Все остальные преподаватели Ч Диан
ой, хотя она настаивала на Ди.
Ч Есть учебная программа филологического факультета педагогического
института, разработанная и утвержденная Министерством просвещения. Ее
нужно выполнять. Дорогая Ди, там нет и не может быть темы о русских царях.
Ч Ну и что? Будет!..
Ч Не будет.
Ч Мне плевать. Будет!..
Ч Ди... Я однажды наплевала. Правда, не в твоем возрасте, а постарше.
Ч В кандидатской или докторской?
Ч В докторской.
Ч Но вы же ее защитили!
Ч Да.
Ч Значит, она была блестящей.
Ч Да... безукоризненной, но после защиты меня из Ленинграда сослали к вам
в Сибирь. Интересно, куда отправят вас после ваших царей?
Ч Не моих, а русских.
Ч Ч Вот именно. Велика Русь-матушка. В Магадан сошлют, детка, в Магадан...

Ч Домой, значит, к родителям.
Елена Степановна откинулась на спинку дивана, провела по золотистым куд
ряшкам Ди, которая встала с коврика, когда я включила свет, и сидела теперь
рядом с профессоршей.
Ч Парадокс судьбы. Что ж, похоже, с вами не договоришься. На Северный полю
с вас вряд ли отправят. В тюрьму теперь за царей тоже, слава Богу, не сажают.
Придется искать компромисс... Может, прочтете для начала мою докторскую?

Ч Нет. Я хочу сама. Вдруг увлекусь и пойду вашей дорогой. Хочу сама.
Ч Ди, умоляю, не портите себе жизнь с самого начала!
Ч Елена Степановна, портить жизнь Ч это значит не писать про царей. Вы-т
о это очень хорошо понимаете, иначе не сидели бы сейчас здесь с нами, а нас
лаждались Эрмитажем в Ленинграде.
Ч Ди, в таком случае вам придется писать две курсовые работы: одну Ч про
царей, а другую Ч обычную, из программы института. Вам придется работать
в два раза больше.
Ч Про царей Ч не работа, про царей Ч кайф!
Ч Не думаю. И то и другое Ч кропотливая, серьезная работа.
Ч А кто прочтет мою курсовую про царей?
Ч Я, Эмма... мои ленинградские друзья Ч литературоведы. Ди, пообещайте ни
кому не показывать свою работу без моего ведома. Пообещайте, пожалуйста,
если я вам хоть чуточку не безразлична.
Ди пообещала, и мы пошли ко мне. Неожиданно поднялся совсем зимний ветер. М
ы были одеты по-летнему. Хотелось скорее оказаться в нашей теплой, сверка
ющей квартире, вдохнуть аромат душистого горячего борща, увидеть папу с
мамой и рассказать им о Елене Степановне.
Когда мы пришли, папа был в своем «кабинете» Ч так мама называла кладовк
у с прорезанным под потолком окном в их спальню, прямоугольником, через к
оторый проходил воздух. В кладовке стоял верстак, валялись золотистые ст
ружки и одуряюще пахло смолистой сосной. Папин «кабинет» был единственн
ым местом в нашем доме, где всегда царил беспорядок. Когда-то давно, много
лет назад, мама не выдержала и подмела стружки. Папа очень грустил Ч оказ
ывается, она сбросила на совок какой-то таинственный образ второго дня с
отворения мира, когда Всевышний словами «Да будет свод» уплотнил небеса
, сгустил их и создал вокруг земли атмосферу, чтобы защитить все живое от у
ничтожения. После этого мама никогда ничего не трогала в папином «кабине
те», навсегда оставив его полновластным хозяином этих двух квадратных м
етров хаоса.
Я не видела папу целый месяц. Он ездил в Москву на курсы усовершенствован
ия. Вернулся утром, когда мы были на занятиях. Прямиком бросилась к нему, п
рижалась к теплой щеке:
Ч Привет! Как Москва?
Ч Отлично! Все отлично.
Папа возился с блестящей деревянной болванкой.
Ч Это кто будет?
Ч Главный Коэн. Первосвященник. Я тебе потом объясню, когда сделаю. В Мос
кве на ВДНХ выставляли компьютеры. Самые современные. Мне пришла идея, ве
рнее, я что-то понял... Потом. Сначала сделаю.
Ч Ты уже ужинал?
Ч Нет. Мы с мамой тебя ждали.
Ч Отлично!
