Ее рот представлял собой узкую щель без намека на губы. Джеку был знаком этот тип женщин. Она была одной из тех мрачных старых дев, женские формы которых усохли без мужских ласк.
– Добро пожаловать в академию леди Коруин, – приветствовала она его, но ее гостеприимный тон вызывал противоположное чувство. – Поскольку маленькие не могут сами позаботиться о себе, я взяла на себя ответственность присмотреть за ними и оставила свой класс читать «Беовульфа», – добавила она для Джулии.
Джек окинул взглядом обращенные к нему детские лица: девочки – на одной стороне, мальчики – на другой. Как маленькие солдаты, они сидели в одинаковой форме за своими партами, грифельные доски готовы, в крошечных пальцах зажаты мелки.
– Мисс Литтлфилд, вы самая прелестная, самая добрая женщина во всем мире. – С этими словами Джек внезапно поклонился ей, потом взял ее морщинистую руку, поднес к своим губам и звучно поцеловал.
Его глупость получила признание. В классе раздались смешки. В самом конце комнаты сидел Тео с мальчишками постарше, и на его веснушчатом лице цвела улыбка.
– Сэр, я не понимаю, что означает ваш нелепый поступок. – Вырвав руку, мисс Литтлфилд нахмурилась, нисколько не оценив выдающегося обаяния Джека.
– Я уверена, что мистер Джекман хотел выразить вам свою признательность за помощь, – ответила Джулия, взяв пожилую женщину за руку и направляясь с ней к двери. – Теперь настала его очередь позаботиться об учениках.
Джулия оглянулась на Джека. Несмотря на деловитую манеру поведения, в ее глазах появился озорной блеск. Этот взгляд застал его врасплох, как неожиданный удар в живот. Ну что ж, надо признать, у нее есть чувство юмора. По необъяснимым причинам он подумал, что лучше было бы ему не знать об этом.
Когда за ними закрылась дверь, Джек понял, что с удовольствием занялся бы каким-нибудь другим делом, чем оставаться наедине с маленькими детьми. Например, можно позавтракать, покататься на лошади в парке, уговорить Джулию и уложить ее в постель.
Джек внимательно осмотрел просторное помещение. Оно было намного лучше любой классной комнаты, которую он когда-либо видел. Камин, отделанный розовым мрамором, мог бы украсить самый изысканный дом в Мейфэре. На окнах висели бледно-голубые шторы. Таблицы умножения и огромного размера цифры казались неуместными на серебристо-голубых полосатых обоях.
Джек присел на краешек учительского стола. Момент веселья прошел, ученики сидели и настороженно смотрели на него во все глаза. Во рту пересохло. Боже мой, они такие маленькие. У некоторых ноги не доставали до пола. Невинные, доверчивые лица. Джеку захотелось повернуться и сбежать.
Он выдержит. Если он смог обменяться выстрелами на дуэли, то сможет и в роли учителя математики несколько дней пережить.
– Ну что ж, – Джек откашлялся, – вы меня знаете, а я вас – нет. Прежде всего я хочу, чтобы вы все написали свои имена на дощечках и показали их мне.
Он мгновенно услышал, как заскрипели мелки склонившихся над досками ребятишек. Минуту спустя все доски были повернуты к Джеку.
Все, кроме одной, поправился Джек. Маленькая белокурая девочка в первом ряду сидела, склонив голову и крепко прижимая свою грифельную доску к белому переднику. Она украдкой посмотрела на Джека, и ее голубые глаза наполнились слезами, покатившимися по бледным щекам.
У Джека сжалось сердце. Господи, что он сделал? Или, точнее, что следует сделать? Продолжать работать с классом? Но нельзя же не обращать внимания на страдания ребенка.
Джек осторожно подошел к девочке и присел на корточки.
– Что-то случилось?
В ответ на его слова девочка зарыдала еще сильнее. Привыкший к женским слезам, которыми представительницы прекрасного пола часто пользовались, чтобы добиться своего, Джек оказался совершенно беспомощным перед тайной детских слез.
Он посмотрел на соседние столы. Несколько девочек презрительно молчали. Рядом сидела крошечная темноволосая девочка, на дощечке которой кривыми буквами было выведено «Энн», готовая разрыдаться за компанию с соседкой. Нет, ему не нужен еще один плачущий ребенок.
– Кто-нибудь знает, в чем дело? – в отчаянии обратился Джек к классу.
