На него был лишь один возможный ответ:
- А если не лгут?
Глава 14
У него будет восемнадцать часов.
Три четверти одних-единственных суток. Тысяча восемьдесят минут.
За эти восемнадцать часов ему придется проглотить тридцать шесть презервативов, набитых чистым кокаином на два миллиона долларов, сесть в самолет, долететь до аэропорта Кеннеди, добраться до указанного дома в Джерси-сити и там освободиться от груза на какую-нибудь грязную газетку вроде «Ньюарк леджер».
Если сверх восемнадцати часов он опоздает хотя бы на минуту, Джоанну и Джоэль убьют.
Если он вовремя не извергнет презервативы или один из них растворится у него в желудке, он умрет.
Сердце сожмет спазм, весь организм охватит токсический шок.
Изо рта потечет слюна, тело начнут сотрясать бесконтрольные конвульсии. Он скончается прежде, чем окружающие поймут, что с ним происходит.
Все это подробно, во всех деталях изложил ему Ариас: чтобы Пол был внимателен и не терял бдительности.
В общем, получился увлекательный разговор.
Но если в течение восемнадцати часов он доставит в названный ему дом все тридцать шесть презервативов, Ариасу позвонят.
Джоанну и Джоэль отпустят, и они приедут к нему в Нью-Йорк.
Ариас дает ему слово - слово выдающегося революционера ФАРК.
* * *
В ночь накануне дня, когда его привели в фасовочную, где метиски в спортивных бюстгальтерах исправно трудились над увеличением объема основного колумбийского экспорта, прямо за их дверью кто-то запел заунывную колыбельную.
Джоанна изо всех сил старалась заснуть на грязном, разодранном матраце, но тут моментально открыла глаза. Мотив просачивался сквозь дверь: так аромат еды дразнит изголодавшегося человека.
Дверь открылась.
Джоанна прикусила костяшки пальцев, стараясь подавить рыдания, но это ей не вполне удалось.
- Пожалуйста... - прохрипела она. - Ну пожалуйста...
Это была Галина. Она стояла на пороге и прижимала к груди Джоэль.
- Галина... пожалуйста...
Няня вошла в комнату, и кто-то запер за ней замок.
Посреди комнаты она передала девочку в распростертые руки Джоанны. И сделала это с такой нежностью, какую невозможно подделать. Пол понял, что эта женщина по-настоящему любила детей, хотя не брезговала красть их родителей. Понять, как одно может сочетаться с другим, ему было не под силу.
Джоанна не задумывалась об этой двойственности. Она укрыла дочь на груди и безмолвно заплакала.
Пол встал рядом, обнял жену за плечи, и у них опять образовался прежний семейный круг. Но он не мог удержаться и бросал взгляды за его пределы - на Галину. Ему казалось, что она не выдержит и опустит глаза. Но он ошибся.
Галина выдержала его взгляд с большим хладнокровием. Даже улыбнулась, словно опять превратилась в суперняню и готовилась прогуляться с Джоэль вокруг квартала.
- Видишь? - Джоанна закатала на левой ноге девочки голубые ползунки и показала пальцем: темное родимое пятно оказалось именно там, где она говорила, - под коленом. - Джоэль, - прошептала она и поцеловала дочь в личико. - Можно, мы побудем с ней этой ночью? - спросила она у Галины.
Няня кивнула.
- Спасибо, - поблагодарила Джоанна.
А Пол подумал, как быстро пленники начинают испытывать признательность к своим тюремщикам за малейшее проявление доброты. «Пожалуйста», «спасибо» - и эти слова они говорят людям, которые отлучили их от мира, заперли в этой душной комнате!
Галина полезла в карман черного свободного платья без пояса и извлекла оттуда бутылочку, уже заполненную желтоватой детской смесью, и две соски.
Пол невольно вспомнил, что когда в прошлый раз принимал из ее рук напиток, тот был напичкан этим самым escopolamina.
Галина повернулась и собралась уходить.
Но Пол не собирался ее отпускать, не сказав ни слова о том, что она с ними сделала. Пусть это прозвучит жестко и неприятно.
- Скольких человек вы вот так же похитили? - спросил он.
- Это не ваша страна. Вам здесь ничего не понять, - ответила Галина.
И прежде чем Пол успел ответить, что «понимание» и «похищение людей» - совершенно разные вещи, в том числе и с точки зрения уголовной ответственности, дважды стукнула в дверь.
Молодой парень выпустил ее в коридор.
* * *
Джоанна раздела Джоэль.
