Она, наверное, сидит в кибитке, вышивая на ткани отрывок из Священного Писания, или как покорная дочь разучивает псалмы.
Или, может быть, они с Виктором вновь клянутся друг другу в верности. Этот святоша, наверное, уже ощутил вкус ее губ. Что ж, в конце концов это его право.
Или, что много хуже, он может наказать Мэри за ее воображаемые грехи. Он может унизить ее перед паствой. Куда бросится Мэри лечить свое раненое сердце?
Всю ночь Адама мучило чувство, что он каким-то образом подвел ее. Он крутился в постели, временами забываясь беспокойным сном, и тогда видел как наяву белую, словно снег, грудь, струящиеся золотисто-рыжие волосы и зеленые глаза, в которые он мог бы смотреть бесконечно.
Ах, Адам, я никогда не испытывала ничего подобного! Странная боль сжимала его сердце. Какой вздор! Они обменялись несколькими весьма приятными поцелуями, вот и все. Если бы Мэри Шеппард не уехала, они бы скорее всего стали близки. Она оказалась страстной натурой, и ее наверняка не смог бы удержать ни один свод нравственных правил. Но со временем их связь прекратилась бы. Какими бы интересными ни казались ему их бурные споры, какая бы нежная женщина ни скрывалась за этой колючей внешностью, рано или поздно он все равно устал бы от нее. В конце концов, никто не заводит любовницу на всю жизнь.
За исключением Сирила.
Адам сжал зубы. Его брат – неисправимый романтик. Эта расчетливая и хитрая девица вынудила его сделать ей предложение. А она, найдя нового любовника, выстрелила в Сирила и скрылась, решив, что он умер. Оставленная ею записка доказывала это.
Полотенце давило невыносимым грузом. Адам сдернул его, и прохладный воздух ударил ему в лицо.
Фенвик стоял у туалетного столика, с гримасой глядя на миску с мыльной пеной. Это было странно, потому что камердинер редко выказывал свои чувства. И что еще более странно, он что-то бормотал себе под нос.
Адам махнул полотенцем.
– Может, нам все же пора начать?
Фенвик со стуком уронил помазок.
– Прошу прощения, ваша светлость. – Торопливо подойдя к хозяину, он взял полотенце, положил его на стол и вернулся с серебряным подносом. – Не затруднит ли вас запрокинуть голову?
Адам повиновался, устроившись так, чтобы Фенвик мог намылить ему лицо. Привычный аромат сандалового дерева ударил в ноздри, столь же знакомым был едва слышный шелест лезвия, скользящего по щеке. Адам, редко баловавший себя, обычно наслаждался этой маленькой роскошью – бриться дважды в день. Но сейчас он думал о Мэри – уж она не упустила бы случая заявить, что он слишком утомляет своего слугу.
Черт бы побрал эту маленькую нахалку! Почему он никак не может забыть о ней?
– Не могли бы вы, ваша светлость, оказать мне любезность и не хмуриться? Я не хотел бы, чтобы сегодня ваши гости увидели вас с порезами на лице.
Напоминание о предстоящих визитерах вызвало у Адама новый приступ раздражения. Но он все же постарался расслабить мускулы лица.
– Как прикажешь. А пока я сижу очень смирно, ты расскажешь мне, что тебя тревожит.
Фенвик замер с бритвой в руке.
– Я, милорд?
– Да, ты. Что-то занимает твои мысли. Возможно, я смогу помочь.
Приготовившись дать мудрый совет, Адам поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза. Он редко вникал в личную жизнь своих слуг. Он хорошо платил им и заботился об их благополучии, но не более того. Однако после нотаций Мэри он все чаще ощущал, как далеки от него люди, работавшие на него.
– Это… та женщина, – наконец сказал Фенвик.
Адам приоткрыл один глаз.
– Которая?
– Миссис Примроуз. Более дурацкого имени я не слыхивал. – Губы камердинера сжались в тонкую полоску. – Хотя, разумеется, я и не думаю, ваша светлость, ставить под сомнение доброту, которую вы проявили к ней.
Адам старался не шевелиться, пока Фенвик водил бритвой по его лицу.
– Она пренебрегает своими обязанностями?
– Не совсем. Она приносит уголь, разводит огонь, меняет белье. Но все это с грубыми пререканиями. Она не желает вести себя прилично, так, как подобает прислуге.
– Хм.
