Он был настолько худым, бледным и высохшим, что выглядел меньше ее. Он поднял свою слабую руку, чтобы стереть с ее лица слезы, хотя Ли и не понимала, что плачет. Она упала в его объятия, зарывшись лицом в его рубашку, которая пахла дождем, угольной пылью и им самим.
«Мы так счастливы. - Эта мысль пронзила ее даже сильнее и глубже, чем мысли Коэна - Так рады, что это - ты».
«Мы…» - повторила Ли.
«Я покажу тебе?»
Он отстранился от нее, не отнимая своих рук, потом сделал шаг назад и принялся расстегивать рубашку.
Ли отшатнулась, закрывая руками глаза. Это был жест испуганного ребенка, чье детство стерлось из памяти, разрушив мост, соединявший прошлое и настоящее, и прервав тропинку от старых страхов к взаимопониманию. Здесь нет никаких чудовищ, - сказал тот, во плоти ее отца. - Их нет. И даже ты - не монстр.
Он делал все мучительно медленно. Она следила, как он расстегивал пуговицу за пуговицей, как делал один вдох за другим; она понимала, что ее сердце остановится, если ей придется увидеть тот черный кошмар, который преследовал ее в снах.
Но сон изменился. Или изменилась она сама.
Его тело теперь представляло собой карту. На нем была изображена вся жизнь этой планеты - планеты, которая дала жизнь им обоим. Его истощенные мышцы стали горными хребтами, океаны бушевали и волновались в его грудной клетке, все секреты земли жили в нем.
Она в изумлении опустилась на колени, в ушах звенела песня, которую пели камни, окружавшие ее. Она дотронулась до него руками, пытаясь познать и изучить его. Через прикосновения она пришла к знанию. Планета соединилась с ней через него и изменила ее, и она приняла это, как Шарифи.
«Теперь ты понимаешь? - спросил он. - Ты видишь, каким мог бы стать этот мир? Каким он хочет быть?»
«Да».
«Ты веришь в это?»
«Да».
«Действительно?»
Она дрожала. Он не спрашивал, во что она верит. Он спрашивал, что она готова для этого сделать.
«Я не могу, - сказала она. - Не просите меня. Я не могу сделать то, что сделала Шарифи».
ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 8.11.48
Белый свет. Простор вокруг. Взмах крыльев ястреба над ее головой.
Ли стояла на сухой равнине. Холмы были покрыты серебряно-зеленой полынью. Перед ней лежала сверкающая равнина, где подсолнухи красовались ровными рядами, как на параде. За ее спиной была стена, увитая цветущим жасмином. Мускусный аромат цветов был возбуждающе экзотичен.
Звук шагов за спиной заставил ее вздрогнуть. Высокая, длинноногая девушка широкими шагами шла через двор, залитый лучами солнца, белая юбка колыхалась в такт ее шагам. Босые ноги девушки были покрыты красной пылью, которая оттеняла рыжевато-коричневое золото ее лодыжек. Каштановые кудри развивались вокруг ее лица, закрывая улыбающийся рот и карие глаза.
«Коэн?»
Ли ощутила его в своем сознании, спокойного и уверенного после ужасов сияющей воронки.
- Планета жива, - спросила она, - не так ли?
- Жива, - повторил он. Она почувствовала, как он рассматривал мысль со всех сторон, обдумывая ее. - Думаю, что это слово ничуть не хуже других.
- Что оно хочет?
- Поговорить с нами. Или, может быть, поговорить с нашими планетами. Я сомневаюсь, что оно понимает, что мы не являемся просто частями большого целого.
- Так что же нам делать?
Он посмотрел на нее, чуть прищурившись от яркого света.
- Этот вопрос скорее к тебе.
У нее сжалось все внутри, когда она вспомнила, для чего она здесь: передать контроль над конденсатами в руки Нгуен и Техкома. Сделать то, что отказалась сделать Шарифи. Не идет ли она сейчас по следам Шарифи, не спотыкается ли она на тех же неразрешимых проблемах, которые привели Шарифи к смерти?
- А что бы сделал ты? - спросила она Коэна.
- Что бы сделал я? Или что бы сделал я на твоем месте?
Она заглянула в глаза Киары. В них она видела Коэна. Он был так близко, что она почти могла дотронуться до него, ощутить эту постоянно изменяющуюся как в калейдоскопе многогранную сущность.
- И то, и другое, - ответила она.
- Для меня это просто. Или, скажем, определяется выбором, который я сделал так давно, что это уже и не кажется мне выбором. Мне лучше назвать это принципом. Я не думаю, что Техком, или Корчов, или кто-то другой имеют право управлять Миром Компсона. Но это не главное. Это просто… любознательность, я думаю. - Он сделал паузу и посмотрел на землю у них под ногами. - Конечно, ты теряешь больше, чем я.
