Однако, глядя на это хмурое унылое лицо, можно было предположить, что улыбка, появись она на самом деле, расколола бы его пополам и ошметки свисали бы по обе стороны его широких скул.
– И ты прилетел сюда только ради того, чтобы потолковать о Клоде Романеле? Дерьмо собачье.
Я почувствовал, как во мне закипает злость, но сказал на удивление спокойно:
– Я сказал «среди всего прочего». У меня были и другие причины прилететь сюда. Но сейчас я думаю, что Романель – главная из них. Хотя, чем дольше я нахожусь в Аризоне, тем больше вопросов у меня возникает.
– Мутота, – пророкотал он. – Каких?
– Например, мне хотелось бы знать, где он сейчас находится. Вы не могли бы меня просветить на сей счет, мистер Чимаррон? Или хотя бы сказать, жив он или нет? Может быть, ваши подручные все же добили его? Или хотя бы, где я могу встретиться с Джеем Гроудером или Энди Фостером, доктором Филиппом Блиссом или Годзиллой? Вот такие невинные вопросы, мистер Чимаррон.
Мои вопросы отлетали от него, как горох от стены. Хотя от моего бдительного взгляда не укрылось микроскопическое подергивание уголков его толстых губ, в щель между которыми пробилось что-то наподобие улыбки, самой непоощрительной и неконтактной, которую я когда-либо видел.
– Ой-ей-ей, как много мы знаем, – недобро проговорил он. – Как ты много знаешь, мистер... Скотт, так, кажется?
– Именно так.
Это было любопытно, забавно, странно. В тот самый миг, когда мы впервые взглянули друг на друга пару минут назад, я, даже если бы никогда не слыхал о Чимарроне, сразу понял, что он не только знает, кто я, но ему также известно и чем я дышу. И он вовсе не в восторге от этого знания. Между нами сразу образовалось непреодолимое антагонистическое поле, взаимоотталкивающая среда как между одинаково заряженными полюсами магнита.
Было ясно, что между мной и этим ходячим кладбищем бифштексов не может быть никакого взаимопонимания. Как летящий со скалы неудачник наверняка знает, что неминуемо разобьется об острые камни, так и я был абсолютно уверен в том, что обязательно сойдусь с Чимарроном в смертельной схватке и один из нас сотрет другого в порошок. Это неминуемо произойдет в любой момент, может быть, даже сейчас.
Но сейчас этого нельзя было допустить. Элементарное благоразумие требовало от меня быть покладистым еще некоторое время. Поэтому я проговорил с мягкой иронией, которая была Альде Чимаррону все равно, что выстрел из рогатки по киту:
– Благодарю вас за то, что так подробно ответили на все мои вопросы, мистер Чимаррон. Красивая у вас игрушка. – Я кивнул на пистолет в его руке, все так же направленный на меня или чуть в сторону. – Решили немного попрактиковаться? Зашмалять парочку соседских ребятишек?
Он опять приоткрыл зубы в улыбке-оскале. Причем лицо его не расплылось, а осело книзу, как перекисшая опара. В этот момент он выглядел не миролюбивее каменного изваяния одного из первых конкистадоров, завоевателей Америки.
Я продолжал осыпать его булавочными уколами своего остроумия:
– Самое подходящее времяпрепровождение для джентльмена вашей деликатной конституции. Небось, здорово успокаивает, а? Ваш самострел сделан на заказ? Забавная вещица, штучная работа. Это что у вас? Однозарядка, да еще с глушителем, чтобы детишки не разбежались? Модернизированный стендовый пистолет Хаммерли?
Квадратный монумент не пошевелился. Лишь заходили желваки под толстым слоем жира, да чуть быстрее начали раздуваться ноздри, перепугав обитателей волосяных джунглей в носу, которые, наверное, преспокойно завтракали. В какой-то миг мне даже показалось, что Везувий вот-вот извергнется злобой, но Чимаррон лишь повернул голову и автоматически глянул в тот сектор, где раньше я заметил вздымавшиеся фонтанчики пыли.
Когда он вновь повернул ко мне свою раскаленную сковородку, он уже не ухмылялся, а произнес довольно добродушно:
– У тебя наметанный глаз, парень. Базовой моделью для этой пухалки послужила «хаммерли-150», но ее прежний владелец кое-что модернизировал, приладил глушитель. Бесподобная штука, как мне рассказывали, для того, чтобы без лишнего шума убрать неприятного тебе человека. А для того, чтобы сделать ее абсолютно бесшумной, необходимо обеспечить пуле дозвуковую скорость, порядка 213 метров в секунду на выходе из ствола. – Он раскрыл широченную ладонь. – Вот такие патроны от Фоччи самые подходящие. – Альда вновь поднял на меня глаза и добавил: – Я, конечно, использую его только для практики, из спортивного интереса. Шмаляю по кустам, камням, всяким там зверушкам.