– И это еще не самое худшее. Вчера вечером в зале для слуг, вместо того чтобы занять положенное ей место за столом для простых слуг, она уселась за стол для слуг с верхних этажей! – Фенвик дрожал от негодования. – Представьте себе, простая служанка за одним столом с дворецким, горничной ее светлости и мною! Если так пойдет и дальше, то вскоре служанка из кухни потребует места за нашим столом.
– Без сомнений.
– Я, разумеется, предложил ей удалиться. И можете представить, что сказала эта дерзкая женщина?
– Даже страшно подумать.
– Представьте, она заявила: «И хто ты такой, чтоб командовать тута? Ты ж не герцог, а слуга, не лучшее меня!» – возмущенно процитировал ее Фенвик. – Не нужно и говорить, что я был просто шокирован такими речами и оставил эту невоспитанную грубиянку без ужина.
Адам приподнял бровь. Он никогда не видел Фенвика в таком состоянии. И никогда того не возмущали так сильно поступки какой-то конкретной женщины.
– Строгое наказание.
– Нормы поведения, ваша светлость. Мы, слуги, обязаны блюсти наши нормы поведения. Если мне будет позволено заметить, иерархия у домашней прислуги соблюдается так же строго, как и у наших хозяев.
Адам знал, что у слуг есть свои порядки, но никогда не сравнивал их с порядками, принятыми, в обществе. Похоже, не только высшие слои страдали от предрассудков. Интересно, что бы Мэри сказала об этом.
– Конечно, – продолжил Фенвик, откладывая бритву и беря чистое льняное полотенце, – нельзя не пожалеть женщину с такими синяками на лице. Дело рук пьяного моряка, который хотел… – Легкий румянец покрыл щеки камердинера.
Интересно, кажется, он переходит от негодования к сочувствию? Неужели тут назревает симпатия? Адам решил проверить эту версию.
– А, понятно. Ну что же, в моем доме не место женщинам с низкими моральными устоями, не правда ли?
Фенвик растерянно заморгал.
– Я не хотел сказать, что она порочна. Она утверждает, что успешно отбилась от того мерзавца.
– И что стало причиной такого откровенного признания?
Фенвик еще больше покраснел.
– Она… э… сказала, что справится с любым мужчиной, даже со мной, ваша светлость… Пустые угрозы, без сомнений, – добавил он, суетясь вокруг герцога и промокая остатки пены.
Поднявшись, Адам снял полотенце, закрывавшее халат.
– Я не потерплю трений между слугами. Если миссис Примроуз нарушает установленный порядок, я немедленно уволю ее без рекомендаций.
– Но, ваша светлость, я не хочу, чтобы бедная женщина оказалась на улице. Нужно дать ей по крайней мере неделю испытательного срока.
Адам едва заметно усмехнулся.
– Ну, значит, так тому и быть. А тебя я назначаю следить за ее обучением.
– «Повернуть налево у статуи Меркурия», – бормотала Мэри. Проходя на цыпочках по коридору и огибая угол, она взглянула на статую. Крылатый бог возвышался над ней во всей своей нагой красоте, его бронзовая грудь блестела, а единственной одеждой был фиговый листок. Она вдруг подумала, будет ли Адам столь же великолепен без одежды, но тут же поспешно прогнала эту мысль и сосредоточила внимание на листке бумаги в своей руке.
«Дойди до конца коридора и поверни направо».
Леди Софи написала очень точную инструкцию. Хотя Мэри уже была здесь раньше, она все равно заблудилась бы в этом лабиринте коридоров. Снова повернув за угол, она вытянула шею, чтобы рассмотреть прекрасную лепнину. Этот особняк должен бы принадлежать либо университету, либо церкви. Как несправедливо, что таким великолепием владеет один человек! И что ей приходится красться, словно вору, опасаясь встречи с герцогом.
– Могу я поинтересоваться, что у вас здесь за дело, мисс?
Мэри, резко обернувшись, увидела невысокого, безупречно одетого мужчину, сурово смотревшего на нее.
– А вы кто? – испуганно спросила Мэри.
– Я – камердинер его светлости. А кто вы такая?
Глядя поверх его плеча, Мэри увидела огромную солнечную комнату, главное место в которой занимала кровать с пологом серебристо-лазурного цвета. Пульс резко забился где-то у самого ее горла. Спальня Адама. Неужели он там? Да нет, он уже должен был отправиться пить чай.
Заметив подозрение в лице напыщенного камердинера, она присела в реверансе.
– Я – модистка леди Софи, – сказала она, молясь про себя, чтобы Господь простил ей эту ложь. – Она послала меня принести корзинку с нитками.
– Это на верхнем этаже. Лестница для слуг за той дверью. – Камердинер указал на стену в конце коридора.