Она отпустила свои руки, с трудом сдерживая все нарастающее влечение.
- Нам что-нибудь здесь угрожает?
- Нет никакой разницы; мы не можем уйти отсюда, даже если захотим. Разум этой планеты держит нас здесь.
- Разум этой планеты? Откуда ты это взял?
- Это так и есть на самом деле.
Они шли под горячим солнцем Земли - планеты, которая уже умерла два столетия тому назад. Поля, видневшиеся вдали, уже убрали. Пегие лошади бродили по подсолнуховому полю среди скошенных стеблей, обмахиваясь серебристыми хвостами. Птицы бродили по бороздам в поисках червей. В высоких стеблях прятались невидимые певцы, которых «оракул» Ли назвал кузнечиками.
Ли никогда не видела кузнечиков и постоянно останавливалась и вглядывалась между высокими зелеными стеблями, чтобы найти их. Коэн рассмеялся и спросил, не хочет ли она, чтобы он поймал ей одного.
- Нет! - воскликнула она слишком быстро и резко.
В ее памяти возникла абсолютно четкая картина, несмотря на то что прошло уже более двадцати лет.
Ли в тот день исполнилось двенадцать лет. Отец купил ей малокалиберную винтовку. «Гюнтер». Для нее это был великолепный подарок, хотя и дешевая подделка. С рассветом они поднялись в горы и шли, переходя ручьи, разлившиеся от весеннего паводка. Они были так возбуждены, что даже не останавливались наблюдать за рыбой, прятавшейся у порогов. Они зашли далеко к каньонам и вдыхали чистый горный воздух, чувствуя, как трудно дышится на такой высоте. Когда отец закашлялся, они спустились ниже и пошли по извилистой дорожке вдоль берега высохшего озера.
Сороки попались на их пути, когда всходило солнце. Оно посеребрило их спины и зажгло синий огонь на перьях их длинных хвостов.
Сороки играли, перелетая с дерева на дерево, дразня друг друга. Они трещали, как будто насмехаясь над неуклюжими, глупыми, не умеющими летать людьми. Ли любила сорок. Ей нравились их вызывающая красота, плавный изгиб крыльев, их бесстыдная веселая вороватость. Ей очень хотелось завести себе сороку.
Ли прижала приклад ружья к плечу, как учил ее отец, и прицелилась, следуя точным рефлексам, которые она как генетическая конструкция имела с рождения, до того как первый элемент биопродукта был вживлен в ее спину специалистами из Космической пехоты. Она мягко нажала на спуск и почувствовала, как ружье подчинилось ей: сработали ее мозг и спусковой механизм. Прозвучал выстрел, и сине-черно-белое великолепие из сороки превратилось в комок окровавленных перьев.
Птица упала в лужу. Ли запомнила это очень отчетливо. Она помнила, как бежала к ней, страстно желая разглядеть ее, взять в руки, обладать ею; как опустилась на колени прямо в грязь, подняла грязную, поникшую птаху с разбитой грудью. Затем она расплакалась. Это было последнее воспоминание о плачущей Кэтлин Перкинс. Определенно, она не плакала, когда умер ее отец.
Выплывая из своей памяти, Ли почувствовала Коэна.
«Ты охотница или птица? » - спросил он. Этот вопрос мог задать только Коэн.
Она заглянула в сверкающие золотыми крапинками глаза Киары и подумала, что птицей были и планета, и шахтеры, и кристаллы. Все, что использовали и разорили люди.
- Думаю, что я и то, и другое, - ответила она.
И она почувствовала, как Коэн принял и произнесенный вслух, и мысленный ответ. Не отвечая, он протянул руку через ее плечо, вынул из зелени трещавшего там кузнечика и посадил его на ладонь.
- Разочарована?
- Нет, - сказала Ли.
- Она красива, правда?
- А это она?
- Пусть она над этим задумается.
Он поднес руку к стеблю подсолнечника. Кузнечик медленно перелез на стебель, уселся и снова затрещал, будто визит к Коэну был всего лишь легкой прогулкой под теплым солнцем.
- Как ты это сделал? - спросила Ли.
- О, это все - я. Это место в Испании когда-то было моим. Теперь, конечно, нет. Мы в одном из моих дворцов памяти. Чтобы ни делали с нами кристаллы, для этого они используют мои сети. Они просто… заперли нас в задней комнате, пока обыскивают дом. Полагаю, это можно так назвать.
- О Боже!
