– Ну как, все хорошо? – спросил он, и Розали молча кивнула. Танец с ним обернулся одним из самых упоительных соблазнов, которые она испытала в своей жизни.Это были почти объятия, дозволенные, впрочем, снисходительной французской моралью, извинительный предлог для прикосновений и переплетенных пальцев. Их тела время от времени даже касались друг друга, и в эти мгновения огонь обжигал Розали.– Тебе позволяли учиться танцевать вальс? – спросил Рэнд, слегка улыбнувшись.Несмотря на то что во Франции этот танец давно был известен, в Англии его все еще считали слишком вольным.Из-за шокирующей близости партнеров он был признан вульгарным и безнравственным.– Мама не думала, что я смогу когда-нибудь применить на практике свое умение…– Но ведь Уинтропы давали балы? – спросил Рэнд, его глаза сияли странной нежностью.– Видишь ли, мама считала, что мне не стоит танцевать ни с одним из молодых людей. Это могло привести к… Ну в общем, я стояла все время рядом с леди Уинтроп.Объятия Рэнда становились все крепче, и теперь Розали была совсем близко от него.– Представь, – сказала вдруг она, – если бы я не пошла в тот день в театр, я однажды могла бы увидеть тебя на балу танцующим с Элен.– Я не стал бы с ней танцевать. А кроме того, я не позволил бы тебе скучать рядом с этими старыми леди.– Как это?– Ну, я нашел бы кого-нибудь, кто смог бы представить нас друг другу. А потом целый вечер танцевал только с тобой, пока бы твои туфли совсем не износились.Розали рассмеялась, представив себе эту картину.– Да ты и не посмотрел бы в мою сторону! Ты просто не заметил бы меня.– Верно, я всегда избегал общества почтенных особ.Но рано или поздно я все равно увидел бы тебя, и твои синие глаза приковали бы меня к себе, – проговорил Рэнд хрипловатым голосом, который как-то странно завораживал Розали.– – Я.., я теперь буду танцевать с тобой только кадриль, – задумчиво произнесла она, поняв, что ей надо во что бы то ни стало освободиться от его чар, не позволить себе растаять в его нежных объятиях. Голос ее стал тверже. – Я не буду вальсировать с тобой, сколько бы ты ни просил меня!– Мудрое решение.– Хотя мне кажется, что этот вполне невинный танец едва ли заслужил такие нападки, – закончила она.– Не думаю, что ты читала Саламо Вольфа.– Кто это?– Немецкий писатель. Года два назад он опубликовал знаменитый памфлет, что-то вроде "Дискуссии на тему наиболее значительных причин пристрастия нашего поколения к вальсу".Розали расхохоталась.– Ты шутишь! Что предосудительного в этом танце?– Искушаешь, чтобы я показал тебе…– Показал что? – с вызовом спросила Розали.С ослепительной улыбкой Рэнд принял его.– Весь секрет здесь в некоей согласованности действий, – проговорил он, медленно проводя рукой по спине Розали и решительно придвигая ее ближе к себе. – Сначала это неспешное, спокойное движение.., для неусыпных глаз внимательных леди. Но это.., французский вальс.Движения их стали вдруг свободными, широкими, стремительными. Искусно закружив Розали в пируэте, Рэнд тотчас поймал ее в свои крепкие, сильные объятия. Глаза Розали широко распахнулись. Она чувствовала тело Рэнда сквозь тонкие покровы платья. Грудь ее была прижата к его груди, губы их почти соприкасались. Розали не могла вымолвить ни слова. Танец пробудил в них этот вечный порыв, мужчине – властвовать, вести, а женщине следовать за ним и подчиняться. Гибкое, податливое тело Розали вдруг откликнулось на объятия каким-то непонятным пугающим образом. Потом, много времени спустя, она поймет, что это было пробуждением желания.Рэнд закрыл глаза. Его пьянил чистый, едва различимый аромат ее кожи, шелковый водопад волос, касавшихся его лица в быстром кружении. Ее невесомое тело было так близко, что он едва сдержался, чтобы не укусить слегка мочку ее маленького уха.– А это, – шепотом произнес он, чуть касаясь губами ее виска, – это венский вальс, самый "опасный" из всех.Он кружил ее по залу в таком стремительном темпе, что она не успевала ни думать, ни даже дышать. Ее легкие юбки обвивались вокруг его ног с каждым новым поворотом, и затем падали, снова взлетали и опять опадали. Она чувствовала головокружение и какой-то неописуемый восторг.