Приобретя известность, художник поступает в «общее пользование», принимает заказы от «всяких людей». Для него начинается кабала заказной портретной работы, от которой он не смог отделаться до самой смерти. Художник пишет портреты представителей крупной буржуазии, высшей знати, в том числе С. Мамонтова (1890), А. Бахрушина (1889), К. Победоносцева (1902), М. Морозова (1902), С. Витте (1904), князя В. Голицына (1906), Э. Нобеля (1909), И. Морозова (1910), В. Гиршман (1911), членов царской фамилии.
Один из первых парадных портретов, «Портрет великого князя Павла Александровича» (1897), принес художнику золотую медаль «Гран-при» на Парижской всемирной выставке 1900 года.
«Среди русских портретистов, – писал о своем учителе и старшем друге известный русский и советский художник Н.П. Ульянов, – Серова считают наиболее строгим не только по отношению к людям, но и к своеобразно понятому им своему призванию и к особой системе доказывать это. Он писал быстро, быстро схватывал сходство и, однако… часто девяносто сеансов! Легко сказать, но трудно поверить. Как же хватало на это сил у него и терпения у модели? Что за нелепость, что за ненужное истязание обеих сторон? Во имя чего могла быть оправдана такая долгая пытка?.. Позирующие Серову видели, как он кроит и примеряет, шьет и по нескольку раз бросает. Редко кто из специалистов в какой бы то ни было области согласился бы не только исправлять уже сделанную вещь, но и уничтожить ее, чтобы сделать другую, лучше. Вот в чем особый метод Серова», который «не щадил ни себя, ни ее (модель. – Прим. авт. ) для воплощения своего портретного замысла».
Художник писал честно, поэтому пошли разговоры, что «писаться у Серова опасно», видя в портретах злую «карикатуру», «шарж». Серов это решительно отрицал: «Никогда не шаржировал, – говорил он, – ложь! Что делать, если шарж сидит в самой модели, – чем я-то виноват? Я только высмотрел, подметил».
В 1902 году Серов писал портрет Михаила Абрамовича Морозова. Н. Симонович-Ефимова свидетельствует: «…Блестящий и парадный большой портрет, в котором ясно, что тончайшее сукно на этом выхоленном дяде и под сукном чистейшее подкрахмаленное тончайшее полотно, а поза – огородное чучело, кабан, выскочившийся с разгону… И первое, что приходит в голову, когда увидишь портрет, – господи, заказчик-то как же? Согласился? Позировал? Заплатил?»
Серов также создал галерею светских полотен: С. Боткиной (1900–1902), Ф. Сумарокова-Эльстон (1903), Г. Гиршман (1907), Н. Позднякова (1908), Е. Морозовой (1908), М. и Е. Олив (1909), А. Ливен (1909), Иды Рубинштейн (1910).
«Одним из лучших серовских портретов всех времен Грабарь считал… портрет М.К. Олив (двоюродной племянницы Саввы Ивановича Мамонтова) – произведение, поставившее его создателя на исключительное место среди русских и европейских мастеров конца прошлого века. Совершенно "неожиданное" в живописном отношении – в портрете царит глубокий полутон, и лишь лицо, руки и драгоценное ожерелье на шее женщины излучают свет – оно и в подходе художника к модели не имеет прямых аналогий ни среди его работ предшествующих лет, ни в последующие годы. Будучи, как всегда, плодом долгих "мучений" и его самого и его модели, портрет М.К. Олив может показаться импровизацией, созданной в краткий миг озарения. Фигура женщины в темном платье почти сливается с мерцающим, экспрессивно широко написанным фоном, воспринимающимся, однако, не как условный "задник", но как эмоциональная среда, адекватная именно этому человеку – импульсивной, порывистой Маре Олив, лицо которой, возможно даже некрасивое, излучает радостное сияние. Созданное им необыкновенное по красоте зрелище не заслоняло главного – жизненной полноты образа» (В.Б. Розенвассер).
К числу подлинных шедевров мастера следует отнести портреты детей: «Саша Серов» (1897), «Мика Морозов» (1902), графические листы – «Дети Боткины» (1900), «Юра Морозов» (1901), «Девочки Касьяновы» (1907).