- Да. Пусть. А что мы можем сделать? И ведь ты не хочешь узнать, что там творится. Думаю, это ближе к стрельбе по сорокам, чем к ловле кузнечиков.
Она смотрела на него, пораженная. А он наклонился над кузнечиком, рассказывая об их повадках, о том, чем они питаются и как стрекочут при помощи своих ножек.
- Они всегда выбирают жаркие сухие места, - рассказывал он. - Испания. Техас. Благодаря их фантастическим звукам даже во сне отгадаешь, где ты.
- Они вымерли?
- Задолго до того, как ты родилась, моя дорогая.
- Они собираются превратить Мир Компсона в другую Землю. В другой Гилеад. И мы не можем их остановить, да?
- Мы можем перейти на сторону противника.
- И выиграем немного времени. Да, Коэн? А стоит?
- Для меня - да. Если ALEF получит интрафейс.
- А что, если ценой, заплаченной за интрафейс, будет потеря планеты в пользу Синдикатов?
- Я ничего против Синдикатов не имею. Может быть, ты имеешь. А может быть, ты и права. - В его словах чувствовалось раздражение. - Я не могу делать выбор за тебя.
Ли шла, волоча ноги по земле и поднимая клубы красной пыли со дна борозды. Она потянулась к Коэну, прижалась к нему, ощущая форму его тела, его масштабы и непостижимость. И он ответил ей. Они обнялись и снова отстранились друг от друга, повернулись и пошли обратно, словно исполняли некий танец, с каждым движением возводя новую стену взамен разрушенной, с каждым шагом закрывая дверь за следующей, которую открывали. Они вели себя так, будто в своем распоряжении имели бесконечность.
На самом деле времени уже не оставалось.
- Коэн, - спросила она.
- Что? - Он зашел немного вперед, повернулся и стоял к ней лицом.
- Что ты сказал тогда на Альбе об… AI. О том, как их можно соединить. Ты думаешь, кто-нибудь способен вмешаться и все изменить? Изменить их код? Изменить задачу, для выполнения которой они были созданы?
- Мы что, все еще рассуждаем о политике?
Ли почувствовала за его словами шквал незаданных вопросов.
- Нет. Или… ну, не только о политике.
Он бросил на нее взгляд, который она часто замечала в последнее время. Взгляд, говоривший, что решение за ней, и не оставлявший возможности для отговорок.
Они встретились глазами. Мгновение, когда она могла рассмеяться, или отвернуться, или отойти в сторону, миновало.
- Я думаю, что кто-то мог бы попытаться все изменить, - сказал Коэн. - Я думаю, что попытка не была бы бессмысленной, даже при неудаче. Я думаю, что даже желание изменить значит многое.
Ли собралась с духом, будто собиралась выпрыгнуть из окна.
- Я хочу, чтобы мы выбрались из этого всего вместе, - сказала она.
Она не могла заставить себя смотреть на него, когда произносила это, но ей хватило решимости договорить фразу до конца. И она знала, что он понял ее признание, скрытое за этими простыми словами.
- Я тоже на это надеюсь, - сказал Коэн. На его губах появилась хитрая улыбка. - Ну, а что это за вздор с Беллой?
- Ничего. Как ты сказал? Просто вздор. - Ли покраснела, подняла голову и встретила взгляд его карих глаз, изучавших ее. - Что?
- Докажи это.
Он сказал это легко, шутя. Но всего лишь на мгновение Ли уловила вспышку желания за его словами. Себя саму, распростертую над ним. Ее рот на его губах. Ее колено, раздвигающее бедра Киары.
- И что, черт побери, это докажет? - спросила она. Он пожал плечами.
- Секс - это не обещание, Коэн.
- Даже не обещание попытаться захотеть попытаться?
- Ну… Может быть, и так. - Она сделала шаг к нему. - Доказать, хм? Ты понимаешь, как это по-детски звучит? Кто бы мог подумать, что ты еще дитя?
Киара была значительно выше ростом, поэтому Ли пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до ее губ. Она запустила руки в ее кудри медового цвета, вдыхая чистый, теплый, безопасный запах, который везде сопутствовал Коэну, и почувствовала страсть, вспыхнувшую в нем при ее прикосновении.
Первый поцелуй был неспешным, словно они пробовали друг друга. Как будто неожиданно, после всего пережитого вместе, после всех секретов, которыми им приходилось делиться, после всех битв и сражений, они вдруг почувствовали смущение. Даже в соединении Коэн молчал. Он дал ей губы Киары, мягкие, открытые, податливые. Но все остальное - то, что она видела среди цветов шиповника, чувства, о которых он всегда говорил, даже когда ей не хотелось слышать о них, - все это выглядело призрачным и нереальным, как чужие воспоминания.
