Но это поглощение то ли состоится, то ли нет, а тем временем компания запросто может обанкротиться. Если кто-то хочет сыграть на продаже компании, то более разумно, было бы скупить акции, которые могут удвоиться в цене. Напротив, как бы сильна ни была корпорация, которая покупает «Джипсам», облигации всегда будут выкупаться по курсу сто, что при предложенном Кэшем курсе покупки восемьдесят обещало лишь двадцать пять процентов прибыли.
Так кому же могли понадобиться облигации «Джипсам»? Может быть, самой компании, которая решила по дешевке скупить собственные облигации? Нет, у компании «Джипсам» на это не было свободных денег.
Я проводил взглядом баржу, скрывшуюся под мостом Блэк-фрайар.
Ну конечно! Мог быть только один здравомыслящий покупатель! Тот, кто собирается прибрать к рукам «Джипсам». Прежде чем о его решении станет известно на рынке, он хочет скупить по бросовой цене как можно больше облигаций «Джипсам». Всего в обращение их было выпущено на сто миллионов долларов. Если этот покупатель скупит их по среднему курсу восемьдесят, то при погашении облигаций двадцатипятипроцентная прибыль даст двадцать миллионов. Неплохие деньги! Чем больше я думал, тем больше убеждался в своей правоте. Я нашел единственно разумное объяснение. Теперь за работу!
Я вернулся к столу и позвонил Дейвиду Барратту.
- «Харрисон бразерс», - отозвался Барратт.
- Дейвид, вы когда-нибудь слышали о выпуске облигаций для «Джипсам компани оф Америка»? - начал я.
У Дейвида была превосходная память, он знал все о большинстве еще не погашенных облигаций.
- Слышал, конечно, - ответил он. - Девять процентов в девяносто пятом году. Когда я сталкивался с ними последний раз, они шли по курсу шестьдесят пять, но это было месяцев шесть назад.
- У меня к вам большая просьба. Не могли бы вы разыскать для меня этих облигаций на пять миллионов долларов?
- Это не так просто, - ответил Дейвид. - На рынке их почти нет. Посмотрю, что смогу сделать.
Я отключил телефон. Как обычно, Дебби все слышала.
- Мне казалось, ты должен продавать эти облигации, а не покупать. Когда Хамилтон узнает, его хватит удар.
Я рассказал ей, что мне удалось узнать о «Джипсам» и к каким выводам я пришел.
- Если я прав, то облигации скупает тот, кто собирается приобрести компанию, а после смены владельца их цена поднимется до номинала. Если я сейчас куплю по восемьдесят, то двадцать пунктов прибыли обеспечены.
Дебби внимательно слушала.
- Мне твоя идея нравится. Но, думаю, Хамилтона все же хватит удар.
Я поморщился. Возможно, Дебби была права. Строго говоря, я не имел права без разрешения Хамилтона увеличивать расходы «Де Джонга» на покупку любых ценных бумаг, не имеющих высшего рейтинга. Но я был уверен, что мои расчеты верны.
Замигала лампочка. Это был Кэш.
- Ты решил, что будешь делать с «Джипсам»?
- Пока нет. Дай мне еще полчаса.
- Хорошо. Но мое предложение не вечно. Полчаса и ни минутой больше.
Кэш положил трубку. На этот раз он был как никогда сдержан. Ни намека на его привычную болтовню.
Через двадцать пять минут позвонил Дейвид.
- С этими облигациями творится что-то странное. На бирже их предлагают по курсу восемьдесят, одному Богу известно почему. Вы знаете, что все это значит, Пол?
- Не знаю, но догадываюсь, - сказал я.
- И что же?
- Прошу прощения, Дейвид, не могу сказать. Вы нашли облигации?
- Только на два миллиона. Предлагаем их по восемьдесят два.
Вероятно, «Харрисон бразерс» сама повысила цену по меньшей мере на пункт, но у меня не оставалось времени на торговлю.
- Беру, - сказал я.
- Итак, вы покупаете на два миллиона «Джипсам оф Америка», девятипроцентные, с погашением в 1995 году, по курсу восемьдесят два, - подвел итог Дейвид. - Спасибо.
- Благодарю вас, - ответил я. - Если вдруг попадутся еще, дайте мне знать.
- Непременно, - сказал Дейвид. - Но, думаю, это маловероятно. Даже эти два миллиона мы нашли только в Швейцарии. Кто-то успел подобрать все, что продавалось. К кому бы мы ни обращались, все продали их за последние день-два.
