– Садитесь, – предложил он.
Я сел на оливково-коричневый стул, в котором узнал американский полевой инвентарь. Стол был тоже американский – стандартный, из серого металла; такие нисколько не изменились со времен Второй мировой войны. За спиной вьетнамца было большое вентиляционное жалюзи, сквозь которое доносился шум дождя на улице.
Тот тип, что привел меня в кабинет и которого я окрестил Пихалой, положил мой паспорт на стол и, не говоря ни слова, забрал мою сумку и вышел.
А хозяин кабинета принялся изучать мой паспорт и визу. Я же в это время изучал его самого. Оливковая рубашка с короткими рукавами, на плечах погоны: то ли майор, то ли полковник – я так и не научился разбирать иностранные знаки различия. На левом нагрудном кармане три цветные нашивки. Я предположил, что некоторые из них имеют отношение к Американской войне – так здесь называют Вьетнамскую войну.
А лицо из тех, что инстинктивно сразу не нравятся: худое, постоянно нахмуренное, с выступающими скулами. Глазные яблоки словно намертво вставлены в раскосые глаза.
Он выглядел старше, чем я, но я понимал, что это впечатление ошибочно. Во всяком случае, возраст, подходящий для ветерана Американской войны; а раз так, у него не было оснований питать к американцам симпатий. И еще я понял, что он с севера: крупнее миниатюрных южан. Кроме того, на командные должности в побежденном Южном Вьетнаме, как правило, назначали северян. Интуиция мне подсказывала, что разговор предстоит не из приятных.
Вьетнамец оторвался от моего паспорта и поднял на меня глаза.
– Я полковник Манг, – объявил он.
Я не ответил. Однако заключил: раз он целый полковник, значит, это не просто паспортная и визовая проверка.
– Какова цель вашего прибытия в Социалистическую Республику Вьетнам? – спросил полковник Манг на хорошем английском языке. У него был высокий, отрывистый, раздражающий голос.
– Туризм, – ответил я. Ложь, из которой вытекали все последующие лжи. И если этот тип понял, что я лгу, он позволит мне лгать, пока не наберется достаточно лжи, чтобы затянуть петлю.
– Туризм? – повторил полковник. – Что это вам пришло в голову?
– Я здесь служил солдатом.
Внезапно неприятное выражение его лица сменилось чрезвычайно заинтересованным. Может быть, стоило проигнорировать инструкции и солгать, но в таких случаях чрезвычайно важно как можно ближе придерживаться правды.
– Когда? – спросил он.
– В шестьдесят восьмом. И еще – в семьдесят втором.
– Два раза. В таком случае вы профессиональный военный.
– Я стал профессиональным военным.
Полковник Манг постучал ногтем по моей визе.
– А теперь в отставке?
– Так точно.
Он немного подумал и спросил:
– Каковы были ваши обязанности во Вьетнаме?
Я колебался на полсекунды дольше, чем нужно.
– Был поваром. Армейским поваром.
Казалось, что полковник Манг прокручивал в голове мой ответ.
– Где вы служили?
– В шестьдесят восьмом – в Анхе. В семьдесят втором – в Бьенхоа.
– Анхе? Первая воздушно-кавалерийская дивизия?
– Так точно.
– А в Бьенхоа? Что за часть?
– Я был поваром столовой сортировочного центра.
– Вот как? – Полковник Манг закурил и задумчиво затянулся. – А я был лейтенантом триста двадцать пятой дивизии Народной вьетнамской армии, – сообщил он.
Я промолчал.
– Командовал пехотным взводом, – продолжал он. – Наш полк действовал в районе Хюэ и Куангчи. Там же дислоцировались некоторые подразделения вашей дивизии. Вы сами там были?
И снова я ответил против собственного здравого смысла, зато близко к правде:
– Я несколько раз был под Куангчи.
– Кашеварили?
– Так точно.
Между нами мог бы получиться приятный разговор ветеранов, если бы однажды мы не пытались друг друга убить.
Полковник Манг впервые улыбнулся.
– Мы были там в одно и то же время. Не исключено, что встречались.
На этот раз я не сдержался.
– Если бы мы встречались, полковник, одного бы из нас здесь не было.
Полковник Манг криво усмехнулся:
– Что верно, то верно. – Покосился на меня и сказал: – Вы не похожи на повара.
Я собрался было предложить ему свой рецепт чили на двести персон, но вместо этого произнес:
– Не совсем понимаю, о чем вы, полковник.