Ли отстранилась и заглянула в карие глаза.
- Ты собираешься помочь или будешь наблюдать оттуда?
В ответ она почувствовала обжигающий смех Коэна, языками пламени пробившийся через соединение. И что-то еще за его смехом: сомневающееся, неуверенное, вопрошающее.
- Я долго добивался тебя, - сказал он. - Может быть, нужно, чтобы и ты немного поухаживала за мной.
Ли улыбнулась, не понимая, относится ли эта улыбка к нему, или к ней самой, или к той смешной путанице, устроенной ими обоими.
- Я думаю, у меня получится, - сказала она.
Ли проснулась в ознобе. Ей было холодно до боли. Голова трещала. Во рту было так сухо, словно ее достали из холодильника. Кто-то тряс ее.
Она открыла глаза и увидела Беллу.
Нет. Корчова. Это должен быть Корчов.
- Я плачу тебе за работу, - сказал он. - А не за то, что ты трахаешься на рабочей площадке. Чем это вы оба здесь занимаетесь?
Она открыла рот, чтобы ответить ему, но у нее вырвался лишь слабый хрип.
Над плечами Беллы появилось лицо Маккуина.
- У нее сейчас будет шок, - сказал он.
Корчов не обратил на его слова никакого внимания, отмахнувшись от них в нетерпении.
- Где Коэн? - спросил он.
Ли почувствовала панику. Где же он? Что он сказал, когда они впервые встретили разум планеты? Зачем он испытывает их? Пользуется ими? Какую часть Коэна он мог забрать до того, как Коэн исчез? Сколько времени у них осталось?
Корчов заставил ее сесть и глотнуть немного воды. Когда она проверила свои внутренние устройства, то поняла, что после встречи с сияющей воронкой прошло почти два часа. А сколько времени прошло в течение каждой минуты, которую она провела в этих видениях? Было ли это галлюцинациями, о которых говорил Дэйвз? Призраками, о которых первопоселенцы предупреждали Компсона?
«А те, кто подслушал их, остаются и слушают, и засыпают, и умирают там».
Она сильно вздрогнула и ударилась зубами о горлышко бутылки, которую Корчов поднес к ее рту.
- Тебе нужно снова войти в контакт, - сказал Корчов.
- Они сами входят в контакт с нами, - горько рассмеялась она.
На самом деле уже отвечал Коэн через нее - способом, который стал казаться вполне нормальным.
- Они делают это уже много дней. С первого раза, как Кэтрин спустилась сюда.
Корчов побледнел:
- Это же говорила Шарифи.
- Значит, Шарифи и разбудила их, - сказал Коэн. - Или это сделал взрыв на «Тринидаде». А теперь они проснулись и ждут, что их выслушают.
- Тогда помоги нам Боже, - прошептал Корчов. Сердце Ли застучало быстро и неровно.
- Что же там случилось на самом деле?
- Примерно с минуту все шло хорошо, - ответил он. - Но потом я внезапно вышел из шунта. Как будто откуда-то вытянулась огромная рука и… вытолкнула меня. Мне так и не удалось вернуться назад.
«Он говорит правду, - шептал Коэн в ее голове. - Разве ты не понимаешь, что произошло? Что должно было произойти?»
Ли удалось ухватить его мысль в тот миг, когда она проносилась в его сознании. Но все, что она увидела, был образ растерянной Шарифи, преданной и напуганной. И взялся ли этот образ из ее сознания или из сознания Коэна, определить было невозможно.
Затем она снова оказалась в сияющей воронке.
- Я включила, - сказала Шарифи.
Войт отвернулся от монитора, за экраном которого он наблюдал. Его глаза бегали от одной женщины к другой, и Ли догадалась, что он тоже ждал чего-то.
Ли услышала, как Коэн эхом повторил ее мысль, и поняла, что он был вместе с ней. Она потянулась к нему, дотронулась и успокоилась.
Белла шагнула вперед.
- У тебя с собой данные?
- Корчов, тебе видно то, что видит Белла? Ты слышишь их разговор?
- Нет.
- Тогда ты еще не знаешь. - Шарифи улыбнулась. - Но скоро узнаешь.
Войт хмыкнул.
- И не забывай, - сказала Шарифи, - что у тебя две недели на то, чтобы доставить это сюда. Не сделаешь в срок и считай, что никаких договоренностей между нами не было.
Корчов наклонил голову, встав в галантную позу. Затем он исчез, а Белла осталась стоять, мигая и слегка покачиваясь, пока не пришла в себя.
