Она подняла на него глаза, затем опустила их и бросила косой взгляд, будто стараясь сфокусировать зрение...
И самым натуральным образом упала в обморок.
* * *
Это вызвало общий вздох.
Пол услышал, как кто-то прошептал:
- Бедняга... Такое потрясение...
Мальчики повскакали со стульев, словно их спихнули. Они явно испугались, что останутся в этот день круглыми сиротами.
Рейчел отнесли в соседнюю комнату. Пол робко последовал за родственниками семьи. И когда веки Рейчел дрогнули и она сумела сесть, снова наклонился над ней.
Орнитолог сделал несколько звонков. Версия - как же без версии? - была такова. Пол покинул кабинет Майлза, когда хозяин был еще жив. Закончил с ним свои дела - ох уж эта незадача с чертовой визой! - и откланялся. Именно так было заявлено полиции. Другими словами, Пол был чист.
Но его вид всколыхнул в Рейчел много разных воспоминаний.
- Когда я в последний раз видела своего мужа, вы стояли с ним рядом, - сказала она. - Тогда я надеялась, что он не станет показываться из кабинета. Извините...
Теперь они разговаривали почти наедине.
- Это я должен извиняться, - ответил Пол. - Не подумал, что мой вид произведет на вас такое впечатление. Просто хотел выразить вам свое уважение.
- Да-да... Спасибо, что пришли.
Пол соображал, сколько времени потребуется вдове, чтобы начать задавать вопросы. Она была предпоследним человеком, кто видел Майлза живым. Но он-то, Пол, был самым последним.
- Вы же понимаете, его самоубийство было для меня полным потрясением. - Парик Рейчел слегка сбился набок, отчего стало казаться, что ее оглушили ударом по голове - в самом прямом смысле.
- Наверное, это естественное чувство для любой жены. Любой вдовы. - Она опустила глаза, словно только теперь, впервые произнеся это слово, ощутила реальность потери. - В самом деле... он не казался ни злым, ни подавленным. Был... Майлз как Майлз. В последнее время, пожалуй, немного более встревоженный, чем обычно. Но я решила, что это связано с тем, что он помогал вам. Как-то бросил, что колумбийское правительство совершенно рехнулось. Вашу жену и ребенка не выпускают из Боготы.
- Да, это большая головная боль.
- Вы что-нибудь почувствовали? Что-нибудь такое, чего не замечала я. - Рейчел, стараясь держаться официально, избегала называть Пола по имени. Но что может быть более официальным, чем смерть? - Он был расстроен? Испуган? Что-нибудь указывало на его намерение покончить с собой? - Ее глаза слезились и покраснели. Она, наверное, не спала всю ночь - лежала на кровати, смотрела в потолок и пыталась увидеть там ответ на все тот же вопрос, который, казалось, отпечатался на ее веках: «Где же я недоглядела?»
- Майлз что-то упоминал насчет игорных долгов, - проговорил Пол.
Игра. Ставки. Можно было употреблять разные слова, но Рейчел поняла бы их нисколько не лучше.
- Он ставил по десять долларов. Утром просматривал спортивные страницы газет и говорил: «Это на мои карманные деньги». Десять долларов! Какие могут быть долги?
- Игроки часто начинают лгать, Рейчел. Это болезнь. Вроде алкоголизма. Он говорил «десять долларов», а на самом деле ставил десять тысяч.
- Десять тысяч?! Не может быть! Я бы знала! У нас не было долгов! Как я могла не заметить?
«Ничего ты не знала. Понятия не имела о его побочном бизнесе. Ты не замечала, как уплывали деньги, потому что не видела, как они приходили».
- Видимо, у него было больше денег, чем вы себе представляли. Кто вел домашнюю бухгалтерию, выписывал чеки? Вы или он?
- Майлз.
- Вот видите. Если бы он захотел скрыть от вас деньги, у него были такие возможности.
Полу показалось, что Рейчел задумалась, насколько это было вероятным. В это время в комнату вошел очередной соболезнующий, наклонился и что-то прошептал ей на ухо.
- Спасибо, - прошептала в ответ вдова.
Мужчина чинно кивнул и, пятясь, удалился, словно считал неуважительным поворачиваться к скорбящей женщине спиной. Пол вспомнил, как неловко вели себя люди, когда утешали его. Что сказать мальчику, у которого рак унес мать? А что сказать вдове, у которой застрелился муж?
Рейчел подняла на него глаза.
- Не могу взять в толк. Я бы поняла. Это же просто деньги. Нам бы помогли. Как-нибудь выкрутились бы. Вся община его бы поддержала. Все бы кончилось хорошо.