Вьетнамец пыхнул сигаретным дымом и словно окунулся в прошлое. Я должен был признать, что он поднаторел в искусстве допрашивать американских ветеранов. И получал удовольствие от своей работы. А что знал и чего добивался – это совсем иное дело.
– Сюда приезжает много американских солдат, – сообщил он.
– Я знаю, – ответил я.
Мы помолчали. Полковник Манг смаковал сигарету. Я не слишком волновался: до сих пор все казалось выборочным допросом, установлением психологического портрета человека. Только мне совершенно не нравилось находиться в роли допрашиваемого.
– Не понимаю, какой интерес возвращаться во Вьетнам? – спросил полковник Манг.
– Полагаю, у каждого свой, – ответил я.
– И каков же ваш?
По поручению правительства США я негласно расследовал странное убийство. Но полковнику Мангу не следовало об этом знать. Его вопрос был сродни буддийским поискам истины, поэтому и мой ответ оказался таким же:
– Видимо, я узнаю об этом после того, как посещу вашу страну.
Он понимающе кивнул, словно и не ожидал иной реакции. И тут же задал конкретный вопрос, на который я не мог ответить так же философски неопределенно.
– Вы собираетесь остановиться в Хошимине?
– Да, я собираюсь остановиться в Сайгоне.
Это вывело из себя.
– Нет никакого Сайгона! – рявкнул он.
– Я его видел с воздуха. – Что со мной такое? Почему я стремлюсь его разозлить?
Полковник Манг пронзил меня холодным взглядом.
– Это город Хошимин.
Я вспомнил, что советовали мне Конуэй и француз: держаться вежливо, но твердо. Интересно, как они это себе представляли? Я пересилил себя.
– Хорошо: Хошимин так Хошимин.
– Вот так-то. Как долго вы собираетесь здесь прожить?
– Три дня.
– Где поселитесь?
– В «Рексе».
– Вот как? В гостинице американских генералов?
– Всегда мечтал посмотреть, где жили генералы.
– Они жили в роскоши, – фыркнул Манг. – А их подчиненные умирали в джунглях и на рисовых полях.
Я промолчал, а он продолжал политинформацию:
– Наши генералы жили вместе с солдатами и делили все наши тяготы. Мой генерал ел столько же риса, сколько я. И занимал обычную крестьянскую хижину. А вашим генералам в Анхе привозили из Америки автотрейлеры с кондиционерами. Видел собственными глазами, когда мы освободили юг. А вы что, не замечали?
– Замечал.
– Офицерам устроили площадку для гольфа!
– Всего одиннадцать лунок, – напомнил я. – И благодаря вашим снайперам и артиллерии игра была довольно жесткой.
Он чуть не рассмеялся, но взял себя в руки.
– Наверняка вы готовили офицерам лучше, чем солдатам.
– Нет, все получали одинаковую еду.
– Не верю.
– Но это так. Спросите любого ветерана, с которым будете разговаривать после меня.
Полковник Манг не желал, чтобы развенчивали его представления об американской армии, и поэтому сменил тему:
– В каком звании вы вышли в отставку?
– Уоррент-офицер.
– И как много вам платят?
Я вспомнил, что сообщил мне Конуэй: средняя зарплата вьетнамцев примерно триста – четыреста долларов в год, и, отвечая, ощутил небольшую неловкость.
– Около четырех с половиной тысяч.
– В месяц?
– В месяц. Вы же это знаете. Зачем спрашивать? И в чем смысл этого допроса?
Полковнику Мангу не понравился мой отпор, но, как все вьетнамцы, он продолжал держаться с холодной отчужденностью. Резнул ладонью по клавише внутренней связи и что-то сказал по-вьетнамски. Прошло несколько секунд, дверь отворилась, и появился Пихала. Они обменялись несколькими фразами, и Пихала подал Мангу идиотский шарик – единственное, что смутило его среди вещей в моей сумке.
Полковник рассмотрел вещицу, тряхнул в руке и стал наблюдать, как пошел снег у Мемориала ветеранов Вьетнамской войны.
– Что это такое?
– Памятник погибшим во Вьетнамской войне. Сувенир.
– Зачем вы взяли его с собой?
– Подарили в аэропорту.
– Понятно... – Он снова встряхнул шарик. Я чуть не рассмеялся, но Манг мог подумать, что я смеюсь над ним.
– Да-да, узнаю. На стене выбиты имена. Пятьдесят восемь тысяч. Правильно?
– Верно.
– А мы потеряли миллион.
– Миллион на севере и миллион на юге, – поправил я. – Это составляет два миллиона.
– Я не учитываю потери противника.
– Почему? Они ведь тоже вьетнамцы.