– Спасибо.
Мэри повернулась, чтобы идти, но голос мужчины остановил ее:
– Э… скажите, вы, случайно, не встретили сейчас миссис Примроуз?
Торговку яблоками, подумала Мэри.
– Я никого не видела, сэр.
Его губы вытянулись в тонкую линию.
– Если вдруг встретите довольно полную служанку с синяками на лице, передайте ей, что у меня для нее поручение. У этой женщины есть привычка отлынивать от работы.
Боже милостивый, думала Мэри, медленно направляясь к двери, искусно скрытой в стене. Неужели она допустила ошибку, убедив герцога нанять эту женщину? Нет, каждый человек должен иметь шанс. И миссис Примроуз научится подчиняться строгим правилам этого дома.
Дворецкий продолжал наблюдать за ней, и Мэри пришлось открыть дверь и шагнуть в тускло освещенный проход: с простыми деревянными ступенями. Выждав несколько минут, она осторожно выглянула – коридор был пуст. Сердце ее колотилось, но, к счастью, дверь в покои герцога была закрыта.
Адам назвал ее смелой, но сама Мэри всегда считала себя трусихой. Сейчас она жалела, что не позволила леди Софи сопровождать ее, хотя и понимала, что любым способом следовало хотя бы на час отвлечь внимание вдовствующей герцогини и Адама. В эту самую минуту они пили с гостями чай. Среди них, сказала Софи, сморщив вздернутый носик, присутствует леди, которую Адам выбрал себе в жены, хотя пока и не сделал ей предложения.
Все внутри у Мэри сжалось. Впрочем, какое ей дело до того, что рано или поздно он женится на знатной даме, которую с детства готовили к роли герцогини? Эти аристократы так стремятся сохранить исключительность своего круга! Слава Богу, ей никогда не придется быть знатной дамой.
Мэри неслышно ступала по ковру, минуя бесчисленные портреты предков герцога, то хмурых, то улыбающихся. Так странно было думать об Адаме как об одном из этой длинной череды пэров, восходящих бог знает к каким временам. Но еще более странно было сознавать, что и в ее жилах течет благородная кровь. Если бы в прошлом все повернулось иначе, если бы ее дед женился на ее несчастной бабушке, жила бы она сейчас в таком же роскошном доме, с десятками комнат и сотней слуг, готовых выполнить любое ее желание? И была бы она помолвлена с аристократом, который взирал бы на простолюдинов со снисходительным высокомерием?
Она фыркнула. Бессмысленно фантазировать, прошлое ведь не изменить. И она гордилась своим простым происхождением. Вместо того чтобы убивать время на балах и за чаепитием, она занималась делом и приносила пользу. До того, как приехала в Лондон.
Сердце Мэри сжалось от боли утраты. Незадолго до рассвета отец и Виктор покинули: Лондон, даже не попрощавшись с ней. Ей так недоставало их! Одна часть ее жаждала оказаться в кибитке, укрывшись там от всех невзгод. Но другая часть понимала, что нельзя бесконечно цепляться за детство. Она должна пойти своим путем, отыскать свое место в жизни. И конечно, ей не будет так одиноко, когда она найдет Джо.
Мэри снова повернула за угол и остановилась, узнав дверь с позолотой и серебряную вазу с цветами на столике.
Помня, что у нее мало времени, она быстро осмотрелась, потом, глубоко вздохнув, повернула ручку и шагнула в спальню Сирила.
Комната была пропитана запахом лекарств и болезни. Несмотря на то, что день был теплый, в камине горел огонь. Зажженные свечи пронзали полумрак, освещая полную служанку, дремавшую в кресле рядом с постелью. Мэри узнала ее. Это простое лицо сейчас, когда синяки начали спадать, светилось здоровьем.
– Миссис Примроуз.
Женщина подпрыгнула и открыла глаза.
– Миледи! Ну вы меня и напугали!
– Я пришла посидеть с лордом Сирилом, – сказала Мэри, решительно направляясь к постели. – Вас разыскивает камердинер его светлости.
– Он меня допечет этой работой, – проворчала миссис Примроуз.
– Вам здесь плохо? – обеспокоенно спросила Мэри. Миссис Примроуз расплылась в улыбке.
– О нет, миледи. Я молюсь на вас за то, что вы дали мне работу. А что до Мистера Выскочки, я с ним справлюсь. Может, еще и понравлюсь ему. – Она подмигнула и вышла из комнаты.