«Нет», - чуть не сказал Пол. Ничем хорошим это не кончилось бы. Община могла поддержать продувшегося игрока, но не контрабандиста наркотиков и похитителя людей.
- Покончить с собой только потому, что кому-то задолжал? Бессмыслица!
Пола снова так и подмывало выложить все напрямик. Дело было не в деньгах, а в страхе. И не только за себя - за жену и сыновей. В итоге себялюбец пошел на самоотречение. Майлз решил: если его не станет, семье ничто не будет угрожать. Однако Риохас не из тех, кого ужаснет мысль убить женщину и ее детей.
- Множество людей совершают убийства из-за денег, - продолжал он. - Убивают себя или других. Я это знаю, потому что работаю в страховой компании.
Рейчел опустила глаза и уперлась взглядом в свои руки. Пол заметил, что у нее на пальце все еще надето обручальное кольцо. Интересно, сколько времени понадобится, чтобы она его сняла и спрятала в ящик секретера?
- И что же он вам еще сказал? Похоже, именно вас он выбрал, чтобы поверять все свои секреты? - Это было произнесено с легким оттенком горечи.
«Нет, - сказал себе Пол. - Не все».
- Рассказывал о семье. Говорил, как вы ему дороги.
- Оказывается, не очень. Вы говорите мне то, что я, по-вашему, хочу от вас услышать. Не надо.
Пол покачал головой.
- Я определенно почувствовал, что семья была для него всем. Удивляюсь, почему вы сами не взяли на воспитание ребенка. Ведь помощь детям была его жизненным призванием.
Рейчел ответила не сразу.
- Сомневаюсь, чтобы община одобрила такой шаг - взять ребенка из Колумбии. Мы - изолированное сообщество, мистер Брейдбарт. Это еще мягко сказано. Неприятно об этом говорить. Но это так.
- Мне показалось, что у Майлза были странные отношения с общиной и религией. Что-то вроде любви-ненависти.
- Это не религия. Это образ жизни.
- Понимаю. Но не уверен, что этот образ жизни был комфортен для Майлза.
- А он и не предполагает комфортности. Он требует угождать Богу. А это непросто.
Кто-то заглянул в комнату, но увидел, что они разговаривают, и не стал мешать.
- Вы кого-нибудь из них видели?
- Кого-нибудь из кого?
- Из детей. Которых брали на воспитание.
В комнату вошла пожилая женщина, наклонилась к Рейчел и что-то сказала на идише. Вдова поднялась. Пол хотел ее поддержать, но Рейчел отстранила его. У Пола сложилось ощущение, что эта женщина сильнее, чем показалась на первый взгляд, - достаточно сильная, чтобы пережить самоубийство мужа и все следующие за ним долгие, одинокие ночи. Во второй раз она не скоро упадет в обморок.
* * *
Пол еще немного покрутился в их доме.
Ему становилось все более неуютно. Жара жарой, но, кроме нее, ему досаждали косые взгляды, перешептывание на идише и недружелюбие соболезнующих, которые явно не звали его в свою компанию.
Но тут, к его большому облегчению, явился еще один такой же неуместный человек, как он сам.
Он был черный - чернее некуда.
Поначалу Пол решил, что человек пришел убраться. Собрать пустые тарелки, полные крошек коробки из-под пирогов, испачканные губной помадой картонные стаканчики и вынести все это в мусорный ящик.
Однако на черном был костюм. Плохо сидевший, не слишком дорогой, но тем не менее костюм. Он был bona fide соболезнующий.
Тут же стало очевидно: если на Пола смотрели, как на лезущего не в свое дело, то на него - как на откровенно непрошеного гостя.
Но черного как будто не тронула реакция собравшихся на его появление. Он подошел к Рейчел, которая снова сидела на неудобном табурете без спинки (Пол отметил, что и это неудобство, видимо, было одной из составляющих их образа жизни), наклонился, пожал ей руку и что-то сказал. Рейчел выглядела немного изумленной - наверное, все еще переваривала то, что сообщил ей Пол. Но нашла в себе силы кивнуть и что-то пробормотать в ответ.
Когда черный отошел и уставился на последнюю оставшуюся на столе галету с печеночным паштетом, явно не понимая, что это такое, Пол объяснил:
- Печень.
- Неужели печень? Вот уж не подумал бы. Ненавижу печенку.
- Это печеночный паштет, совсем другое дело. Очень вкусно.
- Все равно я не любитель печени. Меня зовут Джулиус.
- Пол Брейдбарт. - Они обменялись рукопожатием.
- Похоже, Пол, мы с вами здесь единственные, кто не носит тюбетеек.
- Кип. - Пол не удержался, чтобы не поправить его.
- Как? Ну да ладно, все равно.
- Вы друг Майлза?
