Приходится лишь гадать, как это им удается.
– Н... да... это наталкивает на определенные мысли, – согласился я. – Положим, их публикация рубит под корень какую-либо нечистоплотную компанию. Ее акции, естественно, резко падают, и любой, знающий об этом заранее, может сорвать куш, успев толкнуть свои акции. Или же наоборот, они делают благосклонную рекламу хорошей, по их мнению, компании, приобретя предварительно ее акции, обреченные на взлет после появления их статьи... и получает свою долю прибыли. Сотрудники «Экспозе» подобное не практикуют?
– Пока таких грехов за ними не водилось. Впрочем, кто знает?
– Против них выдвигались судебные иски?
– Они не успевают от них отбиваться. Половину времени проводят в судах и, как правило, выигрывают дела. Сам понимаешь, публично назвать мошенника мошенником – это очень рискованное предприятие. Можно здорово влететь, если не иметь подтверждающих бумаг. А они их, как правило, имеют и выигрывают процесс за процессом. Будь я одним из них, то не ломал бы голову над тем, как выиграть процесс, а больше думал о том, как бы сохранить саму голову. Рисковые ребята, скажу тебе...
Я задумчиво положил трубку, достал из кармана права Клода Романеля и вновь уселся за квадратный стол. Мой знакомый репортер, с которым я только что говорил, не смог сообщить что-либо новое о Романеле или Фредерике Китсе, хотя и слышал о том, что Романеля подстрелили на прошлой неделе. Было ясно, что он еще не знал, что Китса кто-то застрелил прошлой ночью. Я аккуратно вытащил фото Китса из водительского удостоверения Романеля. Оно было наспех приклеено казеиновым клеем, и я без труда соскоблил ногтем его остатки с пластиковой карточки.
Наконец я мог рассмотреть его подлинное лицо. Романель выглядел моложе своих 58 или 99 лет. Высокий лоб интеллектуала, клиновидное лицо, сужающееся книзу. Густые черные сросшиеся брови над огромными темно-карими пронизывающими глазами, такими же большими, как у Спри.
В его лице действительно было что-то дьявольское, но выглядел он вовсе неплохо. Во всяком случае, нисколько не был похож на покойного Китса, когда я сравнил две фотографии, положив их рядом.
Я передал пластиковую карточку через стол Спри и сказал:
– Водительские права Клода Романеля. Я нашел их в бумажнике человека, выдававшего себя за твоего отца. Посмотри, как на самом деле выглядит Клод Романель.
Она долго изучала фотографию.
– Он намного приятнее того ужасного человека, который чуть тебя не застрелил, – наконец заключила она. Потом мягко добавила: «Интересно, жив ли он еще...»
– Надеюсь, что жив. Даже почти уверен. Не спрашивай почему. Я и сам еще не собрал целостную картину, не хватает ряда фрагментов. Но сегодня я сделаю все возможное, чтобы разыскать его.
– У тебя есть какие-нибудь идеи, где он может быть? С чего ты собираешься начать его поиски?
– Ну, есть парочка идеек... А когда проверю их, появятся и новые. Я позвоню тебе, как только смогу. Оставайся в номере. О'кей?
– Хорошо. Только будь осторожней, Шелл.
– Обо мне не беспокойся. Я неуязвим, тем более теперь, когда выпил столько кофе.
Я понял, что окончательно проснулся, так как, взглянув на Спри, наконец-то разглядел ее как следует. На ней были сандалии на низком каблуке, яркая юбка цвета спелого банана и изумительная белая блузка. Никаких тебе «серапе-канапе». Она была свежая и благоухающая, как розы, только что привезенные мадам Нестле из розария. Только куда как более красивая, живая, мягкая, желанная. Умело наложенный макияж подчеркивал нежную красоту лица. Сочные теплые губы цвета клубничного вина, озорные сияющие зеленые глаза необыкновенной чистоты и глубины, золотистые, будто залитые солнцем волосы. Всем своим обликом она походила на изображение Весны-красны, такой, как ее рисуют на открытках. Или царицы эльфов, или... словом, у меня опять захватило дух и сладко заныло сердце. Улыбнувшись, я спросил: «Где ты была, когда я проснулся?»
– Во дворе кормила курей, Игорь, чтобы они побольше несли твои любимые яйца. Я уже два часа на ногах. Задала корм скотине. Вот только управилась, а ты уходишь. Небось опять в кабак?
