Неудивительно, что она поедала глазами Джерома, облизывалась теперь как на особенно лакомый кусочек.
– Я так счастлива, что все-таки соблазнила вас приехать к нам сюда.
Джером в душе возмущался тем, что она относила его приезд на свой счет. Но поскольку настоящая причина должна была оставаться в тайне, он не стал разочаровывать хозяйку Уингейт-Холла.
Сегодня София облачилась в платье из зеленого шелка, вырез которого был настолько глубоким, что ее пышные груди чуть не выскакивали наружу. Обыкновенно благородные дамы не надевали таких вызывающих нарядов к обеденному столу.
Джером, правда, весьма сомневался в благородном происхождении этой вульгарной женщины.
Никто в столичном обществе не слыхивал о ней до тех пор, пока ее первый муж, престарелый, но очень знатный сэр Джон Кресвелл, не вывез ее в свет. Свадьба, говорят, была чуть ли не тайной, и умер счастливый супруг, не прожив и года. Молодая вдова оплакивала его недолго и спустя всего четыре месяца вышла замуж за Альфреда Уингейта.
Джером, в расчете на то, что София несколько поумерит свой пыл, вежливо поинтересовался:
– Вы родом из Йоркшира, миссис Уингейт?
– Нет. – О, как изменился тон воркующей красотки, тема-то ей, похоже, не по душе.
«Продолжим», – подумал Джером, мысленно возблагодарив Господа за то, что так удачно поколебал самоуверенность этой сладострастной самочки.
– А откуда же?
Она замялась, словно подыскивая ответ, а затем, явно радуясь своей выдумке, сообщила:
– Из Корнуолла.
Ее призывный взгляд убеждал: «Ах, это совсем неинтересно». Джером улыбнулся, но не ей, а ее выбору: значит, как можно дальше от Йоркшира. Лгала она храбро, но неискусно. Обладая прекрасным слухом, он не мог уловить ни малейшего намека на корнуэльский акцент в ее речи.
– Ах, из Корнуолла! И где же вы там жили? – он изобразил искренний интерес.
– Я родилась... э-э-э... в очень отдаленной деревне, под Лэнд-Эндом.
– Ну поведайте же нам, где рождаются такие красавицы! – Джером развлекался. К счастью, София, насилу отбивавшаяся от его каверзных вопросов, ничего не замечала.
Джером с удовольствием наблюдал, как лихорадочно она перебирает в памяти все известные ей названия корнуэльских деревень. Наконец она решилась и почти непринужденно произнесла:
– Представьте, в Уэст-Карри.
Забавно! Уэст-Карри находилась, конечно, в Корнуолле, но вовсе не около Лэнд-Энда, как утверждала София, а совсем в другом месте. Бог ее знает, откуда взялась эта развратница.
Джером окончательно потерял интерес к разговору и принялся рассматривать присутствующих в комнате гостей. Так, две неизвестные ему семейные пары среднего возраста в противоположном конце гостиной. А вот и сам хозяин.
Альфред Уингейт, муж Софии, стоял около камина, беседуя с изящным юношей с волосами цвета соломы, который утром помогал вытащить Ферри из реки. Да, честно говоря, Альфред сильно постарел со времени их последней встречи. Его темные волосы почти совсем поседели, а сам он словно усох и согнулся. Совсем старик. И вид такой жалкий, будто боится чего-то.
Дверь гостиной широко распахнулась, и Джером бросил на нее нетерпеливый взгляд, надеясь вновь увидеть леди Рейчел. Увы! Вместо нее на пороге появился лорд Феликс Оверенд, сын маркиза Кэлдхэма. Джером поморщился. Вот уж некстати. Что ж, и у маркизов есть свои горести. Например, подобный отпрыск – вот уж ни ума, ни сердца. И вкус отсутствует, и хоть сколько-нибудь приятная внешность.
Джером обреченно вздохнул. Общество его не устраивало, и леди Рейчел запаздывала. Со скуки он принялся разглядывать Феликса. Только хорошее воспитание не позволило ему расхохотаться. Ну просто петух, обвешанный бриллиантами. Шелковый камзол канареечного цвета поверх таких же панталон. Фламандские кружева широчайшими оборками украшали его манжеты. Белый жилет был необычайно пестро расшит букетами желтых роз, анютиных глазок и нарциссов.
Маркиз обожал все самое-самое. Походка у него была особенная, не важно, что нелепая до смешного. Его лошади были самыми белоснежными, карета – самой вычурной, платье – самым броским. Он до такой степени дорожил всеобщим вниманием, что не особенно задумывался: с восхищением или с насмешкой на него смотрят.