- Друг? Угу. Наши дорожки пересекались.
- По профессиональной линии?
- Что?
- Вы тоже адвокат?
Вопрос рассмешил Джулиуса.
- Да нет, я с другой стороны.
- Что значит «с другой стороны»?
- Он меня защищал. - На правой кисти Джулиуса был длинный шрам, убегавший к запястью.
- О, так Майлз был вашим адвокатом?
- Именно. Суд по делам несовершеннолетних. Давние дела. Я был тогда скверным мальчишкой и вляпался в дерьмо.
- Он вам помог?
- Еще как! Вытащил мою задницу из детской каталажки.
- Освободил вас из тюрьмы?
- Типа того. А что тут удивительного?
- Я просто поддерживаю разговор.
- Ах вот что...
- Я никого здесь больше не знаю.
- Мне с ними тоже не в жилу.
- Тогда зачем пришли?
- Я же сказал: Майлз все отлично обтяпал. Вытащил из детской тюрьмы.
- Вас отпустили?
- Вам выдать отчет по полной программе? Так вот, я оказался по уши в дерьме. Застрелил одного козла. А Майлз добился, чтобы меня освидетельствовали. Асоциальный тип. Таких помещают в дурдом.
- Ну и что? Получилось удачно?
- Ничего. Сидишь себе, рисуешь картинки, к тебе особенно не пристают. Я много читал, все время терся в библиотеке. А когда вышел, уже знал, куда пойти, кроме как к тем волкам.
- И долго пришлось там оставаться? В больнице?
- Немало. Угодил в зверинец в пятнадцать лет.
- Зверинец? Вы же сказали, что там не так плохо.
- Угу. Мы называли больницу зверинцем, потому что она стояла напротив зоопарка в Бронксе. По ночам мы слышали слонов. А иногда львов. Весной наших придурков выводили туда на прогулку. Давали еду для лам. А половина ребят сами ее ели. Вот умора.
Один из соболезнующих, пожилой еврей с густой седой бородой, покосился на них укоризненно.
- Ну вот, нас опять записали в невежливые рожи.
Пол под предлогом поисков съедобного куска мягко увлек собеседника в другой конец комнаты.
- Вы поддерживали отношения с Майлзом? - спросил он, когда нужная тарелка была найдена, захвачена и подчищена.
- Вроде того. Время от времени. Заскакивал, если делал что-то хорошее, чтобы он знал, что я еще жив. Клевый был человек.
- Да, - подтвердил Пол.
* * *
Настало время уходить.
Джулиус откланялся несколько минут назад, объявив о своем уходе у входной двери:
- Джулиус вас покидает, но никто об этом не жалеет.
«Что я предложу орнитологу? - думал Пол. - Неопределенный доклад о многообещающих близких результатах?»
Он попрощался с Рейчел и мальчиками, и вдова с облегчением наблюдала, как он уходит.
А на ступенях столкнулся с кем-то, кто поднимался в дом.
Поднял глаза, собираясь извиниться, и осекся.
- Не покажешь, где припаркована машина?
Моше был одет в элегантный траурный костюм - черный шелковый пиджак, угольно-черный галстук и пришпиленная к волосам заколкой черная вязаная шерстяная кипа. Он был не один.
Рядом с ним стоял тот, кого Пол оглушил куском цемента. На лбу - повязка с проступившими пятнами.
Пол физически, как дуновение ветра, почувствовал угрозу.
- Так как насчет машины, Пол? Будь добр, скажи, где она стоит?
- В Куинсе, - ответил он.
Перед тем как сесть в поезд и вернуться в город, Пол оставил украденный автомобиль на Лонг-Айленде.
- В Куинсе... - повторил Моше. - А если поточнее? Может быть, рядом с «Корона айс кинг»? Не поверишь, но там лучшее в городе мороженое. Так о какой части Куинса мы с тобой толкуем?
- Лонг-Айленд-сити. Двадцать четвертая улица на пересечении с Северным бульваром. - Пол не сводил глаз с татуировки «СССР». Это было несложно, поскольку ее хозяин торчал как раз перед ним.
- Хорошо, что ты мне сказал. Ценю.
Наступила тишина. Но не покой. В атмосфере что-то витало, и отнюдь не приятное.
- Ты нервничаешь, дружок, - продолжал Моше. - Снова напал паук?
Пол не шевелился. Моше обошел его и направился наверх. Пол умудрился не отступить, даже когда с ним поравнялся дылда с татуировкой. На верхней ступени Моше обернулся.