– Управилась, это хорошо, Мэри. Только не в кабак, а в паб, – поправил я ее. – Но ты права, детка. Мне чертовски не хочется от тебя уходить. Так бы и сидел рядом всю жизнь.
– Может быть, еще посидишь. Завтра.
– Так пусть скорее наступит завтра, – сказал я и вышел из номера.
* * *
Офисы «Экспозе» занимали целое крыло небольшого делового комплекса, расположенного на Хайден-роуд между Осборном и Томасом. Когда я припарковался перед зданием редакции, было ровно 8.35.
Я прошел через двойные стеклянные двери, на одной половине которых пятисантиметровыми буквами на черном фоне было четко выведено: «Экспозе Инк». Передо мной возникла длинная стойка, перегораживающая широкий коридор. Слева в ней имелась шарнирная калитка с выходом прямо в просторную комнату, попав в которую я оказался перед тремя одинаковыми деревянными, полустеклянными дверями, через которые сидящих видно не было, только ходящих, вернее их верхнюю часть туловища и голову. За дверями мне были видны три говорящих головы: очень высокого мужчины в белой рубашке с расслабленным галстуком, закинутым за плечо, – его мне было видно почти по пояс – говорящего через стеклянную перегородку с человеком маленького роста, от которого в поле моего зрения попадали лишь шея и голова; в левой, ближней ко мне комнате трясла благородными седыми кудрями очкастая леди средних лет.
На переднем плане, то есть слева и справа от меня, словно дотов на линии обороны, было разбросано не менее дюжины столов, за которыми копошились сотрудники: что-то писали, вычитывали, подкалывали в скоросшиватели, гипнотизировали экраны компьютеров, стучали по клавиатурам и даже печатали на старомодных пишущих машинках. Левая и правая стороны этой общей комнаты были заставлены металлическими шкафами до потолка с выдвижными ящиками. Было видно, что люди тут работают.
Прямо за стойкой, а вернее за небольшим столом сидела брюнетка лет тридцати с яркими голубыми глазами и носом-пуговкой. Когда я склонился над стойкой, она живо подскочила ко мне.
– Чем могу быть полезна?
– Можете, и очень многим, если скажете, могу ли я видеть мистера Уистлера?
– Вам назначено?
– А что, это обязательно?
– Вообще-то предварительная договоренность необходима... – заколебалась она.
Я решил рискнуть. В трех «управленческих» кабинетах были видны головы только двоих мужчин. Седая аристократка не в счет.
– Скажите, кажется, это Стив там беседует с милым толстячком? – я кивнул в сторону высокого мужчины в рубашке с ослабленным галстуком и закатанными рукавами.
Она обернулась и посмотрела в указанном мной направлении. Снова повернулась ко мне со словами:
– Да. Скажите мне ваше имя и... Стойте! Куда же вы?
Но я уже рванул через калитку в направлении большого кабинета главного редактора.
Голубоглазая рисепционистка метнулась к своему столу и, нажав клавишу селектора, что-то проговорила в микрофон.
Подходя к двери среднего кабинета, я заметил, как высокий парень склонился к динамику селекторной связи и внимательно слушает, несомненно то, что вещает симпатичная курносенькая церберша. Он поднял голову, выглянул в общую комнату, и на мгновение наши глаза встретились. Потом он вновь склонился к селектору, что-то быстро проговорил и опять уставился на нахального нарушителя, то бишь на меня.
Я оставил свою широкополую ковбойскую шляпу в «меркурии», поэтому мои характерные приметы – белобрысый армейский ежик и лохматые белые брови были видны за милю. Если к этому присовокупить мои внушительные габариты, то любой, кто видел меня или мою физиономию в газетах, узнал бы меня с первого взгляда. Узнал меня и Стив Уистлер, когда я вломился к нему в кабинет. Я остановился в паре метров перед ним, и он проговорил в микрофон:
– Все в порядке, Элен. Нет... никаких проблем. – Он повернулся к невысокому коренастому мужчине, с которым разговаривал до этого и сказал: – Пока все, Брен. Поговорим попозже.
Мужчина поколебался, взглянул на меня, потом на Уистлера.
– Ты уверен, Стив? Если хочешь, я могу остаться...
– Нет, Берн, этого не требуется. Иди работай.