– Рэнд, – сказала она наконец слабым голосом, – я сейчас упаду.– Не бойся, я держу тебя.Он смотрел на нее как-то по-особенному, не так, как раньше. Улыбка медленно сошла с губ Розали, когда она поняла, что они уже не танцуют, а просто стоят в объятиях друг друга. Рэнд осторожно поправил волосы Розали и, убрав локон, поцеловал ее в лоб как ребенка.– Зачем ты сделал это? – прошептала Розали.Рэнд помолчал немного, словно собираясь с мыслями, и ответил:– Как сказано: "Я был невежлив, выбирая тебя и не поцеловав еще тебя ни разу…"– Шекспир, – кивнула Розали. – Генрих II.– Генрих VIII, – поправил Рэнд. – Я вижу, ты не теряла времени даром!– ..читая Шекспира и еще какие-то довольно гадкие стишки сомнительной подлинности.– Ах, вот что, – улыбнулся Рэнд. – Полагаю, ты не придала этому особого значения.– Но кому-то, по-моему, это было дорого, – Я почти не знал ее.– "Его лицо прекрасно, словно небо…" – ехидно процитировала Розали. – "Весной бутоны распускаются, но он так холоден, как зимнее ненастье".Рэнд с улыбкой смотрел на нее, пораженный этим ярким, вопрошающим взглядом пытливых глаз. Он был абсолютно уверен, что Розали хочет знать о его прежних увлечениях. Это хороший знак.– Тут нет ничего интересного, и вообще это неподходящая тема для тебя, – сказал Рэнд. Как он и ожидал, любопытство Розали возросло еще больше.– Неподходящая, – повторила она. "Неужели он всерьез считает, что моя девическая скромность будет оскорблена такими рассказами?" – думала она.– Боже мой, о чем ты говоришь! Можно подумать, я только что прибыла сюда из женского монастыря!– О да, прости, пожалуйста!Внезапно его настроение изменилось.– Ты же прекрасно осведомлена во всем, что касается страсти, не так ли? – саркастически спросил он.Розали знала, что Рэнд думает сейчас о том роковом утре в Лондоне. Почувствовав внезапный странный жар, она отступила от него на шаг, поправила волосы и молчала, стараясь думать о другом. ,.Музыка между тем замедлялась, затихала и наконец смолкла. Аннет закончила играть.– Рэнд!– Да?Она помолчала, как бы собираясь с духом, и спросила:– Когда мы поедем в Англию? Скоро?– Я.., нет, не скоро. Во всяком случае, пока не прибудет следующая партия товара из Нового Орлеана. А еще мне нужно будет заключить договор с одной французской фабрикой по производству шелка. А почему ты спрашиваешь?– Ведь мы не будем жить здесь вечно. Я просто хотела узнать, когда мы едем.– Думаю, недели через две-три.Розали кивнула.– Мне все равно.– Тебе плохо здесь? – спросил он, и тысячи ответов готовы были сорваться с ее языка."Нет. Да. Я была так счастлива несколько минут назад.Я радуюсь, когда ты улыбаешься мне и когда я вижу тебя утром после ночи, проведенной врозь, и когда ты смотришь на меня и пытаешься угадать мои мысли. Я так рада быть здесь, рядом с тобой. И я грущу, зная, как мы далеки друг от друга, это делает меня такой жалкой, такой несчастной".Опустив глаза, Розали молчала. Затем, вздохнув, повернулась и вышла из комнаты. Рэнд молча подошел к двери и растерянно смотрел ей вслед.На следующее утро Рэнд сказал Розали, что они, вероятно, опять отправятся в Кале, чтобы еще раз навестить Браммеля.Несмотря на неудобства долгого путешествия, Розали с нетерпением ждала этих приятно-растянутых, неспешных часов, проведенных с Бо, наполненных невинными сплетнями и чудесными рассказами. Зная, как щепетилен был Браммель в вопросах моды, Розали хотела выглядеть как можно лучше. Она тщательно уложила свои роскошные волосы и выбрала нежно-голубое платье.Все наряды от мадам Мирабе выглядели безупречно и прекрасно сидели на ней, но это платье, богато украшенное орнаментом из золотой и серебряной тесьмы, было особенно прелестным. Юбка на нем была отделана атласной лентой и большими миткалевыми воланами. Но проблема заключалась в том, что Розали требовался более узкий корсет, чтобы платье могло застегнуться. Отчаявшись сама справиться с этим, Розали вышла в гостиную.– Рэнд?Он тут же появился в дверях своей спальни.– Да?Глаза его быстро скользнули по ее серебряно-голубому наряду.– Какое волшебное платье! – сказал он, немного помолчав.– Да, но я никак не могу застегнуть его.Он улыбнулся.– Неужели я перекормил тебя?