И даже тогда он не прикоснулся к ней.— Закрой глаза. — Приказ пришел, как дуновение ветерка в ее ухо.Она подчинилась, уронив голову назад. И застыла в ожидании. Чувствуя его мужскую мощь, жар своего тела, влагу, страсть… ждала… и наконец…Прикосновение чего-то прохладного, гладкого, округлого к кончику ее напряженного соска, затем к ореолу, снова к соску… туда-обратно, взад-вперед, пока она уже не могла терпеть, туда-обратно, туда-обратно, бесконечно…А затем… его пальцы, только лишь пальцы, сжимающие ее другой сосок, легко, крепко, идеально, именно так, как было нужно… и ее тело сжалось, ягодицы уперлись в него, и она сорвалась в спираль долгого, буйного, искрящегося оргазма.Все остановилось. Она ощущала себя разгоряченной, замерзшей, использованной, опустошенной. Ей хотелось уйти, но он крепко ее держал. Она почувствовала… ощутила…Что-то между своих широко расставленных ног. Нет, не сейчас, еще рано……Еще рано……В его руке было что-то круглое, гладкое, и упругим движением оно оказалось между ее половых губ, двигаясь вперед-назад, плотно, ритмично… она хотела это в себя, удерживать это внутри, чтобы более остро почувствовать его трение о свое обнаженное тело…Со свистом втянув воздух меж сжатых губ, она наклонилась вперед, чтобы более плотно прижаться к округлому предмету. И неожиданно он оказался внутри нее, прижатый к самому центру удовольствия, поглощенный ее лоном.У нее оборвалось дыхание. Это было. Она почувствовала настоящее наслаждение.— Ты можешь ее носить, — прошептал он ей на ухо, — но только для меня.Ее тело обволакивал округлый предмет.— Для тебя…— Но есть еще для тебя кое-что.В тумане сладострастной эйфории она могла с трудом концентрироваться на словах, которые прошептала:— Что?Она почувствовала, как его пальцы раздвигают ее половые губы в поисках отверстия. Затем давление переместилось глубже, еще глубже, почти вытеснив округлый предмет.Он не дал ему покинуть ее лоно, плавными круговыми движениями возвратив его к центру наслаждения. И тут лепестки ее цветка сомкнулись на всем, что было внутри нее, и она почувствовала, как трепет передается от них всему телу, заставляя его конвульсивно забиться в яростном оргазме от ощущения переполнения ее лона.Никакими словами нельзя было описать испытываемый ею вулкан плотских чувств.И все успокоилось. Ни один из них не двигался. Он молчал; он давал ей ощутить всю полноту обладания, необузданность ощущений.Затем медленным, очень медленным движением он начал погружать в нее капельки удовольствия, бисеринками входящие в ее влагалище. Совершенно. Безупречно.Идеально…И тут он остановился.— Встань, я хочу посмотреть на тебя.Ей совсем не хотелось двигаться; она хотела сидеть верхом на нем, но он поднял ее на ноги.— Поставь ногу мне на колено и посмотри.Она посмотрела. Из ее самого интимного места свисала нить жемчужных бусин, частично скрытая половыми губами. На скрытом от взора конце нити находилось… то, что сейчас располагалось внутри Элизабет.Зрелище было необычайно возбуждающим. Маленькие бусинки доставляли огромное удовольствие. Ладонь Николаса легла на лобок Элизабет, и его пальцы стали углубляться в ее лоно, теребя и шевеля жемчужины, пока ее колени не подогнулись.— Дай мне свои соски. — Он привлек ее к себе так, чтобы ее груди находились на уровне его рта. — Такие напряженные. Такие упругие. Идеально подходящие для сосания.Он лизнул кончик ближайшего соска, и жар его языка, ощущения его пальцев и то, как его губы сомкнулись на раздразненном соске, чуть не лишили ее сознания. А затем он начал сосать ее грудь так страстно, жарко и ритмично… что она конвульсивно содрогнулась, надевшись на его пальцы, и в бессилии опустилась к нему на колени.И снова тишина. И ощущение, что эротические игрушки все еще находятся внутри ее. Такая мощь. Такое наслаждение…Его увеличившийся пенис упирался ей в ягодицы, жаркий, яростный, требующий удовлетворения.— Его время еще не настало, — проговорил Николас. — Сначала мы поиграем в одну игру.— Жемчужины, — удивленно прошептала она. — Жемчужины?— Смотри.Он нежно вынул из нее то, что было закреплено на конце ожерелья, и дал ей рассмотреть: круглая, гладкая, блестящая бусина на ожерелье, которое с легкостью выскользнуло из ее сочащегося влагалища.