После полудня училище было брошено на штурм военного аэродрома, расположенного неподалеку от гражданского аэропорта.Первоначальная задача была — вернуть себе самолеты и вылететь на них в бой. Но потом ее подкорректировали с учетом реального положения дел. Новый приказ имел важное дополнение: если самолеты не удастся захватить, то их надо уничтожить.Уничтожить самолеты, однако, тоже не получилось. Спецназовцы, прибывшие для усиления группировки легиона в аэропорту, окончательно вышвырнули курсантов обратно в город, а воздушная спецкоманда, явно издеваясь, по пути осыпала их бомбами и пулями с целинских самолетов.Курсанты попытались убедить Никалаю присоединиться к ним и отбить аэродром общими силами, но замолчали сразу, как только услышали, что гробница Василия Чайкина захвачена врагом.По сравнению с этим все прочее было неважно, и будущие летчики послушно направились к зоопарку, где должен был ждать генерал-лейтенант Леучинка.Вместо генерала там ждал старшина из военной школы, который сообщил, что Леучинка уже воюет на площади Чайкина, и всем надо отправляться туда.Транспорта не было, и через город пришлось идти пешком. Крупнейшие автопарки и топливные резервуары были захвачены врагом в первые часы вторжения, и органцы уже нарвались там на засаду, а для машин, которые удалось найти, не было водителей. Телефоны не работали, а ездить по домам органцы не могли — у них было много более важных дел.К тому же в своих разъездах по городу Органы теряли машины одну за другой, то и дело нарываясь на вражеские танки и бронетранспортеры.Однако пеший отряд майора Никалаю дошел до площади Чайкина без приключений. Правда, бойцы чуть не угодили прямо под огонь передовых машин майора Царева, но их вовремя остановили.В штабе временной группировки Никалаю узнал, что до утра атаки не будет. Надо собрать побольше артиллерии и боеприпасов, а с этим дай бог до утра управиться.И каждый подспудно надеялся, что этот кошмар не может продолжаться долго. Подойдут главные силы, не попавшие под внезапный удар, и тогда агрессору не поздоровится. Наверное, уже утром в атаке будут принимать участие не только потрепанные и деморализованные жертвы вероломного нападения, но и свежие части, которые за ночь успеют подойти и занять исходные позиции для решающего штурма.Об этом говорили не только в штабе и в подразделениях, но и в эфире открытым текстом, совершенно забыв о том, что эти частоты может слушать противник. Так что одновременно с майором Никалаю новость узнали и на звездолете 13-й фаланги, и в отряде майора Царева.До утра новой атаки не будет. Можно расслабиться, оправиться и огладить лошадей.Или еще кого-нибудь. 34 Ошейник, закрепленный на горле Ланы Казариной, был зарегистрирован в компьютерной сети легиона, как боевой самоликвидатор 77-й центурии. Регистрацию произвел лично капитан Саблин, и это означало, что данный ошейник не может быть отстрелен низовым особистом без достаточных на то оснований.В юнармейской форме, снятой с девушки с плакатным лицом, босиком и в ошейнике Лана выглядела весьма своеобразно. Игорь Иванов предложил отдать ей один из свободных комбинезонов, но все были слишком велики.Тем не менее в сети легиона она уже числилась мобилизованным легионером в звании рядового.— Будешь пулеметчиком на командирской машине, — сказал ей Игорь.Лана была готова. Она только что побывала в «крематории», где по-прежнему лежали нагие трупы девушек. Игорь водил туда, собственно, не ее, а смертницу с плакатным лицом, которую решил попробовать на излом. А Лана просто везде следовала за Игорем, словно боялась, что без него ее опять поволокут на расстрел.Отца она оставила на попечение медика и капитана Саблина, который носился с идеей сделать генерала Казарина начальником штаба центурии.Правда, из штаба фаланги сообщили, что высылают за генералом вертолет, поскольку такой специалист нужен на более высоком уровне. Но потом уточнили, что не вертолет, а наземную машину, и прибудет она неизвестно когда, так что Саблин имел все основания надеяться, что она вообще не прибудет, и генерал приживется в его подразделении.