Феликс подошел к Софии и Джерому. Даже на высоких каблуках он был значительно ниже герцога. Джерому в нос ударил сильнейший запах, Феликс, наверное, вылил на себя целый флакон этих ужасных духов. Мускус! Теперь весь вечер придется это терпеть.
Джером ненавидел запах мускуса, как, впрочем, и самого Феликса.
Второй сын Кэлдхэма, Феликс, не должен был унаследовать многое от отца, но его обожал дед по материнской линии. Старик умер, когда мальчику было всего шесть лет, оставив внуку огромное состояние. Джером сомневался, что дедушка был бы так же щедр, если бы увидел, во что превратился его повзрослевший любимец.
– Я слышал, что вас ждут в Уингейт-Холле, Уэстли, но, признаться, не слишком рассчитывал на встречу.
Высокий голос Феликса как будто самой природой был предназначен для постоянных жалоб.
– Слишком далеко для его светлости, – сказал я себе.
Бриллианты переливались всеми цветами радуги на золотых пуговицах его камзола, в кольцах, которые он старательно держал на виду, на пряжках, стягивавших панталоны под коленями, и даже на желтых сапожках с высокими каблуками.
Джером, не желая вступать в беседу, тем не менее сухо заметил:
– Вы сегодня выглядите особенно блестяще. Разумеется, для сколько-нибудь умного человека насмешка была бы очевидна, но только не для Феликса Оверенда Кэлдхэма. Бедняга был явно польщен:
– Спасибо, искренне вам признателен. Он принял очередную нелепую позу, демонстрируя покрой своего канареечного камзола.
– Мой портной, а он лучший в Лондоне, уверил меня, что именно этот цвет будет в моде в следующем сезоне. Я решил и в этом быть первым. – Он повернулся на каблуках. – Ну как?!
Он обвел всех присутствующих победным взглядом, но, вдруг что-то вспомнив, обратился к Софии тоном капризного ребенка:
– Вашей племянницы здесь нет, мадам.
София кокетливо поиграла веером.
– Дорогой мой лорд Феликс, право, я чувствую себя старухой, когда вы обращаетесь ко мне со своим «мадам». Я ведь старше своей племянницы всего на несколько лет.
София намекала на то, что ей еще далеко до тридцати лет, ожидая при этом, что Феликс, а главное Джером, немедленно воскликнут: «Конечно, конечно, София. Вы так прекрасно выглядите, вам не дать больше... А кстати...» – она усмехнулась в душе: «Кстати, какую цифру им следовало бы назвать, чтобы я осталась по-настоящему довольна?»
Но довольной ей быть не пришлось. Ни чуточки. Потому что оба ее кавалера повели себя отнюдь не по-джентльменски. Джером вообще чуть ли не отвернулся, а Феликс ни с того ни с сего напыщенно заявил:
– Вы, конечно, слышали о моем новом приобретении?
Кто же этого не слышал? Феликс коллекционировал все, что попало, но непременно самое дорогое – картины, фарфор, украшения. Для него не существовало цены слишком высокой. Его желания были превыше всего. Две недели назад, зайдя на аукцион, Феликс и лорд Баурн увидели акварель одного второстепенного художника, Огюста Сике, и поспорили, что вскоре о ней заговорит весь город.
– Каждый, кто меня знает, подтвердит, что рано или поздно я получаю все, что хочу, – сказал Феликс. – Баурн – просто болван, что надеялся перебить цену.
Но общие знакомые Феликса и Баурна считали болваном именно маркиза. Баурн дружил с прежним владельцем картины, который был не прочь сплавить акварель, заломив за нее несовместимую с ее достоинствами цену. Кого и ловить в такие сети, как не богатого глупца вроде лорда Феликса.
Джером, незаметно оставив Феликса и Софию, подошел к Альфреду. Поприветствовав лорда Уингейта, он поинтересовался, нет ли вестей от пропавшего племянника.
– Пока ничего нет, – ответил Альфред надтреснутым и хриплым старческим голосом. – Последнее письмо, которое мы получили, было от капитана «Бетси». Стивен должен был плыть на этом корабле из Франции в Дувр. В нем сказано, что Стивен пропал в Кале. Это обнаружили, когда нужно было уже отчаливать. Судно отложило отправку до следующего рейса, но Стивен так и не появился. – Альфред горестно вздохнул. – С тех пор никому не известно, где он, что с ним. Он, конечно, большой повеса и осторожностью никогда не отличался. Я все надеюсь, что его не закололи в пьяной драке. А из всего остального он рано или поздно выберется. Храбрости и сообразительности ему хватает. Не правда ли? – старик посмотрел на Джерома, и тот еще раз подивился и его голосу, и выцветшим глазам. На руках стали выпирать жилы, осанка – ни к черту.
