Они зашевелились, закивали головами, как дрессированные цирковые лошади, и даже вновь попытались шуметь, но я властно пресек эти попытки.
– А теперь слушайте меня внимательно, – отчеканил я командирским голосом. – Вас тут 13 претендентов на приличное состояние, но лишь одна из вас может оказаться именно Мишелью, которую я ищу. Логично? Логично. Таким образом, 12 из вас отсеются. Поэтому по-хорошему прошу этих 12 претенденток сделать это добровольно, пока я смотрю в другую сторону. – Я резко развернулся и свирепо рявкнул, указывая драматическим жестом на двери «Спартанца»: «Вон отсюда, брехливые мокрохвостки!»
Поверите ли, три девицы вышли из строя и, воровато пряча глаза, без слов направились к лестнице. Первая рванула вниз, не раздумывая. Две другие замедлили было шаги, потом втянули головы в плечи и продолжили путь, ни разу не обернувшись.
Я бросил победный взгляд на Кей Денвер, скромно стоявшую в уголке. Она громко улыбалась или даже беззвучно смеялась. Это меня завело. Но тут она подошла ко мне, плавно покачивая бедрами, и встала рядом, мигом погасив мое раздражение.
– Неплохо, Шелл. Одним махом троих побивахом. Но что ты теперь будешь делать с оставшимися десятью?
– Понятия не имею, – шепнул я в сторону. – Есть какие-нибудь идеи?
– Это твои проблемы, – ответила она, с любопытством глядя на меня. – Ты служил в армии?
– При чем тут армия? А, ты насчет моего командирского тона. Да, одно время я был доблестным морским пехотинцем непобедимой армии США.
– Только, пожалуйся, не пой мне «Гимн Монтесумы». Почему ты растерялся, славный коммандо? Ты же знаешь, как вычислить ту из них, которая является настоящей Мишелью. Или, по крайней мере, как подловить остальных. Вот и действуй.
– Да... вообще-то ты права. У меня есть кое-какие вопросики на засыпку. Но я не могу выдать их всем десяти сразу. Это должен быть индивидуальный тест. – Я с сомнением посмотрел на застывших в напряжении девушек. – Кое-кто из них может сейчас смыться, чтобы впоследствии вернуться с готовым ответом. Может быть, я не так хорошо знаю женщин, но изощренных аферистов повидал на своем веку немало.
– Тогда опроси их поодиночке. Хотя бы в своем номере.
– Мне и самому приходила в голову эта мысль, Кей. Только тут есть небольшая загвоздка. Если пройдет слушок – а наши узколобые обыватели равно любят их распускать и слушать – то против меня могут выдвинуть абсолютно необыкновенные обвинения в том, что... Короче, представляешь какую рекламу я могу получить, если кто-нибудь ненароком намекнет, что я привел к себе домой десять девушек и... поработал с ними сначала со всеми вместе, потом с каждой в отдельности?
– Понимаю.
– Неужели? Ты очень сообразительна.
– А почему бы мне не быть твоей дуэньей? Я смогу засвидетельствовать, что ты вел себя как настоящий джентльмен со всеми этими изголодавшимися по сексу девушками.
– Кто сказал, что они изголодались по сексу? По-моему, они явились сюда за деньгами. А, ты все шутишь. Я рад, что сумел тебя повеселить, дорогая. Мне, однако, не до шуток. Теперь, если ты кончила ухмыляться, позволь поблагодарить тебя за прекрасную идею. Покорнейше благодарю.
– Заходите еще.
– Ну, так что? Приступаем?
Через пару минут, после того как я объяснил девушкам, что намереваюсь поговорить с каждой из них в отдельности в своем номере, что они встретили с известной долей энтузиазма, мы с Кей запустили первую претендентку – симпатичную молоденькую брюнетку, которую звали (как же иначе?) Мишелью. Остальные ждали в коридоре.
Кей расслабленно сидела на моем шоколадно-коричневом диване, а я рядом, но на почтительном расстоянии. Мишель № 1 стояла перед нами около кофейного столика.
– Итак, Мишель, – начал я, – назови точную дату твоего рождения.
Она четко назвала год, число, месяц.
– Значит в этом году, 23 апреля, тебе исполнилось 28?
– Нет 27, вернее 26. – Она замолчала в явном замешательстве. – В объявлении было написано 26 лет, ведь так? Значит, мне именно столько.
– Ну, конечно, детка, – иронически усмехнулся я. – И ты думала, что со мной пройдет такая туфта?
– Да пошел ты... – последовал ответ, и она поспешно выскочила из гостиной.
Осталось девять.