Шарифи протянула руку и пригладила волосы Беллы. Это был защищающий жест, свойственный как матери, так и возлюбленной. Белла в ответ по-кошачьи наклонила голову, принимая эту ласку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
«Мы так счастливы. - Эта мысль пронзила ее даже сильнее и глубже, чем мысли Коэна - Так рады, что это - ты».
«Мы…» - повторила Ли.
«Я покажу тебе?»
Он отстранился от нее, не отнимая своих рук, потом сделал шаг назад и принялся расстегивать рубашку.
Ли отшатнулась, закрывая руками глаза. Это был жест испуганного ребенка, чье детство стерлось из памяти, разрушив мост, соединявший прошлое и настоящее, и прервав тропинку от старых страхов к взаимопониманию. Здесь нет никаких чудовищ, - сказал тот, во плоти ее отца. - Их нет. И даже ты - не монстр.
Он делал все мучительно медленно. Она следила, как он расстегивал пуговицу за пуговицей, как делал один вдох за другим; она понимала, что ее сердце остановится, если ей придется увидеть тот черный кошмар, который преследовал ее в снах.
Но сон изменился. Или изменилась она сама.
Его тело теперь представляло собой карту. На нем была изображена вся жизнь этой планеты - планеты, которая дала жизнь им обоим. Его истощенные мышцы стали горными хребтами, океаны бушевали и волновались в его грудной клетке, все секреты земли жили в нем.
Она в изумлении опустилась на колени, в ушах звенела песня, которую пели камни, окружавшие ее. Она дотронулась до него руками, пытаясь познать и изучить его. Через прикосновения она пришла к знанию. Планета соединилась с ней через него и изменила ее, и она приняла это, как Шарифи.
«Теперь ты понимаешь? - спросил он. - Ты видишь, каким мог бы стать этот мир? Каким он хочет быть?»
«Да».
«Ты веришь в это?»
«Да».
«Действительно?»
Она дрожала. Он не спрашивал, во что она верит. Он спрашивал, что она готова для этого сделать.
«Я не могу, - сказала она. - Не просите меня. Я не могу сделать то, что сделала Шарифи».
ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 8.11.48
Белый свет. Простор вокруг. Взмах крыльев ястреба над ее головой.
Ли стояла на сухой равнине. Холмы были покрыты серебряно-зеленой полынью. Перед ней лежала сверкающая равнина, где подсолнухи красовались ровными рядами, как на параде. За ее спиной была стена, увитая цветущим жасмином. Мускусный аромат цветов был возбуждающе экзотичен.
Звук шагов за спиной заставил ее вздрогнуть. Высокая, длинноногая девушка широкими шагами шла через двор, залитый лучами солнца, белая юбка колыхалась в такт ее шагам. Босые ноги девушки были покрыты красной пылью, которая оттеняла рыжевато-коричневое золото ее лодыжек. Каштановые кудри развивались вокруг ее лица, закрывая улыбающийся рот и карие глаза.
«Коэн?»
Ли ощутила его в своем сознании, спокойного и уверенного после ужасов сияющей воронки.
- Планета жива, - спросила она, - не так ли?
- Жива, - повторил он. Она почувствовала, как он рассматривал мысль со всех сторон, обдумывая ее. - Думаю, что это слово ничуть не хуже других.
- Что оно хочет?
- Поговорить с нами. Или, может быть, поговорить с нашими планетами. Я сомневаюсь, что оно понимает, что мы не являемся просто частями большого целого.
- Так что же нам делать?
Он посмотрел на нее, чуть прищурившись от яркого света.
- Этот вопрос скорее к тебе.
У нее сжалось все внутри, когда она вспомнила, для чего она здесь: передать контроль над конденсатами в руки Нгуен и Техкома. Сделать то, что отказалась сделать Шарифи. Не идет ли она сейчас по следам Шарифи, не спотыкается ли она на тех же неразрешимых проблемах, которые привели Шарифи к смерти?
- А что бы сделал ты? - спросила она Коэна.
- Что бы сделал я? Или что бы сделал я на твоем месте?
Она заглянула в глаза Киары. В них она видела Коэна. Он был так близко, что она почти могла дотронуться до него, ощутить эту постоянно изменяющуюся как в калейдоскопе многогранную сущность.
- И то, и другое, - ответила она.
- Для меня это просто. Или, скажем, определяется выбором, который я сделал так давно, что это уже и не кажется мне выбором. Мне лучше назвать это принципом. Я не думаю, что Техком, или Корчов, или кто-то другой имеют право управлять Миром Компсона. Но это не главное. Это просто… любознательность, я думаю. - Он сделал паузу и посмотрел на землю у них под ногами. - Конечно, ты теряешь больше, чем я.