Как бы то ни было, я набрал на два миллиона облигаций. Это сулило хорошую прибыль. Я вспомнил, что обещал перезвонить Кэшу.
- Ну так что? - спросил он.
- Извини, Кэш. Спасибо за предложение, но, думаю, нам не стоит их продавать.
- Эй, Пол, дружище! Подумай как следует! Хамилтон выйдет из себя, если узнает, что ты не принял мое предложение.
А что будет, когда ему станет известно, подумал я, что я купил еще на два миллиона?
- Мне жаль. Кэш, но мы ничем не можем тебе помочь.
С минуту Кэш молчал, потом в трубке снова зазвучал его голос, немного расстроенный, но не рассерженный.
- Что ж, тебе решать. Только не забывай, сколько сил я потратил на то, чтобы помочь вам выбраться из затруднительного положения с этой позицией . Позже поговорим.
Я положил телефонную трубку и не в первый раз подивился умению Кэша заставить человека почувствовать себя виноватым, когда он только что пытался надуть тебя.
- Купил? - поинтересовалась Дебби.
- Только на два миллиона, - ответил я.
- Неплохо. Имеешь шанс сделать приличные деньги. - Она откинулась на спинку кресла. - Жаль, что мы не можем купить их для себя, - сказала она. - Похоже, это гарантированный заработок.
- Почему не можем? - возразил я. - Все, что тебе нужно сделать, так это снять пару миллионов со счета в строительном обществе .
- Можно попытаться купить пакет поменьше. Еще один, - вслух размышляла Дебби.
- Это будет законно?
- Не знаю.
- Кому же знать, как не тебе? Ты же наш юрисконсульт, - заметил я.
Каждая компания, управляющая фондами, поручает одному из своих сотрудников выполнять функции юрисконсульта и следить за спорными ситуациями, чтобы ни у кого не возникло соблазна набить собственный карман, воспользовавшись конфиденциальной информацией. Дебби имела юридическое образование и потому стала нашим юрисконсультом.
- Да, конечно. - Дебби задумалась. - Честно говоря, это определенно смахивает на злоупотребление служебным положением.
- Жаль. Идея была неплоха, - отозвался я.
- Но, конечно, мы можем купить акции, - продолжала Дебби. - Если компанию купят, их курс взлетит до небес.
- Почему бы и нет? - согласился я. - Мне кажется, это отличная мысль.
В строительном обществе у меня было десять тысяч фунтов. Я подумал, что вложить половину из них в акции «Джипсам» было бы весьма разумно.
- Но как, черт возьми, ты купишь американские акции? - тут же задумался я.
Мы с Дебби с минуту поразмышляли над этой проблемой, потом она рассмеялась:
- Это просто смешно! У нас есть связь с десятком крупнейших биржевых брокеров мира. Хотя бы один из них должен знать!
- Конечно! - воскликнул я. - Я позвоню Кэшу. Уж он-то точно все знает о таких делах.
Я снова набрал номер Кэша.
- Ты передумал? - сразу спросил он.
- Нет, - ответил я. - Но я хотел бы попросить тебя об одолжении.
- Пожалуйста, - отозвался Кэш, хотя с несколько меньшим энтузиазмом, чем обычно.
- Как проще всего купить акции на нью-йоркской фондовой бирже?
- О, нет проблем. Я могу открыть там счет на твое имя. Тебе нужно будет только позвонить Мириам Уолл из нашего отдела частной клиентуры. Подожди минут пять, я предупрежу ее, что ты будешь с ней разговаривать.
Еще через десять минут Дебби и я стали счастливыми обладателями двух тысяч акций «Джипсам оф Америка», которые мы купили по семь долларов за акцию.
Третья глава
В Кенсингтон-гарденс самым громким звуком был топот моих кроссовок по дорожкам. Я сосредоточил внимание на далеком Круглом пруду и остался доволен: пруд будто замер на месте. Когда я бегу, весь мир скользит мимо меня, ничто не должно двигаться вверх-вниз. Подталкиваемое размеренными толчками ног, мое тело движется только горизонтально. Малейшие подпрыгивания, раскачивания означают лишнюю трату сил/а лишняя трата сил - это потеря скорости.
Мне нравилась наука бега. Не просто сила воли, заставляющая твое тело двигаться, когда мышцы уже отказываются повиноваться, а наука заставить каждую мышцу работать так, как надо, и тогда, когда надо.
Спортивные комментаторы в один голос восхищались моим стилем бега. Но он достался мне не от природы. Ему меня научили долгие годы напряженных тренировок. И Фрэнк.