Осмотрела каждый дюйм ее тельца - нет ли синяков, ссадин и подозрительных пятен, которые могли бы свидетельствовать о том, что с ее дочерью жестоко обращались. Но ничего подобного не нашла. Пол чувствовал, какую радость испытывает жена, дотрагиваясь до ребенка, ощущая биение крохотного сердца, гладя по волосам.
- Они должны выпасть, - сказала она.
- Что? - не понял Пол.
- Дети рождаются вот с такими волосиками, а потом их теряют. - Волосы Джоэль были чернильно-черными и мягкими, как ангора.
- А когда опять отрастают? - спросил он, хотя ничуть не был уверен, что им доведется это увидеть. И понимал, что Джоанна чувствует то же самое.
- Месяцев в шесть. Приблизительно.
В их разговоре было нечто сюрреалистическое. Словно они были у себя дома и, как все молодые родители, вслух восхищались только что обретенным чадом. Словно перед ними расстилалось бесконечное будущее: ясли, детский сад, школа, выпускной бал, конфирмация, дни рождения. Подружки, друзья. Дневники и уроки танцев.
Пол понял. У них есть всего одна ночь перед тем, как он отсюда уедет. И нужно провести ее как можно более нормально.
* * *
Пол и Джоанна понятия не имели, сколько времени, но почувствовали, что наступает утро. Часы у них забрали, окна накрепко забили досками. Однако их тела ощущали время суток: так у слепых потеря зрения компенсируется обострением остальных чувств. Утро они воспринимали не так, как ночь.
А это утро было не таким, как все остальные.
Вскоре Пол покинет Джоанну, уедет из Колумбии, а она останется здесь.
Она уснула, обняв Джоэль, а через некоторое время уснул и он, обняв жену. А когда открыл глаза, понял, что Джоанна уже не спит, - понял по тому, как она дышала. Но ни один из них не решался посмотреть на другого.
Пока не решался.
- С добрым утром, - наконец проговорила она.
- И тебя тоже.
Руки Пола затекли от того, что он всю ночь держал в объятиях Джоанну, но он не осмеливался их разомкнуть. Не исключено, что они вместе в последний раз.
- Хорошо, что нам хотя бы принесли Джоэль, - прошептала жена. - Может быть, они не такие уж плохие? Могли бы этого не делать.
- Нет, Джоанна, это не от доброты, - прошептал Пол в ответ.
- А зачем тогда они это сделали?
- Наверное, в качестве напоминания мне.
- Напоминания о чем?
- Какова ставка. Что я потеряю, если не доставлю наркотики куда надо. Если вздумаю их кинуть. Чтобы я живо представил себе последствия. Вот и все.
Джоанна прижалась спиной к мужу, словно хотела целиком в него зарыться.
- Пол, - медленно проговорила она, - если ты туда доберешься и решишь кому-нибудь сообщить, делай так, как считаешь нужным. Я все пойму. Не исключено, что с ними можно договориться. Что-то предложить взамен.
- Вспомни фотографию, которую мы видели в аэропорту. Вице-мэра Медельина. Его голову нашли в двух кварталах от места взрыва. Вот так они ведут переговоры. Доставлю наркотики, сюда позвонят, и тебя и Джоэль отпустят.
Они немного полежали молча.
Затем Джоанна продолжала:
- Иногда мне кажется, что мы были несчастливы. А иногда - наоборот. Мы не могли иметь детей - это самое трудное, через что мне пришлось пройти. Разумеется, кроме того, что случилось с нами сейчас. Надо же такому произойти - именно мы попали в историю, о каких только читали в газетах. Но зато я тебя любила. Все это время. И думаю, ты тоже меня любил - несмотря на все, что я вытворяла. Это ли не счастье?
Так она с ним прощалась.
На всякий случай.
Пол думал, как ей ответить. Старался связать вместе какие-то слова, чтобы выразить свою всепожирающую боль. Облечь во фразы надежду. Собраться, сказать «до свидания» и не сломаться. Но в это время в коридоре послышались шаги.
Дверь отворилась. На пороге стоял Ариас.
Глава 15
Retardo.
Одно из восьми миллионов испанских слов, которых он не знал. Иногда испанские слова звучали, как английские, - надо было только разобраться в контексте.
В данном случае контекстом служило большое черное табло вылетов аэропорта «Эльдорадо». И все слова и символы, которые предшествовали незнакомому слову: рейс 345, международный аэропорт Кеннеди, Nueva York.
Это дало ему ценный, убедительный ключ.