У Серова была большая семья. Вместе с женой Ольгой Федоровной (урожденной Трубниковой) они воспитывали шестерых детей (четыре мальчика). Содержать их и большую квартиру, где художник мог бы творить, было трудно. Но нехватка денег не сделала художника их рабом.
Написав несколько портретов императора Николая II, Серов получил выгодный заказ на портрет императрицы Марии Федоровны. После первого же сеанса императрица подошла к мольберту и заметила:
– Тут слишком широко, здесь надо пониже, а здесь поднять…
Художник опешил, а затем взял палитру и подал ее с поклоном Марии Федоровне:
– Вот, Ваше Величество. Вы сами и пишите, если так хорошо умеете рисовать. А я – слуга покорный!
Императрица вспыхнула и ушла. А Серов наотрез отказался писать дальше. Более того, с тех пор вообще не сделал ни одного портрета членов царской фамилии.
Серова до глубины души потряс расстрел 9 января 1905 года безоружной толпы, идущей к царю «искать правды». Возмущенный и подавленный случившимся, Серов вместе с Поленовым выразил протест в письме, адресованном собранию Академии художеств. А вскоре покинул академию. Свое отношение к событию 9 января он отразил и в рисунках, носящих политическую окраску. Наиболее острой оказалась пастель «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваша слава».
В последние годы жизни Серов был увлечен поисками большого стиля. Эти поиски привели его к созданию прекрасных картин на мифологические и исторические темы.
В 1907 году Серов осуществил свою давнишнюю мечту – он поехал в Грецию, где его пленило «удивительное ощущение от света, легкого-легкого ветра, близости мраморов, за которыми виден залив и зигзаги холмов». В результате живого прикосновения к античности появились такие произведения, как «Одиссей и Навзикая», «Похищение Европы». В этой картине Серов обращается к стихам Гомера об Одиссее, выброшенном бурей на берег, где его нашла дочь царя Навзикая. Как в античном фризе, движение развивается вдоль плоскости, язык художника скуп и выразителен, изумительно богатство серых тонов.
Свои исторические картины художник создал в основном в последние годы: «Юный Петр на псовой охоте» (1902), «Выезд Екатерины на охоту» (1911), «Кубок большого орла» (1910), «Петр Великий на работах» (1910–1911), «Петр I в Монплезире» (1911). Среди них выделяется «Петр I» (1907). Художник показывает Петра как хозяина-строителя новой столицы. Огромная устрашающая фигура, с дубиной в руках, идущая по берегу Невы навстречу порывам ветра, исполнена могучей энергии. Свита Петра едва поспевает за его крупным шагом.
Должна быть отмечена педагогическая деятельность Серова. С 1897 по 1909 год он преподавал в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Среди его учеников были будущие представители самых современных течений – П. Кузнецов, М. Сарьян, К. Петров-Водкин и др. Для молодежи Серов оставался признанным мастером, она ориентировалась на его стилистические поиски, равно как и на его огромное трудолюбие.
Многие замыслы Серова остались незавершенными. Он скоропостижно скончался 5 декабря 1911 года в самом расцвете творческих сил.
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ КАНДИНСКИЙ
(1866–1944)
В искусстве и природе Кандинский увидел не противоположности, но существующие рядом равноценные области: «Оба "царства" создают свои произведения сходным или одинаковым способом, и принимать их следует такими, какие они есть: так же непосредственно, как они расцветают, и так же независимо друг от друга, как они живут».
Художник говорил: «Когда острый угол треугольника касается круга, эффект не менее значителен, чем у Микеланджело, когда палец Бога касается пальца Адама».
Василий Васильевич Кандинский родился в Москве 16 декабря 1866 года. В 1871 году семья перебралась в Одессу, где его отец управлял чайной фабрикой. Уже с десяти лет Василий занимался рисунком с частным преподавателем, а позже, в гимназии. Кроме того, мальчик учился игре на фортепиано и виолончели.
В 1886 году Василий едет в Москву, где поступает на юридический факультет Московского университета. Окончив обучение через шесть лет, Василий женится на своей кузине Анне Чимякиной. В 1893 году он становится доцентом юридического факультета Московского университета.
Стать художником Кандинский решился довольно поздно. В 1895 году на проходящей в Москве выставке французских импрессионистов он открывает для себя живопись Моне. В том же году принимает на себя художественное руководство типографией.