Она отпустила свои руки, с трудом сдерживая все нарастающее влечение.
- Нам что-нибудь здесь угрожает?
- Нет никакой разницы; мы не можем уйти отсюда, даже если захотим. Разум этой планеты держит нас здесь.
- Разум этой планеты? Откуда ты это взял?
- Это так и есть на самом деле.
Они шли под горячим солнцем Земли - планеты, которая уже умерла два столетия тому назад. Поля, видневшиеся вдали, уже убрали. Пегие лошади бродили по подсолнуховому полю среди скошенных стеблей, обмахиваясь серебристыми хвостами. Птицы бродили по бороздам в поисках червей. В высоких стеблях прятались невидимые певцы, которых «оракул» Ли назвал кузнечиками.
Ли никогда не видела кузнечиков и постоянно останавливалась и вглядывалась между высокими зелеными стеблями, чтобы найти их. Коэн рассмеялся и спросил, не хочет ли она, чтобы он поймал ей одного.
- Нет! - воскликнула она слишком быстро и резко.
В ее памяти возникла абсолютно четкая картина, несмотря на то что прошло уже более двадцати лет.
Ли в тот день исполнилось двенадцать лет. Отец купил ей малокалиберную винтовку. «Гюнтер». Для нее это был великолепный подарок, хотя и дешевая подделка. С рассветом они поднялись в горы и шли, переходя ручьи, разлившиеся от весеннего паводка. Они были так возбуждены, что даже не останавливались наблюдать за рыбой, прятавшейся у порогов. Они зашли далеко к каньонам и вдыхали чистый горный воздух, чувствуя, как трудно дышится на такой высоте. Когда отец закашлялся, они спустились ниже и пошли по извилистой дорожке вдоль берега высохшего озера.
Сороки попались на их пути, когда всходило солнце. Оно посеребрило их спины и зажгло синий огонь на перьях их длинных хвостов.
Сороки играли, перелетая с дерева на дерево, дразня друг друга. Они трещали, как будто насмехаясь над неуклюжими, глупыми, не умеющими летать людьми. Ли любила сорок. Ей нравились их вызывающая красота, плавный изгиб крыльев, их бесстыдная веселая вороватость. Ей очень хотелось завести себе сороку.
Ли прижала приклад ружья к плечу, как учил ее отец, и прицелилась, следуя точным рефлексам, которые она как генетическая конструкция имела с рождения, до того как первый элемент биопродукта был вживлен в ее спину специалистами из Космической пехоты. Она мягко нажала на спуск и почувствовала, как ружье подчинилось ей: сработали ее мозг и спусковой механизм. Прозвучал выстрел, и сине-черно-белое великолепие из сороки превратилось в комок окровавленных перьев.
Птица упала в лужу. Ли запомнила это очень отчетливо. Она помнила, как бежала к ней, страстно желая разглядеть ее, взять в руки, обладать ею; как опустилась на колени прямо в грязь, подняла грязную, поникшую птаху с разбитой грудью. Затем она расплакалась. Это было последнее воспоминание о плачущей Кэтлин Перкинс. Определенно, она не плакала, когда умер ее отец.
Выплывая из своей памяти, Ли почувствовала Коэна.
«Ты охотница или птица? » - спросил он. Этот вопрос мог задать только Коэн.
Она заглянула в сверкающие золотыми крапинками глаза Киары и подумала, что птицей были и планета, и шахтеры, и кристаллы. Все, что использовали и разорили люди.
- Думаю, что я и то, и другое, - ответила она.
И она почувствовала, как Коэн принял и произнесенный вслух, и мысленный ответ. Не отвечая, он протянул руку через ее плечо, вынул из зелени трещавшего там кузнечика и посадил его на ладонь.
- Разочарована?
- Нет, - сказала Ли.
- Она красива, правда?
- А это она?
- Пусть она над этим задумается.
Он поднес руку к стеблю подсолнечника. Кузнечик медленно перелез на стебель, уселся и снова затрещал, будто визит к Коэну был всего лишь легкой прогулкой под теплым солнцем.
- Как ты это сделал? - спросила Ли.
- О, это все - я. Это место в Испании когда-то было моим. Теперь, конечно, нет. Мы в одном из моих дворцов памяти. Чтобы ни делали с нами кристаллы, для этого они используют мои сети. Они просто… заперли нас в задней комнате, пока обыскивают дом. Полагаю, это можно так назвать.
- О Боже!
- Да. Пусть. А что мы можем сделать? И ведь ты не хочешь узнать, что там творится. Думаю, это ближе к стрельбе по сорокам, чем к ловле кузнечиков.