Одна беда - у Пола не было ни малейшего желания им воспользоваться. Он сознательно отгораживался от информации, он, словно продажный детектив, даже не собирался сопоставлять факты.
Два часа назад в доме в предместьях Боготы он проглотил тридцать шесть презервативов.
Затем Пабло отвез его в аэропорт - тот самый человек, который больше недели назад встречал его здесь.
Пол прошел контроль безопасности и таможню.
И вот табло утверждало, что рейс retardo.
«Ну хорошо, мальчики и девочки, как говаривал его учитель испанского господин Шульман, может кто-нибудь догадаться?»
Был и другой ключ, и его уже практически невозможно было не заметить: будущие попутчики, которые ждали посадки у того же выхода. Они тяжело вздыхали, ворчали и качали головами с одинаковым выражением покорности.
Пол поднялся со стула и подошел к справочному бюро. И при каждом шаге ощущал набитые в живот презервативы. У него было такое ощущение, словно он проглотил баскетбольный мяч. Убийственный прыжок Кобе. Вот сейчас мяч провалится в корзину, и его путешествие накроется, даже не начавшись.
- Простите, пожалуйста, - обратился он к колумбийке приятной наружности, сидевшей за конторкой.
- Да, сэр? - У нее был вид, будто она сидела за прилавком возврата товаров на следующий день после Рождества. На лице застыло выражение настороженной готовности отразить любую, даже самую бешеную атаку.
- С моим рейсом все в порядке?
Пол прекрасно понимал, что с его рейсом ничего не может быть в порядке, иначе на табло вылетов не засветилось бы слово «retardo». И попутчики не устраивали бы коллективных недовольных стенаний. Но пока эта женщина не подтвердит его опасений, он может считать, что все идет как надо. И придерживаться отпечатавшегося в голове расписания, согласно которому он примерно через четыре с половиной часа должен прилететь в международный аэропорт имени Джона Кеннеди, а еще через два часа - добраться до нужного дома в Джерси-Сити.
- Рейс задерживается, сэр.
Внезапно Пол почувствовал, что его сердце стало тяжелее желудка, - оно как камень провалилось куда-то в самую глубь. Осталось задать еще один вопрос:
- Надолго?
- Мы не знаем. Как только что-то выяснится, мы тотчас сделаем объявление.
Полу самому очень захотелось сделать объявление: у меня в животе тридцать шесть набитых кокаином презервативов, и, если я в ближайшее время от них не освобожусь, они растворятся и убьют меня!
А затем Ариас убьет его жену и дочь.
Между двумя выходами на посадку стоял колумбийский полицейский. Он курил и косился на ноги и задницы проходивших мимо женщин - не пропускал ни одной.
«Если надумаешь кому-нибудь рассказать, действуй, - сказала Джоанна. - Я пойму».
Как это было бы просто. Признаться. Рассказать.
Он открыл бы душу полицейскому, тот перестал бы таращиться на женщин и отвез бы его в ближайшую больницу. Там из него быстренько вымыли бы наркотик. Полицейские выслушали бы его рассказ, в том числе подробное описание похитителей. И Галину с Пабло немедленно арестовали бы.
Все просто, не правда ли?
Вот только дело происходило в латиноамериканской стране с инфляционной экономикой. Где номинально все дорого, а на самом деле - дешевле некуда. Включая человеческую жизнь. Жизнь здесь вообще ничего не стоит. А уж жизнь Джоанны - дешевле грязи. Стоит ему открыть рот, и, нет сомнений, она замолчит навсегда.
Полицейский бросил тлеющий окурок на пол и растер подошвой внушительного черного сапога.
А затем ушел.
Пол сел на место.
Но каждые пятнадцать минут поднимался и подходил к справочному бюро, где надежно забаррикадировалась уже знакомая колумбийка. Каждый раз она была чем-то сильно занята: то сверялась с грузовыми накладными, то укладывала билеты в ровную стопку. А он действовал ей на нервы - непонятливый проситель, который никак не хотел смириться с простым ответом «нет».
- Пока ничего не знаем, - сообщила она, когда Пол во второй раз подошел спросить, когда отправят его рейс. Он заметил, что теперь она не прибавила «сэр».
- Я спешу в Нью-Йорк на очень важное совещание. Никак не могу опоздать. Вы понимаете?
Она понимала, но тем не менее ничего не знала. Поэтому просила сесть и слушать объявления.
Через пятнадцать минут, не дождавшись объявления, Пол снова был у справочного бюро. Потом еще через пятнадцать минут. И еще через пятнадцать.