– Мистер Джекман, мистер Джекман, я знаю! – подняв руку, ответил с заднего ряда Тео. – Кити не может написать свое имя. Она еще не все буквы выучила.
Кто-то из мальчишек издал жалобный вой, откуда-то с задних рядов, но Джек не заметил, сидя на корточках, кто это был. В классе раздались смешки, и Кити еще больше сжалась в комок.
Джек достал из внутреннего кармана носовой платок и отдал девочке.
– Вытри слезы, пожалуйста. Хочешь, я напишу твое имя на доске?
Шмыгая носом, она кивнула и отдала Джеку свою дощечку. Он взял мелок и витиеватыми буквами вывел на ней «Кити».
– Смотри, у тебя самое красивое имя.
Сквозь слезы промелькнула робкая улыбка. Джек испытал облегчение, обнаружив, что, как и любая женщина, маленькая девочка оказалась чувствительной к лести. Кити стерла слезы носовым платком Джека и передала ему скомканный влажный комок. Джек, стараясь не показывать своей брезгливости, спрятал его в карман.
Он встал с корточек, счастливый, что выдержал первое испытание. С остальными детьми будет легче. Разве только Кити и другие малыши еще не знают чисел…
Эта мысль взволновала Джека. Он вдруг осознал, что ему надо было внимательнее изучать планы урока. Как учить с маленькими детьми числа, со средними – сложение и вычитание и умножение и деление – со старшими?
– Я думаю, что у всех у вас разный уровень знаний, – начал говорить Джекман. – Мисс Дьюхерст не могла со всеми учить один и тот же урок. Возможно, она делила вас на группы…
Его внимание привлекли Тео и темноволосый мальчик рядом с ним. По едва заметным движениям рук Джек понял, что они что-то катают туда-сюда. Он направился в их сторону. Тео бросил на него нервный взгляд и съежился. Джеку были понятны его чувства. Когда-то он сам был в такой же ситуации. Ему часто надоедала работа на уроках, и он искал себе другие развлечения.
– Дай сюда. – Джек протянул руку. Смутившись, Тео положил в ладонь Джека простой стеклянный шарик.
– Я… Простите, сэр. Вы расскажете маме?
– Маменькин сынок, – пробормотал крупный, хулиганистого вида мальчишка, на доске которого было старательно выведено имя «Клиффорд».
Джек подозревал, что именно он издал тот жалобный вой. Но проводить расследование было некогда, потому что Тео замахнулся на него кулаком.
– Я не маменькин сынок!
– Нет, маменькин!
Пока не началась драка, Джек схватил за шиворот обоих мальчишек и растащил в разные стороны. И тут его осенило, как он будет заниматься с классом.
– Выворачивайте карманы, оба, – сказал Джек. – Я забираю все ваши шарики.
Глава 4
Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Таким образом, мистер Г. Г., виконт У. и лорд Р. – самые отъявленные негодяи…
«Записки повесы»
Пронзительные звуки скрипок соревновались со звуками фортепьяно. Стараясь не раздражаться, Джулия напомнила себе, что это только начало учебного года и новички будут играть намного лучше ко времени первого концерта в ноябре. А сейчас, пока не закончилась жара, надо что-то придумать с открытыми окнами.
Она прошла мимо хмурящейся Сейди и светловолосой Джорджии, которые с покорным видом пытались играть на скрипке. Только белокурая, как ангел, Лорна играла свои гаммы в нужном ритме.
Джулия ободряюще улыбнулась им всем и подошла к Доркас Снайдер, которая сидела у фортепьяно и помогала Люси Уилкерсон, серьезной девятилетней девочке. Судя по извлекаемым звукам, ее таланту еще предстояло расцвести.
– Мисс Снайдер, можно вас на минутку, – обратилась Джулия к преподавательнице.
Тяжело вздохнув, Доркас поднялась со скамейки и последовала за Джулией в коридор. Это была полная, розовощекая женщина средних лет с каштановыми, с проседью, волосами, прикрытыми белым старушечьим чепцом.
– В чем дело? – спросила она, шевеля толстыми пальцами. – Мои ученики мешают другим занятиям? Я знаю, что они еще плохо играют, но обещаю вам, очень скоро будут играть лучше.
– Речь идет не о других занятиях. Снова недовольны соседи. Мы получили жалобу от капитана Перкинса.
Джулия работала в своем кабинете, пытаясь составить бюджет на учебный год, когда к ней пришел рассерженный отставной капитан, живший недалеко от школы.
