– Кто эти люди, столь жаждущие расставить ловушки для моего брата?
– Один из них Норбери.
Господи! Но в таком случае его намерения использовать ее были попыткой мести брату. Он ведь сказал на аукционе нечто подобное.
– Кто еще?
– Гордые люди. Лорды. Финансисты. Купцы… Люди, теряющие достаточно, чтобы это имело значение. Люди, желающие отомстить Тимоти за то, что он оставил их в дураках.
От его трезвых и твердых слов сердце ее болезненно сжалось.
– Люди, готовые закрыть глаза на потерю двадцати тысяч фунтов, такие как ты?
Он отважно и прямо встретил ее взгляд:
– Такие как я.
– Ты меня удивляешь. Ты сделал мне предложение, в то время как желал, чтобы моего брата повесили? Ты собирался узнать его адрес из моей корреспонденции и…
– Да, это подразумевалось. Помнишь, я велел тебе уничтожить его письма? Как только мы поженились, я отказался от этой мысли. И все же, возможно, это было ошибкой.
– Ошибкой! – Ее страх все усиливался, превращаясь в отчаяние и ужас. – Поверенный! Письмо! Ты ведь пошел к нему вчера, после того как я уехала из твоего офиса? Ты узнал название города и его новое имя и сообщил это Норбери и остальным…
Кайл нежно взял ее руки в свои и заглянул ей в глаза.
– Нет. Я этого не сделал. Но все, что я сделал, после того как ты вчера уехала из моего офиса в Сити, – это постарался защитить тебя. Тебя. А не его. Я не жажду его головы, Роуз. Я не хочу мстить и даже больше не жажду справедливости, потому что это может причинить тебе боль. Но если придется выбирать между ним и тобой, я не допущу, чтобы ты страдала, в то время как твоей вины в преступлении нет – это он заварил всю кашу.
Розалин не могла найти слов. И не знала, плакать ей или кричать.
Он обнял ее, и у нее не хватило сил воспротивиться. Она ощутила его тепло, сочувствие и странную печаль, и это напугало ее еще больше.
– Есть ведь еще что-то? – спросила Роуз шепотом. – Ты ведь не затем последовал за мной сегодня, чтобы покаяться. Ты приехал, чтобы предостеречь меня.
Кайл продолжал крепко обнимать ее, и они пошли дальше вместе.
– Я все тебе объясню.
Роуз продолжала дрожать в его объятиях. Лицо ее оставалось испуганным, пока она слушала рассказ Кайла о людях, стремящихся поймать ее брата. Кайл не щадил себя. Он признался, что, если бы не откололся от Норбери и остальных, с которыми вначале был заодно, теперь не должен был бы принимать чудовищное решение, которое оказалось неизбежным.
– Если бы я не отдалился от них, я по крайней мере знал бы, как обстоит дело, – продолжал объяснять Кайл. – Вчера я нашел одного из них и все же довольно легко кое-что разузнал.
Веки Розалин опустились, будто теперь ее не мог сразить еще один удар.
– И как обстоит дело?
Ему была ненавистна мысль о том, что он должен был рассказать ей. Ненавистна!
– Они кое-что узнали от своего человека Ройдса. Письмо было написано много недель назад. Тогда он был в Тоскане. Ройдс знает, что Тим скрывается где-то там под именем Годдарда.
– Хочешь сказать, он его найдет? Возможно, уже нашел.
Возможно. Единственный положительный момент в этой истории заключался в том, что никто не мог потребовать от Роуз, чтобы она представила эту информацию сама или чтобы ее муж вынудил ее это сделать, как хотел Норбери. И все же над ней еще нависала угроза обвинения в сообщничестве. Сейчас, весьма вероятно, они не могли пустить ее в ход, по крайней мере до тех пор, пока Ройдс не отчается найти Лонгуорта в одном из маленьких городишек Тосканы.
– Почему ты так взволновался по поводу поверенного и письма Тима? – Дух ее был потрясен, но ум не притупился. – Если ты отдалился от них, если не захотел узнать его новое имя и местонахождение, почему же так бурно воспринял известие о письме и поверенном?
Кайл пришел в парк с намерением рассказать жене все. Показать абсолютную честность, которую Роуз потребовала от него в день, когда встретила его в Риджентс-парке. Он видел ее растерянность и взвешивал последствия полной честности в настоящей ситуации. Сейчас не было непосредственной опасности для нее. Если Ройдс сам найдет Лонгуорта, никто не будет угрожать назвать Роуз его сообщницей.
