Я ведь не из тех, кто цацкается со швалью вроде тебя. Заруби это на своем мексиканском носу и не делай глупостей.
– Раз уж так все повернулось, будь по-вашему, – мрачно кивнул Пуэтас, осторожно слез с нар и начал натягивать штаны. – Я отведу вас к самому логову Валдиса, сеньор, но если у вас как-нибудь ненароком дойдет дело до разговора, не проговоритесь, что это я его выдал.
– Пошевеливайся! – только и сказал Корд.
Пуэтас повиновался.
Глава 21
Корд ехал след в след за Пуэтасом, так что морда его лошади почти упиралась в круп лошади мексиканца. Он держался настороженно, ни на минуту не ослабляя бдительности на случай, если Пуэтасу придет в голову обратиться в бегство. На душе у него было тяжело. Он не хотел думать о том, каково сейчас Эмбер, но мысли против воли возвращались к этому.
Корд считал Валдиса Алезпарито худшим из негодяев именно потому, что тот был еще и трусом. Как всякому трусу, ему необходимо было как-то компенсировать отсутствие храбрости, и это выражалось в непомерной жестокости. Чем трусливее человек, чем он ничтожнее, тем дальше он способен зайти, издеваясь над своей жертвой.
Сам того не замечая, Корд изо всех сил стискивал поводья, словно боль могла облегчить чувство бессильной ярости. Грубая кожа упряжи до крови врезалась в ладони, но он продолжал сжимать кулаки, словно держал в руках горло Валдиса. Он понимал, что не получит возможности на этот раз выплеснуть свой гнев, – вызволить Эмбер было куда важнее, чем свести счеты с ее мучителем. Как только она окажется на свободе, он заставит ее покинуть Мексику, думал Корд с угрюмой убежденностью. Ее намерение позаботиться о ребенке Арманда благородно, и он не настолько бесчувственный человек, чтобы не понять, что ею движет, но даже женское упрямство не может победить веками сложившихся традиций. Индейцы скорее пустят мальчишке кровь, чем отпустят в мир белых.
Постепенно мысли Корда вернулись к тому роковому дню – дню гибели Арманда на корриде. Он тогда пообещал умирающему другу позаботиться об Эмбер и некоторое время искренне верил, что именно это движет всеми его поступками по отношению к ней. Несмотря на внешнюю привлекательность, он не склонен был считать ее особенной. Однако так оно и оказалось. До сих пор Корду не приходилось встречать женщины, в которой красота сочеталась бы с умом и энергией. И еще в ее характере было то, чего он вообще не признавал за женским полом… во всяком случае с некоторых пор, – в ней были искренность и доброта. Тому, кого однажды уже предала женщина, нелегко поверить снова, но и упорствовать в недоверии нелепо.
На другое утро после бегства Эмбер из дома Арманда Корд первым делом напился до бесчувствия, считая ее поступок очередным предательством по отношению к себе. Лишь позже он заново осмыслил все, что было сказано между ними в ночь близости.
Трудно сказать, как бы он поступил, не произойди событие, которого он меньше всего ожидал: пришло письмо из Америки, от майора Джона Уэсли Пауэлла, под командованием которого Корд служил во время Гражданской войны.
Это письмо коротко, но болезненно отвлекло его от мыслей об Эмбер. Оно навеяло воспоминания, которые он долгое время старался упрятать в самые глухие тайники души. Тогда, во время войны, он был молод и наивен, он был романтиком и идеалистом, он бросался в бой очертя голову… и все же старался остаться в живых, чтобы вернуться домой, к Кристине.
Кристина…
Мысленно произнося это имя, Корд усмехнулся, и его усмешка была так же темна, как и ночь вокруг.
Она тоже была красавицей, Кристина! Только она ничем не напоминала Эмбер: высокая, гибкая, не по-женски сильная, с копной медно-рыжих волос и глазами цвета первой весенней травы. В ней было столько достоинства, столько уверенности в себе, что многие находили ее надменной. Однако надменность не ставилась в вину единственной наследнице богатых и влиятельных родителей. Ее брак с Кордом был делом решенным, и каждый считал, что лучший союз трудно себе даже представить.