– Человек заслуживает, чтобы в его собственном доме был покой, – напыщенным тоном заявил он Джулии. – Как я могу закончить свои мемуары, когда в ушах звенит кошачий концерт?
Джулия подозревала, что скорее всего музыка нарушила полуденный сон капитана. Но она не могла не отреагировать на его жалобу, потому что соседи уже и раньше выражали недовольство расположением благотворительного заведения в центре респектабельного района. Джулии не нужны были лишние проблемы.
– Полагаю, мне придется закрыть окна, – снова вздохнула Доркас, промокнув носовым платком лоб. – Но ничего страшного. Ради музыкального искусства мы готовы изнемогать от жары.
Если Элфрида Литтлфилд была брюзгой, то Доркас всегда играла роль мученицы, и Джулия не знала, что хуже.
– Я не прошу вас закрывать окна. Не могли бы вы временно перебраться в танцевальный зал, подальше от дома капитана Перкинса?
– Танцевальный зал! Как же я справлюсь с этим? Скрипки, конечно, легко перенести. Но вот фортепьяно и арфа? Они слишком тяжелые для моей бедной больной спины.
– Не могли бы вы отменить эти уроки на день или два, пока не станет прохладнее?
Доркас пришла в ужас.
– Отменить? Но почему? Детям нужно заниматься каждый день! Мы не можем терять ни минуты!
– Тогда придется попросить учеников перенести скрипки. Я узнаю, сможет ли мистер Джекман помочь с другими инструментами.
Доркас нахмурилась еще сильнее, но Джулия повернулась и ушла. Ей не хотелось поощрять антипатию, которую Доркас и Элфрида питали к Уильяму Джекману.
Джек.
У нее остановилось сердце. Господи, она не должна была соглашаться на неофициальное обращение. Но теперь, когда согласилась, то уже не могла думать о нем как-то по-другому. Джек. Это имя отлично подходило к его обаятельной натуре.
Во время обеда он проявил себя типичным джентльменом, подвигал стулья Джулии и другим учителям, интересовался их мнением об учениках и уделял особое внимание Доркас и Элфриде. Словно чувствовал их недовольство и хотел завоевать доброе к себе отношение. Изредка он улыбался Джулии, словно давая понять, что у них есть общий секрет. И всякий раз она чувствовала влечение к нему, хотя уже много лет ни один мужчина не волновал ее.
А может быть, и никогда. Разве молодая наивная девушка когда-нибудь испытывала настоящую глубину чувств, возникающих между мужчиной и женщиной? Тогда она была увлечена ролью всеобщей любимицы публики. Она имела большой успех у поклонников и бессовестно флиртовала с ними. Вся ее жизнь была занята тем, чтобы решить, какому виконту или графу позволить сопровождать ее в парк, какому герцогу или маркизу отдать следующий танец.
Теперь, однако, она повзрослела, чтобы судить человека по его характеру, а не по знатному происхождению. Любопытно, как она изменилась за восемь лет. Пусть ее лучше любит бедный учитель, как Джек…
Джулия остановилась в середине коридора. Ей вдруг стало невыносимо жарко. О чем она только думает? У нее нет ни времени, ни желания крутить романы. И особенно с намятым работником!
Терзаясь этой мыслью, Джулия завернула за угол и подошла к классной комнате Джека. Она услышала его голос, за которым немедленно последовал взрыв детского смеха.
Смех?
Сегодня утром Тео и другие ученики говорили о Джеке. Джулия услышала нотки восхищения, когда произносилось его имя. Но когда она подошла к ним, дети замолчали и только словоохотливый Тео сказал, что им всем понравился новый учитель математики. Другие согласно закивали головами.
Любопытство Джулии возросло, она собиралась посидеть на одном из его уроков. Но другие дела, включая ее собственные уроки географии, пока не позволили ей это сделать. Сейчас у Джека был последний урок с группой детей постарше.
Взявшись за ручку двери, она подумала, не постучать ли. Но раздался новый взрыв смеха, Джулия открыла дверь и замерла на месте.
Все столы были развернуты лицом друг к другу. Вместо того чтобы решать задачи на своих дощечках, ученики… играли в карты!
Наклонившись, Джек давал советы.
– Придержи свою семерку, – сказал он тощему Кливу Спрэтту, пятнадцатилетнему мальчишке с каштановой шевелюрой. – Смотри, если ты возьмешь четверку, будет у тебя двадцать одно?