Представив эту женщину нос к носу с высокомерным камердинером, Мэри едва не засмеялась. Но веселье мгновенно исчезло, когда она повернулась к постели, на которой спал мужчина, любивший ее сестру.
Толстая повязка покрывала голову лорда Сирила, несколько светлых прядей дерзко спадали на лоб. Руки вяло лежали вдоль тела. При виде его неподвижности у Мэри сжалось сердце. Как же он может поправиться в такой ужасной духоте?
Мэри решительно направилась к окнам и раздвинула портьеры. Лучи послеполуденного солнца осветили комнату, прогоняя мглу. Она распахнула окно, и поток свежего воздуха ворвался в спальню.
Вернувшись к постели, Мэри присела на краешек, не зная, что делать дальше. Потом несмело взяла Сирила за руку. Его пальцы были длинными и красивыми. И хотя его рука вяло лежала в ее руке, кожа была теплой, полной жизни. Эти пальцы с нежностью касались ее сестры. Своими ласками он принес Джо радость, которую она не смогла найти в кругу своей семьи.
Мэри сжала его руку.
– Сирил, Сирил, вы должны проснуться! Прошу вас, ведь только вы можете помочь мне. – Сможет ли она заставить его поверить, что она – Джо? Сумеет ли она, заговорив голосом его возлюбленной, пробиться к его затуманенному болезнью сознанию? – Ты мне нужен здесь. Вернись, любовь моя. Вернись и снова обними меня.
Мэри торопливо говорила ему о своей любви, надежде и отчаянии. Своими словами она выражала отчаянную мольбу сестры, ее страх, рвавшийся прямо из сердца.
Спаси меня, пожалуйста, спаси меня, пока еще не поздно!
Стук собственного сердца вернул Мэри к реальности. Ее грудь судорожно вздымалась. Несмотря на теплый ветерок, она продрогла до костей. И по мере того, как страх стал отпускать ее из своих когтей, она все отчетливее видела лицо лорда Сирила. Солнечный свет подчеркивал небольшие морщинки в уголках рта, словно он часто смеялся.
Но только не сейчас.
Она вглядывалась в его лицо, надеясь, что вот-вот затрепещут ресницы, показывая, что она сумела достучаться до его сознания. Но он лежал все так же неподвижно, лицо было так же бледно, темные ресницы не дрогнули.
Она не сумела.
Очень медленно Мэри разжала пальцы, и его рука безжизненно легла на постели ладонью вверх. Боже милостивый, Джо в опасности! В смертельной опасности. Но Мэри не знала, как помочь ей.
– Она пытается связаться со мной, рассказать, где она, – шептала она мужчине, лежащему в забытьи. – Но я не вижу ее так ясно, как раньше. Я утратила эту способность из-за собственной глупости, из-за эгоизма. Если вы не очнетесь, она может умереть.
Он не реагировал, даже губы не дрогнули.
Склонив голову, Мэри прижалась лбом к постели. Ей нужно идти, пока ее не нашли здесь, иначе последует еще одна неловкая сцена. Но вместо этого она вспомнила свое прошлое посещение этой комнаты, когда она была здесь вместе с Адамом и он коснулся щеки брата с нескрываемой нежностью. У него был такой напряженный взгляд, словно он мог излечить брата одной лишь силой воли.
Слезы потекли по щекам Мэри. Опустив голову на постель, она рыдала, жалея Адама и его боль, жалея себя и Джо, которая в одиночку должна была справляться с грозящей ей бедой. Она рыдала, пока не появилась резь в глазах и каждый вздох не стал отдаваться болью в груди. Но горячие слезы продолжали струиться из бездонного колодца ее горя.
И тут она почувствовала, что кто-то гладит ее по голове.
Это прикосновение разогнало мрак, окружавший ее, и вернуло в действительность. Вздрогнув, она резко выпрямилась.
Глаза лорда Сирила были открыты, и он смотрел на нее.
Она сидела не шевелясь, потрясенная охватившей ее радостью, опасаясь, что все это лишь сон. Сквозь слезы она видела перед собой прекрасные глаза лорда Сирила, чуть светлее таинственной синевы глаз Адама.
Эти глаза внимательно изучали ее платье из блестящего шелка цвета корицы, искусно уложенные волосы. Он слегка нахмурил лоб, а потом очень медленно нежная улыбка тронула его губы.
Господи, он, должно быть, принимает ее за Джо! Он решит, что его любимая рядом с ним.