Странное дело! Даже сейчас, когда другой женский образ заслонил от него Кристину, Корд все еще испытывал боль при воспоминании о ней. Он любил ее всем сердцем, верил ей, как самому себе, он мечтал о совместной жизни с ней, как о рае на земле… а она была не более чем шлюха, в которой чести не больше, чем воды в решете. Вращаясь в высшем обществе, она представляла собой воплощенное очарование и грацию, леди до кончиков ногтей, она писала ему на фронт длинные письма, полные нежности и тревоги, но все это было лишь фасадом. На задворках общества, на грязной окраине большого города, шла вторая жизнь прекрасной Кристины – жизнь, в которой она с удовольствием ложилась на продавленный матрац в трущобной квартирке простого докера.
Возможно, Корд так и оставался бы влюбленным слепцом, если бы не неожиданная побывка. Так случилось, что в день его приезда Кристина столкнулась с ним, возвращаясь от любовника. Она вся пропахла дешевым табаком, выпивкой и грязью окраин. Корд в ужасе выслушал ее наспех придуманный рассказ о том, что ее изнасиловал портовый рабочий, пришел в бешенство и бросился на поиски обидчика. Он и в мыслях не держал ничего, кроме хорошей взбучки и сдачи докера властям, но все обернулось иначе. У докера оказался нож, Корд пустил в ход револьвер.
Он вернулся на фронт, считая, что закон признает его действия необходимой самообороной. Однако спустя неделю выяснилось, что докер был не просто докер, а сын нью-йоркского банкира, с юности славившийся своими низменными наклонностями и в конце концов сбежавший из дома, чтобы попробовать жизни иного сорта. В доках он занимался разной подозрительной деятельностью, но этот факт был замят, поскольку семья убитого была слишком влиятельной. Обдумав неожиданный поворот событий, Кристина сочла за лучшее признаться в трогательном платоническом романе с сыном банкира, а Корда объявила обезумевшим ревнивцем, который обдуманно лишил соперника жизни.
Все эти новости потрясенный Корд узнал от своего командира. Майор Пауэлл посоветовал ему на время скрыться. Тогда-то Корд и вспомнил о великодушном предложении спасенного им мексиканца. Поскольку мир в то время уже был подписан, он мог не бояться обвинения в дезертирстве и поспешил последовать совету командира.
Оказавшись на мексиканской земле, он далеко не сразу нашел мир и покой, но муки обманутого сердца были все-таки лучше, чем публичный суд, обвинение и петля. Со временем чувство горечи смыло остатки всякого чувства к Кристине, и Корд перестал мечтать о том, как однажды объяснится с ней. Зато он стал подумывать о том, чтобы смыть пятно со своего имени.
Письмо майора Пауэлла содержало новости, одновременно радостные и грустные. Неожиданным образом Кристина слегла в нервной горячке (майор сильно подозревал, что это явилось следствием длительных угрызений совести). Она призналась в том, что дала ложные показания против Корда. Новое слушание дела решено было отложить до его возвращения в Штаты, и майор писал, что уверен в благоприятном исходе. Он настойчиво советовал бывшему подчиненному вернуться и построить новую жизнь на обломках прежней.
Он также предлагал Корду место в экспедиции, организацией которой как раз занимался. Экспедиция должна была вскоре отправиться к истокам реки Колорадо, чтобы составить карту местности под названием Большой Каньон. Она обещала быть интереснейшей, и ее тем более охотно финансировали, что руководитель, в военное время майор, был также ученым и университетским преподавателем. Тот факт, что он потерял на фронте руку, не умалял его авторитета, а скорее наоборот. Человек на редкость энергичный, знающий и физически крепкий, майор прекрасно обходился и одной рукой. Отправку экспедиции он назначил на конец мая и теперь все свое время отдавал подготовке.
Лучшей перспективы Корд не мог себе и представить. Его беспокойная натура жаждала путешествий, приключений, мирного труда в сочетании с жизнью, полной опасностей, но все это оставалось лишь мечтой до тех пор, пока здесь, в Мексике, он не разобрался со сложившейся ситуацией…
Корд помотал головой, заставляя себя вернуться к действительности. Самое важное сейчас – найти Эмбер, напомнил он себе.
– Мы почти у цели, сеньор Хейден, – раздался голос Пуэтаса. – Валдис прячется в большой пещере на склоне горы, почти сразу за следующим перевалом. Туда не больше часа пути верхом.
– Ты бывал в пещере?
– И не раз. Я привозил Валдису еду. Пещера эта здоровенная, и к ней примыкает еще немало ответвлений, вроде каменных мешков. Это все на случай неожиданного нападения, но я знаю, какую часть пещеры он для себя облюбовал. Развяжите меня, сеньор! Я проведу вас внутрь.