– Да, сэр. Ой… ошибка… А на сколько больше?
– Это тебе нужно посчитать.
Джулия в ярости вошла в класс. Когда ее каблуки простучали по мраморному полу, какофония голосов стихла. Шесть пар глаз смотрели на нее в виноватом молчании. Седьмая пара глаз, имеющая великолепный зеленый цвет, раздраженно сверкнула и обрела невероятное спокойствие.
Джулия не могла говорить с Джеком в присутствии детей, поэтому обратилась к классу.
– Мне нужно сказать несколько слов мистеру Джекману. Поскольку вы, похоже, ничем особо важным не занимаетесь и скоро уже звонок, я вас всех отпускаю пораньше.
Она никогда не видела, чтобы класс так быстро опустел. Отодвинув стулья, собрав учебники и доски, дети сбежали, некоторые успели бросить на Джека сочувственный взгляд.
Не обращая внимания на гнев Джулии, Джек провожал их с приятной улыбкой, кивая некоторым и похлопывая по спине, поздравляя с хорошей игрой. Но когда Джек повернулся к ней, Джулия поняла свою ошибку.
В его взгляде читалось нескрываемое раздражение.
– Это была середина урока, – сказал Джек, когда они остались одни.
– Урока? – Джулия не могла стоять спокойно и, подойдя к одной из парт, схватила колоду карт и потрясла ими и воздухе. – Вы думаете, я поверю, что это часть вашей учебной программы?
– Это практический способ научить их решать неравенства и проценты.
– Играя в азартные игры?
– Игра в азартные игры подразумевает ставки на деньги или на другие ценности. Здесь этого не было, – жестко ответил Джек.
– Но чуть позже у них в жизни появится искушение воспользоваться сегодняшним уроком, – сказала Джулия, бросив карты на стол, так что несколько упало на пол. – Придет день, и им надо будет зарабатывать себе на жизнь, как это делаете вы. Неужели вы действительно хотите, чтобы они промотали с трудом заработанные деньги на глупые игры?
– У меня не было такого намерения. Наоборот, научившись просчитывать шанс, они поймут, как трудно выиграть в рулетку.
– Такой абсурдной логики я никогда не слышала…
– Я лично считаю ее достаточно привлекательной. Но с нашим благородным происхождением у вас, несомненно, совершенно другая точка зрения, не такая, как у сына священника. – Джек присел на край стола и загадочно посмотрел на Джулию. – Вы, должно быть, знаете немало игроков.
Джулия открыла было рот сказать, что она знает немало джентльменов, которые тратят свое состояние на бессмысленные игры, и что она презирает излишне доверчивых молодых девушек, которые стали жертвами обещаний таких джентльменов. Но, перескочив на эту тему, она рисковала открыть ту сторону своей жизни, которую тщательно скрывала.
– Конечно, я видела людей, которые ведут себя глупо. Но мы говорим не о них, мы говорим сейчас о моих учениках. Я не позволю, чтобы дети занимались этим.
– Я не пытаюсь развращать юные головы. – Джек примирительно улыбнулся. – Игра поддерживает их интерес к математике. Я понимаю, что это не совсем ординарный подход, но если таким образом можно заставить их работать, то почему не воспользоваться этим? Почему не показать им практическое применение скучного урока?
Логика Джека поселила в ее душе сомнение. Может, он прав? Она прекрасно понимала, что он имел в виду, когда говорил об интересе учеников. Джулия помнила, как сама, будучи ребенком, смотрела в окно и не могла дождаться, когда закончится урок и она будет свободна.
Но… карты!
– Вы и младшим школьникам позволили играть в карты? – холодным тоном поинтересовалась Джулия.
– Конечно, нет. Там мы использовали стеклянные шарики.
– Стеклянные шарики?
– Это эффективный способ научить детей складывать и вычитать. Если у вас пять шариков, три вы бросили в своего товарища. Сколько шариков у вас осталось? – Джек ухмыльнулся. – Вряд ли вы найдете ученика, который не знает, что пять минус три получится два.
Неожиданное желание засмеяться застало Джулию врасплох, она нахмурилась, чтобы сдержать приступ смеха. Почему она так легко поддается его влиянию? Неужели она не извлекла уроков из того, что значит попасть под влияние симпатичных, обаятельных мужчин или верить в их внешне убедительную болтовню?