— Твое.Длинное блестящее ожерелье, покрытое ее соками, с большой круглой жемчужиной, прикрепленной на одном из концов.— Для начала ты получишь только его. Ты можешь обернуть ожерелье вокруг бедер и поместить жемчужину в любое место, где тебе будет приятнее. Его можно носить между ног как украшение. Но только для меня, только для того, чтобы возбудить себя перед встречей со мной.Он протянул ей ожерелье.— Одно условие: если на тебе ожерелье, значит, ты подаешь мне знак, что хочешь меня немедленно, знак того, что ты хочешь, чтобы мой пенис ублажил тебя. Если ты когда-нибудь наденешь его для другого, наша сделка расторгнута. Я заберу ожерелье, и ты покинешь Шенстоун. Согласна?— Даааа… — прошептала она.Он поднял ее со своих колен и встал со стула. Она упала обратно на сиденье, чувствуя тепло, оставшееся от его тела. Он подобрал ее халат и накинул ей плечи.— Сегодня ты узнала, на что способно твое тело. Теперь я сдержу вторую часть моего обещания. Я расскажу тебе, как заполучить и удержать русского. Во-первых, ты должна его убедить в том, что я тебе интересен. Я тебе помогу, и мы начнем с завтрашнего утра. Во-вторых, будь послушна. Соглашайся со всем, что он говорит, чего он хочет, кроме секса. Таким образом, он возжелает тебя еще сильнее. Третье. Ты должна позволять ему трогать и ласкать тебя, как ему заблагорассудится. Не носи нижнего белья и дай ему понять, что не носишь его со значением. Его аппетит к твоей плоти усилится. Но будь осторожна: не доводи дела до секса, иначе он остынет к тебе, как только заполучит тебя в постели. Четвертое. Если тебе покажется, что он теряет к тебе интерес, положи руку ему между ног и поласкай член и мошонку. Ты сразу привлечешь его внимание к себе. Поступай таким образом так часто, насколько считаешь необходимым, но не возбуждай его без необходимости. Чем больше внимания ты будешь уделять его пенису, тем сильнее он будет тебя желать. Так что не игнорируй его член.— Я даже и не думала о таких вещах, — пробормотала она. Для нее все было слишком необычно. После того как он оттрахал ее всем, кроме своего члена, он читал ей наставления, как обращаться с Питером и как позволять Питеру обращаться с ней.Какое-то безумие. Она чувствовала, как жар и удовольствие медленно рассеиваются, подобно дыму.Поежившись, она накинула на себя халат и плотно завернулась в него. Затем она взяла ожерелье, надела его на себя и молча посмотрела на Николаса.— Я знал, что ты захочешь большего. Позволь девственнице вкусить плотского наслаждения, и она ляжет перед тобой в любом месте. Поверь, я с тобой еще не закончил. У тебя такое ненасытное тело и упругие чуткие соски. Так что возвращайся к себе в спальню, Элизабет. Поиграй со своим ожерельем. Позволь мне представлять, как жемчужина трется о твой клитор, когда ты занимаешься своими будничными делами. И не беспокойся — ты получишь все, что сможешь взять от моего члена, и я утоплю тебя в своем семени. У нас еще есть время. Много времени, Элизабет. Я тебя еще только начал обучать всему.Благословенное утро. Элизабет в одиночестве пила чай на террасе, и ее тело до сих пор помнило все, что произошло предыдущей ночью. Ощущение умиротворения и покоя.И в перспективе — обучение всем приемам для пленения Питера.Прекрасное утро не могло омрачить даже появление наследника. Все будет по-прежнему. Обещание будет сдержано. Она сохранит свои деньги, ее отец сможет воплотить в жизнь свои планы, а рядом будет Питер.— Элизабет!Ее сердце на мгновение остановилось. Нет… это был не Николас, не так рано утром… Это был Питер. Питер!..— Элизабет… — Теперь Питер говорил более спокойным голосом, и она почувствовала его руки на своих плечах, когда он подошел сзади. Она прильнула к нему, когда он ее развернул и, увидев ее лицо, крепко прижал к своей груди.Она ждала его прикосновения, с тех пор как Питер покинул дом ее отца много лет назад.— Боже, Элизабет. Просто ужасно, что объявился какой-то наследник и захватил все в свои руки.— Да, ты прав. — Ее голос звучал приглушенно. Ему незачем знать, что ей было известно о нем за неделю до того, как все произошло.