Следующих шесть я тоже подловил без особых проблем, однако у пяти из них пришлось спросить девичью фамилию их матерей. Тут-то они и сели на задницы, некоторые из которых были очень даже ничего.
Следующая, восьмая из десяти, подобралась очень близко. Это была невысокая, плотно скроенная брюнетка, с лишними для ее метра шестидесяти двенадцатью или более того килограммами. Она отрекомендовалась как мисс Мишель Морт, 26 лет. Подозреваю, ей было где-то под сорок, не меньше. У нее было свирепо сосредоточенное выражение лица, как будто она грызла мозговую человеческую кость. Одета она была «под девочку» и, возможно, даже немного перебрала со своей розовой мини-юбкой, открывающей жирные неаппетитные коленки, розовым же, обтягивающим талию свитером, белыми туфлями-лодочками и ярко-красной лентой в крашеных темно-каштановых волосах. Несмотря на это, ее ответы немало меня удивили.
– О'кей, мисс Морт, – начал я. – Мишель, сколько вам лет?
– 26. – Без малейшего колебания или смущения.
– В детстве вас как-нибудь называли по-другому? Какое-нибудь забавное, уменьшительно-ласкательное прозвище?
– Обычно Мики, иногда Спри.
Я уже было заскучал, но при ответе встрепенулся. И не только потому, что она, не моргнув глазом, назвала пароль, а главным образом потому, что ответ исходил от хмурой швабры, которая не дотягивала нескольких месяцев до сорока.
Я вгляделся в нее внимательнее и заметил, что она буквально сверлит меня настороженным взглядом, ловя малейшие признаки эмоций на моем лице.
Видимо, это была та еще штучка. Пока самая опытная и прожженная из десяти. Не мудрено набраться опыта в ее-то годы. Во всяком случае она сразу уловила скрытый подтекст в моем объявлении «Премия для Спри». Я подобрался, встал и посмотрев ей прямо в глаза, мягко заметил:
– Несколько странное сокращение от «Мишель», вы не находите? Ну, Микки, еще куда ни шло, хотя и по нему я ни за что бы не догадался, что ваше полное имя Мишель.
На ее наштукатуренном лице не дрогнул ни один мускул. Темные глаза оставались такими же враждебно-бесстрастными. Однако она несомненно уловила, на что я намекаю.
– Не вижу ничего странного, – ответила она ровным голосом. – Спри меня называли только близкие друзья.
– Кроме шуток? Вы должны были быть с ними самыми близкими, – попытался вывести я ее из равновесия. Она лишь сжала губы и добавила накала глазам. – Хорошо, возможно, вы та, которую мы ищем. Сейчас мы выясним это наверняка. Если вы действительно та, за которую себя выдаете, тогда у вас должно быть родимое пятно. Вот здесь. – Я показал пальцем в районе левой груди, держась от нее как можно дальше. – И вы сможете конечно, назвать девичью фамилию вашей матери. – Я усмехнулся, предвкушая, как она расколется, и добавил: – Вот тогда вы наверняка разбогатеете...
Однако и тут ее лицо осталось бесстрастным, хотя по еле уловимым признакам я решил, что она поняла, что попалась.
Перезревшая «Мишель № 8» проигнорировала мое замечание по поводу девичьего имени матери. Вместо этого она схватилась правой рукой за свою увесистую левую грудь, обхватить которую ей бы не хватило обеих рук, и тут ее прорвало. Ее накрашенные губы скривились в деланной негодующей гримасе, и она хрипло прошипела:
– Ах, так вы один из этих?
– Из каких из этих?
– Из этих извращенцев! Ха! Придумал тоже – родимое пятно! Потом скажешь снять лифчик? Угадала?
– А вот и не угадала!
– Может быть, тебе еще что-нибудь показать. А вдруг найдешь там что-то интересное.
– О Боже! Не надо!
– Знаю я вас, паскудников. Сейчас придумаешь, что у меня родимое пятно на заднице, и попросишь меня снять трусы.
– Да захлопни варежку хоть на секунду! – попытался я принять начальственный тон. Но стерва поняла, что игра проиграна. Она и не собиралась угомониться.
– Ну уж дудки! Этого я не сделаю, сколько не проси. Я не снимаю лифчики и трусы для всякого... проходимца.
– Я и не предлагаю подобного. Наверное, ты вообще ни разу этого не делала за свои последние сорок...
– Я всем расскажу, чего ты от меня хотел. – Она подхватилась и устремилась к двери. – Пусть все узнают...
– Да подожди ты!
Я ринулся за ней, но она уже выскочила в коридор и скрылась за поворотом лестницы, вопя как угорелая:
– Не позволяйте ему снимать свой лифчик или трусы! Он хотел сделать со мной это...
