Амальтея подняла ее и с удивлением рассматривала при тусклых сумерках п
оследнего света кончившегося дня. Чье это? Господа давно не были в деревн
е... Сунув пуговицу в узел, который несла, она стиснула руки до того крепко, ч
то пальцы захрустели, в порыве поднявшейся в ней злости и едкой скорби.
Виргиний, как живой, предстал ее памяти; вся сцена в беседке повторилась п
ред нею; Амальтея бегом подбежала к калитке, на этот раз незапертой в виду
ожидания гостей, и, только очутившись в теплой комнате, сознала, до какой с
тепени она измокла и иззябла, пробродив по деревне, невзирая на ужасную п
огоду, до самой темноты.

ГЛАВА XV
В ожидании жениха

Амальтея долго дышала себе на руки: махала ими, топталась на одном месте, о
тогревая застывшие ноги, с бормотаньем бессвязных фраз о погоде.
Ц Этаких ужасов с самой моей молодости не запомню!.. Ц говорила Тертулл
а, перенося свое ворчанье с мужа на дочь. Ц Как будто все водяные и лешие р
азыгрались по болоту... вой... свист... град так и хлещет... точно осколки битой
посуды об стены дребезжат...
Она помолчала и указала на узел, который дочь продолжала, не замечая того,
держать под мышкой.
Старуха знала, что там могло заключаться: при таких визитах невест к сосе
дкам с приглашением на пир тогдашние полудикие люди обыкновенно размен
ивались подарками, хвастаясь рукодельем, стряпнёю, растительными проду
ктами сельского хозяйства, Ц но все-таки задала вопрос:
Ц Чего принесла?
Амальтея не ответила, принявшись растирать замерзшие ноги.
Ц Пальцы свело... ох!.. ломит!..
Она уселась на лавку к столу, причем задела и оборвала одну только что при
битую отцом гирлянду.
Грецин с невозмутимым хладнокровием толстого флегматика взялся поправ
лять беду, и жена снова накинулась на него:
Ц Старый выдумщик!.. насорил по всей комнате, Ц она указала на разбросан
ные по полу листья и негодные голые хворостины, Ц сам насорил, сам и подм
етай!.. Никто из нас не дотронется... Пусть гости об эту дрянь спотыкаются!..
Ц Нельзя, матрона моя, нельзя, Ц отозвался старик с пыхтением над своею
работой, Ц дуб Ц символ крепости, здоровья... Мирта знаменует всякое бла
гополучие, согласие, мир семейный... Лавр Ц успех во всем...
Ц Ну тебя с твоей сибаритской символикой!..
Ц Нельзя... надо... будет пир, свадьба нашей единственной дочери...
Ц Да еще будет ли?.. Увидим!.. Жених-то нас сколько раз обманывал!.. А уж тепер
ь и подавно есть у него предлог: куда он тут в этакую темень проедет? Куда с
унется через нашу топь? В болото его сдует.
Ц Ну вот... не пророчь недоброго!..
Ц Ничего я не пророчу, а только правду говорю. И надо было девке таскатьс
я по подругам, еще ничего не видя, когда, может статься, не будет у нас ни обр
яда, ни праздника!.. Гостей, вишь, скликать... если сойдутся эти гости, а жених-
то, ждать Ц пождать, не приедет? Ц лучше тогда будет?.. Обдеру я все эти хво
ростины, свяжу в метлу, да и отваляю ими тебя, архонт сибаритский!.. Слышишь,
как дочь-то охает? Ц еще сляжет, пожалуй... этого недоставало!.. Умничал ты, у
мничал с твоим Сибарисом-то, да и сглупил на старости лет хуже всякого дур
ака!..
Тертулла начала всхлипывать с причитаньем о дочери, посланной отцом «на
убой» в такую погоду.
Глаза Амальтеи вспыхнули ярким пламенем, выдавая возникшую моментальн
о мысль притвориться больною, если это понадобится для ее целей. Она поры
висто обняла Тертуллу.
Ц О, матушка!.. Мама!.. О, если бы он не приехал!..
Ц Кто, глупая?
Ц Вераний... я захвораю... я чувствую, что захвораю... не до гостей, не до него м
не!..
Амальтея застонала гораздо жалобнее, чем требовало состояние ее тела, а
мать бесцеремонно вынула из-под ее руки принесенное ею.
Из развязанного узла вывалился сладкий пирог, связка мелких кореньев, ре
дька, несколько лепешек и пестро раскрашенная металлическая пуговица, н
айденная девушкой вблизи усадьбы и оттого сочтенная за несомненную соб
ственность Виргиния, оторванную им второпях у калитки.
Эта пуговица теперь была «святыней сердца» Амальтеи Ц роковым, дивным п
редлогом к новому свиданию со внуком фламина, мотивированным пред собст
венной совестью неотложною надобностью, как бы вопросом чести, отнести о
торванную пуговицу владельцу ее.
Занявшись растиранием озябших ног, Амальтея с минуту не обращала вниман
ия на дело матери, но затем внезапно, как ястреб на добычу, кинулась, сгреб
ла со стола все принесенное в беспорядочную кучу, причем лепешки с пирог
ом изломались, редька втиснулась в начинку из яблок с медом.
Ц Что же это такое, мама?! Мне подарили, а ты с братьями съедите.
Ц Когда же это было, чтобы мы льстились на деревенскую дрянь! Ц обидчив
о и удивленно отозвалась старуха, Ц чего ты горланишь, словно маленькая
!.. Лепешки отнимем! Ц невидаль какая!.. Своих-то нынче целую гору напекли.