– Ну, естес-ственно, мистер Чимаррон. И как успехи? Я имею в виду камни, кусты, зверушки. Подстрелили кого-нибудь?
– Ну, в гору я уже попадаю.
Его ответ меня удивил. Может быть, он не совсем безнадежен в смысле юмора. Чимаррон поерзал в кресле, снял пистолет с предохранителя и изготовил его для стрельбы. Надеюсь не в меня.
Местность вокруг была сплошь покрыта редкими мескитовыми деревьями и зарослями креозота, перемешавшимися с пушистыми кустами кассии и толокнянки. Метрах в пятнадцати перед нами отдельно рос большой куст креозота с узким шпилем-верхушкой. Чимаррон, не вставая, вытащил правую руку, быстро прицелился и выстрелил. Звук выстрела был похож на воздушный поцелуй школьницы. «Чмок!» – и верхушка упала, будто срезанная лезвием бритвы.
– Прекрасный выстрел, мистер Чимаррон, – не удержался я. – Вы чертовски здорово стреляете.
– Так себе... Ты, наверное, стреляешь лучше? Хочешь попробовать?
Вообще-то особого желания у меня не было. Это был его пистолет, его развлечение. Но у меня не хватило сил отказаться, особенно сейчас, когда ему так хотелось утереть мне нос.
– С удовольствием! – ответил я, передозировав оптимизма. – Почему бы нет? Только прежде ответьте на один вопрос.
Он выжидательно уставился на меня, излучая самодовольство. Я так и не понял, был ли он доволен удачным выстрелом или же тем, что ему удалось вовлечь меня в авантюру, из которой он несомненно должен был выйти победителем. Как бы то ни было, его настроение несколько улучшилось. А для него «несколько» означало «очень даже». Какова бы ни была причина, но он не только обстоятельно ответил на мой вопрос, но и испытал при этом явное удовольствие.
А спросил я его вот о чем:
– Такой маленький, безобидный вопросик, мистер Чимаррон. Мне известно, что вы являетесь президентом «Голден Финикс Майнз» и что акции вашей компании идут по 14 долларов За штуку благодаря недавно появившемуся, очень благоприятному для вас докладу геологоразведки. Я переговорил с некоторыми знающими людьми, которые утверждают, что в скором времени цена одной акции возрастет до 20 долларов. Другие же полагают, что она наоборот скатится до полутора долларов. Что вы можете мне сказать по этому поводу?
И тут он меня удивил. Он заржал в буквальном смысле этого слова. Пасть его разверзлась и из нее исторгались рокочущие, как Ниагарский водопад, звуки. Он даже шлепнул себя по окороку лапищей с зажатыми в ней патронами.
– Полтора доллара, говоришь? Гы-гы-гы! Догадываюсь, кто мог сказать тебе такую лажу. Какой-нибудь неудачник, прогоревший на бирже в Черную пятницу. Или же придурок, полный говна так, что оно льется у него из ушей. Вот кто! Правильно, цена моих акций еще не достигла двадцати за штуку, но, да будет тебе известно, сегодня утром она равнялась шестнадцати с половиной долларам, так что твои данные, парень, устарели.
– Хорошо, пусть будет так, шестнадцать с половиной. Но это сегодня, а люди, с которыми я говорил, беспокоятся о будущем...
– В жопу их! Эти бл...е неудачники вечно трясутся за свое будущее. Я тебе сказал, сегодня «Финикс» стоит шестнадцать с половиной, через неделю будет стоить двадцать, а еще через месяц-два – все сорок.
– Мне что следует воспринимать это как подсказку?
– Если у тебя в башке не дерьмо вместо мозгов, то я бы на твоем месте воспользовался моим хорошим настроением. Что, слишком хорошо, чтобы быть правдой? Тоже очкуешь за свое будущее? Послушай, Скотт, что ты знаешь о «ГФХМ» – «Голден Финикс» – если ты не совершенный профан в вопросах маркетинга?
– Не так уж много. Мне известно, что раньше эта золотая шахта называлась «Марикопа», забыл как дальше. Три или четыре года назад «Либерти Интерпрайсиз», черт знает с чем ее едят, поручила вам произвести дополнительные геологоразведочные изыскания, вновь наладить на ней добычу золота, назначила вас президентом, после чего ее акции пошли в гору.