С Фрэнком я впервые познакомился, когда бегал за команду Кембриджа. Тогда он тренировал бегунов на средние дистанции в одном из клубов Северного Лондона и изредка приезжал в Кембридж, чтобы подучить кое-кого из нас. Впрочем, чаще я сам приезжал по воскресеньям к Фрэнку, чтобы учиться у него.
У меня определенно были способности к бегу. Даже в одиннадцать лет мне нравились кроссы. Я охотно бегал милю за милей по вересковым пустошам родного Йоркшира. Мои друзья никак не могли понять такого увлечения. С годами я возмужал, мышцы на ногах окрепли, и у меня появилась скорость, необходимая хорошему бегуну на средние дистанции. В Кембридже я всерьез занялся легкой атлетикой и уже в первый год был включен в университетскую команду.
Но бегать по-настоящему меня научил только Фрэнк. Бегать не только ногами, но и головой. Настойчивости и трудолюбия у меня хватало, а Фрэнк знал, в какое русло их следует направить. Мы долго и напряженно работали над техникой. Во время тренировок на скорость он заставлял меня выкладываться на все сто процентов даже тогда, когда ноги подсказывали мне, что лучше остановиться на девяноста. Фрэнк научил меня рационально использовать не только физическую, но и психическую энергию.
И все получалось. Успех приходил медленно, после тяжких трудов, но каждый сезон я бежал немного быстрее, чем предыдущий. Через год после окончания Кембриджа я впервые выступил за команду Великобритании. В следующем сезоне мне не хватило чуть-чуть, чтобы попасть в олимпийскую сборную. Через шесть лет, немного улучшив скорость и выносливость, я пробился-таки на Олимпийские игры.
В том году Фрэнк и я прилагали все силы, чтобы добиться пика моей спортивной формы. Руководство банка относилось к моим тренировкам с пониманием, и на рабочем месте я появлялся лишь изредка.
Забеги прошли хорошо. Мне удалось пробежать их так, что я, не выкладываясь до конца, пробился в финал.
В день финального забега я испытывал небывалый подъем. Я был в отличной форме и полон решимости победить. В финал попали четыре бегуна, у которых личные рекорды были лучше моего, но я был настроен только на победу. Мой план был прост. С первых метров дистанции я разовью высокую скорость и поведу бег. Два-три финалиста обладали более быстрым финишем. Мне нужно было заметно оторваться от них до последней стометровки.
Я придерживался своего плана, но первые шестьсот метров большинство финалистов и не думали отставать от меня. Стоило мне сделать рывок, как соперники тут же подтягивались, и я снова чувствовал за спиной их дыхание. За двести метров до финиша я немного увеличил шаг и начал медленно отрываться от основной группы финалистов. Сто пятьдесят метров я был на пять ярдов впереди всех сильнейших бегунов мира. Тысячи зрителей, собравшихся на олимпийском стадионе, подбадривали меня - я был уверен, что только меня. Это были лучшие пятнадцать секунд моей жизни.
Потом, когда до финиша оставалось всего пятьдесят метров, мимо меня проплыли две зеленые майки - за победу боролись кениец и ирландец. Я приказывал своим ногам передвигаться быстрее, удлинить шаг, но они не желали повиноваться. На самом деле зрители подбадривали не меня, а двух спортсменов, бежавших на один-два ярда впереди. Мне казалось, что я не приближаюсь к финишной ленточке, а медленно отдаляюсь от нее.
К финишу я пришел третьим и получил бронзовую медаль.
Первые месяцы после Олимпийских игр я купался в лучах славы. Меня поздравляли пресса и телевидение, коллеги по работе, все, с кем мне приходилось встречаться по делам банка, даже совсем незнакомые люди на улице. Несмотря на всю эйфорию, я не мог утаить от себя один простой факт. Я проиграл. В этот забег я вложил всего себя, год моей жизни был целиком отдан полутораминутному финалу. И все же я проиграл.
Мой результат был намного выше личного рекорда. В следующем сезоне, возобновив тренировки, я не смог даже приблизиться к нему. Это действовало угнетающе. Я все больше и больше убеждался, что мне никогда не удастся не только показать лучшее время, но даже повторить его.
А между тем в жизни было много прекрасного. Друзья, например. Я хотел найти увлекательную работу. Мне нужно было попробовать свои силы в чем-то другом.
И я бросил легкую атлетику.
Я сказал о своем решении Фрэнку. Я был уверен, что он выйдет из себя. Но Фрэнк принял мое решение на удивление благожелательно. В сущности, он поддержал меня.
