Некоторые очень заинтересовались и, как сумасшедшие, принялись скупать акции везде, где только можно и сколько можно. Нам приходилось их даже придерживать, пока их цена не достигнет пика. Но тут сработала катастрофобия.
– Катастроф... что?
– Боязнь прогореть когда-нибудь, погубить нацию, – глубокомысленно изрек Фостер. – Как выяснилось, группа «дойных коровок», закупивших акции «Голден Финикс» по низкой цене, каждый не менее 10 тысяч штук, решила получить довольно жирную прибыль теперь, когда стоимость акций многократно возросла. Хотя пока что только на бумаге, но они прикинули в головах свои будущие барыши. Таких умных набралось человек пятьдесят-шестьдесят. И это именно те люди, на которых больше всего рассчитывал Альда, полагая, что они станут основными покупателями после того, как он выбросит на рынок новую партию акций по повышенной цене. Усекаешь?
– То есть после того, как будет запущен еще один будоражащий воображение доклад, благодаря которому цена акции вознесется до 80 – 90 долларов.
– Ты правильно понял, они смекнули, что могут наварить сейчас, не рискуя тем, что акции могут вдруг скатиться до десятицентовика за штуку. Ну, насчет десятицентовика я, положим, пошутил, но ты ухватил идею.
– Конечно. Так в чем Альда усмотрел опасность краха своих далеко идущих планов?
– Вот я и говорю. Покопавшись в компьютере, Альда выяснил ужасную картину. Примерно 30 этих дундуков, владеющих, возможно, половиной всего пакета, уже продали свои акции... кому-то. Предполагалось, что они не продадут ни одной, наоборот, закупят новые акции, после того как Альда и его ребята начнут играть на понижение. Теперь же, когда они сорвались с крючка, перспектива получения сверхприбыли повисла в воздухе. То есть «коровки» перестали доиться. Понимаешь?
Мне понравилось, как он это сформулировал. Именно, сорвались с крючка, и теперь Альда не мог их поймать.
– И кто же скупил у них акции и, кстати, какое количество?
– По нашим подсчетам что-то около 700 – 800 тысяч.
Я оторопело заморгал. Эта цифра говорила о многом, так что я почти угадал, что он скажет дальше.
– Но главная опасность заключается не в этих 700 – 800 тысячах, хотя уже сами по себе это толпа, а то, что заготовленные для рынка пять-шесть миллионов теперь годятся разве что для оклеивания сортиров. А это уже попахивает крахом. Во всяком случае, для Альды подобное открытие сравнимо с чирьем на заднице, а это ох как неприятно.
– Так кто же скупил все эти акции? Несколько парней? Один парень?
– Один парень. – Энди воровато зыркнул по сторонам, но все же решился. – Клод.
– Вот теперь мне понятно, почему его чуть не пристрелили. В него стреляли... в понедельник 24 сентября. Доклад Токера появился до того, в пятницу, двадцать первого. Именно в этот день был разослан очередной номер «Экспозе».
– Вот теперь ты здорово соображаешь, когда я все тебе объяснил. Но ты ухватил главное. Клод скупил акции везде, где только возможно, платил приличную цену, зная, что их стоимость возрастет до 30 долларов, если не больше, в ближайшие год-полтора. Приобретал их на разные имена, через подставных лиц.
– Подставных?
– Именно. Когда все это вылезло из компьютера, Альда чуть не проглотил собственный галстук, если бы он у него был. Он так разгорячился, что им впору было гладить брюки изнутри. Он сразу смекнул, что те, кто продал свои акции, для него потеряны, если только не заполучить их каким-то образом обратно. Их или акции. И тогда, – глаза Энди пометались немного, совсем чуть-чуть, – именно тогда Альда послал парочку своих ребят, чтобы вернуть их. – Его брови вновь взметнулись вверх, а глаза чуть было не закатились. – Тогда он послал двоих парней, чтобы они уконтрили Клода Романеля.
Ну, конечно. Только теперь я понял, отчего бегали глаза Энди. Именно из-за этой пары ребят. Энди не хотел быть одним из них. Его там, конечно, и близко не было.
– Полагаю, Чимаррон слегка разозлился, когда узнал, что Романель все же остался жив.
– Ты так думаешь? Разозлился? Слегка? Э, приятель, ты не знаешь этого вонючего... этого раздражительного парня. Нет, не разозлился. Он взбесился! Я думал, он разорвет этих двоих парней, ну, тех, кто это сделал, но, как выяснилось, не до конца.