– Американские марионетки. – Полковник Манг опустил снежный глобус на стол. – Пожалуйста, достаньте все из карманов. Абсолютно все.
У меня не оставалось выбора, пришлось подчиниться. И я положил рядом с шариком портмоне, конверты из пиджака, ручку, расческу, платок и драже «Тик-так». Только не стал показывать адреса, которые написал мне француз.
Первым делом полковник Манг принялся изучать содержимое моего портмоне. Там лежало сколько-то американских долларов, кредитные карточки, удостоверение отставника, в котором указывалось звание, но не указывалась специальность, медицинская страховка и водительские права штата Виргиния.
Затем прошелся по вещам из пиджака, осмотрел расческу, ручку и «Тик-так» и приступил к конвертам: в одном находились американские деньги, вьетнамские деньги, дорожные чеки; в другом – гостиничные ваучеры. Манг ничего не пропустил и делал пометки на листе. Одновременно он что-то говорил Пихале, и тот ему отвечал. Я понял, что их заинтересовало количество денег – совокупный двухгодичный доход обоих. Они явно считали, что в мире нет справедливости: поверженный враг вернулся с кучей наличности к месту своего поражения!
Пихала что-то резко мне сказал по-вьетнамски, повторил и сам рассмеялся. Вьетнамцы еще нетерпимее американцев к тем, кто не говорит на их языке. Я пытался вспомнить, как по-вьетнамски «пошел ты...» или что-либо в этом роде. Но в уставшую голову ничего не приходило.
Наконец Пихала ушел и даже не забрал с собой глобус, а Манг продолжал писать. Но вот он поднял глаза.
– У вас заказан отель «Сенчури риверсайд» в Хюэ и «Метрополь» в Ханое.
Я не ответил, и это как будто вывело его из равновесия.
– Будьте любезны, возьмите свои вещи с моего стола. – Он произнес это таким тоном, словно я специально досадил ему, разложив перед его носом имущество.
Я забрал конверты, портмоне и другое барахло и рассовал по карманам. Но паспорт и визу он не выпускал из рук.
– Если это все, я хотел бы отправиться в гостиницу, – заявил я.
– Я сам вам сообщу, когда мы закончим, мистер Бреннер. Если мы закончим.
Он в первый раз назвал меня по фамилии, и я понял, что это не дань вежливости: Манг давал понять, что знает, как меня зовут, где я буду жить во Вьетнаме, когда уеду из страны и что лежит в моем кошельке. Словом, абсолютно все.
– Вы зарезервировали гостиницы в Хошимине и Хюэ, – продолжал он. – Но между этими датами несколько дней.
– Так точно.
– Куда вы собираетесь?
– Пока не знаю.
– Полагаю, в Анхе?
– Не исключено.
– Что ж, это не проблема. Но имейте в виду, что часть вашей прежней базы закрыта для посещения иностранцев, потому что используется Народной армией.
– В том числе автотрейлеры с кондиционерами?
Полковник не ответил.
– Но город открыт, хотя бордели, массажные салоны, бары и опиумные притоны запрещены.
– Что ж, это хорошая новость.
– Неужели? Вы рады, что закрыли Додж-Сити? Вы ведь так называли этот район, который построили ваши инженеры?
– Никогда о таком не слышал.
Манг внезапно скривился и прошипел:
– Моральное разложение. Деградация. Вот почему вы проиграли войну.
Я не хотел, чтобы он поймал меня в ловушку, и потому промолчал.
А полковник Манг продолжал распинаться об «эйджент орандж» Буквально: «оранжевое вещество» (по цвету маркировки на конвертах). Вид отравляющего вещества, применявшегося ВВС США во время войны во Вьетнаме.

, побоище в Милай, бомбардировках Ханоя и таких вещах, о которых не знал даже я.
Очень сердитый человек. Я даже не мог получить удовольствия от того, что его разозлил. Он ненавидел меня еще до того, как я вошел в его кабинет.
Я вспомнил совет Конуэя выразить раскаяние по поводу ужасов войны и понял, что это было не просто предложение, а настоятельная рекомендация.
– Ужасное время для обоих наших народов, – сказал я. – Особенно для вьетнамского. Я сожалею, что моя страна участвовала в войне. Я приехал сюда, чтобы посмотреть, как вьетнамский народ живет в мирное время. Хорошо, что многие ветераны возвращаются в вашу страну. Я знаю много таких, кто не жалеет времени и средств, чтобы залечить военные раны. Да и сам надеюсь чем-то помочь.