- Послушайте, - мотнула головой колумбийка, - я же вам объяснила, у нас нет никакой информации.
- Но самолет здесь или нет? Это вы мне можете сообщить?
- Пожалуйста, сядьте. Я немедленно сделаю объявление, как только нам что-нибудь скажут.
Пол не хотел сидеть. Он хотел получить ответ.
- Кто?
- Простите, не поняла?
- Кто эти таинственные люди, которые должны вам что-то сказать?
- Еще раз прошу вас - сядьте.
- Я всего лишь задал вам вопрос. Пытаюсь выяснить, сколько времени мне еще ждать. Намекните, дайте понять, все, что угодно. Неужели я прошу непомерно многого?
Пол решил, что говорит громче, чем нужно. Понял это по тому, что несколько пассажиров в зале ожидания оторвались от кроссвордов, газет и журналов и взглянули в его сторону. Они смотрели обеспокоенно и в то же время поощряюще. Возможно, он один поступал сейчас так, как хотелось каждому: выпускал пар растущего гнева, хотя при этом и нарушал благопристойность. К нему не спешили на помощь, но молчаливо поддерживали. Он вспомнил другую пассажирку, которая давным-давно и совсем в другом месте упорно приставала к представителю авиакомпании, пытаясь получить сведения о нужном ей самолете.
В отличие от того служащего Роза - это имя Пол прочитал на ее нагрудной карточке - оказалась непробиваемой.
- Я же вам сказала - как только нам что-то сообщат, я сделаю объявление. А теперь я должна вас просить...
- Хорошо, хорошо, я сяду. Только скажите мне, кто эти люди, которые должны вам все сообщить?
Роза решила не обращать на него внимания и занялась своими делами, словно он уже вернулся на место.
Пол почувствовал, как что-то поднимается у него по пищеводу. Сначала он решил, что внутри разорвался презерватив и через секунду он рухнет на пол и захлебнется в собственной блевотине. Но это был не кокаин. Это была ярость - весь яд, который в нем скопился за пять дней заключения. Злость на Галину, Пабло, Ариаса и того человека с сигарой - и вся она сфокусировалась на женщине, которая не желала ему сказать, сумеет ли он выбраться из Колумбии вовремя, чтобы спасти свою жену и дочь.
- Я задал вам один-единственный долбаный вопрос! - почти выкрикнул он. - И желаю, черт вас побери, получить на него ответ!
Сочувствующих лиц вокруг стало намного меньше. Теперь пассажиры смотрели на Пола с нескрываемой тревогой. Особенно Роза. Колумбийка отпрянула, словно ждала, что он вот-вот на нее нападет.
- Прекратите разговаривать со мной таким тоном! - потребовала она. - Вы меня оскорбляете! Если не перестанете, я вызову начальство...
Пол ее больше не слушал. Главным образом потому, что заметил нескольких человек в синей форме, которые спешили к месту перепалки. Он не был уверен, кто они такие - служащие аэропорта или колумбийская команда SWAT.
«Если полиция меня арестует, я не смогу улететь. - Вот первое, что пришло ему в голову. - Да, рейс задерживается, и неизвестно насколько, но если меня сцапают, я точно на него не попаду».
- Извините, - пробормотал он. - Прошу прошения. Я очень нервничаю из-за своего совещания. Поверьте, я не хотел вас обидеть.
Люди в синей форме оказались служащими авиакомпании. Три мужчины и женщина встали стеной у справочного бюро, проявляя солидарность со своей коллегой. В наши дни авиаторы работают, можно сказать, на передовой и готовы поддерживать друг друга.
- Какие-нибудь проблемы? - спросил мужчина у Розы.
Она немного поколебалась и покачала головой:
- Нет, все в порядке. Мистер Брейдбарт сейчас вернется на свое место.
Мистер Брейдбарт возвратился на свое место.
Самолет опаздывал с вылетом уже на час.
В его распоряжении оставалось семнадцать часов.
Глава 16
Показывали комедию с Ризом Уизерспуном. Пол понял, что это комедия, потому что несколько пассажиров рассмеялись.
Он тоже смотрел на экран, но понятия не имел, о чем кино.
Что-то неладное творилось с его желудком - в этом не оставалось никаких сомнений. Живот раздулся, как барабан, - хоть выстукивай боевой марш. К горлу все сильнее подступала тошнота.
«Никак нельзя, чтобы меня вырвало», - твердил себе Пол.
Если это случится, придется по новой глотать презервативы. А протолкнуть их внутрь и в первый раз оказалось совсем не просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
- А если не лгут?