– Знаешь, кстати, я виделся сегодня с Чимарроном в его доме. Именно туда ведь ты отнес записку и пистолет?
– Да, он ждал именно там, ну, на тот случай, если Токер вдруг объявится, когда я позвонил ему и сказал, что нашел его и что он больше уже нигде не объявится. Тогда Альда сказал, что ему нужно срочно вернуться в «Медигеник» и приказал мне ждать его там, в больнице, где я и передал ему то, что нашел у Токера.
Он опять машинально потер распухшую челюсть.
– Это он тебя наградил? – спросил я.
– Да. Так, слегка приложился. Если бы он ударил меня кулаком, то моя голова выглядела бы сейчас, как у Токера. Он рассвирепел, узнав, что я добавил две пули в спину Токеру. – Энди понуро покачал головой. – Когда я позвонил ему из дома Токера и рассказал, что там произошло, он обложил меня матом, приказал ехать в «Медигеник» и захватить с собой записку и пистолет, чтобы все выглядело не как самоубийство, а как убийство. Он приказал обставить все это как убийство. Что я и сделал. Потом этот паскудный... он сказал, что приказывал мне только забрать записку и пистолет, поскольку этого было вполне достаточно, чтобы все сошло за убийство. Но тут я сделал ошибку. Вернее, меня подвел мой длинный язык, и я весело ляпнул: «Ха! Теперь можно говорить что угодно». И бац! Он выбросил вперед ладонь, я попытался увернуться, и он задел меня всего двумя-тремя пальцами, но этого оказалось достаточно, чтобы я свалился и отключился на целую минуту, как потом мне сказали.
– Что Чимаррон делал в больнице?
– Помогал доку Блиссу присматривать за Клодом.
– Так Романель... он что, у них в больнице?
Энди кивнул, и на его шоколадном лице появилось странное выражение.
– О'кей. Ответь мне еще на один вопрос и можешь быть свободен. Каким образом легче всего вытащить Романеля оттуда? Но так, чтобы нас обоих не уконтрили?
– Э... понимаешь... может быть, в данный момент это не самая лучшая мысль.
– А уж это мне решать. Все, что от тебя требуется, это сказать мне, как к нему подобраться, а остальное моя забота. Ты можешь сказать, где именно он находится, и как я могу умыкнуть его оттуда, или не можешь?
– Ну... конечно. Но, говоря, что это не самая удачная идея, я имел в виду другое. Я хотел сказать, что Альда и Блисс надумали заставить Клода рассказать им обо всем и еще о чем-то, но он оказался крепким орешком. Тогда они пропустили через него электричество, чтобы освежить память и заставить запеть. И тогда док...
– Электричество? Ты хочешь сказать, они подвергли его электротоку?
– Не знаю, как это называется. Словом, у них там есть какая-то электрическая машинка с ручками. Странные такие ручки. В общем, подозреваю, что они слегка пережарили ему мозги.
– Пережарили? Да что, черт возьми, они все-таки с ним сделали?
– Я не знаю технических определений того, что они сделали, но я видел старину Клода и скажу тебе, он скорее мертвый кот, чем живой.
Глава 16
Я уставился в смазливое лицо Фостера и, переваривая его последние слова, невольно представил убитую кошечку, которую видел у поместья Чимаррона.
Наконец, я сказал:
– Но Романель все-таки жив?
– Едва. Судя по тому, что он порет всякую чепуху и шевелится время от времени. В остальном же он похож на мумию.
Я грязно выругался.
– Да, согласен, – проговорил Фостер. – Конечно, все это мерзопакостно, он был таким башковитым, таким умницей. По крайней мере, вдвое умнее Альды, хотя и тот далеко не дурак. – Энди с сожалением вздохнул, потирая челюсть. – А сейчас он выглядит как дерьмо. Чтоб их черти унесли! Я любил Клода, он всегда был добр ко мне, относился ко мне, как к человеку.
– Послушай, если он все же жив, тогда может...
– Может. Конечно. Эти ублюдки – Альда, док Блисс и еще пара парней – они все свихнулись, а Альда... тот и вовсе осатанел. Они перепробовали все, чтобы вывести его из дебильного состояния. Но, боюсь, они переборщили и поджарили его мозги, как лучок, который подают в гамбургерах.
– Они пытаются привести его в нормальное состояние? Хотят помочь ему? Почему? Он что, так и не рассказал им всего, чего они от него добивались?
– Может быть, потому, что они все-таки люди, – сухо ответил Энди. – Ты такого не допускаешь?