«Да, – подумал Джером, – я-то рассчитывал, что он рад бесконечно свалившемуся богатству. И власть у него теперь изрядная. Такое поместье, как Уингейт-Холл, – не шутка. И вот, пожалуйста, – стар, сед и печален. Непохоже, чтобы брак его был счастливым, он озирается, как загнанный волк».
Сам Джером тоже окинул взглядом зал. Вид у герцога при этом был скорее орлиный, если уж продолжать сравнение.
Но в этот момент в комнате появилась наконец Рейчел. Феликс на своих высоких сверх меры каблуках засеменил ей навстречу, спеша засвидетельствовать свое почтение. Что-то они там друг другу говорили.
Джером намеренно не обращал внимания на эту пару, хотя к беседе незаметно прислушивался.
– Боюсь, наши наряды совсем не подходят друг другу, – вздохнула Рейчел. Тем не менее она изо всех сил привлекала его внимание к своему на редкость безобразному одеянию.
Феликс нахмурился.
– Да, в самом деле, – заявил он с прямолинейностью глупца.
На мгновение Рейчел показалось, что ее затея удалась, лорд Феликс, кажется, по-настоящему расстроился. Он как-то неловко засуетился вокруг нее, и Рейчел решила подтолкнуть его к дальнейшим действиям.
– Не лучше ли нам быть подальше друг от друга? – предложила она.
Феликс помрачнел:
– В этом нет нужды. Конечно, должен признаться, ваше платье никуда не годится. Надеюсь, в будущем вы позволите мне наставлять вас в выборе одежды, – покровительственно сказал он и помолчал немного, давая ей время оценить его великодушие. – Вы будете одеты по самой последней моде, как и я.
Рейчел оценила. Ей захотелось закрыть лицо ладонями и хохотать, хохотать... Господи, неужели этот индюк в человеческом образе говорит все серьезно. Ну что же, берегись, лорд Феликс, посмотрим, как тебе понравится вот это.
– Но я очень люблю это платье, – сказала она со всей искренностью, на какую в данный момент была способна.
Ужас, выразившийся на лице Феликса, подстегнул ее к развитию этой темы.
– Оно так мне идет, – с воодушевлением настаивала Рейчел. – И фасон такой необычный, и цвет редкий. Разве вы не согласны?
Покупая это платье, София наверняка выбрала это горчичное безобразие именно потому, что хорошо представляла себе, как ужасно в нем будет выглядеть Рейчел.
– Мне крайне неприятно разочаровывать вас, но это мой долг! – чуть ли не торжественно провозгласил Феликс. – Отныне доверьтесь моей мудрости и опыту и позвольте мне руководить вами в подобных вещах. Вы и сами знаете, что со стороны виднее.
Рейчел прикрыла лицо веером, иначе невозможно было скрыть улыбку. Сам Феликс служил наилучшим подтверждением своих слов.
– Надеюсь, я вас не разочаровала? – с притворной озабоченностью спросила Рейчел, втайне надеясь, что это так и есть.
– О! Вам это не удастся, что бы вы на себя ни надели.
Да, попытка явно не удалась. Рейчел огорченно вздохнула. Тут нужно что-то более действенное.
Размышляя над своим затруднительным положением, Рейчел рассеянно оглядела зал, взгляд ее упал на герцога Уэстли, и сердце учащенно забилось. Тетя София представляла герцогу своих гостей; Элеонору Пакстон и ее родителей, мистера и миссис Арчи. В то время как герцог обменивался с ними любезностями, Рейчел украдкой присматривалась и, к своему удивлению, не заметила никакого высокомерия, о котором говорил ее брат.
Герцог выглядел очень элегантно в своем камзоле цвета полночного неба. Правда, одежда его не пестрела вышивкой и не блистала бриллиантами, которые в изобилии рассыпались по канареечному наряду Феликса. Тем не менее герцог производил гораздо-более сильное впечатление и всем своим видом внушал уважение.
Рейчел немедленно покраснела. Боже, она ворвалась к нему в спальню, как... даже подумать стыдно, как кто! Элеонора, случайно встретив ее в коридоре, пришла в недоумение, если не сказать больше. Она, не задумываясь, потащила Рейчел за собой, подальше от комнат герцога.
– Что ты здесь делаешь? – отдышавшись, спросила ошеломленная подруга. – Ни одна уважающая себя девушка даже в мыслях не осмелится подойти к спальне мужчины!