Только сейчас Мэри вдруг подумала, не допустила ли ошибку, надев платье сестры. Наверное, ей лучше было надеть свое старое платье. Она все откладывала возвращение к той, прежней Мэри, и в глубине души знала, что виной тому ее тщеславие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Или, может быть, они с Виктором вновь клянутся друг другу в верности. Этот святоша, наверное, уже ощутил вкус ее губ. Что ж, в конце концов это его право.
Или, что много хуже, он может наказать Мэри за ее воображаемые грехи. Он может унизить ее перед паствой. Куда бросится Мэри лечить свое раненое сердце?
Всю ночь Адама мучило чувство, что он каким-то образом подвел ее. Он крутился в постели, временами забываясь беспокойным сном, и тогда видел как наяву белую, словно снег, грудь, струящиеся золотисто-рыжие волосы и зеленые глаза, в которые он мог бы смотреть бесконечно.
Ах, Адам, я никогда не испытывала ничего подобного! Странная боль сжимала его сердце. Какой вздор! Они обменялись несколькими весьма приятными поцелуями, вот и все. Если бы Мэри Шеппард не уехала, они бы скорее всего стали близки. Она оказалась страстной натурой, и ее наверняка не смог бы удержать ни один свод нравственных правил. Но со временем их связь прекратилась бы. Какими бы интересными ни казались ему их бурные споры, какая бы нежная женщина ни скрывалась за этой колючей внешностью, рано или поздно он все равно устал бы от нее. В конце концов, никто не заводит любовницу на всю жизнь.
За исключением Сирила.
Адам сжал зубы. Его брат – неисправимый романтик. Эта расчетливая и хитрая девица вынудила его сделать ей предложение. А она, найдя нового любовника, выстрелила в Сирила и скрылась, решив, что он умер. Оставленная ею записка доказывала это.
Полотенце давило невыносимым грузом. Адам сдернул его, и прохладный воздух ударил ему в лицо.
Фенвик стоял у туалетного столика, с гримасой глядя на миску с мыльной пеной. Это было странно, потому что камердинер редко выказывал свои чувства. И что еще более странно, он что-то бормотал себе под нос.
Адам махнул полотенцем.
– Может, нам все же пора начать?
Фенвик со стуком уронил помазок.
– Прошу прощения, ваша светлость. – Торопливо подойдя к хозяину, он взял полотенце, положил его на стол и вернулся с серебряным подносом. – Не затруднит ли вас запрокинуть голову?
Адам повиновался, устроившись так, чтобы Фенвик мог намылить ему лицо. Привычный аромат сандалового дерева ударил в ноздри, столь же знакомым был едва слышный шелест лезвия, скользящего по щеке. Адам, редко баловавший себя, обычно наслаждался этой маленькой роскошью – бриться дважды в день. Но сейчас он думал о Мэри – уж она не упустила бы случая заявить, что он слишком утомляет своего слугу.
Черт бы побрал эту маленькую нахалку! Почему он никак не может забыть о ней?
– Не могли бы вы, ваша светлость, оказать мне любезность и не хмуриться? Я не хотел бы, чтобы сегодня ваши гости увидели вас с порезами на лице.
Напоминание о предстоящих визитерах вызвало у Адама новый приступ раздражения. Но он все же постарался расслабить мускулы лица.
– Как прикажешь. А пока я сижу очень смирно, ты расскажешь мне, что тебя тревожит.
Фенвик замер с бритвой в руке.
– Я, милорд?
– Да, ты. Что-то занимает твои мысли. Возможно, я смогу помочь.
Приготовившись дать мудрый совет, Адам поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза. Он редко вникал в личную жизнь своих слуг. Он хорошо платил им и заботился об их благополучии, но не более того. Однако после нотаций Мэри он все чаще ощущал, как далеки от него люди, работавшие на него.
– Это… та женщина, – наконец сказал Фенвик.
Адам приоткрыл один глаз.
– Которая?
– Миссис Примроуз. Более дурацкого имени я не слыхивал. – Губы камердинера сжались в тонкую полоску. – Хотя, разумеется, я и не думаю, ваша светлость, ставить под сомнение доброту, которую вы проявили к ней.
Адам старался не шевелиться, пока Фенвик водил бритвой по его лицу.
– Она пренебрегает своими обязанностями?
– Не совсем. Она приносит уголь, разводит огонь, меняет белье. Но все это с грубыми пререканиями. Она не желает вести себя прилично, так, как подобает прислуге.
– Хм.
– И это еще не самое худшее. Вчера вечером в зале для слуг, вместо того чтобы занять положенное ей место за столом для простых слуг, она уселась за стол для слуг с верхних этажей! – Фенвик дрожал от негодования. – Представьте себе, простая служанка за одним столом с дворецким, горничной ее светлости и мною! Если так пойдет и дальше, то вскоре служанка из кухни потребует места за нашим столом.