Я резко поднялся, готовый сорваться с места и бежать на выручку своему клиенту. Теперь я знал, где он находится, или, во всяком случае, находился до недавнего времени.
Фостер в ответ на мои быстрые вопросы объяснил довольно подробно, насколько помнил, где именно на четвертом этаже «Медигеника» мне следует искать Романеля. Он добавил, что в разные моменты видел рядом с ним то доктора Блисса, то самого Альду Чимаррона, то ковбоя Джея Гроудера, они могли быть вместе с ним и все трое, но, по крайней мере, один находился с ним постоянно. Романеля ни на минуту не оставляли без присмотра.
Ключи от «субару-ХТ» уже лежали у меня в кармане, и я сказал Энди на прощанье:
– Знаешь, приятель, мне бы очень не хотелось конфисковывать твои колеса, но машина мне просто необходима. – Я сказал, на какой стоянке оставлю ее через день-два.
– Через день-два я, возможно, уже буду в Абиссинии, – хмуро ответил Энди.
– Возможно, это самое разумное в твоем положении. Деньги-то у тебя есть?
– Конечно, вполне достаточно. Если только ты хочешь компенсировать мне машину...
– Размечтался. Ты лучше вспомни, как околачивался вместе с ковбоем, поджидая меня и... мою спутницу в «Скай Харбор». А также то, по какой причине вы с ним оказались на двенадцатом этаже Хол Манчестер-билдинг. Или о том, что вы намеревались с нами сделать, но, к счастью, не смогли осуществить в силу известных тебе обстоятельств.
– Мы не собирались... – поспешно вставил он. Во всяком случае, мы не думали вас... Его глаза снова заплясали, прячась от моего прямого взгляда.
– Хочешь сказать, что вы не собирались пришить нас обоих? Может, сначала хотели передать в руки доктора Блисса? Не пудри мозги, парень.
– Послушай, до сих пор я вел себя с тобой честно, как договаривались. Так что не наезжай на меня.
– Это Альда Чимаррон послал вас за нами, так?
– Ну, конечно, Альда, кто же еще. Но он сказал... доставить вас двоих к нему лично.
По его глазам я понял, что он от меня что-то утаивает, чего-то явно не договаривает. И я сказал наугад:
– А если точнее, то он велел вам привести к нему девушку, правильно? И если я буду активно мешать вам в этом, то он простит вас, если я вдруг потеряюсь в дороге?
– М-м... а... Ну, приблизительно так. Я и не подозревал, как активно ты будешь препятствовать этому.
– Ладно, Энди. Можешь уматывать, или оставаться здесь. Дело твое. Будем считать, что мы квиты. Только запомни, если ты что-то наврал или пытался сделать это, я объявлю против тебя личный крестовый поход и разделаю тебя, как Бог черепаху. Если же тебе доведется разговаривать с властями, то помни, что я могу рассказать о тебе им гораздо больше, как, например, о попытке убить Клода Романеля. И если ты снюхаешься с Чимарроном и попытаешься замолить грехи, выложив все о нашем разговоре, то я процитирую все, что ты мне рассказал. В этом случае я тебе тоже не завидую. Он оторвет тебе руки и ноги... одними пальцами.
– В отношении него ты прав, этот мясник с наслаждением оторвет мне все, что можно. Но что касается полиции, то ей особенно нечем зацепить меня по делу о покушении на Клода Романеля.
– Ты так считаешь? Ведь это провернули вы с ковбоем, или я не прав? Они схавают тебя, даже если ты будешь все отрицать.
– Да... пожалуй, лучше уж рассказать тебе все до конца. Но ведь ты отпустишь меня, как договаривались?
– Как договаривались.
– А, да черт с ним! О'кей, признаюсь, что это мы с Джеем стреляли в него. Но я промахнулся. Нарочно промахнулся, заметь. Если ты помнишь, в Клода угодили три пули – все из револьвера Джея. Я же стрелял из своего – «сорок пятого» по припаркованным там машинам, стараясь случайно не задеть Романеля. Я уже сказал тебе, что этот старикан мне нравился. Никогда меня не надувал, обращался со мной, как с другом-приятелем. Кем я и был ему, видит Бог.
– Так, говоришь, ты имитировал нападение, на самом деле стараясь не попасть в него?