Неудивительно, что герцог посчитал ее бесстыдной.
Но Рейчел и не подозревала, что совершает нечто предосудительное. Ну если она идет к герцогу с таким срочным сообщением, не все ли равно, где они поговорят – в спальне, гостиной, саду или на чердаке! Никто не посвящал ее в тонкости поведения, подобающего молодой девушке. Ее родители умерли слишком рано, а Софии не было до этого никакого дела. Дяде Альфреду тоже не приходило в голову, что пора бы начать вывозить племянницу в Лондон. Она безвыездно жила в Йоркшире, заботясь об Уингейт-Холле.
Феликс, озадаченный ее молчанием, решил привлечь к себе внимание Рейчел. Он достал какой-то, видимо, редкостный платок из кармана, желая похвастаться перед будущей невестой. Но, Боже, как напрасно он это сделал. Если сильнейший запах мускуса, исходивший от маркиза, слегка под выветрился, то платок благоухал необычайно. Рейчел, не переносившая этот запах, тут же начала чихать.
– Я... апчхи... Я... апчхи... не могу... апчхи... мускус...
На глазах у нее выступили слезы. Гости начали оборачиваться, а она никак не могла остановиться. Рейчел просто сбежала от Феликса, торопливо бросив на ходу:
– О, вы должны меня извинить.
Немного придя в себя, она направилась к Элеоноре, но по дороге ее неожиданно остановил Уэстли.
Сердце ее на мгновение остановилось и вновь забилось в бешеном темпе. Она не осмеливалась поднять глаза и попыталась что-то пробормотать, но слова застряли у нее в горле.
Безо всякого выражения герцог произнес:
– Надеюсь, мои поздравления уместны.
Тут Рейчел, позабыв о своем смущении, удивленно посмотрела на него.
– Поздравления с чем?
– С вашей помолвкой с лордом Феликсом.
– Вот еще! – негодующе фыркнула Рейчел, вновь пренебрегая приличиями. – Это все тетя София. Она настаивает, чтобы я вышла за него замуж. Ни за что! Никакой помолвки не было и не будет!
Герцог неожиданно улыбнулся. Отчуждение в глазах растаяло, Рейчел вновь услышала его низкий волнующий голос.
– Вы снова удивляете меня, леди Рейчел, – сказал он загадочно, не отрывая от нее потемневших синих глаз.
Вдруг дверь гостиной с шумом распахнулась, и появилась Фанни Стодарт в роскошном белом парчовом платье с замысловатым узором из синих, красных, зеленых и коричневых цветов. Выход получился весьма торжественный.
При виде Фанни герцог презрительно прищурился и нарочито повернулся к ней спиной.
Как раз в тот момент, когда Фанни резким тоном женщины, не желающей терять ни минуты, спросила у дворецкого: «Где герцог Уэстли?», в зале воцарилась тишина, и вопрос прозвучал гораздо громче, чем она рассчитывала. Впрочем, Фанни это совершенно не смутило.
– Разговаривает с леди Рейчел, – ответил невозмутимый дворецкий.
Фанни с громким щелканьем открыла веер и направилась к беседующим. Рейчел смотрела на нее с ужасом, что показалось Фанни нелепым, а герцог продолжал стоять к ней спиной, как какой-нибудь провинциальный невежа.
Ничуть не смущаясь, Фанни тоненько заверещала:
– Ваша светлость, мне очень неприятно, но я должна поставить вас в известность о том, что ваш слуга крайне невоспитан. Уверена, что как только вы услышите о том, что произошло, то немедленно от него избавитесь!
Уэстли повернулся к Фанни лицом. На этот раз он выглядел, как подобает настоящему герцогу, и она не сразу узнала его в новом обличье. Взгляд, которым он смерил ее, мог бы заморозить Темзу. «Да, этому человеку опасно перечить», – про себя отметила Рейчел.
Медленным тоном он произнес:
– Леди Рейчел, будьте так добры, напомните леди Стодарт о слове, которое я дал ей по ее же просьбе: больше никогда с ней не разговаривать. Заверьте ее, что герцог Уэстли никогда не нарушает своих обещаний.
Фанни в замешательстве уставилась на него, не веря своим глазам.
– Как можно! – наконец истерично вскрикнула она. – Вы не герцог! Вы – конюх! Мерзкий конюх! Эй, кто пустил сюда этого... этого, – Фанни молча хватала ртом воздух.
София, нюхом чуявшая скандал, тут же оказалась рядом. Она тихо ахнула, прижав ладонь к груди:
– Фанни, вы что, потеряли рассудок? Разумеется, это герцог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Я так счастлива, что все-таки соблазнила вас приехать к нам сюда.