Глава 14
У него будет восемнадцать часов.
Три четверти одних-единственных суток. Тысяча восемьдесят минут.
За эти восемнадцать часов ему придется проглотить тридцать шесть презервативов, набитых чистым кокаином на два миллиона долларов, сесть в самолет, долететь до аэропорта Кеннеди, добраться до указанного дома в Джерси-сити и там освободиться от груза на какую-нибудь грязную газетку вроде «Ньюарк леджер».
Если сверх восемнадцати часов он опоздает хотя бы на минуту, Джоанну и Джоэль убьют.
Если он вовремя не извергнет презервативы или один из них растворится у него в желудке, он умрет.
Сердце сожмет спазм, весь организм охватит токсический шок.
Изо рта потечет слюна, тело начнут сотрясать бесконтрольные конвульсии. Он скончается прежде, чем окружающие поймут, что с ним происходит.
Все это подробно, во всех деталях изложил ему Ариас: чтобы Пол был внимателен и не терял бдительности.
В общем, получился увлекательный разговор.
Но если в течение восемнадцати часов он доставит в названный ему дом все тридцать шесть презервативов, Ариасу позвонят.
Джоанну и Джоэль отпустят, и они приедут к нему в Нью-Йорк.
Ариас дает ему слово - слово выдающегося революционера ФАРК.
* * *
В ночь накануне дня, когда его привели в фасовочную, где метиски в спортивных бюстгальтерах исправно трудились над увеличением объема основного колумбийского экспорта, прямо за их дверью кто-то запел заунывную колыбельную.
Джоанна изо всех сил старалась заснуть на грязном, разодранном матраце, но тут моментально открыла глаза. Мотив просачивался сквозь дверь: так аромат еды дразнит изголодавшегося человека.
Дверь открылась.
Джоанна прикусила костяшки пальцев, стараясь подавить рыдания, но это ей не вполне удалось.
- Пожалуйста... - прохрипела она. - Ну пожалуйста...
Это была Галина. Она стояла на пороге и прижимала к груди Джоэль.
- Галина... пожалуйста...
Няня вошла в комнату, и кто-то запер за ней замок.
Посреди комнаты она передала девочку в распростертые руки Джоанны. И сделала это с такой нежностью, какую невозможно подделать. Пол понял, что эта женщина по-настоящему любила детей, хотя не брезговала красть их родителей. Понять, как одно может сочетаться с другим, ему было не под силу.
Джоанна не задумывалась об этой двойственности. Она укрыла дочь на груди и безмолвно заплакала.
Пол встал рядом, обнял жену за плечи, и у них опять образовался прежний семейный круг. Но он не мог удержаться и бросал взгляды за его пределы - на Галину. Ему казалось, что она не выдержит и опустит глаза. Но он ошибся.
Галина выдержала его взгляд с большим хладнокровием. Даже улыбнулась, словно опять превратилась в суперняню и готовилась прогуляться с Джоэль вокруг квартала.
- Видишь? - Джоанна закатала на левой ноге девочки голубые ползунки и показала пальцем: темное родимое пятно оказалось именно там, где она говорила, - под коленом. - Джоэль, - прошептала она и поцеловала дочь в личико. - Можно, мы побудем с ней этой ночью? - спросила она у Галины.
Няня кивнула.
- Спасибо, - поблагодарила Джоанна.
А Пол подумал, как быстро пленники начинают испытывать признательность к своим тюремщикам за малейшее проявление доброты. «Пожалуйста», «спасибо» - и эти слова они говорят людям, которые отлучили их от мира, заперли в этой душной комнате!
Галина полезла в карман черного свободного платья без пояса и извлекла оттуда бутылочку, уже заполненную желтоватой детской смесью, и две соски.
Пол невольно вспомнил, что когда в прошлый раз принимал из ее рук напиток, тот был напичкан этим самым escopolamina.
Галина повернулась и собралась уходить.
Но Пол не собирался ее отпускать, не сказав ни слова о том, что она с ними сделала. Пусть это прозвучит жестко и неприятно.
- Скольких человек вы вот так же похитили? - спросил он.
- Это не ваша страна. Вам здесь ничего не понять, - ответила Галина.
И прежде чем Пол успел ответить, что «понимание» и «похищение людей» - совершенно разные вещи, в том числе и с точки зрения уголовной ответственности, дважды стукнула в дверь.
Молодой парень выпустил ее в коридор.
* * *
Джоанна раздела Джоэль.