– Зачем это мне тебя развязывать? Для того чтобы идти, нужны ноги, а не руки. И потом, со связанными руками ты не наделаешь глупостей.
– А если наделаю, вы мне вышибете мозги? – спросил Пуэтас с кривой усмешкой. – Это, конечно, не очень мне улыбается, но, вообще говоря, какая разница, чья пуля их вышибет, ваша или Валдиса? Когда он узнает, что я его выдал, он меня из-под земли достанет.
Корд промолчал, сознавая, что в словах мексиканца есть своя правда.
– Все-таки вам лучше будет развязать меня, – продолжал Пуэтас, поеживаясь в седле, чтобы хоть немного размять стянутые за спиной руки. – Клянусь Божьей Матерью, я буду вести себя тише воды, ниже травы. Как только вы поймете, куда идти, я поеду себе потихоньку, как будто меня там и не было. Я еще не так стар, чтобы нарываться на пулю.
– Ладно, черт с тобой! Проведешь меня в пещеру, покажешь, куда идти, – и бери ноги в руки.
– Вы не пожалеете, сеньор Хейден, ни за что не пожалеете! – оживился мексиканец.
Глава 22
Эмбер лежала на спине в состоянии, близком к оцепенению от голода и усталости. Она не могла сказать, как давно это началось, но, конечно, не вчера. Она была совершенно обнажена, и солома, торчавшая из прорех комковатого тюфяка, больно колола тело. Выше и немного левее ее головы в трещине стены был укреплен факел, отбрасывающий танцующие тени на неровный потолок.
В пещере застоялась промозглая сырость, но еще хуже были муки голода. Эмбер знала, что рано или поздно острая боль в желудке превратится в тупую и ноющую, а потом и вовсе уйдет. Но сколько еще ждать этого? Часы? Дни? Ей хотелось стонать в полный голос, но она молчала, закусив губу. На какое-то время Валдис оставил ее в покое, и не стоило раньше времени привлекать его внимания. Она не знала, есть ли кто-нибудь в той части пещеры, где она находилась, и не решалась оглядеться из страха, что ее мучитель, если он поблизости, заметит это. Не знала она и того, что стало с Долитой. В последний раз Геррас так измучил девушку, что та была без сознания, когда Эмбер впала в тяжелую дремоту.
Она и сама не заметила, как задремала снова. Она часто теперь дремала, радуясь каждой минуте забвения. Разбудил ее звук тихого горестного плача. Поскольку никто не прерывал его грубым окриком, Эмбер сделала вывод, что никого из мужчин рядом нет.
– Это ты, Долита? Слава Богу, мы все еще вместе… не плачь, береги силы. Нас все чаще оставляют одних, так что, может быть, удастся бежать.
– Бежать… – тупо повторила мексиканка. – Разве мы можем бежать? Мы пропадем здесь, сеньорита…
– Я не собираюсь пропадать и тебе не дам. – Эмбер с усилием приподнялась на локте и придвинулась поближе. – Нельзя отказываться от борьбы, что бы ни случилось. Если из этого каменного лабиринта существует выход, я его найду.
– А если, пока мы будем искать, они вернутся? Они, конечно, бросятся в погоню, а мы так обессилели, что не сможем бежать, как в тот раз. Нет, сеньорита, лучше предаться на волю Божью и молиться.
– Бог, Долита, помогает тем, кто не сдается… помогает, придавая сил, когда это нужно. Лучше приободрись. Кто знает, когда представится другой такой шанс? Не знаю, как мы выберемся и что нас ждет, знаю только одно – мы попытаемся. Если нам суждено погибнуть, то пусть это случится не под землей, на сыром матраце, в руках насильника!
Подкрепив себя этой мыслью, она поднялась и некоторое время стояла, пошатываясь, собираясь с силами. Потом она помогла подняться и Долите, и начались блуждания в лабиринте ходов и переходов. Не сразу впереди открылся более широкий проход, ведущий в главную часть пещеры. Долита остановилась на полушаге и перекрестила себя.
Эмбер не была ревностной католичкой (возможно, она вообще не обладала твердой верой), но на этот раз, впервые в жизни, она обратилась к Богу с молитвой об удаче.
Девушки повернулись спиной к выходу и пошли к лабиринтам темных переходов.