Я пошла переодеваться. Ди, как только вошла в дом, отправилась в туалет. Ту
алет у нас совмещен с ванной. На стиральной машине, покрытой вышитой салф
еткой, лежала мамина косметичка с карандашами для глаз и губ. Ди уселась н
а унитаз и вдруг обнаружила в косметичке синий импортный карандаш, котор
ый отлично рисовал на теле. Она пописала и тут же забыла, где находится. Ко
ричневые трусы и колготки, спущенные до лодыжек, почему-то напомнили ей к
орпус парусника, подобного тому, что был на карте Елены Степановны. Бордо
вую шерстяную юбку Ди разложила над коленями и чуть ниже Ч в виде спущен
ных парусов Ч и принялась разрисовывать свои голые ноги карабкающимис
я по ним древними римлянами. Они поднимались по «столбам», чтобы поднять
паруса и плыть в непокоренные страны. Именно за этим занятием папа и заст
ал Ди, когда через несколько минут вошел в туалет, то есть одновременно в в
анную, чтобы помыть руки перед ужином. Дверь Ди, конечно, закрыть забыла, а
папа тогда еще ничего не знал о ее существовании. Я только собиралась поз
накомить их за ужином.
Самое удивительное, что эта странная, мягко говоря, ситуация не смутила и
х. Ди так увлеклась художественным воплощением своих фантазий, что вообщ
е не заметила папу. Папа был поражен парусником. Потом он говорил мне, что
видел подобный корабль с бордовыми парусами и древними римлянами во сне
, давным-давно, в молодости, когда еще на свете не было меня, а были его друж
ки. Папа зачарованно смотрел, как на ногах Ди оживают все новые и новые мат
росы.
Аппетитный борщ, разлитый по тарелкам, струился горячим дымком.
Ч Где Зяма? Что с Ди? Все остынет... Ч Мама ужасно не любила, когда еда остыв
ала. Ч Иди к нему в «кабинет», скажи, что мы ждем.
Но я сначала отправилась в ванную Ч поторопить Ди. Когда я появилась, она
как раз подняла голову Ч очевидно, ей понадобился еще какой-то карандаш
из маминой косметички Ч и наконец-то заметила папу и меня за его спиной.

Ч Извините, Ч ужасно смутилась она и потянула кверху трусы с колготкам
и.
Ч Не двигайтесь, пожалуйста. Это нужно как-то сохранить. Я возьму фотоап
парат.
Ч Папа, познакомься, это моя новая подружка Диана. Она сидит на унитазе. К
онечно, ничего плохого не видно. Все укрыто юбкой, но я не думаю, что нужно е
е сейчас фотографировать. В столовой нас ждет мама, и борщ остывает.
Ч Но он еще не разлит по тарелкам? Ч с надеждой спросил папа.
Ч В том-то и дело, что разлит.
Сообщение о борще, разлитом по тарелкам, или, может быть, мое настойчивое п
рисутствие вернуло их обоих в реальность. Они вдруг смутились. Папа изви
нился, вышел из ванной, Ди натянула колготки на мускулистых матросов, опу
стила юбку.
Ч Твой папа... Я никогда не видела таких людей. Как его зовут?
Ч Зиновий Александрович. Правда, Ди, пошли быстрее. Мама готовила, старал
ась.
После знакомства с моим папой Ди уже не могла существовать, не видя его хо
тя бы два раза в неделю. Через несколько дней она стала называть его Зямой
и обращаться на «ты». Ни одна из моих подружек не решилась бы на такое. Ди н
е могла иначе.
Постепенно я так привыкла к ее постоянному вопросу «Зяма дома?», что, когд
а она однажды сказала мне вдруг:
Ч Передай это Зиновию Александровичу, Ч я поначалу даже не поняла, о ко
м идет речь. Ч От Елены Степановны. Подарок... Ч И она сунула мне цилиндри
ческий сверток в газетной бумаге.
Ч Откуда Елена Степановна знает про моего папу?
Ч От меня... Я ей много рассказывала, а вчера она дала мне это и сказала: «Пе
редай Зиновию Александровичу, он будет счастлив».
Ч Что это?
Ч Текст из Ветхого Завета. По-еврейски называется Тора.
Ч Она что, еврейка?
Ч Кто?
Ч Елена Степановна.
Ч Елена Степановна Ч русская. Твой папа Ч еврей.
Ч И что?
Ч Это какой-то старинный текст, написанный по-еврейски. Его попросил со
хранить один еврей в блокаду.
Ч Кого попросил? Елену Степановну?
Ч Нет, ее маму. Елене Степановне тогда было два года. Еврея тоже звали Зин
овием Александровичем. Он помогал маме Елены Степановны, делился хлебом
. Приносил с завода от своего пайка, а потом умер от голода.
Ч Придешь к нам, сама подаришь.
Ч Хочу, чтобы Зяма стал счастливым уже сегодня вечером, а я не могу сегод
ня вечером к вам прийти... Я могу только послезавтра... или послепослезавтр
а.
Ч Послезавтра выходные. Мы уезжаем в заводской санаторий.
Ч Да?..
