было прекрасно. Она была совершенно счастлива. И все по-прежнему было как во сне. А потом ребеночек проснулся. — Сара помолчала. — Он, наверно, есть захотел. Его было пора кормить. В общем, он начал кричать и никак не успокаивался. Он орал, орал, орал... Донна говорила, он орал не меньше часа. Она сходила с ума от этого крика. Она попыталась зажать ему рот, но он заорал еще громче. Она пыталась прижать его лицом к своему плечу, чтобы он перестал плакать, но он все равно кричал. А потом она обнаружила, что у него мокрые пеленки и что по его ноге течет что-то коричневое и капает ей на платье...Еще одна долгая пауза, потом снова голос Сары:— Донна говорила, она не знала, что дети — такие. Что они орут и воняют. Ей всегда представлялось, что ребенок такой нежный и что он все время будет ей улыбаться. Она почувствовала, что не любит этого ребенка, что она его ненавидит. Она почти швырнула его на сиденье, выскочила из машины и убежала. Она говорила, крик ребенка преследовал ее до самого пляжа.На этот раз молчание тянулось куда дольше.— Ты еще не спишь? — спросила Сара.— Нет.— Ты знаешь, я теперь смирилась с тем, что у меня не будет детей.Очень жаль, конечно... но с этим ничего не поделаешь. — Она помолчала, потом сказала:— Я многое узнала о себе за эти недели благодаря Донне.«И я тоже, — подумал я, — благодаря Анджело». После еще одной долгой паузы она снова спросила:— Ты еще не спишь?— Нет.— Ты знаешь, я ведь так и не поняла, что произошло. В смысле я, конечно, знаю, что этот ужасный Анджело арестован и что тебя вызывали в полицию, но ты мне не говорил, что там было.— Тебе действительно интересно?— Конечно. А то бы я не спрашивала! — В ее голосе прозвенела знакомая раздраженная нотка. Она, должно быть, и сама ее услышала, потому что тут же сказала куда более миролюбиво:— Мне хочется, чтобы ты рассказал.Правда.— Ладно.Я рассказал ей почти все, начав с того, как Крис Норвуд заварил всю эту кашу, украв записи Лайэма О'Рорке. Я пересказал ей все события в хронологической последовательности, а не так вразброс, как узнавал о них я сам, так что получилась четкая картина путешествий Анджело в поисках кассет.Когда я закончил, она медленно произнесла:— Значит, в тот день, когда он взял нас в заложницы, ты знал, что он убийца?— Угу.— Господи... — Она помолчала. — А ты не думал, что он может убить нас? Донну и меня?— Думал. Я думал, что он может сделать это в тот же миг, как только узнает, что кассеты у его отца. Я думал, что он может убить нас всех, если ему заблагорассудится. Я не знал наверное... но не мог рисковать.Долгая пауза. Потом она сказала:— Ты знаешь, теперь, оглядываясь назад, мне кажется, что он собирался это сделать. Он такое говорил... — Она помолчала. — Я была так рада, когда ты пришел!— И зла.— Да, очень зла. Тебя так долго не было... а этот чертов Анджело был такой жуткий...— Я знаю.— Я слышала, как ты стрелял. Я была на кухне, готовила.— Я боялся, что ты скажешь о выстрелах Анджело.— Я говорила с ним, только когда без этого никак нельзя было обойтись. Он был отвратителен. Такой надменный!— Ты его вышибла из седла, когда сказала, что я участвовал в Олимпийских играх. Это был решающий довод.— Я просто хотела... хотела уязвить его самолюбие.Я улыбнулся в темноте. Ох и досталось же самолюбию Анджело от семейства Дерри!— Слушай, — сказал я, — а ведь мы уже много месяцев не разговаривали так, как сейчас!— Но столько всего случилось... И я чувствую, что... изменилась, понимаешь?«Да, — подумал я, — иногда для того, чтобы изменить свою точку зрения на мир, требуется побывать в руках убийцы. Однако неплохо же он для нас потрудился!»— Ну так что, — спросил я, — поехали в Америку?В Америку. Вместе. Попробовать еще раз... На самом деле я сам не знал, чего хочу: перемениться, освободиться, развестись, начать все сначала, жениться на другой, завести детей — или попытаться воскресить прежнюю любовь, укрепить пошатнувшийся фундамент преданностью, отстроить все заново. И я подумал, что решать придется Саре.