Глава 23
Ночь на этот раз выдалась безлунная. Тяжелые темные тучи неслись по небу, подгоняемые ветром, внезапно подувшим с гор. Ветер продолжал крепнуть, он свистел в расселинах скал, шелестел листвой, скрипел трущимися друг о друга стволами деревьев – и это были единственные звуки, которые мог слышать Корд.
Стояла такая темень, что он едва различал Пуэтаса, торчком сидевшего в седле, хотя и ехал сразу за ним. Внезапно мексиканец так резко остановил лошадь, что Корд вынужден был направить свою в сторону, чтобы не налететь на него. Втянув голову в плечи и нервно озираясь, Пуэтас зашептал:
– Здесь нам лучше спешиться и вести лошадей на поводу. Я проведу вас в пещеру тайным ходом, о котором, кроме меня, никто не знает.
– Даже Валдис? Тогда откуда о нем знаешь ты? – спросил Корд, не скрывая недоверия к проводнику.
– Эту пещеру, сеньор, мы с Валдисом нашли много лет назад, когда случайно оказались в этих местах. Нам стало интересно, насколько она велика, но когда мы решили ее обследовать, то заблудились и разошлись. Как я ни кричал, эхо отвечало прямо-таки отовсюду! Я плутал и плутал, пока не набрел на узкий и низкий проход. Он-то и вывел меня наружу, только выход оказался на отшибе, в чащобе из кактусов и всякого колючего кустарника. Ну и ободрался я тогда! Валдису я ничего не сказал про этот выход… надеюсь, он и по сей день не знает о нем.
Со всяческими предосторожностями они поднялись по склону и наконец оказались на небольшой ровной площадке, густо поросшей колючим кустарником. Отсюда вход в пещеру был не виден, но можно было догадаться, где он, по отсвету костра, танцующему на скалах внизу. Из пещеры невнятно доносились звуки гитары, кто-то хрипло пел под ее аккомпанемент. Изредка слова песни подхватывали женские голоса, тоже не отличающиеся благозвучностью. Корд заметил часового, вышедшего наружу осмотреться, но тот вскоре вернулся под козырек входа.
– Тебе известно, сколько человек в банде? – спросил он шепотом, хотя шум ветра и заглушал все звуки.
– Я думаю, человек пятнадцать, – произведя мысленный подсчет, ответил Пуэтас. – Это вместе с Валдисом.
Судя по тому немногому, что удавалось расслышать, Корд предположил, что разбойники должны уже быть основательно пьяны. Раздавшийся звон стекла подсказал ему, что опустошена и разбита об стену очередная бутылка. И это, и надвигающаяся непогода – все было в его пользу. Если бы только можно было определить, где сейчас Валдис: со своими дружками или… или с Эмбер. Мысленному взору Корда представилось, чем чревата последняя из возможностей, и он до хруста сжал зубы.
– Ладно, хватит прохлаждаться!
– Идите за мной, но не отставайте, – предупредил Пуэтас и двинулся к зарослям. – И смотрите под ноги. Здесь полным-полно камней, которые могут посыпаться вниз, к пещере. Еще хуже будет, если вы поскользнетесь и отправитесь вместе с ними. Тогда нам несдобровать.
– Допустим, мы доберемся до твоего тайного хода без приключений. Что потом?
– Постараемся незаметно пробраться внутрь. Но сейчас речь не об этом, а о том, как пролезть через дьявольские колючки, не оставив на них всю свою кожу! В последний раз я был тут год назад, когда кактусы были не такие высокие, а кусты – пореже, и то как вспомню, так вздрогну.
– Отверстие достаточно широкое?
– Да, но в него придется прыгать. Там невысоко. Ход очень петляет, легко заблудиться.
Корд снова спросил себя, где может быть Валдис, и от всей души пожелал: только не с Эмбер и Долитой.
– Ты говоришь, ход петляет. А если мы повернем не в ту сторону и выйдем прямо в главную пещеру?
– Об этом можете не беспокоиться. Я ведь снабжаю Валдиса и его людей едой и бываю здесь часто. Потихоньку от остальных я заглядываю и в этот ход – на случай, если нагрянут представители закона.
– А если разбойники уже нашли ход?