– Без сомнений.
– Я, разумеется, предложил ей удалиться. И можете представить, что сказала эта дерзкая женщина?
– Даже страшно подумать.
– Представьте, она заявила: «И хто ты такой, чтоб командовать тута? Ты ж не герцог, а слуга, не лучшее меня!» – возмущенно процитировал ее Фенвик. – Не нужно и говорить, что я был просто шокирован такими речами и оставил эту невоспитанную грубиянку без ужина.
Адам приподнял бровь. Он никогда не видел Фенвика в таком состоянии. И никогда того не возмущали так сильно поступки какой-то конкретной женщины.
– Строгое наказание.
– Нормы поведения, ваша светлость. Мы, слуги, обязаны блюсти наши нормы поведения. Если мне будет позволено заметить, иерархия у домашней прислуги соблюдается так же строго, как и у наших хозяев.
Адам знал, что у слуг есть свои порядки, но никогда не сравнивал их с порядками, принятыми, в обществе. Похоже, не только высшие слои страдали от предрассудков. Интересно, что бы Мэри сказала об этом.
– Конечно, – продолжил Фенвик, откладывая бритву и беря чистое льняное полотенце, – нельзя не пожалеть женщину с такими синяками на лице. Дело рук пьяного моряка, который хотел… – Легкий румянец покрыл щеки камердинера.
Интересно, кажется, он переходит от негодования к сочувствию? Неужели тут назревает симпатия? Адам решил проверить эту версию.
– А, понятно. Ну что же, в моем доме не место женщинам с низкими моральными устоями, не правда ли?
Фенвик растерянно заморгал.
– Я не хотел сказать, что она порочна. Она утверждает, что успешно отбилась от того мерзавца.
– И что стало причиной такого откровенного признания?
Фенвик еще больше покраснел.
– Она… э… сказала, что справится с любым мужчиной, даже со мной, ваша светлость… Пустые угрозы, без сомнений, – добавил он, суетясь вокруг герцога и промокая остатки пены.
Поднявшись, Адам снял полотенце, закрывавшее халат.
– Я не потерплю трений между слугами. Если миссис Примроуз нарушает установленный порядок, я немедленно уволю ее без рекомендаций.
– Но, ваша светлость, я не хочу, чтобы бедная женщина оказалась на улице. Нужно дать ей по крайней мере неделю испытательного срока.
Адам едва заметно усмехнулся.
– Ну, значит, так тому и быть. А тебя я назначаю следить за ее обучением.
– «Повернуть налево у статуи Меркурия», – бормотала Мэри. Проходя на цыпочках по коридору и огибая угол, она взглянула на статую. Крылатый бог возвышался над ней во всей своей нагой красоте, его бронзовая грудь блестела, а единственной одеждой был фиговый листок. Она вдруг подумала, будет ли Адам столь же великолепен без одежды, но тут же поспешно прогнала эту мысль и сосредоточила внимание на листке бумаги в своей руке.
«Дойди до конца коридора и поверни направо».
Леди Софи написала очень точную инструкцию. Хотя Мэри уже была здесь раньше, она все равно заблудилась бы в этом лабиринте коридоров. Снова повернув за угол, она вытянула шею, чтобы рассмотреть прекрасную лепнину. Этот особняк должен бы принадлежать либо университету, либо церкви. Как несправедливо, что таким великолепием владеет один человек! И что ей приходится красться, словно вору, опасаясь встречи с герцогом.
– Могу я поинтересоваться, что у вас здесь за дело, мисс?
Мэри, резко обернувшись, увидела невысокого, безупречно одетого мужчину, сурово смотревшего на нее.
– А вы кто? – испуганно спросила Мэри.
– Я – камердинер его светлости. А кто вы такая?
Глядя поверх его плеча, Мэри увидела огромную солнечную комнату, главное место в которой занимала кровать с пологом серебристо-лазурного цвета. Пульс резко забился где-то у самого ее горла. Спальня Адама. Неужели он там? Да нет, он уже должен был отправиться пить чай.
Заметив подозрение в лице напыщенного камердинера, она присела в реверансе.
– Я – модистка леди Софи, – сказала она, молясь про себя, чтобы Господь простил ей эту ложь. – Она послала меня принести корзинку с нитками.
– Это на верхнем этаже. Лестница для слуг за той дверью. – Камердинер указал на стену в конце коридора.
– Спасибо.