– Точно. И потом, я был уверен, что Джей и сам легко с этим справится, и мне не хотелось брать грех на душу. Скажу тебе, как на духу, я выполняю кое-какие грязные поручения, жульничаю, проворачиваю аферы, ворую время от времени. Но я ни разу в жизни никого не убивал и не собираюсь этого делать. – Он вскинул голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Ума не приложу, почему вдруг Альде вздумалось поручать мне это. Может быть, он хотел покрепче повязать меня, не знаю. Скорее всего, он тоже считал, что Джей вполне может справиться с этим сам. Он уже многих отправил на тот свет. Человек восемь, десять, не знаю, да и он сам вряд ли помнит. Он и Китс. Эти двое были мастерами подобных дел, они были основными боевиками в нашей кодле. Ну, ты знаешь, что случилось недавно с Китсом.
– Догадываюсь.
Я повернулся к двери, потом остановился. Мне не терпелось поскорее добраться до больницы «Медигеник», но что-то в признаниях Фостера продолжало меня беспокоить. Это было связано не с тем, о чем поведал Энди, а с тем, что он знал так много и так легко мне все выложил. Он располагал гораздо большим объемом информации обо всей этой операции-махинации, чем было положено рядовому исполнителю.
То, что я задумал осуществить в «Медигенике», было очень даже нелегкой задачей, даже если все обстоятельства точно такие, как мне рассказал Фостер. Но если он что-то присочинил, решил обмануть меня из каких-то своих соображений... тогда этот парень заслуживал смерти.
Поэтому я обернулся к нему и небрежно сказал:
Знаешь, Энди, я немного озадачен. Как я понял, ты являешься правой рукой Альды Чимаррона, но знаешь удивительно много о задуманной этими ребятами афере и о том, как у них обстоят дела на данном этапе. Ты случайно ничего не придумал, чтобы умилостивить меня?
Тот уверенно замотал головой.
– Нет, я не знаю и трети того, что они замышляют. Тебе кажется, что я много знаю, Скотт, поэтому, в отличие от тебя, отираюсь у них уже не первый год. Кроме своего узкого круга – я имею в виду Альду, Сильвана, дока и Клода – они подпускают к себе только пару шестерок, да плюс еще Гроудера и Китса, хотя последний уже не в счет. И еще меня. Ты, вероятно, будешь поражен, если я скажу, что, по сравнению с остальными дуроломами-приближенными, я являюсь блестящим интеллигентом, светлой головой, может быть, даже гением в определенном смысле. – Он помолчал и, заглянув мне в лицо, мягко закончил: – Хотя благодаря своей природной скромности и обманчивой внешности, мне легко удается прикидываться пиджачком с распродажи уцененных товаров. Мне удалось внушить этим умникам-белоснежкам, что я остановился в своем умственном развитии где-то лет в десять-одиннадцать.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Понимаешь ли, шеф, эти парни умеют держать рот на замке, но иной раз и они обронят фразу или словечко, наталкивающие на размышления. К тому же, прикидываясь дурачком, я заставляю их несколько раз растолковывать мне их задания, чтобы я их не запорол.
– Например?
– Я уже говорил тебе, что одно время околачивался на бирже. Но о чем я тебе не сказал, так это о том, что я был одним из первых приближенных Альды Чимаррона. Я соприкасаюсь с ним так или иначе уже лет десять – гораздо дольше, чем все остальные, за исключением больших боссов, конечно. И потом, я знаю многих на бирже. Поэтому, когда Альда хочет поймать кого-нибудь на крючок, он поручает мне собрать всю необходимую информацию о «клиенте». А чтобы я вышел на нужных людей и чего-нибудь не напутал, он подолгу втолковывает в мою глупую черепную башку, почему это следует сделать так, а не иначе. Я еще подкидываю ему пару дурацких вопросов, сформулировать которые для меня не проблема.
– Н... да. Кажется, я начинаю понимать, что это действительно для тебя не проблема.
Фостер хитро улыбнулся и продолжал:
– Ну вот... Когда Альда обнаружил, что Клод скупает акции наших потенциальных «клиентов», которых мы намеривались подержать за вымя, мы с Джеем как раз были у него и слышали, как он ругается и клянет все и вся. Мы бы могли быть и за пятнадцать километров от него и все равно бы слышали его яростные вопли. Тут он и сказал, что мы должны помочь Клоду отправиться в лучший мир, о котором мы все мечтаем, где улицы выложены хрусталем, а хорошенькие телки танцуют на них нагишом. И он объяснил нам в общих чертах, почему там заждались нашего старого Клода.
– И при этом ты подкинул ему еще пару дурацких вопросов, так?
– Один или два, не помню, – ухмыльнулся он. – И еще один или два, когда он послал меня за Токером к нему домой. К тому же я только что прочитал поучительную исповедь и завещание Токера, в котором подробно излагалось, как он стряпал липовый доклад, да почему, зачем, для кого и за сколько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Катастроф... что?