Старуха встала с лавки, забросила прялку на шкаф так сердито, что та перел
етела через него и свалилась на пол; отшвырнув ее ногою в угол, она поплела
сь к печи, где доваривалось кушанье для ужина, продолжая ворчать на стран
ное поведение дочери.
Ц Мне ничего и не нужно, дочка... не возьму... прежде, бывало, хорошие гостинц
ы от господ нам отдавала, а ныне редьки ей жаль.
Амальтея растерянно смотрела на скомканную кучу теста и кореньев, забыв
озябшие ноги; ей вместе хотелось и обнять мать, просить у нее прощенья, и р
угаться с нею; раздвоив свои желания, она предпочла не делать ни того, ни д
ругого и молчала, точно остолбенев в неподвижной позе.
Неизвестно, чем могла завершиться выходка молодой особы, если б этой сце
ны не нарушило появление других членов семьи.
Дверь снаружи дома отворилась, причем буря бешено распахнула обе ее ство
рки, так что пришедшие с трудом могли притянуть их за собою; в комнату влил
ась пронзительная струя холодного вихря, а с нею вместе, точно с размаха в
кинутые ее порывом, вбежали двое мужчин, ухватившись за руки, чтобы не упа
сть, если поскользнутся на гладко утрамбованном земляном полу жилища уп
равляющего.
Одним из этих пришедших был свинопас Балвентий Ц дряхлый старик, умом г
лупый от природы, а от однообразной жизни при господской свинарне почти
впавший в детство, ставший едва ли выше свиней, какими заведовал; он был од
ет в лохмотья; таких невольников низшего разряда у римлян не снабжали ни
чем хорошим.
С ним был младший сын Грецина Ультим, весельчак, юноша; оба они принесли чт
о-то, чего при плохом освещении еще было не видно; вода лилась с них ручьям
и; они долго отряхивались, причем Ультим ругался на погоду, главным образ
ом за то, что за воем вихря он, привратник усадьбы, не услышит, когда пригла
шенные в гости сельчане застучат в калитку, и оттого оставил ее отпертою,
что господином строго запрещено.
Ц А как вдруг кто-нибудь из господ вздумает наведаться да увидит, что та
м не заперто, Ц пропаду я, засекут, задерут, в болоте утопят, Ц но не сидет
ь же мне у калитки на дожде!.. Я и так измок, покуда в свинарню за мясом бегал;
не близко туда.
Балвентий, напротив, детски хохотал, часто повторяя один и те же слова, сле
гка гнусавя и с пришепетываньем.
Ц Вишь, град-то, град-то... так и бьет, так и бьет; думалось, вихрь сдует, думал
ось, забор-то самый повалит. Уж я сюда-то бежал, бежал, ковылял, ковылял... и к
олбасу-то, колбасу-то чуть не разронял всю по лужам: бегом ведь бежал сюда-
то за этим зубоскалом Ультимом; не поспею никак за ним; убежит он от меня, б
оюсь, и фонарь-то, фонарь-то с собой унесет... останусь впотьмах на болоте... ч
то тогда?!
Между тем Амальтея, выхватив из крошева переломанных лепешек таинствен
ную пуговицу с предполагаемой патрицианской тоги, намеревалась скрыть
ся со своим сокровищем в темную каморку, служившую ей спальней.
Балвентий, которого она случайно задела локтем, вцепился в ее платье, гов
оря:
Ц Девка!.. чего от меня бежишь?.. не съем ведь, не съем тебя.