Мужчина пошел, и через минуту я увидел его в соседнем кабинете, он все так же настороженно посматривал в мою сторону. Уистлер переключил внимание на меня. Протянул длинную руку в сторону неудобного деревянного стула, стоявшего возле его стола и пригласил мягким баритоном:
– Пожалуйста, присаживайтесь... – Он задумчиво потеребил верхнюю губу холеными пальцами пианиста и, видимо, придя к какому-то решению, повторил уже увереннее: – Садитесь, мистер Скотт. – И сам уселся за свой стол.
Я уселся на край стула, наклонился вперед, сложив локти на стол, улыбнулся без особой радости и веско произнес:
– О'кей, вы знаете, кто я. А я знаю, что вы Стив Уистлер. Почему бы для начала вам не рассказать мне, кто такая Кей Дарк?
Он вздернул бровь, потом медленно кивнул.
– Вовсе неплохо для начала, мистер Скотт. Я располагаю информацией о том, что как частный детектив вы очень даже недурны. Но, признаюсь, вы меня удивили, спросив не о Кей Денвер, а о Кей Дарк.
– В таком случае расскажите мне о них обеих.
– Думаю, что смогу удовлетворить ваше законное любопытство, – сдержанно улыбнулся Уистлер. – Только... – Он помедлил, глядя несколько секунд куда-то за горизонт, потом вновь перевел на меня цепкий взгляд серо-голубых глаз. – Думаю, прежде нам следует договориться об условиях обмена информацией. Справедливо?
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что сказал. Элементарный честный обмен. Я могу ответить на ряд интересующих вас вопросов при условии, что вы ответите на мои. Это мой бизнес: ответы на вопросы, которые не могут найти другие. Вопрос-ответ, как в викторине. Но для того, чтобы получить нужный ответ, нужно прежде всего четко сформулировать вопрос. И задать его носителю информации. Разве вы сами работаете не так? Ведь, если отбросить некоторые условности, мы с вами коллеги. Вы тот человек, который может многое для меня прояснить.
– Например?
– Рад, что вы спросили, коллега, – улыбнулся он широкой приятной улыбкой. – Сказать откровенно, я ожидал вашего появления, только не так скоро. Ваша оперативность впечатляет. Как я уже сказал, мне сообщили, что вы классный детектив, неортодоксальный, творческий, жесткий, если этого требуют обстоятельства. Вы раскрутили несколько довольно крупных дел, включая два или три здесь, в Аризоне. Но что самое для меня важное, вы, по моим сведениям, обладаете редкой в наше время целостностью характера и честностью. Только не подумайте, что я говорю все это, чтобы польстить вам. Я просто констатирую проверенные факты. Конечно, вы можете иной раз и солгать, чтобы защитить своего клиента, но никогда ради того, чтобы спасти свою шкуру за его счет. Так что вы старомодны в хорошем смысле слова, и понятие чести для вас не пустой звук. Вы еще верите в то, что добро должно побеждать зло, справедливость – торжествовать, а всякие подонки – получать по заслугам. Ну как? Пока что я правильно формулирую?
– Надеюсь, вы не собираетесь написать обо мне хвалебную статью? Вы охарактеризовали мою лучшую половину. Единственное, с чем я не согласен, так это с тем, что я старомоден, хотя в хорошем смысле.
Уистлер от души рассмеялся. Это был хороший честный смех.
– Продолжайте. Вас приятно слушать.
– Я уже сказал, что надеялся познакомиться с вами где-то через неделю-две. Но никак ни через день. Вы прилетели вчера днем, правильно?
Это был первый прямой, а возможно, и риторический вопрос. Я поразмыслил об этом и решил, что скорее всего ему точно известно, когда мы прилетели. А может быть и нет. Но ряду лиц это было точно известно. Взять хотя бы нехороших парней, которые организовали не очень теплую встречу, чуть не превратившуюся в похороны. Если Уистлер является одним из представителей оргкомитета, то мой ответ на его вопрос не сообщит ему ничего нового. Однако с другой стороны...
– Точно, вчера во второй половине дня, – признал я. – Что из этого?
Он потянулся к золотой зажигалке на столе, лежавшей рядом с «Тарейтон Лонг Лайтс». Извлек из пачки сигарету и взглянул на меня.
– Вы не возражаете?
– Нисколько. Сам курю такие.
Прикурив, Уистлер переадресовал пачку мне.
– Курите, если хотите.