- Расслабься, приятель. Я работаю за наличные. Нет наличных - нет и работы. Ясно? - Он кивнул в сторону двери. - Человек, с которым я сотрудничал, скончался. Беда. - Он взялся за ручку, но сделал вид, что спохватился: - Хотя постой. Расслабляться тебе рановато. Мой друг на тебя сильно сердит. - Моше громко рассмеялся и вошел в дом.
Глава 40
Пол ходил и непрестанно обливался холодным потом.
Слышал, как тикают его наручные часы.
Ему снилось, что Джоанна умерла. Он присутствовал на ее похоронах и разговаривал с Майлзом.
Однажды утром за спиной почудился ее голос. Пол обернулся: позади него шла молодая мама, толкая перед собой коляску и разговаривая по мобильному телефону.
Теперь допросы назывались опросами. Но смысл не изменился. Отчет Пола расценили должным образом - как лепет не подготовившегося к экзамену двоечника.
- Другими словами, Пол, ты облажался, дружок, - заявил ему орнитолог. - Тебе на шпика еще тянуть и тянуть.
- Мне нужно немного времени, - ответил Пол.
Но со временем как раз и была проблема. Времени не оставалось.
Если он хотел, чтобы орнитолог помог ему спасти Джоанну, требовалось что-то предложить. Конечно, если Джоанну еще можно было спасти.
Теперь, когда Пол стал неофициальным информатором АКН, ему позволили спать на кровати. Вернее, не спать, а крутиться, метаться и широко открытыми глазами смотреть в потолок.
Через две секунды после того, как он вернулся в квартиру, в дверь постучали.
Снова Лиза.
На этот раз он не мог делать вид, что в доме никого нет.
Когда он открыл замок, соседка чуть не бросилась в его объятия.
- Где она?
Пол сначала не понял, кого из двух его женщин имеет в виду Лиза. Хотя ни одной из них не было в пределах видимости.
- Где ребенок? - повторила она, обводя все углы орлиным взглядом агента по недвижимости. Что ж, она и была им.
- Возникла проблема, - начал Пол, готовый выложить версию, которую сочинил для общего пользования вместе с Майлзом.
- Проблема? Что за проблема? Где Джоанна?
- В Боготе.
Лиза откинула за плечи белокурые волосы. Она была из тех жительниц Ист-Сайда, кому случилось перебраться через парк, - они были рождены для больших денег, но те вдруг иссякли, однако дамы по-прежнему выглядели вполне кредитоспособными.
- Виза Джоэль не в порядке.
- Что значит «не в порядке»?
- Это значит, что она не действует и мы не можем вывезти ребенка из страны.
- Ох, Пол, это же ужасно! И что теперь будет? Что вы собираетесь предпринять?
- Пытаюсь решить проблему с этого конца. - Начав рассказ, Пол понял, что их выдумка оказалась вполне работоспособной. О себе он не мог этого сказать: усталость успела проникнуть в самые кости.
Лиза это почувствовала, снова обняла и на несколько секунд дружески прижалась к нему.
От нее пахло домом.
* * *
Когда Джон возвратился с работы, Лиза позвонила няне, и они с мужем принесли бутылку каберне.
Как было хорошо снова увидеть Джона.
И как ужасно.
Он был его закадычным другом. Они столько времени провели в барах Вест-Сайда, что теперь и не вспомнить. Обсуждали сложности процесса зачатия. Джон его подбадривал и не раз помогал опохмелиться после подпития.
И как бы Пол ни обрадовался, увидев его лицо, он страшно смутился, потому что приходилось лгать другу.
Детали требовалось сочинять на ходу и соединять так, чтобы получалась внятная, убедительная и абсолютно логичная картина. Хитрость заключалась в том, чтобы подмешивать в рассказ правду и таким образом создавать впечатление естественности. И Пол вспоминал о дочери все, что мог. Два стакана вина не слишком в этом помогали.
Ничто не облегчало чувства вины. Или страха.
Особенно трудно давалась ему беззаботная болтовня о Джоанне - словно жена просто-напросто ждала его в гостиничном номере. Это казалось Полу невероятно бессердечным. В той комнате, где ждала его Джоанна, не было телефона - она не могла поднять трубку и заказать себе в два часа ночи гамбургер с жареной картошкой. Если еще ждала...
В чащобе лжи Пола подстерегали скрытые ловушки.
- Ради Бога, дай мне ее номер телефона! - попросила Лиза. - Сто лет с ней не болтала!
- Звонить из Боготы очень дорого, - принялся выкручиваться Пол. Десятиминутный разговор из «Эспланады» с Нью-Йорком стоил ему 62 доллара 48 центов.
- Я ей сама брякну, - перебила его Лиза. - Давай номер.
- Надо найти. - Он тянул время.
Возникла пауза: гости решили, что он поступит именно так, как сказал, - пойдет искать номер.
И ждали.