– Я видел его и потребовал, чтобы он сжег это письмо. Я сказал, что не сниму запрет на продажу собственности и потому доверенность не имеет смысла. Лучше его уничтожить, Роуз, чтобы никто не знал, что тебе известно его местонахождение.
– Он его сжег?
– Я видел, как он бросил его в камин.
Казалось, это ее успокоило. Возможно, больше, чем следовало бы, но она была слишком опечалена и расстроена, чтобы прислушаться к его словам и увидеть в них несообразности.
Ярдли в самом деле сжег письмо, но после того как Кайл его прочел. И даже несмотря на то что письма больше не было, Ярдли знал, что оно было написано и отправлено Розалин Лонгуорт. Поверенные обязуются хранить скромность и сдержанность в отношении дел своих клиентов, но под нажимом Ярдли мог нарушить молчание относительно общения Розалин и ее преступного брата.
Над головой Роуз навис дамоклов меч. И она чувствовала, как его лезвие приближается к шее.
Теперь ее дни начинались с печального ритуала. Она готова была отказаться от утешительных объятий Кайла, когда на рассвете он оставлял ее. После этого ей не удавалось уснуть. Наконец она спускалась вниз, где он читал свою почту в утренней гостиной, и каждый шаг давался ей с трудом. Она заставляла себя идти отчаянным усилием воли.
В утро того дня, когда она должна была посетить обед в доме Алексии, Розалин проделала этот утренний ритуал, как обычно. Ее тошнило от необходимости одеваться для этого вечера и притворяться веселой. Она отказалась от кофе и еды. Кайл подвинул к ней газеты:
– Ничего.
Розалин почувствовала облегчение, и это сделало ее вялой и слабой. Она бросила взгляд на стопку газет и полученных им писем. Должно быть, и в них нет ничего важного, подумала она.
– Наступит день, когда там что-нибудь появится, – сказала Розалин.
– На этот счет у нас не может быть уверенности. Но конечно, они знали это наверняка.
Роуз представляла Тимоти бродящим по итальянскому городку. Его светлые волосы выдавали в нем англичанина столь же безусловно, как и английская речь. Розалин изучила карту и выяснила, что город Прато не очень велик и находится недалеко от Флоренции. Ройдс смог бы найти там Тима без особого труда.
Когда это произойдет, его доставят на родину. Все узнают об этом, и его заклеймят как вора, привлекут к суду и признают виновным…
– Не думай об этом, дорогая.
Розалин подняла на мужа глаза. Он угадывал ее мысли. Его это тоже должно было беспокоить. Его положение и, возможно, успех деятельности в Кенте могли пострадать в связи с такой аферой. Он никогда об этом не говорил. И вел себя так, будто его жена с запятнанной репутацией не могла лишить его успеха, достигнутого с таким трудом, и отодвинуть на позиции, с которых он начинал дела много-много лет назад.
Это причиняло ей боль. И большая часть ее душевной боли объяснялась тем, что она представляла, что от их несчастного брака Кайл скорее пострадал, чем выиграл.
– Когда ты собираешься ехать к Алексии? – спросил он.
– В девять. Примерно в это время. На самом деле мне не очень хочется там быть.
– Когда ты туда приедешь, ты отвлечешься. Ты не можешь сидеть дома, Роуз, в ожидании дурных вестей. Раз мы не можем предугадать будущее, нам следует жить, как мы хотим, и надеяться на лучшее.
В его словах было много правды. Только Розалин не была уверена, что этот вечер будет приятным и что она хотела бы прожить уготованную ей жизнь среди вечеров, подобных этому.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Алексия могла гордиться мной.
«И ты тоже, Кайл», – добавила она мысленно. Какие бы надежды ни ввергли его в этот брак, пока у него не было особых оснований для гордости.
– Возможно, если мы будем надеяться на лучшее, то скоро сможем и сами устроить званый обед. И пригласим твоих друзей. Я не хочу, чтобы мы продолжали вращаться по разным орбитам и бывать в разных кругах общества и разных мирах.
Выражение его лица слегка изменилось. На краткое мгновение ей показалось, что он удивлен, возможно даже, испуган.
– Если хочешь, мы можем это устроить. – Он встал, склонился над ней и поцеловал ее. – Я буду дома, чтобы видеть, как ты отправишься. Ты их всех приведешь в изумление, Роуз.
– Значит, наконец-то ты свободен. Твоя леди развлекается отдельно от тебя, и ты проводишь время по-своему, как и положено женатому человеку. – Таково было заключение Жан-Пьера, отчасти продиктованное воздействием винных паров, пока он лениво обозревал карты на столе перед собой.