– Хорошо, вы можете использовать в работе шарики, – холодно ответила Джулия. – Но больше никаких карт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Добро пожаловать в академию леди Коруин, – приветствовала она его, но ее гостеприимный тон вызывал противоположное чувство. – Поскольку маленькие не могут сами позаботиться о себе, я взяла на себя ответственность присмотреть за ними и оставила свой класс читать «Беовульфа», – добавила она для Джулии.
Джек окинул взглядом обращенные к нему детские лица: девочки – на одной стороне, мальчики – на другой. Как маленькие солдаты, они сидели в одинаковой форме за своими партами, грифельные доски готовы, в крошечных пальцах зажаты мелки.
– Мисс Литтлфилд, вы самая прелестная, самая добрая женщина во всем мире. – С этими словами Джек внезапно поклонился ей, потом взял ее морщинистую руку, поднес к своим губам и звучно поцеловал.
Его глупость получила признание. В классе раздались смешки. В самом конце комнаты сидел Тео с мальчишками постарше, и на его веснушчатом лице цвела улыбка.
– Сэр, я не понимаю, что означает ваш нелепый поступок. – Вырвав руку, мисс Литтлфилд нахмурилась, нисколько не оценив выдающегося обаяния Джека.
– Я уверена, что мистер Джекман хотел выразить вам свою признательность за помощь, – ответила Джулия, взяв пожилую женщину за руку и направляясь с ней к двери. – Теперь настала его очередь позаботиться об учениках.
Джулия оглянулась на Джека. Несмотря на деловитую манеру поведения, в ее глазах появился озорной блеск. Этот взгляд застал его врасплох, как неожиданный удар в живот. Ну что ж, надо признать, у нее есть чувство юмора. По необъяснимым причинам он подумал, что лучше было бы ему не знать об этом.
Когда за ними закрылась дверь, Джек понял, что с удовольствием занялся бы каким-нибудь другим делом, чем оставаться наедине с маленькими детьми. Например, можно позавтракать, покататься на лошади в парке, уговорить Джулию и уложить ее в постель.
Джек внимательно осмотрел просторное помещение. Оно было намного лучше любой классной комнаты, которую он когда-либо видел. Камин, отделанный розовым мрамором, мог бы украсить самый изысканный дом в Мейфэре. На окнах висели бледно-голубые шторы. Таблицы умножения и огромного размера цифры казались неуместными на серебристо-голубых полосатых обоях.
Джек присел на краешек учительского стола. Момент веселья прошел, ученики сидели и настороженно смотрели на него во все глаза. Во рту пересохло. Боже мой, они такие маленькие. У некоторых ноги не доставали до пола. Невинные, доверчивые лица. Джеку захотелось повернуться и сбежать.
Он выдержит. Если он смог обменяться выстрелами на дуэли, то сможет и в роли учителя математики несколько дней пережить.
– Ну что ж, – Джек откашлялся, – вы меня знаете, а я вас – нет. Прежде всего я хочу, чтобы вы все написали свои имена на дощечках и показали их мне.
Он мгновенно услышал, как заскрипели мелки склонившихся над досками ребятишек. Минуту спустя все доски были повернуты к Джеку.
Все, кроме одной, поправился Джек. Маленькая белокурая девочка в первом ряду сидела, склонив голову и крепко прижимая свою грифельную доску к белому переднику. Она украдкой посмотрела на Джека, и ее голубые глаза наполнились слезами, покатившимися по бледным щекам.
У Джека сжалось сердце. Господи, что он сделал? Или, точнее, что следует сделать? Продолжать работать с классом? Но нельзя же не обращать внимания на страдания ребенка.
Джек осторожно подошел к девочке и присел на корточки.
– Что-то случилось?
В ответ на его слова девочка зарыдала еще сильнее. Привыкший к женским слезам, которыми представительницы прекрасного пола часто пользовались, чтобы добиться своего, Джек оказался совершенно беспомощным перед тайной детских слез.
Он посмотрел на соседние столы. Несколько девочек презрительно молчали. Рядом сидела крошечная темноволосая девочка, на дощечке которой кривыми буквами было выведено «Энн», готовая разрыдаться за компанию с соседкой. Нет, ему не нужен еще один плачущий ребенок.
– Кто-нибудь знает, в чем дело? – в отчаянии обратился Джек к классу.
– Мистер Джекман, мистер Джекман, я знаю! – подняв руку, ответил с заднего ряда Тео. – Кити не может написать свое имя. Она еще не все буквы выучила.