Джером в душе возмущался тем, что она относила его приезд на свой счет. Но поскольку настоящая причина должна была оставаться в тайне, он не стал разочаровывать хозяйку Уингейт-Холла.
Сегодня София облачилась в платье из зеленого шелка, вырез которого был настолько глубоким, что ее пышные груди чуть не выскакивали наружу. Обыкновенно благородные дамы не надевали таких вызывающих нарядов к обеденному столу.
Джером, правда, весьма сомневался в благородном происхождении этой вульгарной женщины.
Никто в столичном обществе не слыхивал о ней до тех пор, пока ее первый муж, престарелый, но очень знатный сэр Джон Кресвелл, не вывез ее в свет. Свадьба, говорят, была чуть ли не тайной, и умер счастливый супруг, не прожив и года. Молодая вдова оплакивала его недолго и спустя всего четыре месяца вышла замуж за Альфреда Уингейта.
Джером, в расчете на то, что София несколько поумерит свой пыл, вежливо поинтересовался:
– Вы родом из Йоркшира, миссис Уингейт?
– Нет. – О, как изменился тон воркующей красотки, тема-то ей, похоже, не по душе.
«Продолжим», – подумал Джером, мысленно возблагодарив Господа за то, что так удачно поколебал самоуверенность этой сладострастной самочки.
– А откуда же?
Она замялась, словно подыскивая ответ, а затем, явно радуясь своей выдумке, сообщила:
– Из Корнуолла.
Ее призывный взгляд убеждал: «Ах, это совсем неинтересно». Джером улыбнулся, но не ей, а ее выбору: значит, как можно дальше от Йоркшира. Лгала она храбро, но неискусно. Обладая прекрасным слухом, он не мог уловить ни малейшего намека на корнуэльский акцент в ее речи.
– Ах, из Корнуолла! И где же вы там жили? – он изобразил искренний интерес.
– Я родилась... э-э-э... в очень отдаленной деревне, под Лэнд-Эндом.
– Ну поведайте же нам, где рождаются такие красавицы! – Джером развлекался. К счастью, София, насилу отбивавшаяся от его каверзных вопросов, ничего не замечала.
Джером с удовольствием наблюдал, как лихорадочно она перебирает в памяти все известные ей названия корнуэльских деревень. Наконец она решилась и почти непринужденно произнесла:
– Представьте, в Уэст-Карри.
Забавно! Уэст-Карри находилась, конечно, в Корнуолле, но вовсе не около Лэнд-Энда, как утверждала София, а совсем в другом месте. Бог ее знает, откуда взялась эта развратница.
Джером окончательно потерял интерес к разговору и принялся рассматривать присутствующих в комнате гостей. Так, две неизвестные ему семейные пары среднего возраста в противоположном конце гостиной. А вот и сам хозяин.
Альфред Уингейт, муж Софии, стоял около камина, беседуя с изящным юношей с волосами цвета соломы, который утром помогал вытащить Ферри из реки. Да, честно говоря, Альфред сильно постарел со времени их последней встречи. Его темные волосы почти совсем поседели, а сам он словно усох и согнулся. Совсем старик. И вид такой жалкий, будто боится чего-то.
Дверь гостиной широко распахнулась, и Джером бросил на нее нетерпеливый взгляд, надеясь вновь увидеть леди Рейчел. Увы! Вместо нее на пороге появился лорд Феликс Оверенд, сын маркиза Кэлдхэма. Джером поморщился. Вот уж некстати. Что ж, и у маркизов есть свои горести. Например, подобный отпрыск – вот уж ни ума, ни сердца. И вкус отсутствует, и хоть сколько-нибудь приятная внешность.
Джером обреченно вздохнул. Общество его не устраивало, и леди Рейчел запаздывала. Со скуки он принялся разглядывать Феликса. Только хорошее воспитание не позволило ему расхохотаться. Ну просто петух, обвешанный бриллиантами. Шелковый камзол канареечного цвета поверх таких же панталон. Фламандские кружева широчайшими оборками украшали его манжеты. Белый жилет был необычайно пестро расшит букетами желтых роз, анютиных глазок и нарциссов.
Маркиз обожал все самое-самое. Походка у него была особенная, не важно, что нелепая до смешного. Его лошади были самыми белоснежными, карета – самой вычурной, платье – самым броским. Он до такой степени дорожил всеобщим вниманием, что не особенно задумывался: с восхищением или с насмешкой на него смотрят.