– Боязнь прогореть когда-нибудь, погубить нацию, – глубокомысленно изрек Фостер. – Как выяснилось, группа «дойных коровок», закупивших акции «Голден Финикс» по низкой цене, каждый не менее 10 тысяч штук, решила получить довольно жирную прибыль теперь, когда стоимость акций многократно возросла. Хотя пока что только на бумаге, но они прикинули в головах свои будущие барыши. Таких умных набралось человек пятьдесят-шестьдесят. И это именно те люди, на которых больше всего рассчитывал Альда, полагая, что они станут основными покупателями после того, как он выбросит на рынок новую партию акций по повышенной цене. Усекаешь?
– То есть после того, как будет запущен еще один будоражащий воображение доклад, благодаря которому цена акции вознесется до 80 – 90 долларов.
– Ты правильно понял, они смекнули, что могут наварить сейчас, не рискуя тем, что акции могут вдруг скатиться до десятицентовика за штуку. Ну, насчет десятицентовика я, положим, пошутил, но ты ухватил идею.
– Конечно. Так в чем Альда усмотрел опасность краха своих далеко идущих планов?
– Вот я и говорю. Покопавшись в компьютере, Альда выяснил ужасную картину. Примерно 30 этих дундуков, владеющих, возможно, половиной всего пакета, уже продали свои акции... кому-то. Предполагалось, что они не продадут ни одной, наоборот, закупят новые акции, после того как Альда и его ребята начнут играть на понижение. Теперь же, когда они сорвались с крючка, перспектива получения сверхприбыли повисла в воздухе. То есть «коровки» перестали доиться. Понимаешь?
Мне понравилось, как он это сформулировал. Именно, сорвались с крючка, и теперь Альда не мог их поймать.
– И кто же скупил у них акции и, кстати, какое количество?
– По нашим подсчетам что-то около 700 – 800 тысяч.
Я оторопело заморгал. Эта цифра говорила о многом, так что я почти угадал, что он скажет дальше.
– Но главная опасность заключается не в этих 700 – 800 тысячах, хотя уже сами по себе это толпа, а то, что заготовленные для рынка пять-шесть миллионов теперь годятся разве что для оклеивания сортиров. А это уже попахивает крахом. Во всяком случае, для Альды подобное открытие сравнимо с чирьем на заднице, а это ох как неприятно.
– Так кто же скупил все эти акции? Несколько парней? Один парень?
– Один парень. – Энди воровато зыркнул по сторонам, но все же решился. – Клод.
– Вот теперь мне понятно, почему его чуть не пристрелили. В него стреляли... в понедельник 24 сентября. Доклад Токера появился до того, в пятницу, двадцать первого. Именно в этот день был разослан очередной номер «Экспозе».
– Вот теперь ты здорово соображаешь, когда я все тебе объяснил. Но ты ухватил главное. Клод скупил акции везде, где только возможно, платил приличную цену, зная, что их стоимость возрастет до 30 долларов, если не больше, в ближайшие год-полтора. Приобретал их на разные имена, через подставных лиц.
– Подставных?
– Именно. Когда все это вылезло из компьютера, Альда чуть не проглотил собственный галстук, если бы он у него был. Он так разгорячился, что им впору было гладить брюки изнутри. Он сразу смекнул, что те, кто продал свои акции, для него потеряны, если только не заполучить их каким-то образом обратно. Их или акции. И тогда, – глаза Энди пометались немного, совсем чуть-чуть, – именно тогда Альда послал парочку своих ребят, чтобы вернуть их. – Его брови вновь взметнулись вверх, а глаза чуть было не закатились. – Тогда он послал двоих парней, чтобы они уконтрили Клода Романеля.
Ну, конечно. Только теперь я понял, отчего бегали глаза Энди. Именно из-за этой пары ребят. Энди не хотел быть одним из них. Его там, конечно, и близко не было.
– Полагаю, Чимаррон слегка разозлился, когда узнал, что Романель все же остался жив.
– Ты так думаешь? Разозлился? Слегка? Э, приятель, ты не знаешь этого вонючего... этого раздражительного парня. Нет, не разозлился. Он взбесился! Я думал, он разорвет этих двоих парней, ну, тех, кто это сделал, но, как выяснилось, не до конца.
– Знаешь, кстати, я виделся сегодня с Чимарроном в его доме. Именно туда ведь ты отнес записку и пистолет?