Кто-то из мальчишек издал жалобный вой, откуда-то с задних рядов, но Джек не заметил, сидя на корточках, кто это был. В классе раздались смешки, и Кити еще больше сжалась в комок.
Джек достал из внутреннего кармана носовой платок и отдал девочке.
– Вытри слезы, пожалуйста. Хочешь, я напишу твое имя на доске?
Шмыгая носом, она кивнула и отдала Джеку свою дощечку. Он взял мелок и витиеватыми буквами вывел на ней «Кити».
– Смотри, у тебя самое красивое имя.
Сквозь слезы промелькнула робкая улыбка. Джек испытал облегчение, обнаружив, что, как и любая женщина, маленькая девочка оказалась чувствительной к лести. Кити стерла слезы носовым платком Джека и передала ему скомканный влажный комок. Джек, стараясь не показывать своей брезгливости, спрятал его в карман.
Он встал с корточек, счастливый, что выдержал первое испытание. С остальными детьми будет легче. Разве только Кити и другие малыши еще не знают чисел…
Эта мысль взволновала Джека. Он вдруг осознал, что ему надо было внимательнее изучать планы урока. Как учить с маленькими детьми числа, со средними – сложение и вычитание и умножение и деление – со старшими?
– Я думаю, что у всех у вас разный уровень знаний, – начал говорить Джекман. – Мисс Дьюхерст не могла со всеми учить один и тот же урок. Возможно, она делила вас на группы…
Его внимание привлекли Тео и темноволосый мальчик рядом с ним. По едва заметным движениям рук Джек понял, что они что-то катают туда-сюда. Он направился в их сторону. Тео бросил на него нервный взгляд и съежился. Джеку были понятны его чувства. Когда-то он сам был в такой же ситуации. Ему часто надоедала работа на уроках, и он искал себе другие развлечения.
– Дай сюда. – Джек протянул руку. Смутившись, Тео положил в ладонь Джека простой стеклянный шарик.
– Я… Простите, сэр. Вы расскажете маме?
– Маменькин сынок, – пробормотал крупный, хулиганистого вида мальчишка, на доске которого было старательно выведено имя «Клиффорд».
Джек подозревал, что именно он издал тот жалобный вой. Но проводить расследование было некогда, потому что Тео замахнулся на него кулаком.
– Я не маменькин сынок!
– Нет, маменькин!
Пока не началась драка, Джек схватил за шиворот обоих мальчишек и растащил в разные стороны. И тут его осенило, как он будет заниматься с классом.
– Выворачивайте карманы, оба, – сказал Джек. – Я забираю все ваши шарики.
Глава 4
Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Таким образом, мистер Г. Г., виконт У. и лорд Р. – самые отъявленные негодяи…
«Записки повесы»
Пронзительные звуки скрипок соревновались со звуками фортепьяно. Стараясь не раздражаться, Джулия напомнила себе, что это только начало учебного года и новички будут играть намного лучше ко времени первого концерта в ноябре. А сейчас, пока не закончилась жара, надо что-то придумать с открытыми окнами.
Она прошла мимо хмурящейся Сейди и светловолосой Джорджии, которые с покорным видом пытались играть на скрипке. Только белокурая, как ангел, Лорна играла свои гаммы в нужном ритме.
Джулия ободряюще улыбнулась им всем и подошла к Доркас Снайдер, которая сидела у фортепьяно и помогала Люси Уилкерсон, серьезной девятилетней девочке. Судя по извлекаемым звукам, ее таланту еще предстояло расцвести.
– Мисс Снайдер, можно вас на минутку, – обратилась Джулия к преподавательнице.
Тяжело вздохнув, Доркас поднялась со скамейки и последовала за Джулией в коридор. Это была полная, розовощекая женщина средних лет с каштановыми, с проседью, волосами, прикрытыми белым старушечьим чепцом.
– В чем дело? – спросила она, шевеля толстыми пальцами. – Мои ученики мешают другим занятиям? Я знаю, что они еще плохо играют, но обещаю вам, очень скоро будут играть лучше.
– Речь идет не о других занятиях. Снова недовольны соседи. Мы получили жалобу от капитана Перкинса.
Джулия работала в своем кабинете, пытаясь составить бюджет на учебный год, когда к ней пришел рассерженный отставной капитан, живший недалеко от школы.