Я достал из пачки сигарету, проигнорировав написанное на ней заботливое предупреждение Генерального Хирурга, которое он с равным успехом мог написать на откормленном гормонами мясе, взращенных на пестицидах овощах, загрязненной питьевой воде, атомных электростанциях, земле, воде и атмосфере... Уистлер наклонился ко мне и чиркнул пьезоэлектрической зажигалкой, прервав мои размышления о возможных сферах проявления отеческой заботы Генерального Хирурга, пекущегося о здоровье своих сограждан.
Исполнив сблизившее нас ритуальное действие, Уистлер глубоко затянулся, выпустил в потолок мощную струю дыма и сказал:
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, мистер Скотт, позвольте спросить: это, случаем, не вы застрелили Китса прошлой ночью?
После его вопроса в голове у меня заметалась парочка своих. Если он как-то связан с Китсом, Эндрю Фостером и долговязым ковбоем Джеем Гроудером, – пока что мне были известны только эти имена – это означало, что у этого открытого улыбчивого парня чертовски хорошие источники информации. А если связан, тогда с какой стати ему задавать такой провокационный вопрос?
Я попытался придать своему лицу безразличное выражение, но не думаю, чтобы мне это хорошо удалось. Хотя бы потому, что моя рука с сигаретой непроизвольно замерла на полпути ко рту и оставалась в таком положении добрую секунду, чего было вполне достаточно для пытливого взгляда шефа «Экспозе».
Я присмотрелся к Стиву Уистлеру внимательнее. Когда я вошел в его кабинет, то сразу отметил, что он выше меня на пяток сантиметров. Сейчас я прикинул, что его тело притягивается к земле с силой не менее 90 килограммов, может, поболее. Его нельзя было назвать худощавым, скорее подтянутым, с широкими, как у меня, плечами. На вид ему можно было дать лет 35 плюс-минус год. Гладко выбритое удлиненное лицо с двумя продольными складками, идущими от крыльев носа прямо к волевому подбородку, смягчавшемуся, когда он улыбался. Лицо не сказать, чтобы красивое, но приятное. В нем чувствовался характер, что мне всегда импонировало в людях. У него была богатая шевелюра волнистых темно-медных волос и удивительно светлые брови над пастельно-голубыми умными глазами.
Он расслабленно откинулся в кресле, сверля меня изучающим взглядом. Этот парень прекрасно владел собой, и это не было маской. У меня создалось впечатление, что под внешним спокойствием и уверенностью в себе таилась взрывная энергия и мощь, готовые вырваться наружу, стоит лишь открыть нужный клапан.
Пауза затянулась до неприличия, и я сказал:
– Интересный вопрос, мистер Уистлер. Вижу, вы полагаете, что задали его нужному человеку? На ваш вопрос можно было бы найти массу ответов. Например, таких как: «Китс? Какой еще Китс?» Или что-нибудь типа: «Вы меня с кем-то путаете. Я только перерезал глотку Аль Капоне и застрелил Джона Кеннеди».
Уистлер поморщился.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы так отвечали. Это недостойно такого хорошего частного сыщика, как Шелдон Скотт. Ну, так что вы мне скажете, если серьезно? В свою очередь обещаю без утайки ответить на все ваши вопросы. Скажу даже больше. Если вы убедите меня, что мы играли в одной команде, то мы и впредь будем помогать друг другу... делать одно и то же дело. Ну как? Справедливо?
– Вполне. Я хочу сказать, что уж коль скоро мы придем к соглашению идти в одной связке, я смогу рассказать вам о кое-каких вещах, которые, боюсь, поколеблют вашу уверенность в моей старомодной целостности. Итак, баш на баш. По праву гостя я могу надеяться первым получить ответ на свой вопрос. Идет?
– Хорошо. Прекратим эту торговлю... Сначала позвольте вас ближе познакомить с нашей организацией. «Экспозе» – это не рядовой журнал или финансовый бюллетень. Я и мои сотрудники заняты главным образом вскрытием финансовых махинаций, разоблачением проходимцев, аферистов, игроков на доверие и прочей швали, подрывающей сами основы свободного предпринимательства.
– Мне кое-что известно о роде вашей деятельности, – заметил я. – Не так уж много, но вполне достаточно, чтобы возбудить мой интерес, поскольку ваше предприятие уникальное в некотором смысле, даже во всех смыслах.