Она смотрела на него, пораженная. А он наклонился над кузнечиком, рассказывая об их повадках, о том, чем они питаются и как стрекочут при помощи своих ножек.
- Они всегда выбирают жаркие сухие места, - рассказывал он. - Испания. Техас. Благодаря их фантастическим звукам даже во сне отгадаешь, где ты.
- Они вымерли?
- Задолго до того, как ты родилась, моя дорогая.
- Они собираются превратить Мир Компсона в другую Землю. В другой Гилеад. И мы не можем их остановить, да?
- Мы можем перейти на сторону противника.
- И выиграем немного времени. Да, Коэн? А стоит?
- Для меня - да. Если ALEF получит интрафейс.
- А что, если ценой, заплаченной за интрафейс, будет потеря планеты в пользу Синдикатов?
- Я ничего против Синдикатов не имею. Может быть, ты имеешь. А может быть, ты и права. - В его словах чувствовалось раздражение. - Я не могу делать выбор за тебя.
Ли шла, волоча ноги по земле и поднимая клубы красной пыли со дна борозды. Она потянулась к Коэну, прижалась к нему, ощущая форму его тела, его масштабы и непостижимость. И он ответил ей. Они обнялись и снова отстранились друг от друга, повернулись и пошли обратно, словно исполняли некий танец, с каждым движением возводя новую стену взамен разрушенной, с каждым шагом закрывая дверь за следующей, которую открывали. Они вели себя так, будто в своем распоряжении имели бесконечность.
На самом деле времени уже не оставалось.
- Коэн, - спросила она.
- Что? - Он зашел немного вперед, повернулся и стоял к ней лицом.
- Что ты сказал тогда на Альбе об… AI. О том, как их можно соединить. Ты думаешь, кто-нибудь способен вмешаться и все изменить? Изменить их код? Изменить задачу, для выполнения которой они были созданы?
- Мы что, все еще рассуждаем о политике?
Ли почувствовала за его словами шквал незаданных вопросов.
- Нет. Или… ну, не только о политике.
Он бросил на нее взгляд, который она часто замечала в последнее время. Взгляд, говоривший, что решение за ней, и не оставлявший возможности для отговорок.
Они встретились глазами. Мгновение, когда она могла рассмеяться, или отвернуться, или отойти в сторону, миновало.
- Я думаю, что кто-то мог бы попытаться все изменить, - сказал Коэн. - Я думаю, что попытка не была бы бессмысленной, даже при неудаче. Я думаю, что даже желание изменить значит многое.
Ли собралась с духом, будто собиралась выпрыгнуть из окна.
- Я хочу, чтобы мы выбрались из этого всего вместе, - сказала она.
Она не могла заставить себя смотреть на него, когда произносила это, но ей хватило решимости договорить фразу до конца. И она знала, что он понял ее признание, скрытое за этими простыми словами.
- Я тоже на это надеюсь, - сказал Коэн. На его губах появилась хитрая улыбка. - Ну, а что это за вздор с Беллой?
- Ничего. Как ты сказал? Просто вздор. - Ли покраснела, подняла голову и встретила взгляд его карих глаз, изучавших ее. - Что?
- Докажи это.
Он сказал это легко, шутя. Но всего лишь на мгновение Ли уловила вспышку желания за его словами. Себя саму, распростертую над ним. Ее рот на его губах. Ее колено, раздвигающее бедра Киары.
- И что, черт побери, это докажет? - спросила она. Он пожал плечами.
- Секс - это не обещание, Коэн.
- Даже не обещание попытаться захотеть попытаться?
- Ну… Может быть, и так. - Она сделала шаг к нему. - Доказать, хм? Ты понимаешь, как это по-детски звучит? Кто бы мог подумать, что ты еще дитя?
Киара была значительно выше ростом, поэтому Ли пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до ее губ. Она запустила руки в ее кудри медового цвета, вдыхая чистый, теплый, безопасный запах, который везде сопутствовал Коэну, и почувствовала страсть, вспыхнувшую в нем при ее прикосновении.
Первый поцелуй был неспешным, словно они пробовали друг друга. Как будто неожиданно, после всего пережитого вместе, после всех секретов, которыми им приходилось делиться, после всех битв и сражений, они вдруг почувствовали смущение. Даже в соединении Коэн молчал. Он дал ей губы Киары, мягкие, открытые, податливые. Но все остальное - то, что она видела среди цветов шиповника, чувства, о которых он всегда говорил, даже когда ей не хотелось слышать о них, - все это выглядело призрачным и нереальным, как чужие воспоминания.
Ли отстранилась и заглянула в карие глаза.