Жан-Пьер из всех азартных игр предпочитал «очко» другим достойным развлечениям в этом игорном аду, который они с Кайлом иногда посещали. Его друг француз не любил игры, полностью зависящие от везения. Как, впрочем, и Кайл. Он не особенно любил такого рода игры в любом их варианте, хотя был не против того, чтобы выиграть или проиграть несколько сотен. Он посещал подобные места по другой причине.
Сейчас, беседуя с Жан-Пьером, он наблюдал за игрой. Его интересовали не выигрыш или проигрыш, а сами игроки. Но не те, кто играл бесшабашно напропалую, забыв о здравом смысле. Его интерес был сосредоточен на людях, чьи высказывания свидетельствовали о внимании к игре, о взвешенности суждений и соответствующем выборе, а также о смелых действиях, которые можно было оправдать успехом.
Особенно долго он наблюдал за той группой игроков, чья одежда и поведение свидетельствовали о том, что они джентльмены и богаты.
Кайл встречал много будущих инвесторов, готовых вкладывать деньги в его предприятия, именно в игорных залах.
– Я сегодня свободен, потому что моя леди жена обедает со своей кузиной, – пояснил он.
– В таком случае завтра я буду снова покинут и окажусь в свободном плавании. Всегда так печально, когда свобода друга урезана.
– Вовсе нет. Она не урезана. Если я не брожу вечерами по городу, то только потому, что мне приятно проводить их с молодой женой.
– От этого мне еще грустнее. Я болею за себя. Хотя мне и радостно, что ты приятно проводишь время в обществе своей жены и… – Жан-Пьер сделал бездумный жест рукой означавший, что существуют и другие вещи, которыми муж может заниматься с женой.
– Исходя из того, что я слышал, у тебя нет причины огорчаться. Не думаю, что у тебя остается много свободных ночей.
– Ты имеешь в виду Генриетту? – сказал Жан-Пьер, сдвигая брови. – Она мила, если все время занимать ее и не давать ей много говорить, но… – Он снова нахмурился.
– Неужели аромат уже выдохся, mon ami?
Жан-Пьер редко наслаждался ароматами одного сада.
– Нет. Только… Я думаю, что меня умно используют.
Кайл не смог сдержать смех:
– Я встречал эту женщину. Она не отличается умом.
– Ты не понимаешь. Ее тоже используют. – Жан-Пьер сделал резкий жест, обращенный к банкомету, отказываясь от новой раздачи, и повернулся спиной к карточному столу. – Две недели назад прибыл курьер с запиской. В этом кратком сообщении говорилось, что некая ложа в некоем театре не будет использоваться некими людьми, и мне предложили сопроводить туда Генриетту и ее дочь. Я как болван почувствовал себя польщенным этим предложением и самой запиской. Бумага была на диво хороша. И вензель на ней был впечатляющим. Такой изысканный человек! Это означает, что маркизу известно о том, что я слегка соблазнил его тетку, и что его это не беспокоит. Он светский человек, а его тетка вполне зрелого возраста. Я же безвреден.
– Как я понимаю, ты поехал в театр?
– Я сижу в театре королем и играю свою роль. Отпугиваю мрачным видом молодых людей, пытающихся флиртовать с девушкой. Я знаю, чего от меня ожидают.
– Как это мило с твоей стороны. И как благородно со стороны Истербрука.
– Знаю этот твой тон. Ты прав. Я проглотил наживку вместе с крючком. Теперь уже пять раз я сопровождал мой цветок и ее дочь столь очевидным образом в столь дорогие увеселительные заведения. Теперь всему свету известно, что я ее любовник. Покончить с этим будет непросто, и потому эта интрижка будет длиться дольше, чем я рассчитывал. Маркиз, как мне показалось, проявил беспечность, но теперь, чем больше я об этом думал, тем чаще мне приходила мысль о том, что он хочет ее скомпрометировать и избавиться от своих обязанностей по отношению к ней. Но потом я решил, что дело не в этом. Причина того, что он подцепил меня на крючок, иная.
– Истербрук иногда ведет себя очень странно. Возможно, он просто хочет дать своей тетке насладиться маленькой интрижкой.
Жан-Пьер покачал головой:
– Если это так, то при чем здесь ее дочь? Она всегда с нами. Это часть соглашения. Итак, остается только один вопрос. Мне любопытно знать, зачем меня используют. Как ты думаешь, в чем причина?