Феликс подошел к Софии и Джерому. Даже на высоких каблуках он был значительно ниже герцога. Джерому в нос ударил сильнейший запах, Феликс, наверное, вылил на себя целый флакон этих ужасных духов. Мускус! Теперь весь вечер придется это терпеть.
Джером ненавидел запах мускуса, как, впрочем, и самого Феликса.
Второй сын Кэлдхэма, Феликс, не должен был унаследовать многое от отца, но его обожал дед по материнской линии. Старик умер, когда мальчику было всего шесть лет, оставив внуку огромное состояние. Джером сомневался, что дедушка был бы так же щедр, если бы увидел, во что превратился его повзрослевший любимец.
– Я слышал, что вас ждут в Уингейт-Холле, Уэстли, но, признаться, не слишком рассчитывал на встречу.
Высокий голос Феликса как будто самой природой был предназначен для постоянных жалоб.
– Слишком далеко для его светлости, – сказал я себе.
Бриллианты переливались всеми цветами радуги на золотых пуговицах его камзола, в кольцах, которые он старательно держал на виду, на пряжках, стягивавших панталоны под коленями, и даже на желтых сапожках с высокими каблуками.
Джером, не желая вступать в беседу, тем не менее сухо заметил:
– Вы сегодня выглядите особенно блестяще. Разумеется, для сколько-нибудь умного человека насмешка была бы очевидна, но только не для Феликса Оверенда Кэлдхэма. Бедняга был явно польщен:
– Спасибо, искренне вам признателен. Он принял очередную нелепую позу, демонстрируя покрой своего канареечного камзола.
– Мой портной, а он лучший в Лондоне, уверил меня, что именно этот цвет будет в моде в следующем сезоне. Я решил и в этом быть первым. – Он повернулся на каблуках. – Ну как?!
Он обвел всех присутствующих победным взглядом, но, вдруг что-то вспомнив, обратился к Софии тоном капризного ребенка:
– Вашей племянницы здесь нет, мадам.
София кокетливо поиграла веером.
– Дорогой мой лорд Феликс, право, я чувствую себя старухой, когда вы обращаетесь ко мне со своим «мадам». Я ведь старше своей племянницы всего на несколько лет.
София намекала на то, что ей еще далеко до тридцати лет, ожидая при этом, что Феликс, а главное Джером, немедленно воскликнут: «Конечно, конечно, София. Вы так прекрасно выглядите, вам не дать больше... А кстати...» – она усмехнулась в душе: «Кстати, какую цифру им следовало бы назвать, чтобы я осталась по-настоящему довольна?»
Но довольной ей быть не пришлось. Ни чуточки. Потому что оба ее кавалера повели себя отнюдь не по-джентльменски. Джером вообще чуть ли не отвернулся, а Феликс ни с того ни с сего напыщенно заявил:
– Вы, конечно, слышали о моем новом приобретении?
Кто же этого не слышал? Феликс коллекционировал все, что попало, но непременно самое дорогое – картины, фарфор, украшения. Для него не существовало цены слишком высокой. Его желания были превыше всего. Две недели назад, зайдя на аукцион, Феликс и лорд Баурн увидели акварель одного второстепенного художника, Огюста Сике, и поспорили, что вскоре о ней заговорит весь город.
– Каждый, кто меня знает, подтвердит, что рано или поздно я получаю все, что хочу, – сказал Феликс. – Баурн – просто болван, что надеялся перебить цену.
Но общие знакомые Феликса и Баурна считали болваном именно маркиза. Баурн дружил с прежним владельцем картины, который был не прочь сплавить акварель, заломив за нее несовместимую с ее достоинствами цену. Кого и ловить в такие сети, как не богатого глупца вроде лорда Феликса.
Джером, незаметно оставив Феликса и Софию, подошел к Альфреду. Поприветствовав лорда Уингейта, он поинтересовался, нет ли вестей от пропавшего племянника.
– Пока ничего нет, – ответил Альфред надтреснутым и хриплым старческим голосом. – Последнее письмо, которое мы получили, было от капитана «Бетси». Стивен должен был плыть на этом корабле из Франции в Дувр. В нем сказано, что Стивен пропал в Кале. Это обнаружили, когда нужно было уже отчаливать. Судно отложило отправку до следующего рейса, но Стивен так и не появился. – Альфред горестно вздохнул. – С тех пор никому не известно, где он, что с ним. Он, конечно, большой повеса и осторожностью никогда не отличался. Я все надеюсь, что его не закололи в пьяной драке. А из всего остального он рано или поздно выберется. Храбрости и сообразительности ему хватает. Не правда ли? – старик посмотрел на Джерома, и тот еще раз подивился и его голосу, и выцветшим глазам. На руках стали выпирать жилы, осанка – ни к черту.