Осмотрела каждый дюйм ее тельца - нет ли синяков, ссадин и подозрительных пятен, которые могли бы свидетельствовать о том, что с ее дочерью жестоко обращались. Но ничего подобного не нашла. Пол чувствовал, какую радость испытывает жена, дотрагиваясь до ребенка, ощущая биение крохотного сердца, гладя по волосам.
- Они должны выпасть, - сказала она.
- Что? - не понял Пол.
- Дети рождаются вот с такими волосиками, а потом их теряют. - Волосы Джоэль были чернильно-черными и мягкими, как ангора.
- А когда опять отрастают? - спросил он, хотя ничуть не был уверен, что им доведется это увидеть. И понимал, что Джоанна чувствует то же самое.
- Месяцев в шесть. Приблизительно.
В их разговоре было нечто сюрреалистическое. Словно они были у себя дома и, как все молодые родители, вслух восхищались только что обретенным чадом. Словно перед ними расстилалось бесконечное будущее: ясли, детский сад, школа, выпускной бал, конфирмация, дни рождения. Подружки, друзья. Дневники и уроки танцев.
Пол понял. У них есть всего одна ночь перед тем, как он отсюда уедет. И нужно провести ее как можно более нормально.
* * *
Пол и Джоанна понятия не имели, сколько времени, но почувствовали, что наступает утро. Часы у них забрали, окна накрепко забили досками. Однако их тела ощущали время суток: так у слепых потеря зрения компенсируется обострением остальных чувств. Утро они воспринимали не так, как ночь.
А это утро было не таким, как все остальные.
Вскоре Пол покинет Джоанну, уедет из Колумбии, а она останется здесь.
Она уснула, обняв Джоэль, а через некоторое время уснул и он, обняв жену. А когда открыл глаза, понял, что Джоанна уже не спит, - понял по тому, как она дышала. Но ни один из них не решался посмотреть на другого.
Пока не решался.
- С добрым утром, - наконец проговорила она.
- И тебя тоже.
Руки Пола затекли от того, что он всю ночь держал в объятиях Джоанну, но он не осмеливался их разомкнуть. Не исключено, что они вместе в последний раз.
- Хорошо, что нам хотя бы принесли Джоэль, - прошептала жена. - Может быть, они не такие уж плохие? Могли бы этого не делать.
- Нет, Джоанна, это не от доброты, - прошептал Пол в ответ.
- А зачем тогда они это сделали?
- Наверное, в качестве напоминания мне.
- Напоминания о чем?
- Какова ставка. Что я потеряю, если не доставлю наркотики куда надо. Если вздумаю их кинуть. Чтобы я живо представил себе последствия. Вот и все.
Джоанна прижалась спиной к мужу, словно хотела целиком в него зарыться.
- Пол, - медленно проговорила она, - если ты туда доберешься и решишь кому-нибудь сообщить, делай так, как считаешь нужным. Я все пойму. Не исключено, что с ними можно договориться. Что-то предложить взамен.
- Вспомни фотографию, которую мы видели в аэропорту. Вице-мэра Медельина. Его голову нашли в двух кварталах от места взрыва. Вот так они ведут переговоры. Доставлю наркотики, сюда позвонят, и тебя и Джоэль отпустят.
Они немного полежали молча.
Затем Джоанна продолжала:
- Иногда мне кажется, что мы были несчастливы. А иногда - наоборот. Мы не могли иметь детей - это самое трудное, через что мне пришлось пройти. Разумеется, кроме того, что случилось с нами сейчас. Надо же такому произойти - именно мы попали в историю, о каких только читали в газетах. Но зато я тебя любила. Все это время. И думаю, ты тоже меня любил - несмотря на все, что я вытворяла. Это ли не счастье?
Так она с ним прощалась.
На всякий случай.
Пол думал, как ей ответить. Старался связать вместе какие-то слова, чтобы выразить свою всепожирающую боль. Облечь во фразы надежду. Собраться, сказать «до свидания» и не сломаться. Но в это время в коридоре послышались шаги.
Дверь отворилась. На пороге стоял Ариас.
Глава 15
Retardo.
Одно из восьми миллионов испанских слов, которых он не знал. Иногда испанские слова звучали, как английские, - надо было только разобраться в контексте.
В данном случае контекстом служило большое черное табло вылетов аэропорта «Эльдорадо». И все слова и символы, которые предшествовали незнакомому слову: рейс 345, международный аэропорт Кеннеди, Nueva York.
Это дало ему ценный, убедительный ключ.