– Это вряд ли. Над входом в него нависает низкий козырек, под которым надо проползать, а еще раньше идет трещина шириной немного больше человеческого роста. Через нее нам с вами придется прыгать, поэтому, когда выползете из-под козырька, сначала нащупайте ее край, а потом уж вставайте, иначе, если что, некому будет пустить мне пулю в лоб. – Пуэтас угрюмо усмехнулся и продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Раз уж так все повернулось, будь по-вашему, – мрачно кивнул Пуэтас, осторожно слез с нар и начал натягивать штаны. – Я отведу вас к самому логову Валдиса, сеньор, но если у вас как-нибудь ненароком дойдет дело до разговора, не проговоритесь, что это я его выдал.
– Пошевеливайся! – только и сказал Корд.
Пуэтас повиновался.
Глава 21
Корд ехал след в след за Пуэтасом, так что морда его лошади почти упиралась в круп лошади мексиканца. Он держался настороженно, ни на минуту не ослабляя бдительности на случай, если Пуэтасу придет в голову обратиться в бегство. На душе у него было тяжело. Он не хотел думать о том, каково сейчас Эмбер, но мысли против воли возвращались к этому.
Корд считал Валдиса Алезпарито худшим из негодяев именно потому, что тот был еще и трусом. Как всякому трусу, ему необходимо было как-то компенсировать отсутствие храбрости, и это выражалось в непомерной жестокости. Чем трусливее человек, чем он ничтожнее, тем дальше он способен зайти, издеваясь над своей жертвой.
Сам того не замечая, Корд изо всех сил стискивал поводья, словно боль могла облегчить чувство бессильной ярости. Грубая кожа упряжи до крови врезалась в ладони, но он продолжал сжимать кулаки, словно держал в руках горло Валдиса. Он понимал, что не получит возможности на этот раз выплеснуть свой гнев, – вызволить Эмбер было куда важнее, чем свести счеты с ее мучителем. Как только она окажется на свободе, он заставит ее покинуть Мексику, думал Корд с угрюмой убежденностью. Ее намерение позаботиться о ребенке Арманда благородно, и он не настолько бесчувственный человек, чтобы не понять, что ею движет, но даже женское упрямство не может победить веками сложившихся традиций. Индейцы скорее пустят мальчишке кровь, чем отпустят в мир белых.
Постепенно мысли Корда вернулись к тому роковому дню – дню гибели Арманда на корриде. Он тогда пообещал умирающему другу позаботиться об Эмбер и некоторое время искренне верил, что именно это движет всеми его поступками по отношению к ней. Несмотря на внешнюю привлекательность, он не склонен был считать ее особенной. Однако так оно и оказалось. До сих пор Корду не приходилось встречать женщины, в которой красота сочеталась бы с умом и энергией. И еще в ее характере было то, чего он вообще не признавал за женским полом… во всяком случае с некоторых пор, – в ней были искренность и доброта. Тому, кого однажды уже предала женщина, нелегко поверить снова, но и упорствовать в недоверии нелепо.
На другое утро после бегства Эмбер из дома Арманда Корд первым делом напился до бесчувствия, считая ее поступок очередным предательством по отношению к себе. Лишь позже он заново осмыслил все, что было сказано между ними в ночь близости.
Трудно сказать, как бы он поступил, не произойди событие, которого он меньше всего ожидал: пришло письмо из Америки, от майора Джона Уэсли Пауэлла, под командованием которого Корд служил во время Гражданской войны.
Это письмо коротко, но болезненно отвлекло его от мыслей об Эмбер. Оно навеяло воспоминания, которые он долгое время старался упрятать в самые глухие тайники души. Тогда, во время войны, он был молод и наивен, он был романтиком и идеалистом, он бросался в бой очертя голову… и все же старался остаться в живых, чтобы вернуться домой, к Кристине.
Кристина…
Мысленно произнося это имя, Корд усмехнулся, и его усмешка была так же темна, как и ночь вокруг.
Она тоже была красавицей, Кристина! Только она ничем не напоминала Эмбер: высокая, гибкая, не по-женски сильная, с копной медно-рыжих волос и глазами цвета первой весенней травы. В ней было столько достоинства, столько уверенности в себе, что многие находили ее надменной. Однако надменность не ставилась в вину единственной наследнице богатых и влиятельных родителей. Ее брак с Кордом был делом решенным, и каждый считал, что лучший союз трудно себе даже представить.