«Да, – подумал Джером, – я-то рассчитывал, что он рад бесконечно свалившемуся богатству. И власть у него теперь изрядная. Такое поместье, как Уингейт-Холл, – не шутка. И вот, пожалуйста, – стар, сед и печален. Непохоже, чтобы брак его был счастливым, он озирается, как загнанный волк».
Сам Джером тоже окинул взглядом зал. Вид у герцога при этом был скорее орлиный, если уж продолжать сравнение.
Но в этот момент в комнате появилась наконец Рейчел. Феликс на своих высоких сверх меры каблуках засеменил ей навстречу, спеша засвидетельствовать свое почтение. Что-то они там друг другу говорили.
Джером намеренно не обращал внимания на эту пару, хотя к беседе незаметно прислушивался.
– Боюсь, наши наряды совсем не подходят друг другу, – вздохнула Рейчел. Тем не менее она изо всех сил привлекала его внимание к своему на редкость безобразному одеянию.
Феликс нахмурился.
– Да, в самом деле, – заявил он с прямолинейностью глупца.
На мгновение Рейчел показалось, что ее затея удалась, лорд Феликс, кажется, по-настоящему расстроился. Он как-то неловко засуетился вокруг нее, и Рейчел решила подтолкнуть его к дальнейшим действиям.
– Не лучше ли нам быть подальше друг от друга? – предложила она.
Феликс помрачнел:
– В этом нет нужды. Конечно, должен признаться, ваше платье никуда не годится. Надеюсь, в будущем вы позволите мне наставлять вас в выборе одежды, – покровительственно сказал он и помолчал немного, давая ей время оценить его великодушие. – Вы будете одеты по самой последней моде, как и я.
Рейчел оценила. Ей захотелось закрыть лицо ладонями и хохотать, хохотать... Господи, неужели этот индюк в человеческом образе говорит все серьезно. Ну что же, берегись, лорд Феликс, посмотрим, как тебе понравится вот это.
– Но я очень люблю это платье, – сказала она со всей искренностью, на какую в данный момент была способна.
Ужас, выразившийся на лице Феликса, подстегнул ее к развитию этой темы.
– Оно так мне идет, – с воодушевлением настаивала Рейчел. – И фасон такой необычный, и цвет редкий. Разве вы не согласны?
Покупая это платье, София наверняка выбрала это горчичное безобразие именно потому, что хорошо представляла себе, как ужасно в нем будет выглядеть Рейчел.
– Мне крайне неприятно разочаровывать вас, но это мой долг! – чуть ли не торжественно провозгласил Феликс. – Отныне доверьтесь моей мудрости и опыту и позвольте мне руководить вами в подобных вещах. Вы и сами знаете, что со стороны виднее.
Рейчел прикрыла лицо веером, иначе невозможно было скрыть улыбку. Сам Феликс служил наилучшим подтверждением своих слов.
– Надеюсь, я вас не разочаровала? – с притворной озабоченностью спросила Рейчел, втайне надеясь, что это так и есть.
– О! Вам это не удастся, что бы вы на себя ни надели.
Да, попытка явно не удалась. Рейчел огорченно вздохнула. Тут нужно что-то более действенное.
Размышляя над своим затруднительным положением, Рейчел рассеянно оглядела зал, взгляд ее упал на герцога Уэстли, и сердце учащенно забилось. Тетя София представляла герцогу своих гостей; Элеонору Пакстон и ее родителей, мистера и миссис Арчи. В то время как герцог обменивался с ними любезностями, Рейчел украдкой присматривалась и, к своему удивлению, не заметила никакого высокомерия, о котором говорил ее брат.
Герцог выглядел очень элегантно в своем камзоле цвета полночного неба. Правда, одежда его не пестрела вышивкой и не блистала бриллиантами, которые в изобилии рассыпались по канареечному наряду Феликса. Тем не менее герцог производил гораздо-более сильное впечатление и всем своим видом внушал уважение.
Рейчел немедленно покраснела. Боже, она ворвалась к нему в спальню, как... даже подумать стыдно, как кто! Элеонора, случайно встретив ее в коридоре, пришла в недоумение, если не сказать больше. Она, не задумываясь, потащила Рейчел за собой, подальше от комнат герцога.
– Что ты здесь делаешь? – отдышавшись, спросила ошеломленная подруга. – Ни одна уважающая себя девушка даже в мыслях не осмелится подойти к спальне мужчины!