- Что-то я устал, - вместо этого сказал Пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
И самым натуральным образом упала в обморок.
* * *
Это вызвало общий вздох.
Пол услышал, как кто-то прошептал:
- Бедняга... Такое потрясение...
Мальчики повскакали со стульев, словно их спихнули. Они явно испугались, что останутся в этот день круглыми сиротами.
Рейчел отнесли в соседнюю комнату. Пол робко последовал за родственниками семьи. И когда веки Рейчел дрогнули и она сумела сесть, снова наклонился над ней.
Орнитолог сделал несколько звонков. Версия - как же без версии? - была такова. Пол покинул кабинет Майлза, когда хозяин был еще жив. Закончил с ним свои дела - ох уж эта незадача с чертовой визой! - и откланялся. Именно так было заявлено полиции. Другими словами, Пол был чист.
Но его вид всколыхнул в Рейчел много разных воспоминаний.
- Когда я в последний раз видела своего мужа, вы стояли с ним рядом, - сказала она. - Тогда я надеялась, что он не станет показываться из кабинета. Извините...
Теперь они разговаривали почти наедине.
- Это я должен извиняться, - ответил Пол. - Не подумал, что мой вид произведет на вас такое впечатление. Просто хотел выразить вам свое уважение.
- Да-да... Спасибо, что пришли.
Пол соображал, сколько времени потребуется вдове, чтобы начать задавать вопросы. Она была предпоследним человеком, кто видел Майлза живым. Но он-то, Пол, был самым последним.
- Вы же понимаете, его самоубийство было для меня полным потрясением. - Парик Рейчел слегка сбился набок, отчего стало казаться, что ее оглушили ударом по голове - в самом прямом смысле.
- Наверное, это естественное чувство для любой жены. Любой вдовы. - Она опустила глаза, словно только теперь, впервые произнеся это слово, ощутила реальность потери. - В самом деле... он не казался ни злым, ни подавленным. Был... Майлз как Майлз. В последнее время, пожалуй, немного более встревоженный, чем обычно. Но я решила, что это связано с тем, что он помогал вам. Как-то бросил, что колумбийское правительство совершенно рехнулось. Вашу жену и ребенка не выпускают из Боготы.
- Да, это большая головная боль.
- Вы что-нибудь почувствовали? Что-нибудь такое, чего не замечала я. - Рейчел, стараясь держаться официально, избегала называть Пола по имени. Но что может быть более официальным, чем смерть? - Он был расстроен? Испуган? Что-нибудь указывало на его намерение покончить с собой? - Ее глаза слезились и покраснели. Она, наверное, не спала всю ночь - лежала на кровати, смотрела в потолок и пыталась увидеть там ответ на все тот же вопрос, который, казалось, отпечатался на ее веках: «Где же я недоглядела?»
- Майлз что-то упоминал насчет игорных долгов, - проговорил Пол.
Игра. Ставки. Можно было употреблять разные слова, но Рейчел поняла бы их нисколько не лучше.
- Он ставил по десять долларов. Утром просматривал спортивные страницы газет и говорил: «Это на мои карманные деньги». Десять долларов! Какие могут быть долги?
- Игроки часто начинают лгать, Рейчел. Это болезнь. Вроде алкоголизма. Он говорил «десять долларов», а на самом деле ставил десять тысяч.
- Десять тысяч?! Не может быть! Я бы знала! У нас не было долгов! Как я могла не заметить?
«Ничего ты не знала. Понятия не имела о его побочном бизнесе. Ты не замечала, как уплывали деньги, потому что не видела, как они приходили».
- Видимо, у него было больше денег, чем вы себе представляли. Кто вел домашнюю бухгалтерию, выписывал чеки? Вы или он?
- Майлз.
- Вот видите. Если бы он захотел скрыть от вас деньги, у него были такие возможности.
Полу показалось, что Рейчел задумалась, насколько это было вероятным. В это время в комнату вошел очередной соболезнующий, наклонился и что-то прошептал ей на ухо.
- Спасибо, - прошептала в ответ вдова.
Мужчина чинно кивнул и, пятясь, удалился, словно считал неуважительным поворачиваться к скорбящей женщине спиной. Пол вспомнил, как неловко вели себя люди, когда утешали его. Что сказать мальчику, у которого рак унес мать? А что сказать вдове, у которой застрелился муж?
Рейчел подняла на него глаза.
- Не могу взять в толк. Я бы поняла. Это же просто деньги. Нам бы помогли. Как-нибудь выкрутились бы. Вся община его бы поддержала. Все бы кончилось хорошо.
«Нет», - чуть не сказал Пол. Ничем хорошим это не кончилось бы. Община могла поддержать продувшегося игрока, но не контрабандиста наркотиков и похитителя людей.