В 1896 году Кандинский решается оставить многообещающую деятельность юриста и стать художником. Он отправляется в Мюнхен, где записывается в школу Антона Ажбе. Однако весьма скоро школа перестала удовлетворять его потребности. Позднее художник напишет: «Нередко я уступал искушению "прогулять" занятие и отправиться с этюдником в Швабинг, Энглишер-Гартен или парки на Изаре».
В 1900 году после неудачной попытки предыдущего года, Кандинский был принят в Мюнхенскую академию, в живописный класс Франца Штука. Штук был знаменит, он считался «первым рисовальщиком Германии». Рисунки молодого художника были признаны им «выразительными», он посоветовал «сначала писать в черно-белых тонах, чтобы изучать только форму». Новый учитель помог преодолеть Василию «нервозность» – это «вредное следствие неспособности завершить картину».
Вскоре Кандинский уже сам становится учителем: с 1902 года он преподает в художественной школе, тесно связанной с художественной группой «Фаланга», которую сам основал годом ранее. На дебютной выставке «Фаланги» Кандинский впервые показал свои работы. Но ни они, ни полотна Моне, Синьяка и Валлотона в Баварии не встретили понимания.
С той поры Кандинский регулярно участвовал в выставках берлинского «Сецессиона», а с 1904 года и парижского «Осеннего Салона». В том же году «Фаланга» распалась, но через пять лет Кандинский вместе с Явленским, Канольдтом, Кубином, Мюнтер и другими основал «Новое объединение художников, Мюнхен» (МКУМ) и взял на себя председательство.
1904 год – и время появления в Москве его альбома «Стихотворения без слов» с двенадцатью ксилографиями. Его первая большая картина – «Пестрая жизнь» датирована 1907 годом.
С 1908 года Кандинский живет в основном в Мюнхене. Окончательно он привязался к Баварии, открыв для себя деревушку Мурнау, с прекрасным озером и очаровательными альпийскими лугами, к тому времени относится начало его дружбы с художником Явленским и Марианной Веревкиной. В следующем году художник купил себе в Мурнау дом.
1911 год стал для Кандинского годом расставаний: он развелся с Анной Чимякиной, покинул группу МКУМ. После этого вместе с Ф. Марком было организовано новое и рискованное предприятие – объединение «Синий всадник». Обе организованные ими выставки – 1911 года в галерее Танхойзер и 1912 года в галерее Гольц в Мюнхене – стали историческими событиями. В вышедшем тогда альманахе «Синий всадник» развивались мысли об искусстве и сопоставлялись образцы разных эпох и форм.
В то время Кандинский отдает дань литературной деятельности. Выходят книги «О духовном в искусстве» (1912 год) и мемуары «Оглядываясь назад» (1913 год; в русском переводе – «Ступени»), сборник стихов «Звуки» (1913 год) с 55 черно-белыми и цветными литографиями.
«Ни в какое другое время живопись Кандинского не развивалась так стремительно, как в мюнхенские годы, – считает М.К. Лакост. – Порою нелегко бывает понять, почему основатель абстрактной живописи вначале избирал сюжеты, типичные для бидермейера – веера, кринолины, всадники. Стиль его ранних произведений не назовешь ни условным, ни манерным, но в них еще ничего не предвещало радикального обновления живописи. Впрочем, как известно, лишь немногим художникам бывает дано одновременно проявлять оригинальность в форме и в содержании. Сначала Кандинскому было важно испытать собственные возможности выражения. Хотя "Вечеру" (1904–1905) нельзя отказать в своеобразии, однако трудно себе представить, что создал ее тот самый художник, который через пять-шесть лет произведет на свет первое в истории искусства абстрактное произведение (1910). Какая великая творческая сила должна была действовать в Кандинском! Какая стремительная эволюция с 1908 по 1914 год – от пейзажных картин, хотя и дерзких уже по цвету и форме, но все еще верных наблюдениям натуры, как "Мурнау-Обермаркт" (1908), до хаотического этюда под названием "Ущелье" (1914) и беспокойных композиций в серии панно "Времена года" в музее Гуггенхейма ("Осень"). Было бы затруднительно угадать руку одного и того же художника в еще вполне предметных "Крестоносцах" (1903) и в такой абстрактной работе, как "Композиция VII" (1-й эскиз, 1913), несмотря на общую им динамику. Тут скованный порыв, там – раскрепощенное движение».