– Да, он ждал именно там, ну, на тот случай, если Токер вдруг объявится, когда я позвонил ему и сказал, что нашел его и что он больше уже нигде не объявится. Тогда Альда сказал, что ему нужно срочно вернуться в «Медигеник» и приказал мне ждать его там, в больнице, где я и передал ему то, что нашел у Токера.
Он опять машинально потер распухшую челюсть.
– Это он тебя наградил? – спросил я.
– Да. Так, слегка приложился. Если бы он ударил меня кулаком, то моя голова выглядела бы сейчас, как у Токера. Он рассвирепел, узнав, что я добавил две пули в спину Токеру. – Энди понуро покачал головой. – Когда я позвонил ему из дома Токера и рассказал, что там произошло, он обложил меня матом, приказал ехать в «Медигеник» и захватить с собой записку и пистолет, чтобы все выглядело не как самоубийство, а как убийство. Он приказал обставить все это как убийство. Что я и сделал. Потом этот паскудный... он сказал, что приказывал мне только забрать записку и пистолет, поскольку этого было вполне достаточно, чтобы все сошло за убийство. Но тут я сделал ошибку. Вернее, меня подвел мой длинный язык, и я весело ляпнул: «Ха! Теперь можно говорить что угодно». И бац! Он выбросил вперед ладонь, я попытался увернуться, и он задел меня всего двумя-тремя пальцами, но этого оказалось достаточно, чтобы я свалился и отключился на целую минуту, как потом мне сказали.
– Что Чимаррон делал в больнице?
– Помогал доку Блиссу присматривать за Клодом.
– Так Романель... он что, у них в больнице?
Энди кивнул, и на его шоколадном лице появилось странное выражение.
– О'кей. Ответь мне еще на один вопрос и можешь быть свободен. Каким образом легче всего вытащить Романеля оттуда? Но так, чтобы нас обоих не уконтрили?
– Э... понимаешь... может быть, в данный момент это не самая лучшая мысль.
– А уж это мне решать. Все, что от тебя требуется, это сказать мне, как к нему подобраться, а остальное моя забота. Ты можешь сказать, где именно он находится, и как я могу умыкнуть его оттуда, или не можешь?
– Ну... конечно. Но, говоря, что это не самая удачная идея, я имел в виду другое. Я хотел сказать, что Альда и Блисс надумали заставить Клода рассказать им обо всем и еще о чем-то, но он оказался крепким орешком. Тогда они пропустили через него электричество, чтобы освежить память и заставить запеть. И тогда док...
– Электричество? Ты хочешь сказать, они подвергли его электротоку?
– Не знаю, как это называется. Словом, у них там есть какая-то электрическая машинка с ручками. Странные такие ручки. В общем, подозреваю, что они слегка пережарили ему мозги.
– Пережарили? Да что, черт возьми, они все-таки с ним сделали?
– Я не знаю технических определений того, что они сделали, но я видел старину Клода и скажу тебе, он скорее мертвый кот, чем живой.
Глава 16
Я уставился в смазливое лицо Фостера и, переваривая его последние слова, невольно представил убитую кошечку, которую видел у поместья Чимаррона.
Наконец, я сказал:
– Но Романель все-таки жив?
– Едва. Судя по тому, что он порет всякую чепуху и шевелится время от времени. В остальном же он похож на мумию.
Я грязно выругался.
– Да, согласен, – проговорил Фостер. – Конечно, все это мерзопакостно, он был таким башковитым, таким умницей. По крайней мере, вдвое умнее Альды, хотя и тот далеко не дурак. – Энди с сожалением вздохнул, потирая челюсть. – А сейчас он выглядит как дерьмо. Чтоб их черти унесли! Я любил Клода, он всегда был добр ко мне, относился ко мне, как к человеку.
– Послушай, если он все же жив, тогда может...
– Может. Конечно. Эти ублюдки – Альда, док Блисс и еще пара парней – они все свихнулись, а Альда... тот и вовсе осатанел. Они перепробовали все, чтобы вывести его из дебильного состояния. Но, боюсь, они переборщили и поджарили его мозги, как лучок, который подают в гамбургерах.
– Они пытаются привести его в нормальное состояние? Хотят помочь ему? Почему? Он что, так и не рассказал им всего, чего они от него добивались?
– Может быть, потому, что они все-таки люди, – сухо ответил Энди. – Ты такого не допускаешь?
Я резко поднялся, готовый сорваться с места и бежать на выручку своему клиенту. Теперь я знал, где он находится, или, во всяком случае, находился до недавнего времени.