Как только наступило затишье, майор Царев расформировал не оправдавшую надежд группу старлея Данилова. Что касается 77-й центурии, то она, наоборот, оправдала надежды, и теперь ей приказано было взять под контроль весь тюремный блок.Полевой уполномоченный особой службы Десницкий в сопровождении пленного Гарбенки ходил по камерам, делая везде одно и то же сообщение:— Командование 13-й фаланги отменяет все ваши приговоры и освобождает вас из-под ареста, но вынуждено сообщить, что все гражданские лица подлежат эвакуации из зоны боев. Должен предупредить, что эвакуация может быть сопряжена с серьезными неудобствами и временным ущемлением прав гражданского населения. Исключение делается лишь для тех, кто готов сотрудничать с боевыми и тыловыми подразделениями фаланги и выполнять работу, связанную с применением оружия против Органов и армии Целины. Эти добровольцы приравниваются к солдатам легиона и получают особые привилегии.Гарбенка и офицеры из камеры Казарина, уже давшие согласие сотрудничать, разъясняли суть обращения для тех, кто недостаточно хорошо понял русский текст.Легионеры, слушая все это, чувствовали себя неловко. Они-то знали, что на самом деле представляет собой упомянутая «эвакуация».А особист Десницкий знал даже больше. Он был в курсе, что на последнем селекторном совещании Бессонов и Сабуров еще раз попытались убедить Тауберта если не отменить идиотскую инструкцию об отгрузке пленных, то хотя бы сделать маленькую уступку — раздевать их и отнимать вещи не на суше, а уже на борту челнока.Ведь этот стриптиз объяснялся в первую очередь тем, что все трофеи должны оставаться в распоряжении легиона, поскольку в контракте с «Конкистадором» о них ничего не сказано. Зачем отдавать «Конкистадору» одежду целинцев, если концерн требует только людей.А компромиссный вариант позволял убить сразу двух зайцев. С одной стороны, сохранить трофеи, а с другой — создать у гражданского населения Целины иллюзию, что людей действительно эвакуируют, а не увозят в рабство.Но Тауберт был непрошибаем. Он уже сделал землянам одну уступку, разрешив отложить на сутки наступление на западе, и о новых уступках не хотел даже говорить. Он только еще раз повторил свое мнение о том, что привилегий достойны лишь ренегаты, добровольно перешедшие на сторону легиона.«Особая привилегия» носить на шее ошейник с пулей и взрывчаткой внутри не вызвала восторга у первых ренегатов, но им объясняли, что все остальные варианты еще хуже.Объяснить это смертникам было не так уж трудно. Действительно — что может быть хуже смерти. Лишь некоторые полагали, что хуже смерти — бесчестье, но таких в камерах тюремного блока было немного. И если на службу легиону вслед за генералом Казариным соглашалось идти меньшинство заключенных, то это лишь потому, что остальные просто не хотели больше рисковать жизнью и предпочитали эвакуацию, даже если она и сопряжена с «некоторыми неудобствами» и «ущемлением прав».Некоторые даже спрашивали, когда же она начнется, эта эвакуация, но легионеры не могли сказать ничего определенного. Они сами без конца запрашивали командование, будет ли смена или подкрепления, но у командования и без того забот было выше головы, так что ответы поступали туманные.По этой причине в отряде майора Царева решили на всякий случай считать, что подкреплений не будет, и удвоили усилия по вербовке целинских зэков. Давать им личное оружие, конечно, небезопасно, но посадить за пулеметы в машинах можно вполне.Во время затишья эти пулеметы заблокированы, и даже самый хитрый герой, притворившийся ренегатом с тайной целью перебить всех врагов, до которых сумеет дотянуться, не сможет расстрелять из них расслабившихся легионеров. А в бою легионеры надежно прикрыты броней.Во всяком случае, Игорь Иванов бесстрашно продолжал ходить среди этих ренегатов без шлема, хотя уже зарегистрировал на себя один из ничейных шлемов и оставил его на своем кресле в командирской машине.Пока оставалась неясность насчет генерала Казарина, Игорь оставался и.о. начштаба центурии и в качестве такового был послан разобраться, действительно ли бойцы вместо вербовки заключенных на службу творят разбой и насилие в камерах наверху.