Неудивительно, что герцог посчитал ее бесстыдной.
Но Рейчел и не подозревала, что совершает нечто предосудительное. Ну если она идет к герцогу с таким срочным сообщением, не все ли равно, где они поговорят – в спальне, гостиной, саду или на чердаке! Никто не посвящал ее в тонкости поведения, подобающего молодой девушке. Ее родители умерли слишком рано, а Софии не было до этого никакого дела. Дяде Альфреду тоже не приходило в голову, что пора бы начать вывозить племянницу в Лондон. Она безвыездно жила в Йоркшире, заботясь об Уингейт-Холле.
Феликс, озадаченный ее молчанием, решил привлечь к себе внимание Рейчел. Он достал какой-то, видимо, редкостный платок из кармана, желая похвастаться перед будущей невестой. Но, Боже, как напрасно он это сделал. Если сильнейший запах мускуса, исходивший от маркиза, слегка под выветрился, то платок благоухал необычайно. Рейчел, не переносившая этот запах, тут же начала чихать.
– Я... апчхи... Я... апчхи... не могу... апчхи... мускус...
На глазах у нее выступили слезы. Гости начали оборачиваться, а она никак не могла остановиться. Рейчел просто сбежала от Феликса, торопливо бросив на ходу:
– О, вы должны меня извинить.
Немного придя в себя, она направилась к Элеоноре, но по дороге ее неожиданно остановил Уэстли.
Сердце ее на мгновение остановилось и вновь забилось в бешеном темпе. Она не осмеливалась поднять глаза и попыталась что-то пробормотать, но слова застряли у нее в горле.
Безо всякого выражения герцог произнес:
– Надеюсь, мои поздравления уместны.
Тут Рейчел, позабыв о своем смущении, удивленно посмотрела на него.
– Поздравления с чем?
– С вашей помолвкой с лордом Феликсом.
– Вот еще! – негодующе фыркнула Рейчел, вновь пренебрегая приличиями. – Это все тетя София. Она настаивает, чтобы я вышла за него замуж. Ни за что! Никакой помолвки не было и не будет!
Герцог неожиданно улыбнулся. Отчуждение в глазах растаяло, Рейчел вновь услышала его низкий волнующий голос.
– Вы снова удивляете меня, леди Рейчел, – сказал он загадочно, не отрывая от нее потемневших синих глаз.
Вдруг дверь гостиной с шумом распахнулась, и появилась Фанни Стодарт в роскошном белом парчовом платье с замысловатым узором из синих, красных, зеленых и коричневых цветов. Выход получился весьма торжественный.
При виде Фанни герцог презрительно прищурился и нарочито повернулся к ней спиной.
Как раз в тот момент, когда Фанни резким тоном женщины, не желающей терять ни минуты, спросила у дворецкого: «Где герцог Уэстли?», в зале воцарилась тишина, и вопрос прозвучал гораздо громче, чем она рассчитывала. Впрочем, Фанни это совершенно не смутило.
– Разговаривает с леди Рейчел, – ответил невозмутимый дворецкий.
Фанни с громким щелканьем открыла веер и направилась к беседующим. Рейчел смотрела на нее с ужасом, что показалось Фанни нелепым, а герцог продолжал стоять к ней спиной, как какой-нибудь провинциальный невежа.
Ничуть не смущаясь, Фанни тоненько заверещала:
– Ваша светлость, мне очень неприятно, но я должна поставить вас в известность о том, что ваш слуга крайне невоспитан. Уверена, что как только вы услышите о том, что произошло, то немедленно от него избавитесь!
Уэстли повернулся к Фанни лицом. На этот раз он выглядел, как подобает настоящему герцогу, и она не сразу узнала его в новом обличье. Взгляд, которым он смерил ее, мог бы заморозить Темзу. «Да, этому человеку опасно перечить», – про себя отметила Рейчел.
Медленным тоном он произнес:
– Леди Рейчел, будьте так добры, напомните леди Стодарт о слове, которое я дал ей по ее же просьбе: больше никогда с ней не разговаривать. Заверьте ее, что герцог Уэстли никогда не нарушает своих обещаний.
Фанни в замешательстве уставилась на него, не веря своим глазам.
– Как можно! – наконец истерично вскрикнула она. – Вы не герцог! Вы – конюх! Мерзкий конюх! Эй, кто пустил сюда этого... этого, – Фанни молча хватала ртом воздух.
София, нюхом чуявшая скандал, тут же оказалась рядом. Она тихо ахнула, прижав ладонь к груди:
– Фанни, вы что, потеряли рассудок? Разумеется, это герцог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36