– Да, примерно так. В первый год наша прибыль составила десятицентовик, на следующий год – двадцать центов, в прошлом году – сорок, а в нынешнем вырастет до восьмидесяти центов с каждого килограмма добытой руды, благо до конца года еще три месяца. Усекаешь, о чем я тебе толкую, или ты настолько туп, что не понимаешь, что наша прибыль растет на сто процентов в год? Так будет и впредь.
Резкая перемена в поведении Чимаррона, его открытость, даже выражение его свирепого лица, которое не сказать, чтобы помягчело, но стало менее зверским, свидетельствовали о происшедшей с ним удивительной метаморфозе. Либо этот Карабас Барабас был великим актером, а большинство крупных аферистов с полным правом могут претендовать на Оскара, либо ему действительно доставляло удовольствие рассказывать об успехах его детища, и он сам верил в то, что говорил.
Его словно прорвало. Сейчас он говорил, не давая мне вставить слово.
– И еще в одном тебя неправильно информировали, Скотт. «Либерти» никогда не поручала мне превратить «Марикопу» в «Голден Финикс». Я сам напросился.
– Что-то я вас не совсем понимаю, сэр.
– Чутье подсказывало мне, что это легко сделать, и я это сделал, черт побери! Это-то хоть тебе ясно? А... ты ни хрена не смыслишь в горнорудном деле, не знаешь, что такое золото.
– Ну, вы уж совсем сравняли меня с говном...
– Я живу в Аризоне, вот здесь, в округе Марикопа. И мне здесь нравится. Это суровый край, и я постоянно держал глаза открытыми в надежде найти золотую жилу. Всю жизнь! И наконец мне удалось. Что касается золотоносного участка «Марикопа Минералз», теперь он принадлежит «Голден Финикс», то этот участок расположен недалеко от известного золоторудного месторождения «Родди Ризорсиз Бигорн». Некоторое время назад Родди пригласил на свой участок независимого инженера-геолога, и я раздобыл копию доклада, подготовленного им. В этом докладе о месторождении «Бигорн» говорится, могу процитировать тебе на память, слово в слово, что «велика вероятность залегания золотых рудных тел объемом несколько миллионов тонн с содержанием золота от полутора до трех граммов на тонну, разработка которых экономически обоснована и может производиться общепринятым способом». В то время такое низкое содержание золота не поразило моего воображения и не возбудило особого аппетита. Однако Родди пробурил тридцать пять дополнительных шурфов, двадцать восемь из которых подтвердили наличие золотой минерализации в очень обширном районе, и – вот это меня серьезно заинтересовало – содержание драгметалла в колонках составило порядка 12 граммов на тонну. Ты следишь за моей мыслью, Скотт?
– Слежу.
Альда продолжил почти без остановки:
– Старая «Марикопа» располагалась на одной из линз открытого Родди золотого месторождения. Я тут же раскопал старые журналы золотодобычи «Марикопа Минералз», каким образом неважно, и тщательно изучил методику разработки, практиковавшуюся в далекие тридцатые и сороковые годы. Выучил ее наизусть, как «Отче наш». Из этих записей следовало, что золотая минерализация уходит вертикально вниз на глубину до 600 метров. Нижние пласты никогда не исследовались. Шахтеры никогда не опускались ниже 270 метров, да это и неудивительно при тогдашней цене на золото в 35 долларов за унцию. А вот теперь мы подходим к самому главному – к последнему докладу, о котором ты упоминал. Ведь ты имел в виду последние заключения АГЛ, не так ли?
Я догадался, что АГЛ – это, должно быть, Аризонская геологическая лаборатория, и небрежно обронил:
– Если вы о докладе Томаса Токера, то я его уже видел.
Он озадаченно поморгал, свел кустистые брови к широкой переносице и с сомнением произнес:
– Да? Видел, говоришь? В таком случае должен понимать, какой это жирный кусок.
– Да нет, я не очень силен в цифрах, – продолжал прикидываться я.
– Короче, это очень хорошие цифры. Но я хотел сказать о другом. В тех старых журналах тоже содержалась докладная записка о наличии минерализации восточнее основной жилы. Она так и не была нанесена на геологическую карту района и о ней просто забыли. Подробности пропускаю. Итак, я отправился в «Либерти», рассказал им о том, чем располагаю, и уговорил поставить меня во главе геологоразведывательной партии. Что они и сделали, выделив башли. Большие башли, скажу я тебе. Старые забои оказались, конечно, затопленными грунтовыми водами. Но мы ее откачали, высушили шахту, подмарафетили и закупили новое оборудование. За очень большие бабки.