Я не представляла, что Ди сможет прожить без Зямы семь дней. Мое сообщение
действительно повергло ее в отчаяние.
Ч Почему ты не можешь сегодня?
Ч У нас репетиция. Олег сказал, что в следующий понедельник спектакль до
лжен быть готов.
Олег. Этот парень появился у нас месяц назад. Когда-то его отчислили из ин
ститута с третьего курса, а теперь вот зачислили к нам на первый. Олег был
очень заметным, ярким человеком и сразу развил бурную деятельность. С ег
о появлением наше женское царство будто ожило. Но дело было даже не в этом
. Олег, в отличие от нас с Ди, например, по-настоящему любил заниматься с дет
ьми. Они, в свою очередь, обожали его. Только потом, много месяцев спустя, я п
оняла, что именно в этом Олег нуждался. Мы, восемнадцатилетние девчонки, в
черашние школьницы, для него, двадцатитрехлетнего, познавшего жизнь, был
и тоже кем-то вроде пионерок.
Олег организовал на факультете театр под названием «Зазеркалье». Почти
все теперь ходили на репетиции, ловили каждое его слово и были готовы вып
олнить любое указание.
Я готовилась к летней сессии, много занималась и, кажется, упустила что-то
важное в жизни Ди. Она влюбилась в Олега.
Я держала в руках цилиндрический сверток, смотрела на растерянную Ди и о
тчетливо понимала, что именно это произошло с ней.
Ч Репетиция... Можно прийти посмотреть?
Ч Теперь уж и не знаю. Он отобрал актеров, роли розданы. Наверное, поздно. О
лег не разрешает посторонним присутствовать на репетициях.
Ч Понятно. Посторонним вход воспрещен.
Когда я впервые увидела Олега, столкнулась с ним взглядом? Прекрасно пом
ню этот момент. Отчетливо помню, он выделил меня из толпы и даже хотел заго
ворить, но я почему-то жутко смутилась и сделала вид, что не замечаю его. Во
обще, смущение мне было не свойственно. Мама с детства научила держаться
с достоинством, мгновенно овладевать ситуацией и всегда быть хозяйкой п
оложения. Точно! Именно это неприятное, незнакомое чувство робости, заме
шательства заставило отвернуться от Олега и впоследствии держаться от
него подальше. Я не умела жить без твердой почвы под ногами. Зато Ди не име
ла понятия, что это такое. В точности как мой папа до встречи с моей мамой.

...Вечером я зашла к нему в «кабинет», чтобы отдать подарок от Ди и Елены Сте
пановны. Он заканчивал вытачивать главного Коэна Ч Первосвященника.
Развернул газету, потом темно-коричневый прямоугольный свиток с черным
и отрывистыми знаками. Водил пальцем по этим знакам, шевелил губами.
Папа забыл обо мне и вообще обо всем на свете. Я не мешала. Просто сидела ря
дом на маленьком табурете, обтянутом зеленым сукном, и смотрела на его ре
акцию. Ди ведь сказала, что он будет счастлив. Наконец папа спросил:
Ч Где ты взяла это, Эвээма?
Ч Елена Степановна подарила Ди, а Елене Степановне передала ее мама, а ма
ме Ч Зиновий Александрович, еврей, который помогал им в блокаду и умер от
голода. Он просил это беречь. Ди сказала, что ты будешь счастлив.
Папа поднял на меня глаза. Оторвал их от черных знаков и перевел на меня. Г
лаза сверкали от слез.
Ч Именно сегодня... Когда я заканчиваю делать Первосвященника! И после эт
ого кто-то посмеет убеждать меня, что Всевышний не существует! Знаешь, что
тут написано?
Ч Ты понимаешь?
Ч Я помню. Оказывается, помню! Меня учил в детстве дедушка. Это иврит. Ты с
твоими математическими способностями могла бы выучить этот язык довол
ьно быстро. Им управляют логика и законы математики.
Ч А что там написано?
Ч Не поверишь... В это действительно трудно поверить, но там написано то, ч
то было написано на экране главного Коэна.
Ч На экране?
Ч Да. Больше двух тысяч лет назад, когда еще не был разрушен еврейский Хр
ам, Первосвященник выходил к народу, а на груди его висел экран. Что-то тип
а компьютерного монитора, который я видел в Москве на ВДНХ, только совсем
тонкий, такие скоро изобретут люди. Помнишь, я сказал тебе, что на ВДНХ мен
я осенила идея.
Ч Ага...
Ч На экране Первосвященника были перечислены названия двенадцати евр
ейских колен. Все вместе эти названия содержат двадцать две буквы еврейс
кого алфавита. В главные еврейские праздники весь народ, несколько милли
онов человек, собирался у Храма. Первосвященник выходил к народу, вставл
ял в экран пластину, и на экране загорались разные буквы. Евреи складывал
и их в слова. Так Всевышний говорил со своим народом.