– Совершенно верно, и сейчас вы в этом убедитесь, мистер Скотт. Прежде всего я хочу, чтобы вы уяснили, что мы на стороне закона и охраны имущественных интересов наших граждан. Скажу без ложной скромности, что мы лучшее агентство по расследованию финансовых преступлений не только в Аризоне, но и во всех Соединенных Штатах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Н... да... это наталкивает на определенные мысли, – согласился я. – Положим, их публикация рубит под корень какую-либо нечистоплотную компанию. Ее акции, естественно, резко падают, и любой, знающий об этом заранее, может сорвать куш, успев толкнуть свои акции. Или же наоборот, они делают благосклонную рекламу хорошей, по их мнению, компании, приобретя предварительно ее акции, обреченные на взлет после появления их статьи... и получает свою долю прибыли. Сотрудники «Экспозе» подобное не практикуют?
– Пока таких грехов за ними не водилось. Впрочем, кто знает?
– Против них выдвигались судебные иски?
– Они не успевают от них отбиваться. Половину времени проводят в судах и, как правило, выигрывают дела. Сам понимаешь, публично назвать мошенника мошенником – это очень рискованное предприятие. Можно здорово влететь, если не иметь подтверждающих бумаг. А они их, как правило, имеют и выигрывают процесс за процессом. Будь я одним из них, то не ломал бы голову над тем, как выиграть процесс, а больше думал о том, как бы сохранить саму голову. Рисковые ребята, скажу тебе...
Я задумчиво положил трубку, достал из кармана права Клода Романеля и вновь уселся за квадратный стол. Мой знакомый репортер, с которым я только что говорил, не смог сообщить что-либо новое о Романеле или Фредерике Китсе, хотя и слышал о том, что Романеля подстрелили на прошлой неделе. Было ясно, что он еще не знал, что Китса кто-то застрелил прошлой ночью. Я аккуратно вытащил фото Китса из водительского удостоверения Романеля. Оно было наспех приклеено казеиновым клеем, и я без труда соскоблил ногтем его остатки с пластиковой карточки.
Наконец я мог рассмотреть его подлинное лицо. Романель выглядел моложе своих 58 или 99 лет. Высокий лоб интеллектуала, клиновидное лицо, сужающееся книзу. Густые черные сросшиеся брови над огромными темно-карими пронизывающими глазами, такими же большими, как у Спри.
В его лице действительно было что-то дьявольское, но выглядел он вовсе неплохо. Во всяком случае, нисколько не был похож на покойного Китса, когда я сравнил две фотографии, положив их рядом.
Я передал пластиковую карточку через стол Спри и сказал:
– Водительские права Клода Романеля. Я нашел их в бумажнике человека, выдававшего себя за твоего отца. Посмотри, как на самом деле выглядит Клод Романель.
Она долго изучала фотографию.
– Он намного приятнее того ужасного человека, который чуть тебя не застрелил, – наконец заключила она. Потом мягко добавила: «Интересно, жив ли он еще...»
– Надеюсь, что жив. Даже почти уверен. Не спрашивай почему. Я и сам еще не собрал целостную картину, не хватает ряда фрагментов. Но сегодня я сделаю все возможное, чтобы разыскать его.
– У тебя есть какие-нибудь идеи, где он может быть? С чего ты собираешься начать его поиски?
– Ну, есть парочка идеек... А когда проверю их, появятся и новые. Я позвоню тебе, как только смогу. Оставайся в номере. О'кей?
– Хорошо. Только будь осторожней, Шелл.
– Обо мне не беспокойся. Я неуязвим, тем более теперь, когда выпил столько кофе.
Я понял, что окончательно проснулся, так как, взглянув на Спри, наконец-то разглядел ее как следует. На ней были сандалии на низком каблуке, яркая юбка цвета спелого банана и изумительная белая блузка. Никаких тебе «серапе-канапе». Она была свежая и благоухающая, как розы, только что привезенные мадам Нестле из розария. Только куда как более красивая, живая, мягкая, желанная. Умело наложенный макияж подчеркивал нежную красоту лица. Сочные теплые губы цвета клубничного вина, озорные сияющие зеленые глаза необыкновенной чистоты и глубины, золотистые, будто залитые солнцем волосы. Всем своим обликом она походила на изображение Весны-красны, такой, как ее рисуют на открытках. Или царицы эльфов, или... словом, у меня опять захватило дух и сладко заныло сердце. Улыбнувшись, я спросил: «Где ты была, когда я проснулся?»
– Во дворе кормила курей, Игорь, чтобы они побольше несли твои любимые яйца. Я уже два часа на ногах. Задала корм скотине. Вот только управилась, а ты уходишь. Небось опять в кабак?