Фостер в ответ на мои быстрые вопросы объяснил довольно подробно, насколько помнил, где именно на четвертом этаже «Медигеника» мне следует искать Романеля. Он добавил, что в разные моменты видел рядом с ним то доктора Блисса, то самого Альду Чимаррона, то ковбоя Джея Гроудера, они могли быть вместе с ним и все трое, но, по крайней мере, один находился с ним постоянно. Романеля ни на минуту не оставляли без присмотра.
Ключи от «субару-ХТ» уже лежали у меня в кармане, и я сказал Энди на прощанье:
– Знаешь, приятель, мне бы очень не хотелось конфисковывать твои колеса, но машина мне просто необходима. – Я сказал, на какой стоянке оставлю ее через день-два.
– Через день-два я, возможно, уже буду в Абиссинии, – хмуро ответил Энди.
– Возможно, это самое разумное в твоем положении. Деньги-то у тебя есть?
– Конечно, вполне достаточно. Если только ты хочешь компенсировать мне машину...
– Размечтался. Ты лучше вспомни, как околачивался вместе с ковбоем, поджидая меня и... мою спутницу в «Скай Харбор». А также то, по какой причине вы с ним оказались на двенадцатом этаже Хол Манчестер-билдинг. Или о том, что вы намеревались с нами сделать, но, к счастью, не смогли осуществить в силу известных тебе обстоятельств.
– Мы не собирались... – поспешно вставил он. Во всяком случае, мы не думали вас... Его глаза снова заплясали, прячась от моего прямого взгляда.
– Хочешь сказать, что вы не собирались пришить нас обоих? Может, сначала хотели передать в руки доктора Блисса? Не пудри мозги, парень.
– Послушай, до сих пор я вел себя с тобой честно, как договаривались. Так что не наезжай на меня.
– Это Альда Чимаррон послал вас за нами, так?
– Ну, конечно, Альда, кто же еще. Но он сказал... доставить вас двоих к нему лично.
По его глазам я понял, что он от меня что-то утаивает, чего-то явно не договаривает. И я сказал наугад:
– А если точнее, то он велел вам привести к нему девушку, правильно? И если я буду активно мешать вам в этом, то он простит вас, если я вдруг потеряюсь в дороге?
– М-м... а... Ну, приблизительно так. Я и не подозревал, как активно ты будешь препятствовать этому.
– Ладно, Энди. Можешь уматывать, или оставаться здесь. Дело твое. Будем считать, что мы квиты. Только запомни, если ты что-то наврал или пытался сделать это, я объявлю против тебя личный крестовый поход и разделаю тебя, как Бог черепаху. Если же тебе доведется разговаривать с властями, то помни, что я могу рассказать о тебе им гораздо больше, как, например, о попытке убить Клода Романеля. И если ты снюхаешься с Чимарроном и попытаешься замолить грехи, выложив все о нашем разговоре, то я процитирую все, что ты мне рассказал. В этом случае я тебе тоже не завидую. Он оторвет тебе руки и ноги... одними пальцами.
– В отношении него ты прав, этот мясник с наслаждением оторвет мне все, что можно. Но что касается полиции, то ей особенно нечем зацепить меня по делу о покушении на Клода Романеля.
– Ты так считаешь? Ведь это провернули вы с ковбоем, или я не прав? Они схавают тебя, даже если ты будешь все отрицать.
– Да... пожалуй, лучше уж рассказать тебе все до конца. Но ведь ты отпустишь меня, как договаривались?
– Как договаривались.
– А, да черт с ним! О'кей, признаюсь, что это мы с Джеем стреляли в него. Но я промахнулся. Нарочно промахнулся, заметь. Если ты помнишь, в Клода угодили три пули – все из револьвера Джея. Я же стрелял из своего – «сорок пятого» по припаркованным там машинам, стараясь случайно не задеть Романеля. Я уже сказал тебе, что этот старикан мне нравился. Никогда меня не надувал, обращался со мной, как с другом-приятелем. Кем я и был ему, видит Бог.
– Так, говоришь, ты имитировал нападение, на самом деле стараясь не попасть в него?
– Точно. И потом, я был уверен, что Джей и сам легко с этим справится, и мне не хотелось брать грех на душу. Скажу тебе, как на духу, я выполняю кое-какие грязные поручения, жульничаю, проворачиваю аферы, ворую время от времени. Но я ни разу в жизни никого не убивал и не собираюсь этого делать. – Он вскинул голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Ума не приложу, почему вдруг Альде вздумалось поручать мне это. Может быть, он хотел покрепче повязать меня, не знаю. Скорее всего, он тоже считал, что Джей вполне может справиться с этим сам. Он уже многих отправил на тот свет. Человек восемь, десять, не знаю, да и он сам вряд ли помнит. Он и Китс. Эти двое были мастерами подобных дел, они были основными боевиками в нашей кодле. Ну, ты знаешь, что случилось недавно с Китсом.