— Ты хочешь, чтобы мы остались вместе? — спросил я.— Ты думал о разводе?— А ты?— Думала, — она вздохнула. — В последнее время — довольно часто.— Если мы разведемся — тогда всему конец, — сказал я.— А что ты предлагаешь?— Давай подождем, — задумчиво сказал я. — Посмотрим, как у нас пойдет дальше. Подумаем, чего мы оба хотим на самом деле. Поговорим.— Ладно, — сказала Сара. — Идет. Интерлюдия Письмо Джонатану Дерри от Винса Аккертона. «Кухня богов», Ньюмаркет, 12 июля Уважаемый мистер Дерри! Помните, как вы расспрашивали меня про Криса Норвуда тогда в мае? Не знаю, интересуют ли вас все еще те компьютерные кассеты, о которых мы говорили, но они нашлись здесь, у нас на фабрике-кухне. Мы разбирали раздевалку перед тем, как ее красить, и нашли сумку, которая была вроде бы ничья. Я в нее заглянул, и в ней была пачка рукописных листов и три кассеты. Я хотел их послушать на своем магнитофоне, потому что на них не было никаких ярлыков, но там не оказалось ничего, кроме скрипа и визга. Ну, и один мой приятель, когда услышал, сказал, чтобы я их не выкидывал, а то я собирался, но он сказал, что это компьютерный шум. И я отнес их к Дженет, чтобы посмотреть, что там такое, но она сказала, что старый компьютер поменяли, потому что он был слишком маломощный для нашей фирмы, и у них теперь какая-то штука с дисками, а кассеты к нему не годятся. И тут я вдруг вспомнил про вас и обнаружил, что у меня остался ваш адрес, и я решил узнать, не те ли это кассеты, про которые вы говорили. Бумаги я сразу выкинул, так что они пропали, но если вам нужны эти кассеты, пришлите мне десятку за труды, и я вам их перешлю. Искренне ваш, Винс Аккертон. Письмо Джонатану Дерри от душеприказчиков миссис Морин О'Рорке. 1 сентября Уважаемый господин! Мы возвращаем письмо, отправленное Вами миссис О'Рорке, вместе с присланными Вами тремя кассетами. К сожалению, миссис О'Рорке тихо скончалась во сне за три дня до того, как был получен Ваш дар. Поэтому мы сочли, что содержимое посылки по праву принадлежит Вам, и возвращаем его. Искренне Ваши, адвокатская контора «Джонс, Пирс и Блок». Письму Джонатану Дерри от отборочной комиссии Университета Восточной Калифорнии. Лондон 20 октября Уважаемый мистер Дерри! Имеем честь сообщить Вам, что в результате собеседования, имевшего место в Лондоне на прошлой неделе, Вам предложено место преподавателя на кафедре физики сроком на три года. В течение первого года Вам будет выплачиваться жалованье второй категории (таблица ставок прилагается). Позднее ставка будет пересмотрена. Предполагается, что Вы приступите к работе с 1 января. Ждем Вашего подтверждения о согласии. Дальнейшие детали и инструкции будут присланы Вам вместе с официальным уведомлением о приеме на работу. Добро пожаловать в наш университет! Ланс К. Баровска, доктор наук, председатель отборочной комиссии факультета естественных наук, Университет Восточной Калифорнии. Письмо от Гарри Гилберта в брокерскую контору Марти Голдмена. 15 октября Дорогой Марти! Ввиду того, что произошло, прошу тебя считать наш договор о передаче имущества расторгнутым. У меня, дружище, просто не осталось сил завоевывать новые империи. Теперь, когда Анджело приговорен к пожизненному заключению, мне просто нет смысла приобретать все твои брокерские конторы. Ты ведь знал, что я хотел их приобрести для него — по крайней мере, для того, чтобы он ими распоряжался. Я знаю, что у тебя были и другие предложения, так что, надеюсь, ты не станешь требовать с меня компенсации. Твой старый друг Гарри. Отрывок из частного письма начальника тюрьмы Олбани в Паркурсте, на острове Уайт, его другу, начальнику тюрьмы Уэйкфилд в Йоркшире. Ну вот, Фрэнк, на этой неделе мы отпускаем на поруки Анджело Гилберта. И, скажу тебе по секрету, мне это ужасно не по душе. Я бы выступил против этого, но он отсидел уже четырнадцать лет, и группа реформаторов из общества по борьбе с преступностью очень настаивает на том, чтобы освободить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30