ГЛАВА XVI
Шалость молодежи

Амальтея сердито вырвала платье из костлявой пятерни дряхлого свинопа
са и при этом выронила свою «святыню»; пестрая пуговица со звоном покати
лась прямо под ноги Ультима; тот не замедлил поднять ее, удивленно спраши
вая сестру:
Ц Как это попало к тебе?
Ц Оставь!.. Отдай!.. Это пуговица фламинова внука; ее надо возвратить; я зав
тра же снесу ее старой Стерилле.
Ц С чего ты взяла?! Это мое.
Ц Твое?! Откуда такая дорогая вещь?
Ц Мне Вераний подарил.
Ц Вераний... а я...
Ц Стянул, говорит, у царевича... много там, вишь, таких побрякушек, Ц что го
роху у нас.
Амальтея прыгнула козою в дверку своей каморки и оттуда глухо донеслись
ее рыданья с постели, на которую она бросилась с размаха и уткнулась лицо
м в подушку, разочарованная в своей «святыне».
Ультим растерянно поглядел на дверь каморки, перебрасывая пуговицу из о
дной руки в другую, как виноватый, потом тихо пошел, заглянул с порога в по
темки спальни и конфузливо заговорил врастяжку:
Ц Амальтея!.. А, Амальтея!.. Да что же я такое сделал-то? С чего ты ревешь?
Ц Сама не знаю, с чего, Ц ответила девушка, Ц убирайся!.. Уйди!..
Ц Амальтея!.. Я, пожалуй, отдам тебе эту пуговицу... на кой прах мне она? Ц пр
ишить к платью нельзя, Ц всяк станет спрашивать, откуда она... такая золот
ая, пестрая.
Ц Господа называют это «эмаль».
Ц На, возьми!..
Ц Не надо!.. Убирайся!..
Амальтея вырвала пуговицу и бросила ее брату в лицо. Настроение духа ее и
зменилось; ей стало отчего-то безотчетно смешно на самое себя. Она улыбал
ась, валяясь на постели.
Ц Моя девка, думается, умом повредилась, Ц недовольным тоном с кислою м
иной заметила Тертулла; продолжая возиться у печки с варящеюся похлебко
й, Ц испугалась, что мы ее гостинцы съедим и, назло, взяла да и переломала и
х, Ц ни вам, мол, ни себе.
Ультим отошел от двери каморки и усмехнулся, взглянув мельком на изломан
ные лепешки, а Балвентий продолжал шамкать бессмысленные повторения фр
аз:
Ц Повредилась, вот ведь повредилась умом девка-то... беда-то, беда-то кака
я!.. А все от погоды; вихрь это ей, буря надула... Брел я, брел сюда от свинарни-т
о, как меня вдруг с размаха хлестнет распреогромной веткой прямо по лицу
!.. Думал, глаза выскочили, а ветер-то, ветер все ревет... поскользнулся я, да и
шлепнулся, Ц думал, в трясину попаду. Ц Ультим, кричу, погоди убегать-то!
Ц А он не слышит... колбасу-то, колбасу-то всю никак не подберу... насилу выле
з и догнал его, весь в грязи.
Прихрамывая на не сгибающихся от ревматизма ногах, свинопас подошел к ст