– Нет, просто этот дурацкий корсет почему-то не сходится…Рэнд молча улыбался.– Как же помочь тебе?Не говоря ни слова, она повернулась к нему спиной.Послышались легкие шаги, и она почувствовала, как Рэнд осторожно затягивает шнурки корсета. Розали с трудом перевела дыхание.– Кажется, достаточно, – сказал Рэнд с некоторым сомнением в голосе.Но Розали нетерпеливо покачала головой.– Я все равно не смогу застегнуть платье. Пожалуйста, затяни еще сильнее!Рэнд колебался. Затягивание тела в корсет казалось ему какой-то изощренной пыткой.– Может, наденешь другое платье? – неуверенно спросил он.– Если ты не хочешь, я попрошу помочь мне горничную.Пробормотав что-то невнятное, Рэнд снова принялся за дело. Талия Розали уменьшилась еще на один дюйм и выглядела теперь невероятно узкой.С усилием вздохнув несколько раз, Розали сказала:– Может быть, еще…– Нет, все. Иначе я сейчас возьму ножницы.Рэнд принялся застегивать платье.– Почему женщины так хотят вернуть эту моду, которая еще в прошлом веке была признана негодной?– Но ведь и мужчины иногда делают это. Вот, например, принц-регент.– Да, конечно, те, кто злоупотребляет вином и обильной пищей. Но тебе это совершенно ни к чему.– Откуда ты можешь знать?– Я видел тебя, – напомнил Рэнд, медля застегивать последние три пуговицы. – Это просто преступление изменять что-то в твоей внешности.Розали закрыла глаза. Горячая волна пробегала по телу, когда она чувствовала прикосновение его пальцев. Ей казалось, что это было в первый раз. Память о том лондонском утре была теперь отдаленной и неясной. Иногда Розали казалось, что это были два каких-то совершенно незнакомых ей человека и что она впервые встретилась с Рэндом только здесь, во Франции.Отбросив мечтания, Розали проговорила:– Это мнение знатока, и я, вероятно, должна быть польщена им.– Я не знаток, – тихо ответил Рэнд, глядя на нее.– Ты прав, слово "знаток" не совсем подходит к тебе, ведь оно подразумевает некоторое уважение к предмету.Ты, вероятно, просто любитель.Рэнд не понимал, почему она говорит это. Ему хотелось остановить ее, заткнуть ей рот.– Если это так, то у меня должны быть довольно странные мазохистские наклонности в отношении удовольствий.Розали повернулась и посмотрела ему в глаза.– У меня не очень большой опыт, но мне кажется, что если ты не уважаешь меня, то ты вообще не уважаешь женщин.– Будь это так, как ты говоришь, – жестко ответил Рэнд, – сейчас ты была бы со мной в постели независимо от твоих маленьких колючих шипов. Но я уважаю тебя.– Тогда я не понимаю, – проговорила она и замолчала, глядя на него. Как красив его чувственный рот! Как настойчивы были его губы, когда он целовал ее, какими нежными казались они, когда Рэнд касался ее лба!"Я, кажется, пропала", – думала Розали, понимая, что неравнодушна к нему.– Так чего ты не понимаешь?– Зачем ты сделал.., то, в Лондоне? – проговорила она с отчаянием в голосе.Холодность Рэнда мгновенно исчезла. Он искал ответ, но не знал, как объяснить ей мир, в ко тором он рос, не зная доброты и сострадания, и он хорошо усвоил его жестокие уроки. Один из них состоял в том, что удовольствие – главное в жизни. Это был своего рода условный рефлекс: если у тебя есть какая-нибудь потребность, твое дело удовлетворить ее независимо от последствий. Но благодаря ей он изменился и чувствовал теперь свою вину и свое раскаяние.– Я не знал тебя тогда… Все, что я понимал, это… О, Розали, ты была так красива, и ты появилась как раз в тот момент, когда мне нужна была женщина.Рэнд ждал, что она рассердится, но Розали была только смущена.– Я не понимаю, почему ты иногда так добр со мной, а потом так… – Она не находила слов, чтобы закончить фразу.Да и какими словами можно было описать его подвижный, меняющийся нрав? И как можно было верить ему, такому холодному, милому, эгоистичному, нежному, верить без оглядки, без объяснений, без всякой осторожности?Сидя в экипаже по дороге в Кале, они чувствовали себя подавленными и избегали смотреть друг на друга. Остановки были не часты, и усталость их все больше возрастала.Как только они подъехали к дому Браммеля, Розали с облегчением вздохнула. Так приятно было снова увидеть его, и это удовольствие стоило всех тягот тяжелого переезда. Переступив порог его дома, Розали увидела, как лицо Бо преобразилось и тень одиночества исчезла из его глаз.