Мэри повернулась, чтобы идти, но голос мужчины остановил ее:
– Э… скажите, вы, случайно, не встретили сейчас миссис Примроуз?
Торговку яблоками, подумала Мэри.
– Я никого не видела, сэр.
Его губы вытянулись в тонкую линию.
– Если вдруг встретите довольно полную служанку с синяками на лице, передайте ей, что у меня для нее поручение. У этой женщины есть привычка отлынивать от работы.
Боже милостивый, думала Мэри, медленно направляясь к двери, искусно скрытой в стене. Неужели она допустила ошибку, убедив герцога нанять эту женщину? Нет, каждый человек должен иметь шанс. И миссис Примроуз научится подчиняться строгим правилам этого дома.
Дворецкий продолжал наблюдать за ней, и Мэри пришлось открыть дверь и шагнуть в тускло освещенный проход: с простыми деревянными ступенями. Выждав несколько минут, она осторожно выглянула – коридор был пуст. Сердце ее колотилось, но, к счастью, дверь в покои герцога была закрыта.
Адам назвал ее смелой, но сама Мэри всегда считала себя трусихой. Сейчас она жалела, что не позволила леди Софи сопровождать ее, хотя и понимала, что любым способом следовало хотя бы на час отвлечь внимание вдовствующей герцогини и Адама. В эту самую минуту они пили с гостями чай. Среди них, сказала Софи, сморщив вздернутый носик, присутствует леди, которую Адам выбрал себе в жены, хотя пока и не сделал ей предложения.
Все внутри у Мэри сжалось. Впрочем, какое ей дело до того, что рано или поздно он женится на знатной даме, которую с детства готовили к роли герцогини? Эти аристократы так стремятся сохранить исключительность своего круга! Слава Богу, ей никогда не придется быть знатной дамой.
Мэри неслышно ступала по ковру, минуя бесчисленные портреты предков герцога, то хмурых, то улыбающихся. Так странно было думать об Адаме как об одном из этой длинной череды пэров, восходящих бог знает к каким временам. Но еще более странно было сознавать, что и в ее жилах течет благородная кровь. Если бы в прошлом все повернулось иначе, если бы ее дед женился на ее несчастной бабушке, жила бы она сейчас в таком же роскошном доме, с десятками комнат и сотней слуг, готовых выполнить любое ее желание? И была бы она помолвлена с аристократом, который взирал бы на простолюдинов со снисходительным высокомерием?
Она фыркнула. Бессмысленно фантазировать, прошлое ведь не изменить. И она гордилась своим простым происхождением. Вместо того чтобы убивать время на балах и за чаепитием, она занималась делом и приносила пользу. До того, как приехала в Лондон.
Сердце Мэри сжалось от боли утраты. Незадолго до рассвета отец и Виктор покинули: Лондон, даже не попрощавшись с ней. Ей так недоставало их! Одна часть ее жаждала оказаться в кибитке, укрывшись там от всех невзгод. Но другая часть понимала, что нельзя бесконечно цепляться за детство. Она должна пойти своим путем, отыскать свое место в жизни. И конечно, ей не будет так одиноко, когда она найдет Джо.
Мэри снова повернула за угол и остановилась, узнав дверь с позолотой и серебряную вазу с цветами на столике.
Помня, что у нее мало времени, она быстро осмотрелась, потом, глубоко вздохнув, повернула ручку и шагнула в спальню Сирила.
Комната была пропитана запахом лекарств и болезни. Несмотря на то, что день был теплый, в камине горел огонь. Зажженные свечи пронзали полумрак, освещая полную служанку, дремавшую в кресле рядом с постелью. Мэри узнала ее. Это простое лицо сейчас, когда синяки начали спадать, светилось здоровьем.
– Миссис Примроуз.
Женщина подпрыгнула и открыла глаза.
– Миледи! Ну вы меня и напугали!
– Я пришла посидеть с лордом Сирилом, – сказала Мэри, решительно направляясь к постели. – Вас разыскивает камердинер его светлости.
– Он меня допечет этой работой, – проворчала миссис Примроуз.
– Вам здесь плохо? – обеспокоенно спросила Мэри. Миссис Примроуз расплылась в улыбке.
– О нет, миледи. Я молюсь на вас за то, что вы дали мне работу. А что до Мистера Выскочки, я с ним справлюсь. Может, еще и понравлюсь ему. – Она подмигнула и вышла из комнаты.
Представив эту женщину нос к носу с высокомерным камердинером, Мэри едва не засмеялась. Но веселье мгновенно исчезло, когда она повернулась к постели, на которой спал мужчина, любивший ее сестру.