«Сражение» – таков был подзаголовок одной из картин Кандинского плодотворного мюнхенского периода, который завершился с началом Первой мировой войны. Кандинский окружным путем добирался до России с августа до конца 1914 года 22 декабря он оказался, наконец, в Москве.
Следующие семь лет художник провел в России среди неурядиц войны и революции. Лишь в конце 1916 года он побывал с выставками в Швеции.
В феврале 1917 года Кандинский женится на Нине Андриевской, которая была верна ему в трудные времена, а после его смерти неустанно заботилась о его наследии.
В 1917 году Кандинский создает три программных произведения: «Синий гребень», «Смутное», «Сумеречное», годом ранее им была написана картина «Красная площадь». «Красная площадь» – это символ города, стоящего на пороге новой эры. Желтое зарево, подобное световой вспышке, льющиеся с неба лучи света, летящие над городом птицы, яркая цветовая перекличка – все это создает ощущение торжественности и праздничности, высшего накала чувств.
Все произведения, созданные Кандинским в 1916–1917 годах, как «предметные», так и абстрактные, отличает динамичность, активность композиционного построения. Создается ощущение сильной концентрации всех сил в центре полотна. Особую роль в работах этого времени играют линейный и цветовой ритм.
С ноября 1917 до июля 1919 года, в течение полутора лет, Кандинский не написал ни одной картины маслом. Помимо дефицита материалов это было вызвано еще и тем, что исполнение официальных обязанностей требовало от художников много сил и времени. В июне 1918 года он занял пост в Наркомпросе, осенью стал профессором Государственных свободных художественных мастерских (ГСХМ). С 1918 по 1921 год в качестве руководителя Государственной закупочной комиссии участвовал в организации 22 провинциальных музеев. В 1921 году Кандинский был назначен вице-президентом «Академии художественных наук» (РАХН). И это далеко не полный перечень дел и обязанностей художника в то время.
Но с 1921 года в России начался процесс ликвидации авангарда, и когда «искусство умерло», Кандинскому было уже нечего делать в Москве. В конце декабря того же года Василий Васильевич в сопровождении жены отправился в Берлин, взяв с собой только 14 картин. В Берлине его ждал неприятный сюрприз: почти все 150 картин, которые он передал в 1914 году галерее В. Штурм, были проданы, а в результате инфляции вся выручка стала равна почти нулю.
В июне 1922 года Кандинский перебрался в Веймар и приступил к преподаванию в знаменитом Баухаузе. Собравшиеся тут люди хотели совместным трудом преобразовать окружающую человека среду согласно эстетическим и функциональным принципам.
Было основано «Общество Кандинского», где платя взносы, каждый его член получал право на одну акварель в год. В 1924 году, основав группу «Синяя четверка», Кандинский вместе с Клее, Фейнингером и Явленским получил возможность выставляться в США. Так понемногу он стал известен на американском художественном рынке, где впоследствии имел большой успех. Но большинство выставок художника проходило тогда в Европе.
После закрытия Баухауза в конце 1924 года в Веймаре, он переезжает в город Дессау. Уже в декабре 1926 года были торжественно открыты новые здания, в одном из которых Кандинский стал руководить мастерской свободной живописи.
В 1927 году Илья Эренбург, побывав в Баухаузе, написал статью, в которой дал блестящий портрет Кандинского: «Это – не юный варвар, не тупоумный пророк воображаемой "Америки", нет, это римлянин третьего столетия, усталый эклектик, человек, который любит различные эпохи и не сотворил себе кумира ни из ведра, ни из всего нашего времени. В его доме можно встретить индийскую скульптуру и новгородские иконы, трогательные пейзажи Руссо и стихи старых романтиков. Он достаточно проницателен, чтобы увидеть жизненность, а значит и красоту стеклянных углов Баухауза, но та же проницательность не позволяет ему променять рай бедного таможенника на рай вращающихся дисков. Впрочем, возможно, что это даже не проницательность, а неисправимость человеческой натуры, ее исконное пристрастие к лирическому самозабвению, ко всему бесцельному и алогичному;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73