Одна беда - у Пола не было ни малейшего желания им воспользоваться. Он сознательно отгораживался от информации, он, словно продажный детектив, даже не собирался сопоставлять факты.
Два часа назад в доме в предместьях Боготы он проглотил тридцать шесть презервативов.
Затем Пабло отвез его в аэропорт - тот самый человек, который больше недели назад встречал его здесь.
Пол прошел контроль безопасности и таможню.
И вот табло утверждало, что рейс retardo.
«Ну хорошо, мальчики и девочки, как говаривал его учитель испанского господин Шульман, может кто-нибудь догадаться?»
Был и другой ключ, и его уже практически невозможно было не заметить: будущие попутчики, которые ждали посадки у того же выхода. Они тяжело вздыхали, ворчали и качали головами с одинаковым выражением покорности.
Пол поднялся со стула и подошел к справочному бюро. И при каждом шаге ощущал набитые в живот презервативы. У него было такое ощущение, словно он проглотил баскетбольный мяч. Убийственный прыжок Кобе. Вот сейчас мяч провалится в корзину, и его путешествие накроется, даже не начавшись.
- Простите, пожалуйста, - обратился он к колумбийке приятной наружности, сидевшей за конторкой.
- Да, сэр? - У нее был вид, будто она сидела за прилавком возврата товаров на следующий день после Рождества. На лице застыло выражение настороженной готовности отразить любую, даже самую бешеную атаку.
- С моим рейсом все в порядке?
Пол прекрасно понимал, что с его рейсом ничего не может быть в порядке, иначе на табло вылетов не засветилось бы слово «retardo». И попутчики не устраивали бы коллективных недовольных стенаний. Но пока эта женщина не подтвердит его опасений, он может считать, что все идет как надо. И придерживаться отпечатавшегося в голове расписания, согласно которому он примерно через четыре с половиной часа должен прилететь в международный аэропорт имени Джона Кеннеди, а еще через два часа - добраться до нужного дома в Джерси-Сити.
- Рейс задерживается, сэр.
Внезапно Пол почувствовал, что его сердце стало тяжелее желудка, - оно как камень провалилось куда-то в самую глубь. Осталось задать еще один вопрос:
- Надолго?
- Мы не знаем. Как только что-то выяснится, мы тотчас сделаем объявление.
Полу самому очень захотелось сделать объявление: у меня в животе тридцать шесть набитых кокаином презервативов, и, если я в ближайшее время от них не освобожусь, они растворятся и убьют меня!
А затем Ариас убьет его жену и дочь.
Между двумя выходами на посадку стоял колумбийский полицейский. Он курил и косился на ноги и задницы проходивших мимо женщин - не пропускал ни одной.
«Если надумаешь кому-нибудь рассказать, действуй, - сказала Джоанна. - Я пойму».
Как это было бы просто. Признаться. Рассказать.
Он открыл бы душу полицейскому, тот перестал бы таращиться на женщин и отвез бы его в ближайшую больницу. Там из него быстренько вымыли бы наркотик. Полицейские выслушали бы его рассказ, в том числе подробное описание похитителей. И Галину с Пабло немедленно арестовали бы.
Все просто, не правда ли?
Вот только дело происходило в латиноамериканской стране с инфляционной экономикой. Где номинально все дорого, а на самом деле - дешевле некуда. Включая человеческую жизнь. Жизнь здесь вообще ничего не стоит. А уж жизнь Джоанны - дешевле грязи. Стоит ему открыть рот, и, нет сомнений, она замолчит навсегда.
Полицейский бросил тлеющий окурок на пол и растер подошвой внушительного черного сапога.
А затем ушел.
Пол сел на место.
Но каждые пятнадцать минут поднимался и подходил к справочному бюро, где надежно забаррикадировалась уже знакомая колумбийка. Каждый раз она была чем-то сильно занята: то сверялась с грузовыми накладными, то укладывала билеты в ровную стопку. А он действовал ей на нервы - непонятливый проситель, который никак не хотел смириться с простым ответом «нет».
- Пока ничего не знаем, - сообщила она, когда Пол во второй раз подошел спросить, когда отправят его рейс. Он заметил, что теперь она не прибавила «сэр».
- Я спешу в Нью-Йорк на очень важное совещание. Никак не могу опоздать. Вы понимаете?
Она понимала, но тем не менее ничего не знала. Поэтому просила сесть и слушать объявления.
Через пятнадцать минут, не дождавшись объявления, Пол снова был у справочного бюро. Потом еще через пятнадцать минут. И еще через пятнадцать.