олу, причем яркий свет от лампы заставил его прикрыть рукою гноящиеся, пр
остуженные глаза. Он положил на стол принесенный им сверток в выпачканно
й грязью холстине, сам похожий на пугало от падения в лужу, сипло переводя
дыхание от непомерной усталости после бега за юношей через болотную топ
ь; он закашлялся и потирал мокрые руки.
Ц Что принес, старый дед? Ц обратилась к нему Тертулла.
Ц Что принес, Ц повторил свинопас, бессмысленно глядя на лампу, Ц хоро
ший окорок копченый и связку колбас... да... колбас связку вам... сосиски...
Ц Сосиски давай сюда; я брошу в похлебку.
Ц А я тебе, дед, задумала невесту посватать, Ц весело закричала Амальте
я, выбежав из своей каморки.
Только что рыдавшая на постели, уткнувшись в подушки, девушка теперь сме
ялась, не давая себе отчета в такой внезапной перемене настроения.
Ц Кого? Ц спросил Ультим, обернувшись к сестре.
Ц Овдовевшую соседскую экономку Стериллу.
Ц Ха, ха, ха!.. под пару... ей чуть не 80 лет.
Ц Да и Балвентию близко к тому.
Ц Ай да жених!.. дед, что скажешь на это?
Ц Что скажешь, Ц повторил свинопас, Ц вам смеяться-то... смеяться-то мож
но, молодежь... можно, как хотите; вам что стар, что мал, все едино; в покое не о
ставите; не оставите в покое, говорю.
Амальтея принялась дразнить его шамкающим, гнусавым говором с повторен
ием слов, указывая на принесенный окорок.
Ц Жирная свинка... жирная свинка... уж больше, больше хрюкать не станет; ско
ро, скоро толстый Грецин упрячет ее в свою по-по-кла-кладистую утробу; да-
да, весь окорок, весь окорок за одним ужином съест.
Это был когда-то давно подслушанный ею его отзыв про управляющего.
Ц Девка!.. Ц вскричал свинопас, начиная сердиться, Ц неугомонная!.. Бере
гись!..
Ц Чего мне беречься-то?
Девушка смеялась.
Ц Я те палкой!..
Ц Ну, не дури, дед!.. Ц вмешался Ультим, опуская своею рукою его поднятую д
убинку.
Амальтея схватилась за ее нижний конец, силясь вырвать эту суковатую тро
сть, но старик не давал, стиснув ее загнутый крючком верх. Придвинув свои н
оги к его ногам, девушка заставила свинопаса кружиться с нею, покуда он не
шлепнулся, выпустив палку.
Все предметы в его глазах смешались и летели куда-то вместе с потолком, по
лом и людьми вверх ногами. Он сидел, разиня рот, повторяя:
Ц Вот, вот, говорю, зубоскалы... девка!.. палкой тебя, палкой!..
Ц Палкой тебя, дед, палкой!.. Ц передразнила Амальтея, стуча дубинкой об п
ол.
Ультим запел одну из давно сложенных здесь импровизаций:

У царя Мидаса были
Ослиные уши;
У Балвента-свинопаса
Разум поросячий,
Ду-ду-ду! хрю-хрю-хрю!..