— Господи, у нас с тобой даже не было минутки, чтобы поговорить, с тех пор, как все случилось. Ты, должно быть, ужасно себя чувствуешь.Она вновь прижалась к нему. Как с ним было хорошо, каким он был сильным и уверенным. Питер…— Тогда давай поговорим.Он осыпал ее губы невесомыми поцелуями.— Может быть, давай не говорить…Элизабет почувствовала внутри легкий всплеск удовольствия. Не слишком ли скоро? После того как прошлой ночью она почти теряла сознание, обнаженная, в руках Николаса?— Питер…— Я знаю. Здесь слишком людно. А проклятый незнакомец может где-то здесь бродить. Пойдем прогуляемся, Элизабет. Сегодня прекрасное утро.— Прекрасное, потому что ты наконец-то здесь, — прошептала она, беря его под руку. Прогулка была восхитительной — вдвоем, наедине, между деревьями и живыми изгородями, где только солнце смогло бы увидеть ту шалость, которую себе позволила бы Элизабет.После прошлой ночи Элизабет была полна желания. Она позволила Питеру увлечь себя от террасы к пологой каменной лестнице, спускающейся в сад.— Элизабет…— Ш-ш… — Она не хотела, чтобы он говорил. Момент был настолько идеальным и долгожданным, что не хотелось его ничем испортить.Она обернулась и посмотрела на него, в то время как он сорвал цветок с клумбы.— Для тебя. — Он протянул ей цветок. — Когда я вижу розы, я всегда думаю о тебе.Неужели? Все прошедшие годы? Она провела лепестками по своей щеке. Он всегда думал о ней.— Элизабет… — Он шагнул к ней, и она потянулась навстречу.— Питер… — Элизабет легко ударила его розой по губам и почувствовала его руки вокруг себя.— Я хочу тебя, — прошептал он, — хочу обладать тобой, Элизабет. Многие годы я ждал. Скажи, что хочешь меня, Элизабет. Скажи, чего ты хочешь…— Поцелуя… — выдохнула она, и он нежно прикоснулся своими губами к ее. От сладкого поцелуя у нее по коже побежали мурашки наслаждения.Она вспомнила об обещании, но пока еще было рано просить его выполнения. Он оторвался от нее первым.— Моя дорогая Элизабет, подай мне знак, который будет только твоим и моим; я должен знать, что ты меня хочешь.— Я очень тебя хочу. — Она вновь прильнула к его губам, и он еще крепче прижал ее к себе, они разговаривали дыхание к дыханию, губы к губам.— Тогда позволь мне…— Но, Питер…— Чтобы я знал…Так скоро? Он у ее ног? По ее телу прошла дрожь. Двое мужчин…— Питер… Невозможно выразить, насколько я тебя желаю. Как я могу тебе показать мое желание?— Ты знаешь как…— Если ты хочешь, — прошептала она. — Мне нужен…— Скажи мне…— …Ты… — выдохнула она. — Держи меня крепче.— Навсегда.— О да. Теперь я чувствую, Питер!..Он впился губами в ее уста.— Вот так?— Мммм… — Она засосала его нижнюю губу. Нельзя игнорировать мужской член. — Твердый…— Для тебя, — прорычал он, не отрываясь от ее губ.— Я так рада.— А что у тебя? — Он прикусил ее нижнюю губу.— Я вся мокрая, — задыхаясь произнесла она.Он застонал.— Милая Элизабет. Мне нужно ощутить, насколько ты мокрая.У нее перехватило дыхание. Двое мужчин…— …Да…Его язык проник еще глубже в ее рот.— Сейчас.— Как ты пожелаешь, Питер… — Она прильнула к нему, чувствуя, как он задирает сзади ее платье, проклиная его длину, покрой, ее белье… Ей не терпелось ощутить его руки на своем теле…— Элизабет… — При звуке постороннего голоса, страшного голоса они поспешно отстранились друг от друга. Изумительный момент новых открытий был безвозвратно утерян. Из-за близлежащей каменной стены к ним, хромая, приближался Николас.— Ой.Элизабет в упор посмотрела на него.— Николас.— Шустрая работа, — вполголоса пробормотал он. — Прекрасный вид. — Он отвернулся от них, давая Элизабет возможность поправить одежду. — Великолепные сады. Мои люди прекрасно поработали.— Тогда тебе стоит поговорить с Уоттовном… здешним садовником, — холодно сказала Элизабет, — и выразить ему свое восхищение.Она чуть не сказала «моим садовником»… А он сказал «мои люди». Черт, черт, черт… Его присутствие не ограничивалось правилами сделки. Ей нужно было прекратить думать обо всем в Шенстоуне как о принадлежащем ей. Ей больше ничего не будет принадлежать, за исключением Питера.— Уделишь мне минутку своего времени? — спокойно спросил Николас.— Конечно. Ты нас извинишь, Питер?— Мне нужно почувствовать тебя, — прошептал он ей на ухо.