- Я знал многих парней, жертвовавших всем ради легкой атлетики, - сказал он. - Посмотри мир и выбери себе дело по душе.
Думаю, он понимал не хуже меня, что я достиг предела своих возможностей. Он не хотел, чтобы я тратил годы жизни на несбыточную мечту о золотой олимпийской медали.
Итак, я бросил спорт. Я стал смотреть на мир вокруг, собираясь победить в чем-то другом. Например, занявшись ценными бумагами.
Я устремился к пруду, пулей пролетев мимо пожилой пары, бежавшей трусцой со скоростью пешехода. За мной, не обращая внимания на умоляющие крики хозяина, увязался коричневый сеттер. Несколько метров он прыгал рядом, а потом его внимание привлек терьер, который лаял на притаившуюся в ветках дерева белку. Сеттер одним прыжком перемахнул через обнявшуюся парочку; устроившиеся под деревом влюбленные даже не заметили собаку.
Бросить бег совсем я не мог. Три-четыре раза в неделю я пробегал несколько миль по периметру Гайд-парка так быстро, как только мог. Мне нужен был приток адреналина, я не мог жить, не ощущая время от времени мазохистского удовольствия от полного изнеможения.
Потом я вспомнил о вчерашней сделке со шведскими облигациями и невольно улыбнулся, снова почувствовав удовлетворение от того, что я был прав, а рынок ошибался. Точнее, были правы Хамилтон и я. Но все равно для начинающего трейдера я поработал неплохо. Впервые в жизни я был в напряжении, в настоящем напряжении, и я с ним справился. В какой-то момент я испугался, но тут же взял себя в руки. Страх всегда предшествует опьянению успехом. Как бегуну приходится испытывать болезненный прилив адреналина, так и трейдеру, принимая рискованное решение, не обойтись без страха.
Я попытался угадать, что скажет Хамилтон по возвращении. Мне впервые представилась возможность показать себя в деле, и я справился. Я надеялся, что Хамилтон будет доволен.
Я обогнал стайку весело щебечущих арабок, вышедших на вечернюю прогулку в черных яшмаках и золотых паранджах, и повернул налево к выходу из парка. На последних двухстах ярдах, отделявших меня от моего дома, я увеличил скорость, не обращая внимания на протестующие против такого насилия мышцы.
Из кармана шортов я достал ключи. Обливаясь потом и тяжело дыша, открыл входную дверь, перешагнул через груду нераскрытой макулатуры, что пришла по почте, и с трудом втащился по лестнице на второй этаж.
В квартире я, наконец, позволил себе расслабиться и упал на диван. Я слишком обессилел, чтобы двигаться, и лишь повел глазами. Небольшая, удобная квартирка. Одна спальня, гостиная с кухней в нише и прихожая. Я поддерживал в квартире относительный порядок, приходилось это делать, потому что здесь было слишком мало места. Мебель была простой, практичной и дешевой. На камине стояли мои самые ценные спортивные трофеи и черно-белая фотография родителей. Они прислонились к каменной стене и улыбались мне радостной улыбкой счастья, потерянного двадцать лет назад.
Небогатая квартирка, но мне она нравилась. Удобная нора.
Я со стонами сполз с дивана и, с трудом переставляя непослушные ноги, побрел в ванную.
На следующий день, едва успев прийти на работу, я схватил со стола Карен свежий номер «Уолл-стрит джорнал». Эта газета лежала там каждое утро. Отыскивая в колонке биржевых котировок «Джипсам», я с удивлением обнаружил, что газета в моих руках немного дрожит.
Вот они. Двенадцать долларов с четвертью. За ночь курс акций поднялся больше чем на пятьдесят процентов! Я обернулся и увидел, как в операционную комнату входит Дебби. В руках она сжимала чашку кофе. Дебби сразу поняла, что я ищу в газете.
- Ну и как? - спросила она.
- Двенадцать с четвертью, - не в силах сдержать счастливую ухмылку, ответил я.
- Невероятно! - воскликнула Дебби и выхватила газету у меня из рук. Она издала победный вопль и подбросила газету к потолку. Все повернулись к ней.
- Я разбогатела! - завопила Дебби.
- Не слишком, - возразил я. - Всего на несколько тысяч долларов.
- Ох, заткнись, старый зануда, - сказала она. - Я побежала за шампанским. У нас в холодильнике есть апельсиновый сок. Угощаю всех.
Я не был уверен, что нам стоит праздновать, но Гордон и Роб уже облизывались, и даже Джефф в предвкушении довольно потирал руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43