Расследование показало, что слухи об этом сильно преувеличены. На самом деле легионеры просто расслаблялись и за неимением лошадей оглаживали девушек, которые подвернулись под руку.Началось с того, что Громозека напомнил девушке по фамилии Питренка, а по имени Вера о ее обещании добровольно подвергнуться изнасилованию в обмен на жизнь и свободу. А дальше покатилась лавина.Первыми выступили зэчки, привезенные из лагерей — жены, сестры и дочери офицеров, освобожденных для отправки на восток. Ведь заложниц для этой программы брали не только с воли — по лагерям тоже обреталось немало членов семей врагов мира и прогресса. А после многих месяцев воздержания да еще в честь спасения от расстрела эти женщины были готовы отдаться кому угодно.Вот они и отдавались, а глядя на них другие тоже приходили в возбуждение. Не все, конечно — некоторым это зрелище, наоборот, казалось отвратительным — но ведь и легионеров было не так уж много. Особенно по сравнению с населением тюремного блока после разоблачения «заговора семей».— Ты ведь сам хотел подразделение психологической поддержки, — сказал Игорь Иванов капитану Саблину, докладывая ему об истинном положении дел.Они теперь все были на «ты». Ошейники у всех одинаковая — какая, к черту, субординация. Саблина бесило только одно — что многие, прознав о сладкой халяве, побросали свои машины, и теперь их приходилось собирать по всему Серому Дому под угрозой публичной порки и даже отстрела ошейников. Но этих угроз бойцы не очень-то боялись — все знали, что отстреливать боевые ошейники никто не станет.Легионеров и так мало. Не хватало еще, чтобы особисты начали своих убивать. Поэтому разнежившиеся в объятиях изголодавшихся зэчек бойцы встрепенулись только после того, как Саблин после нескольких минут равнодушного молчания неожиданно закричал по общей связи:— Все по машинам! Бегом!!! Целинцы атакуют! 35 Последний эрланский самолет взлетел с полосы Чайкинского аэропорта за пятнадцать минут до расчетного времени прибытия лайнера с генеральным комиссаром Органов на борту. Теперь аэропорт выглядел почти так же, как до вторжения. При высадке десантников легиона он почти не пострадал — пришлось только убрать рухнувшую с крыши БМД.Самолет Пала Страхау вели пленные диспетчеры с ошейниками на горле. Но поскольку полностью доверять им было нельзя, в воздухе к западу от аэропорта барражировали истребители, которые пилотировали лучшие асы легиона. В случае, если лайнер развернется в последний момент, им предстояла ювелирная работа — вывести из строя два или три двигателя спецсамолета, чтобы заставить его совершить вынужденную посадку.Но предосторожности оказались излишними. Лайнер прошел над облаками, даже не заметив, что внизу творится что-то неладное. Облака набежали весьма кстати, но когда заморосил дождь, принимающая сторона всерьез забеспокоилась, как бы экипаж спецсамолета не счел такую погоду нелетной.Все вздохнули с облегчением лишь после того, как четырехмоторный лайнер, чем-то похожий на «Ил-18» ранней модификации с поршневыми двигателями, коснулся колесами полосы.Теперь оставалось только взять Пала Страхау без лишней суеты и нервотрепки.Для этой цели генерал Сабуров даже умудрился выбить у Тауберта группу наемников из отдельной фаланги рейнджеров. Они единственные могли не носить ошейников, а в данный момент это было важно.Наемники, одетые в серую форму Органов, смешались в группе встречающих с пленными органцами, которые тоже были без ошейников. Поэтому на рейнджеров ложилась двойная нагрузка — следить не только за Палом Страхау и его командой, но и за этими органцами.На всякий случай еще одна группа — коммандос из 108‑й — набилась под брезент в открытой машине, увенчанной трапом. Эту группу составляли земляне — в ошейниках и полном снаряжении.Пал Страхау вышел на трап в мрачном настроении. Он был полон дурных предчувствий. Правда, они касались не столько событий в Чайкине и Закатном округе, сколько интриг в Цитадели, но легче от этого не становилось.Генеральный комиссар Органов был уверен, что его выслали из столицы специально, чтобы удалить от центра власти. И с каждым часом полета он все сильнее боялся, что его арестуют прямо на трапе самолета.