Ц Я те палкой! Ц вскричал старик, вскакивая с пола и обратился к Амальте
е уже плаксиво, Ц девка, отдай мою палку, отдай!..
Он с трудом стоял на разбитых ногах, перевешиваясь корпусом и держась за
стол.
Тертулла, при всей ее обыкновенной болезненной угрюмости, смеялась на бе
ссильную злость свинопаса, а Грецин, ухватившись за бока, покатывался у с
тола, забыв про испорченную гирлянду, оглашая комнату гулко раздававшим
ся басистым хохотом.
Развеселившиеся люди не замечали, как шло время, не замечали и того, что пр
иглашенные на свадьбу сельчане, ожидаемый жених и старший сын Грецина, П
рим, надзиравший за пилкой леса, проданного на топливо деревенским, нахо
дившийся там с несколькими рабочими невольниками усадьбы, что-то запозд
али, не идут к ужину, Ц не замечали и того, что буря с минуты на минуту все у
силивается.
Ужасные порывы вихря с бешенством налетали на стены прочного дома, ударя
ясь, как таран осаждающего неприятеля.
Балвентий гонялся за Амальтеей, которая дразнила его, не отдавая отнятую
палку, а Ультим дудел, хрюкал, лаял на него, стараясь надеть на его лысую го
лову колпак, свернутый им из выпачканной грязью тряпки, в которой он прон
ес свинину, причем два угла были связаны в подобие свиных ушей.
Выживший из ума свинопас давно был предметом потехи всего округа.

ГЛАВА XVII
Филемон и Бавкида

Никто не заметил, как проник в усадьбу без стука у калитки, как вошел в ком
нату и стоял в дверях черноволосый юноша, в котором никто из римлян не узн
ал бы рыжего Марка Вулкация, изменявшего свою наружность при помощи хитр
ой Диркеи, дочери умершего Антилла, которую он давно обольстил, разврати
л и научил способам выполнения всяких козней.
Узнал бы его теперь Виргиний, Ц в усадьбе Руфа Вулкаций нередко гостил,
Ц но ему дела не было до затей его двоюродного брата, о котором старая Сте
рилла преравнодушно отзывалась:
Ц Ходит так по чужим дворам девок сманивает... ходит, ходит и доходится до
беды!.. пусть!.. не все ведь такие как моя дочь.
Узнал бы его также и Тит-лодочник, с которым Вулкаций давно сошелся до дру
жественной фамильярности.
Но Виргиний, Тит, Стерилла и ее дочь не имели никакой цели выдавать перекр
ашенного аристократа и не понимали, для чего он это делает, предполагая е
динственным намерением обольщение красивых поселянок.
Войдя незамеченным в квартиру Грецина, «оруженосец Вераний» с лукавою у
смешкой любовался игрою девушки, дразнившей старого свинопаса.
Вераний, под псевдонимом которого крылся Марк Вулкаций, был в таких лета
х, когда усы едва начали опушать ему губы, но в его глазах уже мелькал огон
ек, выдававший развитие понятий более широкое, чем бывает у человека так
ого возраста, и люди, складом ума проницательнее и внимательнее толстого
Грецина с его семьею, могли бы открыть в этом прощелыге человека образов
анного под личиной неуча и аристократа в платье раба.
В семье управляющего даже был такой человек, старший сын его Прим подозр
ительно косился на Верания, но никто не внимал его остережениям и указан
иям, лишь одна мать соглашалась с ним без всяких оснований, в силу лишь тог
о, что Вераний просто не нравился ей, как не нравился и никто в мире по ее бо
лезненной раздражительности.
Его худощавое и бледное, что называется, «испитое» лицо было вовсе некра
сиво, хоть и имело тонкие, правильные черты; хитрость проныры портила его
общее выражение.
Вераний незаметно подкрался и поймал Амальтею в свои объятия, восклицая:

Ц Вот это я люблю!.. Люблю тебя такою игривою, бойкою. Долой угрюмость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10