- Покончить с собой только потому, что кому-то задолжал? Бессмыслица!
Пола снова так и подмывало выложить все напрямик. Дело было не в деньгах, а в страхе. И не только за себя - за жену и сыновей. В итоге себялюбец пошел на самоотречение. Майлз решил: если его не станет, семье ничто не будет угрожать. Однако Риохас не из тех, кого ужаснет мысль убить женщину и ее детей.
- Множество людей совершают убийства из-за денег, - продолжал он. - Убивают себя или других. Я это знаю, потому что работаю в страховой компании.
Рейчел опустила глаза и уперлась взглядом в свои руки. Пол заметил, что у нее на пальце все еще надето обручальное кольцо. Интересно, сколько времени понадобится, чтобы она его сняла и спрятала в ящик секретера?
- И что же он вам еще сказал? Похоже, именно вас он выбрал, чтобы поверять все свои секреты? - Это было произнесено с легким оттенком горечи.
«Нет, - сказал себе Пол. - Не все».
- Рассказывал о семье. Говорил, как вы ему дороги.
- Оказывается, не очень. Вы говорите мне то, что я, по-вашему, хочу от вас услышать. Не надо.
Пол покачал головой.
- Я определенно почувствовал, что семья была для него всем. Удивляюсь, почему вы сами не взяли на воспитание ребенка. Ведь помощь детям была его жизненным призванием.
Рейчел ответила не сразу.
- Сомневаюсь, чтобы община одобрила такой шаг - взять ребенка из Колумбии. Мы - изолированное сообщество, мистер Брейдбарт. Это еще мягко сказано. Неприятно об этом говорить. Но это так.
- Мне показалось, что у Майлза были странные отношения с общиной и религией. Что-то вроде любви-ненависти.
- Это не религия. Это образ жизни.
- Понимаю. Но не уверен, что этот образ жизни был комфортен для Майлза.
- А он и не предполагает комфортности. Он требует угождать Богу. А это непросто.
Кто-то заглянул в комнату, но увидел, что они разговаривают, и не стал мешать.
- Вы кого-нибудь из них видели?
- Кого-нибудь из кого?
- Из детей. Которых брали на воспитание.
В комнату вошла пожилая женщина, наклонилась к Рейчел и что-то сказала на идише. Вдова поднялась. Пол хотел ее поддержать, но Рейчел отстранила его. У Пола сложилось ощущение, что эта женщина сильнее, чем показалась на первый взгляд, - достаточно сильная, чтобы пережить самоубийство мужа и все следующие за ним долгие, одинокие ночи. Во второй раз она не скоро упадет в обморок.
* * *
Пол еще немного покрутился в их доме.
Ему становилось все более неуютно. Жара жарой, но, кроме нее, ему досаждали косые взгляды, перешептывание на идише и недружелюбие соболезнующих, которые явно не звали его в свою компанию.
Но тут, к его большому облегчению, явился еще один такой же неуместный человек, как он сам.
Он был черный - чернее некуда.
Поначалу Пол решил, что человек пришел убраться. Собрать пустые тарелки, полные крошек коробки из-под пирогов, испачканные губной помадой картонные стаканчики и вынести все это в мусорный ящик.
Однако на черном был костюм. Плохо сидевший, не слишком дорогой, но тем не менее костюм. Он был bona fide соболезнующий.
Тут же стало очевидно: если на Пола смотрели, как на лезущего не в свое дело, то на него - как на откровенно непрошеного гостя.
Но черного как будто не тронула реакция собравшихся на его появление. Он подошел к Рейчел, которая снова сидела на неудобном табурете без спинки (Пол отметил, что и это неудобство, видимо, было одной из составляющих их образа жизни), наклонился, пожал ей руку и что-то сказал. Рейчел выглядела немного изумленной - наверное, все еще переваривала то, что сообщил ей Пол. Но нашла в себе силы кивнуть и что-то пробормотать в ответ.
Когда черный отошел и уставился на последнюю оставшуюся на столе галету с печеночным паштетом, явно не понимая, что это такое, Пол объяснил:
- Печень.
- Неужели печень? Вот уж не подумал бы. Ненавижу печенку.
- Это печеночный паштет, совсем другое дело. Очень вкусно.
- Все равно я не любитель печени. Меня зовут Джулиус.
- Пол Брейдбарт. - Они обменялись рукопожатием.
- Похоже, Пол, мы с вами здесь единственные, кто не носит тюбетеек.
- Кип. - Пол не удержался, чтобы не поправить его.
- Как? Ну да ладно, все равно.
- Вы друг Майлза?
- Друг? Угу. Наши дорожки пересекались.