– Все это, конечно, очень поучительно, но меня больше интересует этот доклад АГЛ. Не могли же эти многообещающие образцы, взятые из шурфов, пробуренных алмазными бурами, или как там еще, взяться из ниоткуда. Или, что они к вам с неба свалились, что ли?
Чимаррон, у которого, как я убежден, голова была набита отнюдь не кошачьими консервами, проигнорировал мой намек на вероятность аферы и раздраженно ответил:
– Алмазные наконечники бурят даже гранит, на то он и алмаз... – Он потряс массивной головой и снова ощерился скорее в гримасе, чем в улыбке.
– А, в задницу все это, – наконец сказал он. – Ты спросил, и я тебе отвечу. Но боюсь, что ты снова ни хрена не поймешь. Я всегда задницей чувствовал, что эта минерализация к востоку от основной шахты – золотое дно. Поэтому в начале года, а, может быть, в середине я вывез туда своего главного инженера и рассказал ему, где и как бурить. Он решил, что я слетел с катушек. А я сказал: «Бури здесь, придурок!» Плюнул на землю, и именно в том месте и был пробурен первый шурф. Потом мы пробурили еще семь штук по прямой на север с интервалом 150 метров. Мой главный геолог чуть не наложил в штаны от злости, но я ему сказал: «Делай, как приказано, сучий потрох, а то будешь подметать улицы!» – Чимаррон остановился, взглянул на меня, потер квадратный подбородок и весомо произнес: – Возможно, до тебя еще не дошло, Скотт, но я не припоминаю случая, чтобы кто-нибудь из моих людей меня ослушался.
– Когда я осмыслю, что вы мне хотите этим сказать, возможно, я и испугаюсь. А возможно и нет. Так вернемся к нашим баранам, то бишь алмазам.
– Твою мать, – в который раз повторил он, делая угрожающую рожу. – Так вот, пробурили мы, значит, эти семь дырок и вытащили из них семь колонковых образцов. Представляешь себе, что такое колонок? Это все равно, что слоеный пирог с пластами различных пород вместо начинки. АГЛ сделала для нас необходимые анализы. Первые два... забудь о них. Но каждый из пяти оставшихся показал вкрапления золотоносной породы. Такая везуха выпадает раз в жизни. Вот послушай, что я тебе скажу о каждом из оставшихся пяти. Первая прошла через пятиметровую жилу, содержащую 3 грамма золота на тонну, вторая линза толщиной шесть метров уже содержала шесть граммов, третья, семиметровая, чуть больше, зато четвертая, толщиной семь с половиной метров, имела содержание золота, равное 12,3 граммам, а последняя – аж целых 17,3! Усекаешь? Ну что, впечатляет? Чем дальше мы продвигались на север, тем жирнее становилась минерализация. Мы продолжаем бурение, и следующий доклад наших экспертов поставит аризонскую биржу на уши.
– Этот парень из АГЛ, Токер, он что, лично проводит эти лабораторные исследования?
– Да, но начнется такой халам-балам, что, боюсь, нам придется продублировать исследования полученных проб в другой лаборатории, дабы успокоить эти заячьи душонки, пекущиеся о завтрашнем дне. Отныне мы будем грести золото лопатой, последняя линза – самая крупная. К концу полевых изысканий мы докажем, что имеем золотую залежь не менее чем в два миллиона тонн с содержанием золота до 17 граммов, а то и выше. Черт возьми, парень, знаменитое месторождение «Кэмбел Ред Лэйк» имеет всего 16 граммов на тонну. Чесать мой лысый череп! У меня под ногами закопан миллиард зелененьких, если не два. Я чувствую это всеми фибрами. У тебя не спирает дух в заднице от подобной перспективы, Скотт?
– Ну... возможно, и сперло бы, если бы вы показали мне, как это будет выглядеть в слитках или в монетах с симпатичными пандами...
– Ну и болван! – взревел он. – Пошел с моих глаз!
– Спокойствие, мистер, главное спокойствие. И потом, я так и не испробовал эту вашу игрушку.
Я думал, он швырнет мне ее в физиономию, но он разом утих, будто его выключили, и даже улыбнулся. То есть я вновь увидел два его кривых передних зуба.
– О, да! Чуть не забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43