Покраснев, она последовала за Николасом к каменной стене, где их не могли подслушать.— Ты хороша, — пробормотал он. — Прошлой ночью Спящая красавица была благополучно разбужена даже без поцелуя.— Ну почему, поцелуй был, — едко сказала она. — Ах да, он был от Питера. Почему ты нас прервал? Что тебе нужно?— Просто не хотел, чтобы все зашло слишком далеко раньше времени, — ответил он. — Кстати, а когда обед?— В шесть, — процедила Элизабет сквозь сжатые зубы. — Как ты, наверное, уже заметил, мы обедаем рано. Возможно, ты пожелаешь изменить наши привычки?— Может быть.— Что ты еще хотел?— Питер весь дымится. Сегодня больше ничего ему не позволяй. Хотя, если захочешь, можешь немного поиграть с его мошонкой.Она закрыла глаза и сделала медленный выдох. Неужели он никогда не уйдет? Николас взглянул на Питера.— Он раньше часто приезжал в Шенстоун?Элизабет с трудом сдерживалась.— Ты уйдешь наконец?— Слишком грубо с твоей стороны, Элизабет, — мягко сказал Николас.— Я именно так и хотела, — отрезала она.— Я уверен, что нет. Особенно после прошедшей ночи. Когда ты успокоишься, я приму твои извинения. Ну а пока… — Он повернулся к Питеру, — увидимся за обедом, Питер… — Он поклонился и заковылял обратно, провожаемый яростным взглядом Элизабет.— Ужасный человек… — начала она, затем глубоко вдохнула. Таковы были условия сделки — заставить Питера ревновать. Николас обещал начать сегодня. Но не так же скоро?Черт бы его побрал…— Он умеет вывести из себя, — сказал Питер.— Умеет, однако, он по крайней мере не отбирает всего у тебя, — возразила Элизабет, пытаясь справиться с раздражением. — Ты, наверное, хочешь знать, почему я злюсь?Но сильнее всего она злилась из-за испорченного замечательного момента, когда казалось, что Питер мог бы сделать ей предложение.Черт, черт, черт, черт…Сегодня все должно было быть иначе. Питер поцеловал бы ее еще раз, взял бы на руки и сказал, что так и не смог забыть ее, что он не может жить без нее, а теперь, когда она наконец свободна, ничем не стеснена и преисполнена желания……Такого желания…Проклятие. Он мог бы что-нибудь сказать, что-нибудь сделать, если бы не появился Николас.Питер взял ее за руку и притянул в тень от каменной стены. Затем он снова обнял ее с такой решимостью, что Элизабет была удивлена.— Ты должна сказать мне, действительно ли ты меня хочешь?Она заставила себя сосредоточиться на нем.— Что должна сказать?— Что я мог бы… — Он слегка прикоснулся губами к ее устам.О да, конечно, он мог бы.— С тобой я становлюсь готов за мгновение.Она вздохнула. Да. Слова Николаса не имели значения. Не имело значения, чем занимался Питер в течение последних лет. Он жаждал ее прямо сейчас. Он был весь напряжен, показывая, что она все еще возбуждала и притягивала его. Он целовался, как ангел, его руки были такими мягкими и нежными, когда он водил ими по ее спине, изгибу бедер и ягодицам.— Мне нравится слышать, что ты говоришь, — проговорила Элизабет.— Мне нравится, что твое тело откликается на мои ласки. — Еще один поцелуй, более крепкий и долгий. — Ты ведь позволишь мне… — Питер припал к ее губам.Она медленно, очень медленно отодвинулась от него. Только для того, чтобы, оторвавшись от его губ, прошептать:— Я тоже хочу тебя…— Мы могли бы пойти в мою комнату… Забудь о правилах, не заставляй его ждать, не то он может уйти…— Я повернусь спиной к стене. Нас никто не увидит…— Ах, Элизабет, если бы я раньше знал… — Его руки задирали ее платье все выше и выше.— Теперь ты знаешь, — выдохнула Элизабет в тот момент, когда он обхватил ладонями ее ягодицы.— Такие упругие… Господи, я хотел бы сорвать всю одежду с твоего тела…— Э-ли-за-бет!..Она резко отстранилась.— Боже, мой отец.— Не оставляй меня в такой момент, Элизабет.— Но что я могу сделать? — беспомощно сказала она.— Сделай хоть что-нибудь.Нельзя игнорировать мужчину и его член.— Я должна идти. — Она дотронулась до его щеки, губ… Провела по груди, еще ниже и обхватила его торчащий клинок из плоти. — Ох, Питер!.. — пробормотала она и убежала.— Я хочу знать все, — потребовал отец, врываясь часом позже вслед за Элизабет в кабинет. — Что осталось, что получаешь ты, где нотариус и почему мы ничего не знаем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32