Странное дело! Даже сейчас, когда другой женский образ заслонил от него Кристину, Корд все еще испытывал боль при воспоминании о ней. Он любил ее всем сердцем, верил ей, как самому себе, он мечтал о совместной жизни с ней, как о рае на земле… а она была не более чем шлюха, в которой чести не больше, чем воды в решете. Вращаясь в высшем обществе, она представляла собой воплощенное очарование и грацию, леди до кончиков ногтей, она писала ему на фронт длинные письма, полные нежности и тревоги, но все это было лишь фасадом. На задворках общества, на грязной окраине большого города, шла вторая жизнь прекрасной Кристины – жизнь, в которой она с удовольствием ложилась на продавленный матрац в трущобной квартирке простого докера.
Возможно, Корд так и оставался бы влюбленным слепцом, если бы не неожиданная побывка. Так случилось, что в день его приезда Кристина столкнулась с ним, возвращаясь от любовника. Она вся пропахла дешевым табаком, выпивкой и грязью окраин. Корд в ужасе выслушал ее наспех придуманный рассказ о том, что ее изнасиловал портовый рабочий, пришел в бешенство и бросился на поиски обидчика. Он и в мыслях не держал ничего, кроме хорошей взбучки и сдачи докера властям, но все обернулось иначе. У докера оказался нож, Корд пустил в ход револьвер.
Он вернулся на фронт, считая, что закон признает его действия необходимой самообороной. Однако спустя неделю выяснилось, что докер был не просто докер, а сын нью-йоркского банкира, с юности славившийся своими низменными наклонностями и в конце концов сбежавший из дома, чтобы попробовать жизни иного сорта. В доках он занимался разной подозрительной деятельностью, но этот факт был замят, поскольку семья убитого была слишком влиятельной. Обдумав неожиданный поворот событий, Кристина сочла за лучшее признаться в трогательном платоническом романе с сыном банкира, а Корда объявила обезумевшим ревнивцем, который обдуманно лишил соперника жизни.
Все эти новости потрясенный Корд узнал от своего командира. Майор Пауэлл посоветовал ему на время скрыться. Тогда-то Корд и вспомнил о великодушном предложении спасенного им мексиканца. Поскольку мир в то время уже был подписан, он мог не бояться обвинения в дезертирстве и поспешил последовать совету командира.
Оказавшись на мексиканской земле, он далеко не сразу нашел мир и покой, но муки обманутого сердца были все-таки лучше, чем публичный суд, обвинение и петля. Со временем чувство горечи смыло остатки всякого чувства к Кристине, и Корд перестал мечтать о том, как однажды объяснится с ней. Зато он стал подумывать о том, чтобы смыть пятно со своего имени.
Письмо майора Пауэлла содержало новости, одновременно радостные и грустные. Неожиданным образом Кристина слегла в нервной горячке (майор сильно подозревал, что это явилось следствием длительных угрызений совести). Она призналась в том, что дала ложные показания против Корда. Новое слушание дела решено было отложить до его возвращения в Штаты, и майор писал, что уверен в благоприятном исходе. Он настойчиво советовал бывшему подчиненному вернуться и построить новую жизнь на обломках прежней.
Он также предлагал Корду место в экспедиции, организацией которой как раз занимался. Экспедиция должна была вскоре отправиться к истокам реки Колорадо, чтобы составить карту местности под названием Большой Каньон. Она обещала быть интереснейшей, и ее тем более охотно финансировали, что руководитель, в военное время майор, был также ученым и университетским преподавателем. Тот факт, что он потерял на фронте руку, не умалял его авторитета, а скорее наоборот. Человек на редкость энергичный, знающий и физически крепкий, майор прекрасно обходился и одной рукой. Отправку экспедиции он назначил на конец мая и теперь все свое время отдавал подготовке.
Лучшей перспективы Корд не мог себе и представить. Его беспокойная натура жаждала путешествий, приключений, мирного труда в сочетании с жизнью, полной опасностей, но все это оставалось лишь мечтой до тех пор, пока здесь, в Мексике, он не разобрался со сложившейся ситуацией…
Корд помотал головой, заставляя себя вернуться к действительности. Самое важное сейчас – найти Эмбер, напомнил он себе.
– Мы почти у цели, сеньор Хейден, – раздался голос Пуэтаса. – Валдис прячется в большой пещере на склоне горы, почти сразу за следующим перевалом. Туда не больше часа пути верхом.
– Ты бывал в пещере?
– И не раз. Я привозил Валдису еду. Пещера эта здоровенная, и к ней примыкает еще немало ответвлений, вроде каменных мешков. Это все на случай неожиданного нападения, но я знаю, какую часть пещеры он для себя облюбовал. Развяжите меня, сеньор! Я проведу вас внутрь.