Я высунул голову в двери и крикнул ей вдогонку:
– Кошка драная!
А что я еще мог сделать. Кей все это время покатывалась со смеху на диване. В коридоре к этому времени остались только две Мишели, одна из которых сделала ротик одной большой буквой "О", а вторая – миниатюрная, рыжеволосая, симпатично-озорно блестела голубенькими глазками и улыбалась во весь рот.
Я подумал, что было бы здорово, если бы она оказалась нужной мне Мишелью, и поэтому решил пригласить ее следующей. Но тут я заметил нечто, чего не видел, увлеченный созерцанием бешеного галопа предыдущей претендентки по коридору: рядом с двумя оставшимися девушками, с которыми он, по-видимому, до этого беседовал, стоял, привалясь к стене, мой сосед – доктор Пол Энсон.
Пол – один из моих друзей. Хороших друзей. К тому же он прекрасный, высокооплачиваемый специалист и завидный жених. Обладая черным чувством юмора, он никогда не упускает случая подначить меня по поводу и без повода, действуя языком как скальпелем, которым зарезал не одну дюжину пациентов. Долговязый, сухощавый, с бдительным взглядом рейнджера, озирающего бескрайние пустынные степи Дикого Запада, в одиночку покончившего с негодяями-индейцами, он был красив, даже, по моему мнению, слишком красив для мужчины. Особенно, когда распускал павлиньи перья перед девкой, которую я закадрил. Он токовал вокруг нее, словно вознамерившись своим жарким дыханием подсушить ее «мокрую химию», как феном, и одновременно стараясь внушить ей, что она слишком хороша для такого тюфяка, как я. Вот и сейчас он отлепился от стенки и криво ухмыльнулся, что должно было означать дружескую улыбку.
– Тебя зовут Скотт, парень? – спросил он, продолжая радостно улыбаться, словно я принес ему миллион, задолжавший ему с прошлого века. – Узнал тебя по фотографиям на объявлениях «Помогите опознать преступника». Я – сержант Энсон из полиции нравов. Осень в этом году выдалась теплая в Лос-Анджелесе.
– Пол, тысяча чертей тебе в едальник. Завязывай! Мне сейчас не до шуток.
– Надеюсь, ты будешь вести себя благоразумно, парень. Можешь бесплатно пригласить несколько дорогих адвокатов. Бесплатных для тебя, даже если ты невиновен, но которые дорого тебе обойдутся, коли у тебя хохотальник в пуху. Ты имеешь право хранить молчание, или...
– Пол... – возмущенно выдохнул я. – Ты что, не видишь, я работаю?
По тому, как от уха до уха треснула его красивая физиономия, я понял, что выбрал не самый удачный ответ. Я в сердцах хлопнул себя по ляжкам и сказал, обращаясь к полу растаявшей от обхаживаний Пола рыженькой:
– Ваша очередь мисс, если вы не передумали.
– Я... я – беспомощно взглянула та на ухмыляющегося Пола. – Может быть не стоит?
Я упер большой палец в сторону Пола:
– Не бойся, крошка, сержант тебе поможет в случае чего.
– А... ну тогда ладно.
Именно так и сказала. На полном серьезе. Успокоив таким образом свои страхи, она подошла ко мне, и я пропустил ее внутрь. Пол прошел за ней. Он всегда заваливался ко мне без приглашения, когда дверь была незаперта, а уж теперь и подавно не мог пропустить такого интересного случая и возможности разыграть из себя белого ковбоя «Верная Рука».
К счастью, два последних опроса я провел довольно оперативно. Рыженькую я сразу спросил в лоб:
– О'кей, детка, скажи, как девичье имя твоей мамочки?
Она смутилась, покраснела и промямлила:
– Я... я никогда не спрашивала ее об этом.
Примерно так же вышло и с претенденткой номер десять, с той лишь разницей, что она хлопнула себя пару раз тыльной стороной ладони по лбу со словами: «Глупая, глупая дура». И исчезла, словно ее и не было.
Я облегченно вздохнул и откинулся на диванные подушки. Пол бесцеремонно уселся на край кофейного столика. В каких-нибудь пятнадцати сантиметрах от Кей.
– Как поживаете? – вежливо осведомился он, обнажив все свои зубы, кроме двух верхних коренных. – Мой приятель Шелл – великолепный сыщик, вы не находите?
Пол надеялся, что Кей ответит, что она еще не имела случая убедиться в моем великолепии и таким образом ему удастся завязать беседу, но она лаконично ответила:
– Думаю что да, хотя сначала не была в этом уверена.