– Человек заслуживает, чтобы в его собственном доме был покой, – напыщенным тоном заявил он Джулии. – Как я могу закончить свои мемуары, когда в ушах звенит кошачий концерт?
Джулия подозревала, что скорее всего музыка нарушила полуденный сон капитана. Но она не могла не отреагировать на его жалобу, потому что соседи уже и раньше выражали недовольство расположением благотворительного заведения в центре респектабельного района. Джулии не нужны были лишние проблемы.
– Полагаю, мне придется закрыть окна, – снова вздохнула Доркас, промокнув носовым платком лоб. – Но ничего страшного. Ради музыкального искусства мы готовы изнемогать от жары.
Если Элфрида Литтлфилд была брюзгой, то Доркас всегда играла роль мученицы, и Джулия не знала, что хуже.
– Я не прошу вас закрывать окна. Не могли бы вы временно перебраться в танцевальный зал, подальше от дома капитана Перкинса?
– Танцевальный зал! Как же я справлюсь с этим? Скрипки, конечно, легко перенести. Но вот фортепьяно и арфа? Они слишком тяжелые для моей бедной больной спины.
– Не могли бы вы отменить эти уроки на день или два, пока не станет прохладнее?
Доркас пришла в ужас.
– Отменить? Но почему? Детям нужно заниматься каждый день! Мы не можем терять ни минуты!
– Тогда придется попросить учеников перенести скрипки. Я узнаю, сможет ли мистер Джекман помочь с другими инструментами.
Доркас нахмурилась еще сильнее, но Джулия повернулась и ушла. Ей не хотелось поощрять антипатию, которую Доркас и Элфрида питали к Уильяму Джекману.
Джек.
У нее остановилось сердце. Господи, она не должна была соглашаться на неофициальное обращение. Но теперь, когда согласилась, то уже не могла думать о нем как-то по-другому. Джек. Это имя отлично подходило к его обаятельной натуре.
Во время обеда он проявил себя типичным джентльменом, подвигал стулья Джулии и другим учителям, интересовался их мнением об учениках и уделял особое внимание Доркас и Элфриде. Словно чувствовал их недовольство и хотел завоевать доброе к себе отношение. Изредка он улыбался Джулии, словно давая понять, что у них есть общий секрет. И всякий раз она чувствовала влечение к нему, хотя уже много лет ни один мужчина не волновал ее.
А может быть, и никогда. Разве молодая наивная девушка когда-нибудь испытывала настоящую глубину чувств, возникающих между мужчиной и женщиной? Тогда она была увлечена ролью всеобщей любимицы публики. Она имела большой успех у поклонников и бессовестно флиртовала с ними. Вся ее жизнь была занята тем, чтобы решить, какому виконту или графу позволить сопровождать ее в парк, какому герцогу или маркизу отдать следующий танец.
Теперь, однако, она повзрослела, чтобы судить человека по его характеру, а не по знатному происхождению. Любопытно, как она изменилась за восемь лет. Пусть ее лучше любит бедный учитель, как Джек…
Джулия остановилась в середине коридора. Ей вдруг стало невыносимо жарко. О чем она только думает? У нее нет ни времени, ни желания крутить романы. И особенно с намятым работником!
Терзаясь этой мыслью, Джулия завернула за угол и подошла к классной комнате Джека. Она услышала его голос, за которым немедленно последовал взрыв детского смеха.
Смех?
Сегодня утром Тео и другие ученики говорили о Джеке. Джулия услышала нотки восхищения, когда произносилось его имя. Но когда она подошла к ним, дети замолчали и только словоохотливый Тео сказал, что им всем понравился новый учитель математики. Другие согласно закивали головами.
Любопытство Джулии возросло, она собиралась посидеть на одном из его уроков. Но другие дела, включая ее собственные уроки географии, пока не позволили ей это сделать. Сейчас у Джека был последний урок с группой детей постарше.
Взявшись за ручку двери, она подумала, не постучать ли. Но раздался новый взрыв смеха, Джулия открыла дверь и замерла на месте.
Все столы были развернуты лицом друг к другу. Вместо того чтобы решать задачи на своих дощечках, ученики… играли в карты!
Наклонившись, Джек давал советы.
– Придержи свою семерку, – сказал он тощему Кливу Спрэтту, пятнадцатилетнему мальчишке с каштановой шевелюрой. – Смотри, если ты возьмешь четверку, будет у тебя двадцать одно?