- Послушайте, - мотнула головой колумбийка, - я же вам объяснила, у нас нет никакой информации.
- Но самолет здесь или нет? Это вы мне можете сообщить?
- Пожалуйста, сядьте. Я немедленно сделаю объявление, как только нам что-нибудь скажут.
Пол не хотел сидеть. Он хотел получить ответ.
- Кто?
- Простите, не поняла?
- Кто эти таинственные люди, которые должны вам что-то сказать?
- Еще раз прошу вас - сядьте.
- Я всего лишь задал вам вопрос. Пытаюсь выяснить, сколько времени мне еще ждать. Намекните, дайте понять, все, что угодно. Неужели я прошу непомерно многого?
Пол решил, что говорит громче, чем нужно. Понял это по тому, что несколько пассажиров в зале ожидания оторвались от кроссвордов, газет и журналов и взглянули в его сторону. Они смотрели обеспокоенно и в то же время поощряюще. Возможно, он один поступал сейчас так, как хотелось каждому: выпускал пар растущего гнева, хотя при этом и нарушал благопристойность. К нему не спешили на помощь, но молчаливо поддерживали. Он вспомнил другую пассажирку, которая давным-давно и совсем в другом месте упорно приставала к представителю авиакомпании, пытаясь получить сведения о нужном ей самолете.
В отличие от того служащего Роза - это имя Пол прочитал на ее нагрудной карточке - оказалась непробиваемой.
- Я же вам сказала - как только нам что-то сообщат, я сделаю объявление. А теперь я должна вас просить...
- Хорошо, хорошо, я сяду. Только скажите мне, кто эти люди, которые должны вам все сообщить?
Роза решила не обращать на него внимания и занялась своими делами, словно он уже вернулся на место.
Пол почувствовал, как что-то поднимается у него по пищеводу. Сначала он решил, что внутри разорвался презерватив и через секунду он рухнет на пол и захлебнется в собственной блевотине. Но это был не кокаин. Это была ярость - весь яд, который в нем скопился за пять дней заключения. Злость на Галину, Пабло, Ариаса и того человека с сигарой - и вся она сфокусировалась на женщине, которая не желала ему сказать, сумеет ли он выбраться из Колумбии вовремя, чтобы спасти свою жену и дочь.
- Я задал вам один-единственный долбаный вопрос! - почти выкрикнул он. - И желаю, черт вас побери, получить на него ответ!
Сочувствующих лиц вокруг стало намного меньше. Теперь пассажиры смотрели на Пола с нескрываемой тревогой. Особенно Роза. Колумбийка отпрянула, словно ждала, что он вот-вот на нее нападет.
- Прекратите разговаривать со мной таким тоном! - потребовала она. - Вы меня оскорбляете! Если не перестанете, я вызову начальство...
Пол ее больше не слушал. Главным образом потому, что заметил нескольких человек в синей форме, которые спешили к месту перепалки. Он не был уверен, кто они такие - служащие аэропорта или колумбийская команда SWAT.
«Если полиция меня арестует, я не смогу улететь. - Вот первое, что пришло ему в голову. - Да, рейс задерживается, и неизвестно насколько, но если меня сцапают, я точно на него не попаду».
- Извините, - пробормотал он. - Прошу прошения. Я очень нервничаю из-за своего совещания. Поверьте, я не хотел вас обидеть.
Люди в синей форме оказались служащими авиакомпании. Три мужчины и женщина встали стеной у справочного бюро, проявляя солидарность со своей коллегой. В наши дни авиаторы работают, можно сказать, на передовой и готовы поддерживать друг друга.
- Какие-нибудь проблемы? - спросил мужчина у Розы.
Она немного поколебалась и покачала головой:
- Нет, все в порядке. Мистер Брейдбарт сейчас вернется на свое место.
Мистер Брейдбарт возвратился на свое место.
Самолет опаздывал с вылетом уже на час.
В его распоряжении оставалось семнадцать часов.
Глава 16
Показывали комедию с Ризом Уизерспуном. Пол понял, что это комедия, потому что несколько пассажиров рассмеялись.
Он тоже смотрел на экран, но понятия не имел, о чем кино.
Что-то неладное творилось с его желудком - в этом не оставалось никаких сомнений. Живот раздулся, как барабан, - хоть выстукивай боевой марш. К горлу все сильнее подступала тошнота.
«Никак нельзя, чтобы меня вырвало», - твердил себе Пол.
Если это случится, придется по новой глотать презервативы. А протолкнуть их внутрь и в первый раз оказалось совсем не просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31