– Не были уверены? Нужно всегда доверять первому впечатлению, милая. Оно – самое верное. Но в то же время не торопиться с выводами. Учитывать скрытые возможности человека, давать волю воображению. Хотите продемонстрирую это на вас? Как ваше девичье имя?
– Кей Денвер, – ответила она, улыбаясь, и ее губы пришли в движение.
Она заговорщицки посмотрела на меня, в то время как Пол возвел глаза к потолку и глубокомысленно заморгал. Теперь от него не отвяжешься, подумал я с досадой. Пол тем временем еще ближе наклонился к Кей и промурлыкал:
– Кстати, меня зовут Пол Энсон. Я живу дверью рядом. Мне было бы очень приятно, если бы вы звали меня просто Пол. Или же как-нибудь заглянули ко мне. А пока мне бы хотелось посоветовать вам...
Тут я не утерпел.
– Кей, этот тип, пытающийся ухватить тебя за одно место, как собака Баскервилей, забыл сказать, что он – доктор Пол Энсон. А забыл он это сказать потому, что боится лишиться своей лицензии на врачебную практику, так как не уверен в конечном результате операции, которую хочет провести на тебе без наркоза.
– Фи! Фу! Фа! – насмешливо воскликнул Пол, стараясь казаться красивым, умным и снисходительно-ироничным одновременно, что ему почти удалось. – Этот недотепа уже пытается встрять между нами, интеллигентными людьми. Тебе не кажется, что он тут лишний, дорогая?
Мне почему-то до смерти захотелось стереть эту наглую улыбочку с его смазливого лица. Но тут Кей как-то странно улыбнулась и, взглянув ему прямо в глаза, проговорила с убийственно-мягкой иронией:
– Пол, душа, он перестанет дурить, когда узнает, что мы чудесно переспали с тобой прошлой ночью. И... что это была наша первая брачная ночь. – После паузы она его добила. – Жаль только, что ты оказался таким слабаком, что я вынуждена была подать на развод сегодня утром. Я пришлю тебе твои трусы по почте. Может быть, в них тебе повезет с какой-нибудь другой... или другим.
Какое-то время Пол выглядел так, что я засомневался, что ему вообще когда-нибудь с кем-нибудь повезет. Он раскрыл варежку, да так и остался, не найдя, что бы ответить. Отвалил челюсть до упора и медленно вернул ее на место, как поднимают подъемный мост. Постепенно с его лица исчезла снисходительность, затем превосходство и, наконец, пропала вся его смазливость.
Он запоздало нашелся и произнес с родовой потугой на юмор:
– Извини, любовь моя, я всю ночь терзался страхами за наказание, что ждет меня на Страшном суде за многоженство. – Теперь к нему вернулся весь его апломб. – Кажется самое время откланяться. На этот раз ты уложила меня, Кей. Прими мои поздравления.
Он встал, чопорно раскланялся перед Кей, небрежно кивнул мне и вышел.
Я с неподдельным восхищением посмотрел на Кей и сказал:
– Кей, детка, ты можешь отбрить кого угодно, если захочешь.
– Отбрить нахала нетрудно, – улыбнулась она. – Я обошлась с ним благосклонно, потому что он твой друг.
– В любом случае ты была неподражаема.
– Ты меня еще не знаешь, Шелл. Надеюсь, у тебя найдутся джин и вермут?
Такой резкий переход застал меня врасплох.
– Джин и вермут? Ну, конечно. У меня даже есть лучок и оливки. И мороженый перчик. Я как раз держу их для подобных случаев.
– Тогда не приготовишь ли нам коктейли? Сколько мы прокутили у Пита? Кажется, всего два?
– Точно.
– Как там говорится? Третий под столом...
– А четвертый...
Я многозначительно улыбнулся, поскольку старый, несколько вульгарный тост гласил: «Одно мартини, два – самое большее, третье под столом, а четвертое под хозяином». Я не осмелился додумать до конца то, что имела в виду Кей. В конце концов, может быть, она не знала окончания тоста.
Но она продолжила с явно провоцирующей улыбкой:
– Тогда приготовь сразу два для себя, Шелл. – Розовый язычок многообещающе облизал подвижные губы. – И... два для меня.
Шалунья знала старый тост. И, может быть, еще пару строчек, которые я никогда не слышал.

* * *

Я уже был на полпути к пробуждению, пребывал в сладостном состоянии полусна, полубодрствования, когда почувствовал, как Кей выскользнула из теплой кровати.
Потом я услышал вполне определенные звуки: позвякивание чашек и тарелок, доносившееся из кухни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43