Ч А почему не вслух?
Ч Смертный не может вынести голоса Всевышнего Ч умирает.
Я взяла в руки деревянную статуэтку Первосвященника Ч впервые видела г
отовую работу. Табличка на его груди была ровной и гладкой.
Ч Ты не успел написать названия колен?
Ч Я собирался сделать это сегодня, но очень переживал... очень.
Ч Почему?
Ч В священных текстах нельзя допустить ошибку. Я не писал на иврите лет с
орок. А спросить не у кого.
Ч Теперь не ошибешься.
Папа молчал, он снова углубился в текст, а я опять смотрела на него. Наконе
ц он произнес:
Ч Жаль, что Ди не пришла к нам сегодня... Почему?
Ч Она... втрескалась в Олега и репетирует сейчас какую-то дурацкую роль, к
оторую он ей поручил в своем театре «Зазеркалье». Хотя нужно готовиться
к сессии. Ч И я рассказала папе об этом парне и его театре.
Апрель и половина мая промелькнули незаметно. Ди совершенно забросила у
чебу. Иногда появлялась на лекциях, но сидела, как зомби, глухонемая, засты
вшая. Я пыталась всовывать ей в руку шариковую ручку, но она больше не рисо
вала.
Пару раз я не смогла сдержать любопытства Ч заходила в актовый зал на ре
петицию театра. Олег не обращал внимания на Ди, лишь иногда делал какие-то
идиотские, ужасно унизительные замечания, типа «ты не актриса, а театрал
ьная крыса». Потом глубокомысленно сообщал, что актера необходимо разоз
лить, тогда из него попрет. Однако из Ди ничего не перло. Она молчала.
Я также заметила, что с двумя девочками, репетирующими главные роли, очен
ь красивыми девочками, Олег говорил совсем другим тоном, вкрадчивым, мяг
ким. Видимо, из них уже все необходимое Олегу выперло.
Короче, двух раз мне хватило. Я с трудом сдерживала желание вытащить Ди со
сцены, схватить в охапку и спрятать подальше от этого изверга. Мое любопы
тство обернулось пыткой, и я больше не посещала «Зазеркалье».
Прошла еще неделя. Сессия приближалась. Я ненавидела наверстывать упуще
нное в последние четыре дня перед экзаменами, как это делали большинство
студенток. Меня раздражала эта предэкзаменационная суматоха, бессонны
е ночи, стучание по дереву, постоянные сплевывания через плечо, исписанн
ые подсказками бедра, жеваный серпантин шпаргалок и бесконечные мольбы,
обращенные непонятно к кому. Мама с детства научила меня держаться с дос
тоинством, владеть ситуацией, а для этого нужно было сидеть в библиотеке
и заниматься. Что я и делала. Регулярно.
В тот день я задержалась в институте позже обычного. Медленно шла от оста
новки к дому, вдыхая терпкий аромат сирени, разносимый легким майским ве
терком по всем сторонам света. Окна нашей квартиры были темными. Открыла
дверь своим ключом. Увидела полоску света из папиного «кабинета» и однов
ременно услышала напряженный голос Ди. Странный голос, словно и не ее. Или
я отвыкла от голоса Ди?
Ч Зяма! Олег должен увидеть! Ты же сам только что сказал, что это совершен
но, как само Божество. Ты же сказал!
Что должен увидеть Олег? Я поспешила в «кабинет».
Увиденное привело меня в такое замешательство, что я потеряла дар речи. П
апа и Ди сидели напротив друг друга. Папа, как всегда, за верстаком, а Ди Ч н
а моем месте, на маленьком мягком табурете. Рядом с верстаком стояла почт
и пустая бутылка водки. Оба были пьяны вдрабадан. И плакали. Но самое невер
оятное Ч Ди сидела напротив папы абсолютно голая до пояса! Совершенным,
как само Божество, была ее обнаженная грудь. Ди убеждала папу: если Олег ув
идит это, то обязательно полюбит Диану. А папа убеждал Ди, что она погибнет
окончательно, если позволит извергу прикоснуться к своей груди.
Да, именно грудь Ди лишила меня дара речи. Я видела ее впервые. И это было по
-настоящему прекрасно. Два полных облака с нежными розовыми сосками. Пыш
ные и высокие одновременно. Идеально круглые. Это была грудь Дианы, той на
стоящей красавицы, которая вышла из морских волн. Или нет: это была грудь Х
авы Ч первой и самой красивой женщины на Земле.
Папа и Ди не заметили моего появления. Они всегда ничего и никого не замеч
али, когда были вдвоем, теперь же, пьяные до соплей, окончательно раствори
лись в своем сумасшедшем мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27