Толстая повязка покрывала голову лорда Сирила, несколько светлых прядей дерзко спадали на лоб. Руки вяло лежали вдоль тела. При виде его неподвижности у Мэри сжалось сердце. Как же он может поправиться в такой ужасной духоте?
Мэри решительно направилась к окнам и раздвинула портьеры. Лучи послеполуденного солнца осветили комнату, прогоняя мглу. Она распахнула окно, и поток свежего воздуха ворвался в спальню.
Вернувшись к постели, Мэри присела на краешек, не зная, что делать дальше. Потом несмело взяла Сирила за руку. Его пальцы были длинными и красивыми. И хотя его рука вяло лежала в ее руке, кожа была теплой, полной жизни. Эти пальцы с нежностью касались ее сестры. Своими ласками он принес Джо радость, которую она не смогла найти в кругу своей семьи.
Мэри сжала его руку.
– Сирил, Сирил, вы должны проснуться! Прошу вас, ведь только вы можете помочь мне. – Сможет ли она заставить его поверить, что она – Джо? Сумеет ли она, заговорив голосом его возлюбленной, пробиться к его затуманенному болезнью сознанию? – Ты мне нужен здесь. Вернись, любовь моя. Вернись и снова обними меня.
Мэри торопливо говорила ему о своей любви, надежде и отчаянии. Своими словами она выражала отчаянную мольбу сестры, ее страх, рвавшийся прямо из сердца.
Спаси меня, пожалуйста, спаси меня, пока еще не поздно!
Стук собственного сердца вернул Мэри к реальности. Ее грудь судорожно вздымалась. Несмотря на теплый ветерок, она продрогла до костей. И по мере того, как страх стал отпускать ее из своих когтей, она все отчетливее видела лицо лорда Сирила. Солнечный свет подчеркивал небольшие морщинки в уголках рта, словно он часто смеялся.
Но только не сейчас.
Она вглядывалась в его лицо, надеясь, что вот-вот затрепещут ресницы, показывая, что она сумела достучаться до его сознания. Но он лежал все так же неподвижно, лицо было так же бледно, темные ресницы не дрогнули.
Она не сумела.
Очень медленно Мэри разжала пальцы, и его рука безжизненно легла на постели ладонью вверх. Боже милостивый, Джо в опасности! В смертельной опасности. Но Мэри не знала, как помочь ей.
– Она пытается связаться со мной, рассказать, где она, – шептала она мужчине, лежащему в забытьи. – Но я не вижу ее так ясно, как раньше. Я утратила эту способность из-за собственной глупости, из-за эгоизма. Если вы не очнетесь, она может умереть.
Он не реагировал, даже губы не дрогнули.
Склонив голову, Мэри прижалась лбом к постели. Ей нужно идти, пока ее не нашли здесь, иначе последует еще одна неловкая сцена. Но вместо этого она вспомнила свое прошлое посещение этой комнаты, когда она была здесь вместе с Адамом и он коснулся щеки брата с нескрываемой нежностью. У него был такой напряженный взгляд, словно он мог излечить брата одной лишь силой воли.
Слезы потекли по щекам Мэри. Опустив голову на постель, она рыдала, жалея Адама и его боль, жалея себя и Джо, которая в одиночку должна была справляться с грозящей ей бедой. Она рыдала, пока не появилась резь в глазах и каждый вздох не стал отдаваться болью в груди. Но горячие слезы продолжали струиться из бездонного колодца ее горя.
И тут она почувствовала, что кто-то гладит ее по голове.
Это прикосновение разогнало мрак, окружавший ее, и вернуло в действительность. Вздрогнув, она резко выпрямилась.
Глаза лорда Сирила были открыты, и он смотрел на нее.
Она сидела не шевелясь, потрясенная охватившей ее радостью, опасаясь, что все это лишь сон. Сквозь слезы она видела перед собой прекрасные глаза лорда Сирила, чуть светлее таинственной синевы глаз Адама.
Эти глаза внимательно изучали ее платье из блестящего шелка цвета корицы, искусно уложенные волосы. Он слегка нахмурил лоб, а потом очень медленно нежная улыбка тронула его губы.
Господи, он, должно быть, принимает ее за Джо! Он решит, что его любимая рядом с ним.
Только сейчас Мэри вдруг подумала, не допустила ли ошибку, надев платье сестры. Наверное, ей лучше было надеть свое старое платье. Она все откладывала возвращение к той, прежней Мэри, и в глубине души знала, что виной тому ее тщеславие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33