– Управилась, это хорошо, Мэри. Только не в кабак, а в паб, – поправил я ее. – Но ты права, детка. Мне чертовски не хочется от тебя уходить. Так бы и сидел рядом всю жизнь.
– Может быть, еще посидишь. Завтра.
– Так пусть скорее наступит завтра, – сказал я и вышел из номера.
* * *
Офисы «Экспозе» занимали целое крыло небольшого делового комплекса, расположенного на Хайден-роуд между Осборном и Томасом. Когда я припарковался перед зданием редакции, было ровно 8.35.
Я прошел через двойные стеклянные двери, на одной половине которых пятисантиметровыми буквами на черном фоне было четко выведено: «Экспозе Инк». Передо мной возникла длинная стойка, перегораживающая широкий коридор. Слева в ней имелась шарнирная калитка с выходом прямо в просторную комнату, попав в которую я оказался перед тремя одинаковыми деревянными, полустеклянными дверями, через которые сидящих видно не было, только ходящих, вернее их верхнюю часть туловища и голову. За дверями мне были видны три говорящих головы: очень высокого мужчины в белой рубашке с расслабленным галстуком, закинутым за плечо, – его мне было видно почти по пояс – говорящего через стеклянную перегородку с человеком маленького роста, от которого в поле моего зрения попадали лишь шея и голова; в левой, ближней ко мне комнате трясла благородными седыми кудрями очкастая леди средних лет.
На переднем плане, то есть слева и справа от меня, словно дотов на линии обороны, было разбросано не менее дюжины столов, за которыми копошились сотрудники: что-то писали, вычитывали, подкалывали в скоросшиватели, гипнотизировали экраны компьютеров, стучали по клавиатурам и даже печатали на старомодных пишущих машинках. Левая и правая стороны этой общей комнаты были заставлены металлическими шкафами до потолка с выдвижными ящиками. Было видно, что люди тут работают.
Прямо за стойкой, а вернее за небольшим столом сидела брюнетка лет тридцати с яркими голубыми глазами и носом-пуговкой. Когда я склонился над стойкой, она живо подскочила ко мне.
– Чем могу быть полезна?
– Можете, и очень многим, если скажете, могу ли я видеть мистера Уистлера?
– Вам назначено?
– А что, это обязательно?
– Вообще-то предварительная договоренность необходима... – заколебалась она.
Я решил рискнуть. В трех «управленческих» кабинетах были видны головы только двоих мужчин. Седая аристократка не в счет.
– Скажите, кажется, это Стив там беседует с милым толстячком? – я кивнул в сторону высокого мужчины в рубашке с ослабленным галстуком и закатанными рукавами.
Она обернулась и посмотрела в указанном мной направлении. Снова повернулась ко мне со словами:
– Да. Скажите мне ваше имя и... Стойте! Куда же вы?
Но я уже рванул через калитку в направлении большого кабинета главного редактора.
Голубоглазая рисепционистка метнулась к своему столу и, нажав клавишу селектора, что-то проговорила в микрофон.
Подходя к двери среднего кабинета, я заметил, как высокий парень склонился к динамику селекторной связи и внимательно слушает, несомненно то, что вещает симпатичная курносенькая церберша. Он поднял голову, выглянул в общую комнату, и на мгновение наши глаза встретились. Потом он вновь склонился к селектору, что-то быстро проговорил и опять уставился на нахального нарушителя, то бишь на меня.
Я оставил свою широкополую ковбойскую шляпу в «меркурии», поэтому мои характерные приметы – белобрысый армейский ежик и лохматые белые брови были видны за милю. Если к этому присовокупить мои внушительные габариты, то любой, кто видел меня или мою физиономию в газетах, узнал бы меня с первого взгляда. Узнал меня и Стив Уистлер, когда я вломился к нему в кабинет. Я остановился в паре метров перед ним, и он проговорил в микрофон:
– Все в порядке, Элен. Нет... никаких проблем. – Он повернулся к невысокому коренастому мужчине, с которым разговаривал до этого и сказал: – Пока все, Брен. Поговорим попозже.
Мужчина поколебался, взглянул на меня, потом на Уистлера.
– Ты уверен, Стив? Если хочешь, я могу остаться...
– Нет, Берн, этого не требуется. Иди работай.