- Ты собираешься помочь или будешь наблюдать оттуда?
В ответ она почувствовала обжигающий смех Коэна, языками пламени пробившийся через соединение. И что-то еще за его смехом: сомневающееся, неуверенное, вопрошающее.
- Я долго добивался тебя, - сказал он. - Может быть, нужно, чтобы и ты немного поухаживала за мной.
Ли улыбнулась, не понимая, относится ли эта улыбка к нему, или к ней самой, или к той смешной путанице, устроенной ими обоими.
- Я думаю, у меня получится, - сказала она.
Ли проснулась в ознобе. Ей было холодно до боли. Голова трещала. Во рту было так сухо, словно ее достали из холодильника. Кто-то тряс ее.
Она открыла глаза и увидела Беллу.
Нет. Корчова. Это должен быть Корчов.
- Я плачу тебе за работу, - сказал он. - А не за то, что ты трахаешься на рабочей площадке. Чем это вы оба здесь занимаетесь?
Она открыла рот, чтобы ответить ему, но у нее вырвался лишь слабый хрип.
Над плечами Беллы появилось лицо Маккуина.
- У нее сейчас будет шок, - сказал он.
Корчов не обратил на его слова никакого внимания, отмахнувшись от них в нетерпении.
- Где Коэн? - спросил он.
Ли почувствовала панику. Где же он? Что он сказал, когда они впервые встретили разум планеты? Зачем он испытывает их? Пользуется ими? Какую часть Коэна он мог забрать до того, как Коэн исчез? Сколько времени у них осталось?
Корчов заставил ее сесть и глотнуть немного воды. Когда она проверила свои внутренние устройства, то поняла, что после встречи с сияющей воронкой прошло почти два часа. А сколько времени прошло в течение каждой минуты, которую она провела в этих видениях? Было ли это галлюцинациями, о которых говорил Дэйвз? Призраками, о которых первопоселенцы предупреждали Компсона?
«А те, кто подслушал их, остаются и слушают, и засыпают, и умирают там».
Она сильно вздрогнула и ударилась зубами о горлышко бутылки, которую Корчов поднес к ее рту.
- Тебе нужно снова войти в контакт, - сказал Корчов.
- Они сами входят в контакт с нами, - горько рассмеялась она.
На самом деле уже отвечал Коэн через нее - способом, который стал казаться вполне нормальным.
- Они делают это уже много дней. С первого раза, как Кэтрин спустилась сюда.
Корчов побледнел:
- Это же говорила Шарифи.
- Значит, Шарифи и разбудила их, - сказал Коэн. - Или это сделал взрыв на «Тринидаде». А теперь они проснулись и ждут, что их выслушают.
- Тогда помоги нам Боже, - прошептал Корчов. Сердце Ли застучало быстро и неровно.
- Что же там случилось на самом деле?
- Примерно с минуту все шло хорошо, - ответил он. - Но потом я внезапно вышел из шунта. Как будто откуда-то вытянулась огромная рука и… вытолкнула меня. Мне так и не удалось вернуться назад.
«Он говорит правду, - шептал Коэн в ее голове. - Разве ты не понимаешь, что произошло? Что должно было произойти?»
Ли удалось ухватить его мысль в тот миг, когда она проносилась в его сознании. Но все, что она увидела, был образ растерянной Шарифи, преданной и напуганной. И взялся ли этот образ из ее сознания или из сознания Коэна, определить было невозможно.
Затем она снова оказалась в сияющей воронке.
- Я включила, - сказала Шарифи.
Войт отвернулся от монитора, за экраном которого он наблюдал. Его глаза бегали от одной женщины к другой, и Ли догадалась, что он тоже ждал чего-то.
Ли услышала, как Коэн эхом повторил ее мысль, и поняла, что он был вместе с ней. Она потянулась к нему, дотронулась и успокоилась.
Белла шагнула вперед.
- У тебя с собой данные?
- Корчов, тебе видно то, что видит Белла? Ты слышишь их разговор?
- Нет.
- Тогда ты еще не знаешь. - Шарифи улыбнулась. - Но скоро узнаешь.
Войт хмыкнул.
- И не забывай, - сказала Шарифи, - что у тебя две недели на то, чтобы доставить это сюда. Не сделаешь в срок и считай, что никаких договоренностей между нами не было.
Корчов наклонил голову, встав в галантную позу. Затем он исчез, а Белла осталась стоять, мигая и слегка покачиваясь, пока не пришла в себя.
Шарифи протянула руку и пригладила волосы Беллы. Это был защищающий жест, свойственный как матери, так и возлюбленной. Белла в ответ по-кошачьи наклонила голову, принимая эту ласку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58