Здесь гостили герцог Аргилльский, герцог Глостер, герцог Бофорт, Ратлэнд, а также герцогиня Девонширская, лорд Альванли, Кравэн, Бэдфорд, Уэстморленд и д'Эрсби.Но несмотря на это, жизнь Браммеля не была уже такой, как прежде, и он ужасно тосковал по своей былой славе и тем удовольствиям, которые совсем недавно были доступны ему.– Целая вечность прошла с тех пор, как я видел вас! – воскликнул он, сияя, и Розали улыбнулась ему в ответ.– Да, это было так давно! У вас, наверное, побывало уже много гостей за то время, пока мы не виделись? – спросила она.– О, целые толпы, моя дорогая. И они рассказали мне столько новостей из Лондона! Боюсь только, что количество гостей существенно превосходит их качество!– Надеюсь, они принесли вам хорошие новости?– О да, некоторые даже очень. Всегда приятно, если о тебе помнят. А популярность Принни, между прочим, упала с тех пор, как я покинул Англию. Что вы думаете об этом, Беркли?Рэнд задумался. Принц-регент был печально известен своей испорченностью, безалаберностью, мотовством и пьянством.– Да, действительно, его сейчас не очень принимают, – сказал наконец Рэнд.– Так я и думал! – с удовлетворением воскликнул Браммель. – Если бы не мои советы, его сумасбродство давно привело бы к беде. Я слышал, он наряжается в розовый атлас и украшает драгоценностями свои туфли. – Бо слегка пожал плечами. – Хороший вкус состоит в умеренности, Надо помнить об этом. Изящный покрой, опрятность, чувство собственного достоинства и.., непременная смена перчаток не менее шести раз в день.Желая прекратить многословные рассуждения Бо о принципах хорошего вкуса, Рэнд тактично прервал его:– В последнее время лондонские газеты много пишут о Бальном Дворце и тем самым вызывают бурное недовольство публики. С тех пор как в прошлом году Джон Нэш принялся за него, было пристроено еще множество дорогостоящих дополнений: восточные комнаты, металлические башенки, паровые кухни.– А, дворец.., безвкусная безделушка, впрочем, достаточно впечатляющая в некоем вульгарном смысле.– Мистер Браммель, – обратилась к нему Розали. – Можно ли надеяться, что когда-нибудь вы помиритесь с принцем-регентом?– Сомневаюсь. Как говорится, слишком много воды утекло. Я думаю, распад этого эффектного союза – моего ума и его титула – начался, когда его вес увеличился почти вдвое.– Я слышала, что он сильно располнел, – заметила Розали, и Бо многозначительно кивнул.– Когда я последний раз видел его, он весил гораздо больше трехсот фунтов! Между прочим, требуются специальная платформа, подъемник и кресло на колесах, чтобы усадить его на лошадь, когда он собирается на прогулку верхом.– О Боже… Да, это, безусловно, шокирует. Принни напоминает мне огромного неуклюжего привратника у "Карлтон-Хаус", которого мы все зовем Биг Бэн. А так как госпожа Мария Фитцерберт, знаменитая.., компаньонка принца, тоже весьма широка в обхвате, я, естественно, стал называть ее и Принни "наши Бэн и Бэнина".Рэнд рассмеялся.– Признаюсь, это было принято без особого восторга, хотя шутка весьма невинна.Розали взглянула на Рэнда, и оба не сговариваясь улыбнулись. Безусловно, Браммель был очаровательным человеком, но все же немного бестактным.– Следующий клин был вбит, – продолжил Бо, – когда Принни проявил ужасную грубость, сделав вид, что не замечает меня на маскараде в "Денди-клаб". Ну и последняя точка была поставлена, когда я гулял с лордом Альванли по Бонд-стрит, где мы случайно встретили принца и графа Моэра. После двух минут разговора, во время которых регент опять проигнорировал меня, я остроумно заметил: "А кто он, этот ваш толстый друг?"– Невероятно! – проговорила Розали, удивляясь, как можно было сказать что-то подобное в присутствии самого правителя Англии!– Однако шутка эта прозвучала не в самый подходящий момент. В конце концов некоторые долги заставили меня покинуть Англию, так и не помирившись с ним.– О да, понимаю, – вежливо кивнула Розали.Великий Бо Браммель был необыкновенно интересен, но странное чувство снисходительной жалости возникло у Розали, когда она смотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30