Мужчина пошел, и через минуту я увидел его в соседнем кабинете, он все так же настороженно посматривал в мою сторону. Уистлер переключил внимание на меня. Протянул длинную руку в сторону неудобного деревянного стула, стоявшего возле его стола и пригласил мягким баритоном:
– Пожалуйста, присаживайтесь... – Он задумчиво потеребил верхнюю губу холеными пальцами пианиста и, видимо, придя к какому-то решению, повторил уже увереннее: – Садитесь, мистер Скотт. – И сам уселся за свой стол.
Я уселся на край стула, наклонился вперед, сложив локти на стол, улыбнулся без особой радости и веско произнес:
– О'кей, вы знаете, кто я. А я знаю, что вы Стив Уистлер. Почему бы для начала вам не рассказать мне, кто такая Кей Дарк?
Он вздернул бровь, потом медленно кивнул.
– Вовсе неплохо для начала, мистер Скотт. Я располагаю информацией о том, что как частный детектив вы очень даже недурны. Но, признаюсь, вы меня удивили, спросив не о Кей Денвер, а о Кей Дарк.
– В таком случае расскажите мне о них обеих.
– Думаю, что смогу удовлетворить ваше законное любопытство, – сдержанно улыбнулся Уистлер. – Только... – Он помедлил, глядя несколько секунд куда-то за горизонт, потом вновь перевел на меня цепкий взгляд серо-голубых глаз. – Думаю, прежде нам следует договориться об условиях обмена информацией. Справедливо?
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что сказал. Элементарный честный обмен. Я могу ответить на ряд интересующих вас вопросов при условии, что вы ответите на мои. Это мой бизнес: ответы на вопросы, которые не могут найти другие. Вопрос-ответ, как в викторине. Но для того, чтобы получить нужный ответ, нужно прежде всего четко сформулировать вопрос. И задать его носителю информации. Разве вы сами работаете не так? Ведь, если отбросить некоторые условности, мы с вами коллеги. Вы тот человек, который может многое для меня прояснить.
– Например?
– Рад, что вы спросили, коллега, – улыбнулся он широкой приятной улыбкой. – Сказать откровенно, я ожидал вашего появления, только не так скоро. Ваша оперативность впечатляет. Как я уже сказал, мне сообщили, что вы классный детектив, неортодоксальный, творческий, жесткий, если этого требуют обстоятельства. Вы раскрутили несколько довольно крупных дел, включая два или три здесь, в Аризоне. Но что самое для меня важное, вы, по моим сведениям, обладаете редкой в наше время целостностью характера и честностью. Только не подумайте, что я говорю все это, чтобы польстить вам. Я просто констатирую проверенные факты. Конечно, вы можете иной раз и солгать, чтобы защитить своего клиента, но никогда ради того, чтобы спасти свою шкуру за его счет. Так что вы старомодны в хорошем смысле слова, и понятие чести для вас не пустой звук. Вы еще верите в то, что добро должно побеждать зло, справедливость – торжествовать, а всякие подонки – получать по заслугам. Ну как? Пока что я правильно формулирую?
– Надеюсь, вы не собираетесь написать обо мне хвалебную статью? Вы охарактеризовали мою лучшую половину. Единственное, с чем я не согласен, так это с тем, что я старомоден, хотя в хорошем смысле.
Уистлер от души рассмеялся. Это был хороший честный смех.
– Продолжайте. Вас приятно слушать.
– Я уже сказал, что надеялся познакомиться с вами где-то через неделю-две. Но никак ни через день. Вы прилетели вчера днем, правильно?
Это был первый прямой, а возможно, и риторический вопрос. Я поразмыслил об этом и решил, что скорее всего ему точно известно, когда мы прилетели. А может быть и нет. Но ряду лиц это было точно известно. Взять хотя бы нехороших парней, которые организовали не очень теплую встречу, чуть не превратившуюся в похороны. Если Уистлер является одним из представителей оргкомитета, то мой ответ на его вопрос не сообщит ему ничего нового. Однако с другой стороны...
– Точно, вчера во второй половине дня, – признал я. – Что из этого?
Он потянулся к золотой зажигалке на столе, лежавшей рядом с «Тарейтон Лонг Лайтс». Извлек из пачки сигарету и взглянул на меня.
– Вы не возражаете?
– Нисколько. Сам курю такие.
Прикурив, Уистлер переадресовал пачку мне.
– Курите, если хотите.
Я достал из пачки сигарету, проигнорировав написанное на ней заботливое предупреждение Генерального Хирурга, которое он с равным успехом мог написать на откормленном гормонами мясе, взращенных на пестицидах овощах, загрязненной питьевой воде, атомных электростанциях, земле, воде и атмосфере... Уистлер наклонился ко мне и чиркнул пьезоэлектрической зажигалкой, прервав мои размышления о возможных сферах проявления отеческой заботы Генерального Хирурга, пекущегося о здоровье своих сограждан.