– Зачем это мне тебя развязывать? Для того чтобы идти, нужны ноги, а не руки. И потом, со связанными руками ты не наделаешь глупостей.
– А если наделаю, вы мне вышибете мозги? – спросил Пуэтас с кривой усмешкой. – Это, конечно, не очень мне улыбается, но, вообще говоря, какая разница, чья пуля их вышибет, ваша или Валдиса? Когда он узнает, что я его выдал, он меня из-под земли достанет.
Корд промолчал, сознавая, что в словах мексиканца есть своя правда.
– Все-таки вам лучше будет развязать меня, – продолжал Пуэтас, поеживаясь в седле, чтобы хоть немного размять стянутые за спиной руки. – Клянусь Божьей Матерью, я буду вести себя тише воды, ниже травы. Как только вы поймете, куда идти, я поеду себе потихоньку, как будто меня там и не было. Я еще не так стар, чтобы нарываться на пулю.
– Ладно, черт с тобой! Проведешь меня в пещеру, покажешь, куда идти, – и бери ноги в руки.
– Вы не пожалеете, сеньор Хейден, ни за что не пожалеете! – оживился мексиканец.
Глава 22
Эмбер лежала на спине в состоянии, близком к оцепенению от голода и усталости. Она не могла сказать, как давно это началось, но, конечно, не вчера. Она была совершенно обнажена, и солома, торчавшая из прорех комковатого тюфяка, больно колола тело. Выше и немного левее ее головы в трещине стены был укреплен факел, отбрасывающий танцующие тени на неровный потолок.
В пещере застоялась промозглая сырость, но еще хуже были муки голода. Эмбер знала, что рано или поздно острая боль в желудке превратится в тупую и ноющую, а потом и вовсе уйдет. Но сколько еще ждать этого? Часы? Дни? Ей хотелось стонать в полный голос, но она молчала, закусив губу. На какое-то время Валдис оставил ее в покое, и не стоило раньше времени привлекать его внимания. Она не знала, есть ли кто-нибудь в той части пещеры, где она находилась, и не решалась оглядеться из страха, что ее мучитель, если он поблизости, заметит это. Не знала она и того, что стало с Долитой. В последний раз Геррас так измучил девушку, что та была без сознания, когда Эмбер впала в тяжелую дремоту.
Она и сама не заметила, как задремала снова. Она часто теперь дремала, радуясь каждой минуте забвения. Разбудил ее звук тихого горестного плача. Поскольку никто не прерывал его грубым окриком, Эмбер сделала вывод, что никого из мужчин рядом нет.
– Это ты, Долита? Слава Богу, мы все еще вместе… не плачь, береги силы. Нас все чаще оставляют одних, так что, может быть, удастся бежать.
– Бежать… – тупо повторила мексиканка. – Разве мы можем бежать? Мы пропадем здесь, сеньорита…
– Я не собираюсь пропадать и тебе не дам. – Эмбер с усилием приподнялась на локте и придвинулась поближе. – Нельзя отказываться от борьбы, что бы ни случилось. Если из этого каменного лабиринта существует выход, я его найду.
– А если, пока мы будем искать, они вернутся? Они, конечно, бросятся в погоню, а мы так обессилели, что не сможем бежать, как в тот раз. Нет, сеньорита, лучше предаться на волю Божью и молиться.
– Бог, Долита, помогает тем, кто не сдается… помогает, придавая сил, когда это нужно. Лучше приободрись. Кто знает, когда представится другой такой шанс? Не знаю, как мы выберемся и что нас ждет, знаю только одно – мы попытаемся. Если нам суждено погибнуть, то пусть это случится не под землей, на сыром матраце, в руках насильника!
Подкрепив себя этой мыслью, она поднялась и некоторое время стояла, пошатываясь, собираясь с силами. Потом она помогла подняться и Долите, и начались блуждания в лабиринте ходов и переходов. Не сразу впереди открылся более широкий проход, ведущий в главную часть пещеры. Долита остановилась на полушаге и перекрестила себя.
Эмбер не была ревностной католичкой (возможно, она вообще не обладала твердой верой), но на этот раз, впервые в жизни, она обратилась к Богу с молитвой об удаче.
Девушки повернулись спиной к выходу и пошли к лабиринтам темных переходов.