- По профессиональной линии?
- Что?
- Вы тоже адвокат?
Вопрос рассмешил Джулиуса.
- Да нет, я с другой стороны.
- Что значит «с другой стороны»?
- Он меня защищал. - На правой кисти Джулиуса был длинный шрам, убегавший к запястью.
- О, так Майлз был вашим адвокатом?
- Именно. Суд по делам несовершеннолетних. Давние дела. Я был тогда скверным мальчишкой и вляпался в дерьмо.
- Он вам помог?
- Еще как! Вытащил мою задницу из детской каталажки.
- Освободил вас из тюрьмы?
- Типа того. А что тут удивительного?
- Я просто поддерживаю разговор.
- Ах вот что...
- Я никого здесь больше не знаю.
- Мне с ними тоже не в жилу.
- Тогда зачем пришли?
- Я же сказал: Майлз все отлично обтяпал. Вытащил из детской тюрьмы.
- Вас отпустили?
- Вам выдать отчет по полной программе? Так вот, я оказался по уши в дерьме. Застрелил одного козла. А Майлз добился, чтобы меня освидетельствовали. Асоциальный тип. Таких помещают в дурдом.
- Ну и что? Получилось удачно?
- Ничего. Сидишь себе, рисуешь картинки, к тебе особенно не пристают. Я много читал, все время терся в библиотеке. А когда вышел, уже знал, куда пойти, кроме как к тем волкам.
- И долго пришлось там оставаться? В больнице?
- Немало. Угодил в зверинец в пятнадцать лет.
- Зверинец? Вы же сказали, что там не так плохо.
- Угу. Мы называли больницу зверинцем, потому что она стояла напротив зоопарка в Бронксе. По ночам мы слышали слонов. А иногда львов. Весной наших придурков выводили туда на прогулку. Давали еду для лам. А половина ребят сами ее ели. Вот умора.
Один из соболезнующих, пожилой еврей с густой седой бородой, покосился на них укоризненно.
- Ну вот, нас опять записали в невежливые рожи.
Пол под предлогом поисков съедобного куска мягко увлек собеседника в другой конец комнаты.
- Вы поддерживали отношения с Майлзом? - спросил он, когда нужная тарелка была найдена, захвачена и подчищена.
- Вроде того. Время от времени. Заскакивал, если делал что-то хорошее, чтобы он знал, что я еще жив. Клевый был человек.
- Да, - подтвердил Пол.
* * *
Настало время уходить.
Джулиус откланялся несколько минут назад, объявив о своем уходе у входной двери:
- Джулиус вас покидает, но никто об этом не жалеет.
«Что я предложу орнитологу? - думал Пол. - Неопределенный доклад о многообещающих близких результатах?»
Он попрощался с Рейчел и мальчиками, и вдова с облегчением наблюдала, как он уходит.
А на ступенях столкнулся с кем-то, кто поднимался в дом.
Поднял глаза, собираясь извиниться, и осекся.
- Не покажешь, где припаркована машина?
Моше был одет в элегантный траурный костюм - черный шелковый пиджак, угольно-черный галстук и пришпиленная к волосам заколкой черная вязаная шерстяная кипа. Он был не один.
Рядом с ним стоял тот, кого Пол оглушил куском цемента. На лбу - повязка с проступившими пятнами.
Пол физически, как дуновение ветра, почувствовал угрозу.
- Так как насчет машины, Пол? Будь добр, скажи, где она стоит?
- В Куинсе, - ответил он.
Перед тем как сесть в поезд и вернуться в город, Пол оставил украденный автомобиль на Лонг-Айленде.
- В Куинсе... - повторил Моше. - А если поточнее? Может быть, рядом с «Корона айс кинг»? Не поверишь, но там лучшее в городе мороженое. Так о какой части Куинса мы с тобой толкуем?
- Лонг-Айленд-сити. Двадцать четвертая улица на пересечении с Северным бульваром. - Пол не сводил глаз с татуировки «СССР». Это было несложно, поскольку ее хозяин торчал как раз перед ним.
- Хорошо, что ты мне сказал. Ценю.
Наступила тишина. Но не покой. В атмосфере что-то витало, и отнюдь не приятное.
- Ты нервничаешь, дружок, - продолжал Моше. - Снова напал паук?
Пол не шевелился. Моше обошел его и направился наверх. Пол умудрился не отступить, даже когда с ним поравнялся дылда с татуировкой. На верхней ступени Моше обернулся.
- Расслабься, приятель. Я работаю за наличные. Нет наличных - нет и работы. Ясно? - Он кивнул в сторону двери. - Человек, с которым я сотрудничал, скончался. Беда. - Он взялся за ручку, но сделал вид, что спохватился: - Хотя постой. Расслабляться тебе рановато. Мой друг на тебя сильно сердит. - Моше громко рассмеялся и вошел в дом.