Исполнив сблизившее нас ритуальное действие, Уистлер глубоко затянулся, выпустил в потолок мощную струю дыма и сказал:
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, мистер Скотт, позвольте спросить: это, случаем, не вы застрелили Китса прошлой ночью?
После его вопроса в голове у меня заметалась парочка своих. Если он как-то связан с Китсом, Эндрю Фостером и долговязым ковбоем Джеем Гроудером, – пока что мне были известны только эти имена – это означало, что у этого открытого улыбчивого парня чертовски хорошие источники информации. А если связан, тогда с какой стати ему задавать такой провокационный вопрос?
Я попытался придать своему лицу безразличное выражение, но не думаю, чтобы мне это хорошо удалось. Хотя бы потому, что моя рука с сигаретой непроизвольно замерла на полпути ко рту и оставалась в таком положении добрую секунду, чего было вполне достаточно для пытливого взгляда шефа «Экспозе».
Я присмотрелся к Стиву Уистлеру внимательнее. Когда я вошел в его кабинет, то сразу отметил, что он выше меня на пяток сантиметров. Сейчас я прикинул, что его тело притягивается к земле с силой не менее 90 килограммов, может, поболее. Его нельзя было назвать худощавым, скорее подтянутым, с широкими, как у меня, плечами. На вид ему можно было дать лет 35 плюс-минус год. Гладко выбритое удлиненное лицо с двумя продольными складками, идущими от крыльев носа прямо к волевому подбородку, смягчавшемуся, когда он улыбался. Лицо не сказать, чтобы красивое, но приятное. В нем чувствовался характер, что мне всегда импонировало в людях. У него была богатая шевелюра волнистых темно-медных волос и удивительно светлые брови над пастельно-голубыми умными глазами.
Он расслабленно откинулся в кресле, сверля меня изучающим взглядом. Этот парень прекрасно владел собой, и это не было маской. У меня создалось впечатление, что под внешним спокойствием и уверенностью в себе таилась взрывная энергия и мощь, готовые вырваться наружу, стоит лишь открыть нужный клапан.
Пауза затянулась до неприличия, и я сказал:
– Интересный вопрос, мистер Уистлер. Вижу, вы полагаете, что задали его нужному человеку? На ваш вопрос можно было бы найти массу ответов. Например, таких как: «Китс? Какой еще Китс?» Или что-нибудь типа: «Вы меня с кем-то путаете. Я только перерезал глотку Аль Капоне и застрелил Джона Кеннеди».
Уистлер поморщился.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы так отвечали. Это недостойно такого хорошего частного сыщика, как Шелдон Скотт. Ну, так что вы мне скажете, если серьезно? В свою очередь обещаю без утайки ответить на все ваши вопросы. Скажу даже больше. Если вы убедите меня, что мы играли в одной команде, то мы и впредь будем помогать друг другу... делать одно и то же дело. Ну как? Справедливо?
– Вполне. Я хочу сказать, что уж коль скоро мы придем к соглашению идти в одной связке, я смогу рассказать вам о кое-каких вещах, которые, боюсь, поколеблют вашу уверенность в моей старомодной целостности. Итак, баш на баш. По праву гостя я могу надеяться первым получить ответ на свой вопрос. Идет?
– Хорошо. Прекратим эту торговлю... Сначала позвольте вас ближе познакомить с нашей организацией. «Экспозе» – это не рядовой журнал или финансовый бюллетень. Я и мои сотрудники заняты главным образом вскрытием финансовых махинаций, разоблачением проходимцев, аферистов, игроков на доверие и прочей швали, подрывающей сами основы свободного предпринимательства.
– Мне кое-что известно о роде вашей деятельности, – заметил я. – Не так уж много, но вполне достаточно, чтобы возбудить мой интерес, поскольку ваше предприятие уникальное в некотором смысле, даже во всех смыслах.
– Совершенно верно, и сейчас вы в этом убедитесь, мистер Скотт. Прежде всего я хочу, чтобы вы уяснили, что мы на стороне закона и охраны имущественных интересов наших граждан. Скажу без ложной скромности, что мы лучшее агентство по расследованию финансовых преступлений не только в Аризоне, но и во всех Соединенных Штатах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43