– Догадываюсь.
Я повернулся к двери, потом остановился. Мне не терпелось поскорее добраться до больницы «Медигеник», но что-то в признаниях Фостера продолжало меня беспокоить. Это было связано не с тем, о чем поведал Энди, а с тем, что он знал так много и так легко мне все выложил. Он располагал гораздо большим объемом информации обо всей этой операции-махинации, чем было положено рядовому исполнителю.
То, что я задумал осуществить в «Медигенике», было очень даже нелегкой задачей, даже если все обстоятельства точно такие, как мне рассказал Фостер. Но если он что-то присочинил, решил обмануть меня из каких-то своих соображений... тогда этот парень заслуживал смерти.
Поэтому я обернулся к нему и небрежно сказал:
Знаешь, Энди, я немного озадачен. Как я понял, ты являешься правой рукой Альды Чимаррона, но знаешь удивительно много о задуманной этими ребятами афере и о том, как у них обстоят дела на данном этапе. Ты случайно ничего не придумал, чтобы умилостивить меня?
Тот уверенно замотал головой.
– Нет, я не знаю и трети того, что они замышляют. Тебе кажется, что я много знаю, Скотт, поэтому, в отличие от тебя, отираюсь у них уже не первый год. Кроме своего узкого круга – я имею в виду Альду, Сильвана, дока и Клода – они подпускают к себе только пару шестерок, да плюс еще Гроудера и Китса, хотя последний уже не в счет. И еще меня. Ты, вероятно, будешь поражен, если я скажу, что, по сравнению с остальными дуроломами-приближенными, я являюсь блестящим интеллигентом, светлой головой, может быть, даже гением в определенном смысле. – Он помолчал и, заглянув мне в лицо, мягко закончил: – Хотя благодаря своей природной скромности и обманчивой внешности, мне легко удается прикидываться пиджачком с распродажи уцененных товаров. Мне удалось внушить этим умникам-белоснежкам, что я остановился в своем умственном развитии где-то лет в десять-одиннадцать.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Понимаешь ли, шеф, эти парни умеют держать рот на замке, но иной раз и они обронят фразу или словечко, наталкивающие на размышления. К тому же, прикидываясь дурачком, я заставляю их несколько раз растолковывать мне их задания, чтобы я их не запорол.
– Например?
– Я уже говорил тебе, что одно время околачивался на бирже. Но о чем я тебе не сказал, так это о том, что я был одним из первых приближенных Альды Чимаррона. Я соприкасаюсь с ним так или иначе уже лет десять – гораздо дольше, чем все остальные, за исключением больших боссов, конечно. И потом, я знаю многих на бирже. Поэтому, когда Альда хочет поймать кого-нибудь на крючок, он поручает мне собрать всю необходимую информацию о «клиенте». А чтобы я вышел на нужных людей и чего-нибудь не напутал, он подолгу втолковывает в мою глупую черепную башку, почему это следует сделать так, а не иначе. Я еще подкидываю ему пару дурацких вопросов, сформулировать которые для меня не проблема.
– Н... да. Кажется, я начинаю понимать, что это действительно для тебя не проблема.
Фостер хитро улыбнулся и продолжал:
– Ну вот... Когда Альда обнаружил, что Клод скупает акции наших потенциальных «клиентов», которых мы намеривались подержать за вымя, мы с Джеем как раз были у него и слышали, как он ругается и клянет все и вся. Мы бы могли быть и за пятнадцать километров от него и все равно бы слышали его яростные вопли. Тут он и сказал, что мы должны помочь Клоду отправиться в лучший мир, о котором мы все мечтаем, где улицы выложены хрусталем, а хорошенькие телки танцуют на них нагишом. И он объяснил нам в общих чертах, почему там заждались нашего старого Клода.
– И при этом ты подкинул ему еще пару дурацких вопросов, так?
– Один или два, не помню, – ухмыльнулся он. – И еще один или два, когда он послал меня за Токером к нему домой. К тому же я только что прочитал поучительную исповедь и завещание Токера, в котором подробно излагалось, как он стряпал липовый доклад, да почему, зачем, для кого и за сколько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43