Глава 40
Пол ходил и непрестанно обливался холодным потом.
Слышал, как тикают его наручные часы.
Ему снилось, что Джоанна умерла. Он присутствовал на ее похоронах и разговаривал с Майлзом.
Однажды утром за спиной почудился ее голос. Пол обернулся: позади него шла молодая мама, толкая перед собой коляску и разговаривая по мобильному телефону.
Теперь допросы назывались опросами. Но смысл не изменился. Отчет Пола расценили должным образом - как лепет не подготовившегося к экзамену двоечника.
- Другими словами, Пол, ты облажался, дружок, - заявил ему орнитолог. - Тебе на шпика еще тянуть и тянуть.
- Мне нужно немного времени, - ответил Пол.
Но со временем как раз и была проблема. Времени не оставалось.
Если он хотел, чтобы орнитолог помог ему спасти Джоанну, требовалось что-то предложить. Конечно, если Джоанну еще можно было спасти.
Теперь, когда Пол стал неофициальным информатором АКН, ему позволили спать на кровати. Вернее, не спать, а крутиться, метаться и широко открытыми глазами смотреть в потолок.
Через две секунды после того, как он вернулся в квартиру, в дверь постучали.
Снова Лиза.
На этот раз он не мог делать вид, что в доме никого нет.
Когда он открыл замок, соседка чуть не бросилась в его объятия.
- Где она?
Пол сначала не понял, кого из двух его женщин имеет в виду Лиза. Хотя ни одной из них не было в пределах видимости.
- Где ребенок? - повторила она, обводя все углы орлиным взглядом агента по недвижимости. Что ж, она и была им.
- Возникла проблема, - начал Пол, готовый выложить версию, которую сочинил для общего пользования вместе с Майлзом.
- Проблема? Что за проблема? Где Джоанна?
- В Боготе.
Лиза откинула за плечи белокурые волосы. Она была из тех жительниц Ист-Сайда, кому случилось перебраться через парк, - они были рождены для больших денег, но те вдруг иссякли, однако дамы по-прежнему выглядели вполне кредитоспособными.
- Виза Джоэль не в порядке.
- Что значит «не в порядке»?
- Это значит, что она не действует и мы не можем вывезти ребенка из страны.
- Ох, Пол, это же ужасно! И что теперь будет? Что вы собираетесь предпринять?
- Пытаюсь решить проблему с этого конца. - Начав рассказ, Пол понял, что их выдумка оказалась вполне работоспособной. О себе он не мог этого сказать: усталость успела проникнуть в самые кости.
Лиза это почувствовала, снова обняла и на несколько секунд дружески прижалась к нему.
От нее пахло домом.
* * *
Когда Джон возвратился с работы, Лиза позвонила няне, и они с мужем принесли бутылку каберне.
Как было хорошо снова увидеть Джона.
И как ужасно.
Он был его закадычным другом. Они столько времени провели в барах Вест-Сайда, что теперь и не вспомнить. Обсуждали сложности процесса зачатия. Джон его подбадривал и не раз помогал опохмелиться после подпития.
И как бы Пол ни обрадовался, увидев его лицо, он страшно смутился, потому что приходилось лгать другу.
Детали требовалось сочинять на ходу и соединять так, чтобы получалась внятная, убедительная и абсолютно логичная картина. Хитрость заключалась в том, чтобы подмешивать в рассказ правду и таким образом создавать впечатление естественности. И Пол вспоминал о дочери все, что мог. Два стакана вина не слишком в этом помогали.
Ничто не облегчало чувства вины. Или страха.
Особенно трудно давалась ему беззаботная болтовня о Джоанне - словно жена просто-напросто ждала его в гостиничном номере. Это казалось Полу невероятно бессердечным. В той комнате, где ждала его Джоанна, не было телефона - она не могла поднять трубку и заказать себе в два часа ночи гамбургер с жареной картошкой. Если еще ждала...
В чащобе лжи Пола подстерегали скрытые ловушки.
- Ради Бога, дай мне ее номер телефона! - попросила Лиза. - Сто лет с ней не болтала!
- Звонить из Боготы очень дорого, - принялся выкручиваться Пол. Десятиминутный разговор из «Эспланады» с Нью-Йорком стоил ему 62 доллара 48 центов.
- Я ей сама брякну, - перебила его Лиза. - Давай номер.
- Надо найти. - Он тянул время.
Возникла пауза: гости решили, что он поступит именно так, как сказал, - пойдет искать номер.
И ждали.
- Что-то я устал, - вместо этого сказал Пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31