Полковник Манг, судя по всему, остался доволен моей маленькой речью и одобрительно кивнул. Она могла бы положить начало прекрасной дружбе, хотя я в этом сильно сомневался.
– Так куда вы направитесь между Хюэ и Ханоем? – спросил он меня.
Выполнять секретное задание. Но этого я ему не сказал.
– Можете что-нибудь предложить?
– Наверняка захотите посетить места прежних боев.
– Я был поваром.
Манг заговорщически улыбнулся. Он словно бы говорил: мы оба понимаем, что это туфта.
– Вы мне не кажетесь человеком, которому нравится заваривать кашу.
– Что вы! Я с детства был очень чувствительным. Стоило увидеть кровь на отбивной, как моментально хлопался в обморок.
Манг перегнулся через стол.
– Я убил много американцев. А сколько вьетнамцев убили вы?
Я почувствовал, что с меня довольно, и поднялся.
– Этот разговор оскорбителен. Я сообщу об инциденте в наше консульство в Сайгоне или в посольство в Ханое. – Я посмотрел на часы. – Я у вас уже полчаса. Если вы задержите меня хотя бы на минуту, я буду требовать, чтобы вы дали мне возможность связаться с консульством.
Манг тоже не выдержал, вскочил, треснул ладонью по столу и впервые повысил голос:
– Вы ничего у меня не потребуете! Требовать буду я! Я требую у вас распорядок ваших передвижений по территории Социалистической Республики Вьетнам!
– Что ж, я о нем поразмыслю. А теперь, пожалуйста, отдайте мне паспорт и визу.
Полковник Манг взял себя в руки и сел. И произнес абсолютно спокойным голосом:
– Будьте любезны, мистер Бреннер, сядьте.
Я постоял достаточно долго, чтобы как следует его позлить, а потом опустился на стул.
– Я задержу ваш паспорт до вашего отъезда из Хошимина. А до этого времени вы мне предоставите полный и подробный план ваших поездок из Хошимина в Хюэ и из Хюэ в Ханой.
– Я предпочел бы получить паспорт сейчас.
– Мне плевать на ваши предпочтения. – Манг посмотрел на часы. – Вы пробыли в моем кабинете десять минут. Это обычная паспортно-визовая проверка. – Он подтолкнул мне визу через стол. – Забирайте.
Я поднялся, взял визу и, оставив снежный шарик на столе у полковника, шагнул к двери.
Но вьетнамцу хотелось грохнуть по мне прощальным залпом.
– Это моя страна, мистер Бреннер, и на этот раз у вас нет оружия.
У меня не было намерения отвечать, но я задумался о природе его гнева, который коренился в болезненных годах войны в чине командира взвода. И хотя я не отличаюсь чувствительностью, но мы оба были ветеранами, и я постарался поставить себя на его место.
Но если его гнев и был хоть как-то оправдан, он не делал ему чести.
– Вы не полагаете, что пора примириться с прошлым? – спросил я.
Манг встал и произнес так тихо, что я едва расслышал:
– Мистер Бреннер, от американских пуль и бомб погибли большинство моих родных и друзей. Почти все мои одноклассники мертвы. У меня не осталось ни одного кузена, и выжил всего один брат из четырех, но и у него ампутирована нога. Если бы такое случилось с вами, могли бы вы забыть и простить?
– Наверное, нет. Но история и память не должны разжигать ненависть в последующих поколениях.
Он на некоторое время задумался.
– В своей стране вы вольны поступать, как вам угодно. Надеюсь, вы здесь чему-нибудь научитесь. Советую включить в ваш план посещение Музея американских преступлений.
Я открыл дверь и вышел из кабинета.
В коридоре меня встретил Пихала и опять стал подталкивать перед собой. Таким образом я проделал прежний путь в обратном направлении – вдоль узкого коридора в терминал. Последним толчком Пихала направил меня к багажной карусели. Я пересек опустевший терминал и увидел у ног вооруженного солдата свой багаж – чемодан и сумку.
Я потянулся за чемоданом, но Пихала перехватил мою руку и сунул в нее кусочек бумаги, на которой было выведено чернилами: «Въездной сбор – 20 долларов».
В моем путеводителе не говорилось о въездном сборе. И у меня сложилось ощущение, что въездной сбор придумал сам Пихала. Я не люблю, когда меня разводят на деньги, и решил, что настало время отпихиваться самому. Я скомкал бумажку, бросил ее на пол и твердо заявил:
– Нет!
Это привело Пихалу в полное бешенство. Он принялся что-то кричать по-вьетнамски и размахивать руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79