Глава 23
Ночь на этот раз выдалась безлунная. Тяжелые темные тучи неслись по небу, подгоняемые ветром, внезапно подувшим с гор. Ветер продолжал крепнуть, он свистел в расселинах скал, шелестел листвой, скрипел трущимися друг о друга стволами деревьев – и это были единственные звуки, которые мог слышать Корд.
Стояла такая темень, что он едва различал Пуэтаса, торчком сидевшего в седле, хотя и ехал сразу за ним. Внезапно мексиканец так резко остановил лошадь, что Корд вынужден был направить свою в сторону, чтобы не налететь на него. Втянув голову в плечи и нервно озираясь, Пуэтас зашептал:
– Здесь нам лучше спешиться и вести лошадей на поводу. Я проведу вас в пещеру тайным ходом, о котором, кроме меня, никто не знает.
– Даже Валдис? Тогда откуда о нем знаешь ты? – спросил Корд, не скрывая недоверия к проводнику.
– Эту пещеру, сеньор, мы с Валдисом нашли много лет назад, когда случайно оказались в этих местах. Нам стало интересно, насколько она велика, но когда мы решили ее обследовать, то заблудились и разошлись. Как я ни кричал, эхо отвечало прямо-таки отовсюду! Я плутал и плутал, пока не набрел на узкий и низкий проход. Он-то и вывел меня наружу, только выход оказался на отшибе, в чащобе из кактусов и всякого колючего кустарника. Ну и ободрался я тогда! Валдису я ничего не сказал про этот выход… надеюсь, он и по сей день не знает о нем.
Со всяческими предосторожностями они поднялись по склону и наконец оказались на небольшой ровной площадке, густо поросшей колючим кустарником. Отсюда вход в пещеру был не виден, но можно было догадаться, где он, по отсвету костра, танцующему на скалах внизу. Из пещеры невнятно доносились звуки гитары, кто-то хрипло пел под ее аккомпанемент. Изредка слова песни подхватывали женские голоса, тоже не отличающиеся благозвучностью. Корд заметил часового, вышедшего наружу осмотреться, но тот вскоре вернулся под козырек входа.
– Тебе известно, сколько человек в банде? – спросил он шепотом, хотя шум ветра и заглушал все звуки.
– Я думаю, человек пятнадцать, – произведя мысленный подсчет, ответил Пуэтас. – Это вместе с Валдисом.
Судя по тому немногому, что удавалось расслышать, Корд предположил, что разбойники должны уже быть основательно пьяны. Раздавшийся звон стекла подсказал ему, что опустошена и разбита об стену очередная бутылка. И это, и надвигающаяся непогода – все было в его пользу. Если бы только можно было определить, где сейчас Валдис: со своими дружками или… или с Эмбер. Мысленному взору Корда представилось, чем чревата последняя из возможностей, и он до хруста сжал зубы.
– Ладно, хватит прохлаждаться!
– Идите за мной, но не отставайте, – предупредил Пуэтас и двинулся к зарослям. – И смотрите под ноги. Здесь полным-полно камней, которые могут посыпаться вниз, к пещере. Еще хуже будет, если вы поскользнетесь и отправитесь вместе с ними. Тогда нам несдобровать.
– Допустим, мы доберемся до твоего тайного хода без приключений. Что потом?
– Постараемся незаметно пробраться внутрь. Но сейчас речь не об этом, а о том, как пролезть через дьявольские колючки, не оставив на них всю свою кожу! В последний раз я был тут год назад, когда кактусы были не такие высокие, а кусты – пореже, и то как вспомню, так вздрогну.
– Отверстие достаточно широкое?
– Да, но в него придется прыгать. Там невысоко. Ход очень петляет, легко заблудиться.
Корд снова спросил себя, где может быть Валдис, и от всей души пожелал: только не с Эмбер и Долитой.
– Ты говоришь, ход петляет. А если мы повернем не в ту сторону и выйдем прямо в главную пещеру?
– Об этом можете не беспокоиться. Я ведь снабжаю Валдиса и его людей едой и бываю здесь часто. Потихоньку от остальных я заглядываю и в этот ход – на случай, если нагрянут представители закона.
– А если разбойники уже нашли ход?
– Это вряд ли. Над входом в него нависает низкий козырек, под которым надо проползать, а еще раньше идет трещина шириной немного больше человеческого роста. Через нее нам с вами придется прыгать, поэтому, когда выползете из-под козырька, сначала нащупайте ее край, а потом уж вставайте, иначе, если что, некому будет пустить мне пулю в лоб. – Пуэтас угрюмо усмехнулся и продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41