– Да, сэр. Ой… ошибка… А на сколько больше?
– Это тебе нужно посчитать.
Джулия в ярости вошла в класс. Когда ее каблуки простучали по мраморному полу, какофония голосов стихла. Шесть пар глаз смотрели на нее в виноватом молчании. Седьмая пара глаз, имеющая великолепный зеленый цвет, раздраженно сверкнула и обрела невероятное спокойствие.
Джулия не могла говорить с Джеком в присутствии детей, поэтому обратилась к классу.
– Мне нужно сказать несколько слов мистеру Джекману. Поскольку вы, похоже, ничем особо важным не занимаетесь и скоро уже звонок, я вас всех отпускаю пораньше.
Она никогда не видела, чтобы класс так быстро опустел. Отодвинув стулья, собрав учебники и доски, дети сбежали, некоторые успели бросить на Джека сочувственный взгляд.
Не обращая внимания на гнев Джулии, Джек провожал их с приятной улыбкой, кивая некоторым и похлопывая по спине, поздравляя с хорошей игрой. Но когда Джек повернулся к ней, Джулия поняла свою ошибку.
В его взгляде читалось нескрываемое раздражение.
– Это была середина урока, – сказал Джек, когда они остались одни.
– Урока? – Джулия не могла стоять спокойно и, подойдя к одной из парт, схватила колоду карт и потрясла ими и воздухе. – Вы думаете, я поверю, что это часть вашей учебной программы?
– Это практический способ научить их решать неравенства и проценты.
– Играя в азартные игры?
– Игра в азартные игры подразумевает ставки на деньги или на другие ценности. Здесь этого не было, – жестко ответил Джек.
– Но чуть позже у них в жизни появится искушение воспользоваться сегодняшним уроком, – сказала Джулия, бросив карты на стол, так что несколько упало на пол. – Придет день, и им надо будет зарабатывать себе на жизнь, как это делаете вы. Неужели вы действительно хотите, чтобы они промотали с трудом заработанные деньги на глупые игры?
– У меня не было такого намерения. Наоборот, научившись просчитывать шанс, они поймут, как трудно выиграть в рулетку.
– Такой абсурдной логики я никогда не слышала…
– Я лично считаю ее достаточно привлекательной. Но с нашим благородным происхождением у вас, несомненно, совершенно другая точка зрения, не такая, как у сына священника. – Джек присел на край стола и загадочно посмотрел на Джулию. – Вы, должно быть, знаете немало игроков.
Джулия открыла было рот сказать, что она знает немало джентльменов, которые тратят свое состояние на бессмысленные игры, и что она презирает излишне доверчивых молодых девушек, которые стали жертвами обещаний таких джентльменов. Но, перескочив на эту тему, она рисковала открыть ту сторону своей жизни, которую тщательно скрывала.
– Конечно, я видела людей, которые ведут себя глупо. Но мы говорим не о них, мы говорим сейчас о моих учениках. Я не позволю, чтобы дети занимались этим.
– Я не пытаюсь развращать юные головы. – Джек примирительно улыбнулся. – Игра поддерживает их интерес к математике. Я понимаю, что это не совсем ординарный подход, но если таким образом можно заставить их работать, то почему не воспользоваться этим? Почему не показать им практическое применение скучного урока?
Логика Джека поселила в ее душе сомнение. Может, он прав? Она прекрасно понимала, что он имел в виду, когда говорил об интересе учеников. Джулия помнила, как сама, будучи ребенком, смотрела в окно и не могла дождаться, когда закончится урок и она будет свободна.
Но… карты!
– Вы и младшим школьникам позволили играть в карты? – холодным тоном поинтересовалась Джулия.
– Конечно, нет. Там мы использовали стеклянные шарики.
– Стеклянные шарики?
– Это эффективный способ научить детей складывать и вычитать. Если у вас пять шариков, три вы бросили в своего товарища. Сколько шариков у вас осталось? – Джек ухмыльнулся. – Вряд ли вы найдете ученика, который не знает, что пять минус три получится два.
Неожиданное желание засмеяться застало Джулию врасплох, она нахмурилась, чтобы сдержать приступ смеха. Почему она так легко поддается его влиянию? Неужели она не извлекла уроков из того, что значит попасть под влияние симпатичных, обаятельных мужчин или верить в их внешне убедительную болтовню?
– Хорошо, вы можете использовать в работе шарики, – холодно ответила Джулия. – Но больше никаких карт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31