Но даже будучи вторым человеком в стране, он не мог ничего поделать. Потому что приказ отдан первым человеком, а такие приказы выполняются в Народной Целине беспрекословно. Никому неохота рисковать своей собственной головой ради какого-то Пала Страхау, будь он хоть трижды второй человек в государстве.Говоря словами поэта, в этом государстве нет вторых. Есть только первый, а за ним последний.И выходя на трап, Страхау очень хорошо понимал, что сопротивляться бесполезно.Его повязали внизу — быстро и безболезненно. Одним движением сковали руки за спиной и подтолкнули вперед.Его свите пришлось хуже. Против нее действовали более грубо, и некоторым было больно. Но всех сопровождающих тоже взяли без единого выстрела.Страхау хоть и не сопротивлялся физически, но все же заартачился и потребовал письменный приказ вождя. Но вместо приказа получил самоликвидатор на шею.Тут и настало время изумиться и испугаться по-настоящему. Из под трапа полезли коммандос в полном боевым облачении — в шлемах и комбинезонах, которые никак не могли принадлежать сотрудникам целинских Органов. Пал Страхау знал это, как никто другой.Но и армейским подразделениям эта форма тоже не могла принадлежать. К тому же полковник Бессмертный, которого перебросили из штаба округа в аэропорт уже когда самолет генерального комиссара Органов был в воздухе, зачитывая стандартный «приветственный текст» по-целински, говорил с каким-то незнакомым акцентом.«Приветственный текст» был посвящен в основном описанию свойств ошейника-самоликвидатора. А для наглядности тут же отстрелили ошейник у охранника, который сопротивлялся легионерам особенно энергично.«Какая замечательная идея! — промелькнуло в голове у Пала Страхау. — Почему в моем ведомстве до нее не додумались?»Но как бы ни была хороша такая идея, совсем не радует, когда ее могут испытать на тебе. А Пал Страхау был здравомыслящим человеком и очень любил жизнь.— Кто вы такие? — спросил он первым делом.— Я — полковник Бессмертный, — не отвечая по существу, представился командир спецназовцев. — Я в курсе, что вы тоже не простой смертный, но шанс выжить у вас есть только в одном случае. Вам придется выполнять наши указания. И решение вы должны принять быстро, потому что лишнего времени у нас нет.— Какое решение?— Одно из двух: либо сотрудничать с нами, либо умереть героем. Правда, о вашем героизме никто не узнает. Слух о том, что вы согласились сотрудничать, будет распущен тотчас же после вашей смерти.— То есть вы намекаете, что на самом деле выбора у меня нет.— Я рад, что вы так хорошо понимаете намеки.— Но я должен по меньшей мере знать, с кем соглашаюсь сотрудничать.— Вы узнаете много нового и интересного вскоре после того, как успешно выполните первую задачу.— И какую же?— Достаточно простую. Вас ведь послали выяснить, что у нас тут происходит? Так вот, вы должны позвонить в Цитадель и сообщить всем заинтересованным лицам во главе с самым главным, что тут не происходит ни-че-го. 36 На самом деле кое-что в городе Чайкине все-таки происходило. Например, из Серого Дома после сигнала капитана Саблина, спотыкаясь и роняя оружие, выбегали заполошенные легионеры с незастегнутыми бронеширинками. Они дико озирались в поисках противника, но противника не было, потому что центурион просто учинил боевую тревогу по методу того пастуха, который кричал «Волки! Волки!» шутки ради.Наблюдатели на башнях, приняв шутку всерьез, начали стрелять длинными очередями куда-то вдаль, и это помогло капитану Саблину оправдаться в глазах подчиненных.— Медленно бегаете! — рявкнул он, выстроив всю центурию в подземном гараже. — Целинцев без вас отогнали.На башнях действительно дежурили бойцы из другой центурии, а руководил ими старлей Данилов, который все еще оставался на связи с Саблиным.— И стоило нас из-за этого гонять, — проворчал из строя Громозека, которому не дали кончить. По этой причине он отличился больше всех — притащил девчонку с собой, не дав ей одеться.Впрочем, он имел на это полное право — ведь Вера Питренка тоже была зачислена в ряды 77-й центурии и имела на горле ошейник, зарегистрированный в качестве боевого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41