Кайл слушал вполуха. Его друг едва заметил приход группы мужчин. Они вошли развязно, громогласно, держались слишком надменно и самоуверенно. Это были четверо аристократов, сторонники «повешения Лонгуорта». Среди них был и Норбери.
Этот игорный дом использовался теми, кто был готов потерять уйму денег, – другими словами, его посещали богатые люди, в том числе лорды. Кайл не впервые видел здесь Норбери.
Теперь он полностью переключил внимание на Жан-Пьера и старался не смотреть на новоприбывших, чтобы не встретиться взглядом с Норбери.
– Все это звучит так, будто Истербрук и в самом деле тебя использует, – сказал он. – Похоже, он нашел способ избавиться от тетки и кузины и не держать их в своем доме.
– Ты догадлив. У меня ушло много времени на то, чтобы понять, что происходит. И тебе не любопытно это узнать?
– Нет.
– Подумай! Ведь это очень большой дом. Если он не желает терпеть их общество, ему достаточно выйти в другую комнату, перейти на другой этаж или в другое крыло. Если же он хочет совсем от них избавиться…
Жан-Пьер пожал плечами.
Кайл повторил этот жест.
Жан-Пьер раздраженно прищелкнул языком.
– Он хочет освободить от них свой большой дом не без причины. Пока их не бывает дома, он занимается чем-то, что хочет скрыть от них. Я знаю, что там кроется какая-то тайна.
Но не было иной тайны, кроме желания человека пребывать в полном одиночестве. Однако следовало бы объяснить Жан-Пьеру, что ему нужно подождать. Один человек из группы Норбери заметил Кайла, и все они двинулись к нему, сияя улыбками.
– Мы нашли его! – заявил сэр Роберт Лиллингстон.
– Кого? – спросил Кайл, хотя ответ был ему известен.
Ему захотелось поколотить этих людей, черпающих такую радость в том, чтобы причинить горе Роуз. Ему было отвратительно и стыдно, что когда-то он был одним из них, и не важно было то, что его мотивы были справедливыми или вызваны гордостью.
Он ухитрился скрыть свою реакцию ото всех, кроме Жан-Пьера, наблюдавшего за ним с напряженным вниманием.
– Лонгуорта, – пояснил Норбери со вкусом. – Разве вы не помните? Брата вашей жены.
Кайл не двинулся с места, и все же рука Жан-Пьера предостерегающе легла на его плечо.
– Ройдс нашел его в Тоскане. Это оказалось не трудно. Болван вообразил, что сможет скрыться в маленьком городишке, в то время как оказался там единственным иностранцем, – добавил Лиллингстон.
– И когда его доставят сюда? – спросил Кайл.
Сколько времени пройдет до тех пор, пока начнется самое худшее?
– Он уже здесь, – сказал Норбери. – Ройдс быстро его нашел, доставил на побережье, и уже сейчас, когда мы разговариваем, он у нас в руках. Мы четверо сообщили об этом судье сегодня днем. И скоро он окажется в Ньюгейтской тюрьме.
Они уже успели передать властям эти сведения. Они были на взводе, потому что у них появились основания для торжества, и были готовы отпраздновать это событие.
– Повеселитесь с нами, Брадуэлл, – предложил Лиллингстон.
– Да, присоединяйтесь к нам, – поддержал Норбери. – Вы ведь, как и все мы, возмущались преступлениями этого негодяя. Поднимем бокалы за то, что он наконец расплатится за все так, как расплатился бы за преступление любой бедный горняк, если бьг оказался вором.
Рука Кайла рванулась прежде, чем он успел остановиться. Жан-Пьер сумел удержать его.
– Мой друг никогда не станет праздновать чью-либо казнь, тем более казнь брата жены, – возразил Жан-Пьер с презрением. – Ступайте, пока я могу удерживать его и он не расквасил ваши пьяные рожи.
– Кто вы, черт возьми? – огрызнулся Норбери. – Француз? Да? Должно быть, из французских крестьян, если ваш друг Брадуэлл?
Жан-Пьер встал прямо перед Норбери.
– Кто я? Будем считать, что я человек, все знающий о химии. Я могу объяснить, например, как можно изготовить яды, следы которых невозможно обнаружить. Люди вашего сорта находят такую тему завораживающей.
Медлительный ум Норбери постепенно осознавал, что ему угрожают. С высокомерным видом виконт повернулся и отошел; его приятели потащились следом.
Жан-Пьер продолжал стоять на месте как стена, преграждая путь Кайлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32