Он был наивен, как дитя, и тщеславие делало его ужасно беззащитным. Что будет с ним, ведь у него нет никаких источников дохода? Как он сможет вести тот образ жизни, который ведет сейчас? Однако Бо не проявлял и тени беспокойства о своем положении.– Мисс Беллью, – сказал Браммель, – не хотите ли взглянуть на мой альбом? Здесь собраны послания многих моих знакомых. А вот стихи, я очень хочу, чтобы вы увидели их, они вписаны сюда одной восхитительной дамой, герцогиней Девонширской, Они начинаются такой строкой: "Я люблю эти свежие розы, когда рву их в моем саду…"Я забыл, как там дальше, – Это большая честь для меня, – проговорила Розали.Браммель пробормотал что-то и, подойдя к встроенному шкафу, начал перебирать книги.– Сележ! – вдруг нетерпеливо крикнул он, и маленький слуга тотчас вбежал в комнату. – Я никак не могу найти мой альбом.– Сейчас я принесу его, мистер Браммель, – кивнул слуга.– Однако столько беспокойства, – начала было Розали, но Браммель перебил ее:– Вовсе нет, моя дорогая, это совершенно особый альбом. Там собраны уникальные поэмы, на которые я позволяю взглянуть только моим самым привилегированным гостям.– Мы чрезвычайно польщены, – сказала Розали.Она смотрела на Браммеля, и они улыбались друг другу так, что Рэнд внезапно похолодел. Наклонившись вперед, он с изумлением смотрел то на Браммеля, то на Розали.То, что он видел, было удивительно, странно, невероятно.Между тем улыбка слетела вдруг с губ Бо, он побледнел и стал пристально смотреть на медальон, висевший на шее Розали.– Мистер Браммель… – нерешительно начала она.Но он преодолел смущение.– Где.., вы взяли.., этот медальон? – проговорил наконец он.Розали схватилась за маленькое золотое украшение, висевшее на бархатной ленте.– Это фамильная драгоценность моего отца. Он умер, когда я была совсем маленькой. Моя мать дала мне это в память о нем.– Позвольте взглянуть? – Слова Бо звучали нетерпеливо и резко.Смутившись, Розали сняла медальон и протянула Браммелю. Маленькая золотая подвеска покачивалась, словно слезинка. Розали была поражена, заметив, как тряслись руки Бо, когда он брал его.– Что случилось? – спросила она, но все молчали.Браммель подошел к окну и стал внимательно рассматривать украшение.– Сележ! – крикнул вдруг он, и слуга тотчас вбежал в комнату.– Здесь… – начал было он, но, увидев странно ссутулившуюся фигуру Браммеля, остановился. – Что-то случилось?Бо беззвучно протянул ему медальон. Последовало минутное молчание. Слуга внимательно смотрел на маленькую золотую вещицу.– Скажи им, пожалуйста, – проговорил Браммель, словно сам был не в силах вымолвить больше ни слова.– Это фамильная драгоценность вашего батюшки, которую он дал вам на ваше шестнадцатилетие, – сказал Сележ. – А вы, в свою очередь, отдали ее Люси Донкастер перед тем, как расстались с ней. Буква "Б" обозначает Браммель, а венок из листьев является вашим фамильным символом. Точно такой же украшает стены дома в Гроуве.– Не правда, буква "Б" значит Беллью, – с улыбкой проговорила Розали. Голос ее слегка дрожал. – Повторяю вам, этот медальон принадлежал моему отцу Джорджу Беллью.– Джордж Беллью, – задумчиво проговорил Рэнд. – Джордж Браммель. Странное совпадение, те же самые инициалы.– Пожалуйста, перестаньте! – в отчаянии воскликнула Розали.– Мисс Беллью, – взволнованно проговорил Браммель, стараясь взять себя в руки. – Извините, что я причинил вам беспокойство, но позвольте мне кое-что уточнить.– Да, пожалуйста, – нетерпеливо ответила Розали.– Не могли бы вы рассказать нам подробности вашего рождения?– Конечно. Я родилась в 1796 году…– Мне исполнилось тогда восемнадцать лет, – прервал ее Браммель.– ..во Франции. После моего рождения родители сразу же переехали в Лондон. По словам матери, мой отец был кондитером. Он погиб под колесами дилижанса, сбившего его, когда он переходил улицу.– Вас воспитала ваша мать?– Да, я жила с ней до того момента, как.., до того, как познакомилась с мистером Беркли.– Чем занимается ваша мать? – спросил Браммель.– Она состоит гувернанткой в весьма респектабельном…– Имя! Назовите ее имя!Розали смотрела на него, удивленная выражением его лица. Не понимая, что происходит, она взволнованно встала, отошла на несколько шагов и с трудом произнесла:– Эмилия Беллью. – У нее неожиданно перехватило горло.– Нет, до того, как она вышла замуж, ее девичье имя!Розали молчала, казалось, она предчувствовала, что Браммель уже знает ответ. Собравшись с силами, девушка произнесла:– Эмилия Кортес.В комнате вдруг наступила невероятная тишина. Молчание длилось так долго, что Розали казалось, она не выдержит этого напряжения. И вдруг Сележ произнес:– Это имя гувернантки Люси Донкастер.– Что вы сказали? – еле слышно проговорила Розали.– Она.., то есть Люси, родила вас в Европе, а потом бежала в Англию, – спокойно пояснил Сележ. – Вы, похоже, и есть результат отношений Джорджа Браммеля и Люси Донкастер. Доказательством служит не только этот медальон, но и поразительное сходство между вами и ею.Браммель в отчаянии стиснул в руке золотую подвеску, время от времени прижимая ее к сердцу.– Нет! – Слезы возмущения полились из глаз Розали. – Моя мать – Эмилия Кортес Беллью, мой отец – Джордж Беллью! Вы заблуждаетесь, это ошибка! – Она сделала шаг назад. Комната покачнулась у нее под ногами. – Отдайте мне это! – с рыданиями воскликнула Розали.Она почувствовала, как сильные руки подхватили ее.– Рэнд, – рыдала она, уткнувшись ему в плечо. – Рэнд, скажи им!– Это невозможно, – бормотал Браммель, закрывая лицо ладонями. – Бога ради, оставьте меня одного, умоляю вас! Глава 6 Я молчу. Не преследую, не выдыхаю Имя твое. Горе в звуке том, Грех вины моей… Лорд Байрон
Хотя в комнате находились всего лишь четыре человека, суматоха и гам стояли невообразимые. Рэнд и Сележ изо всех сил старались помочь потрясенным отцу и дочери. Слуга подвел потерявшего рассудок Браммеля и что-то вполголоса говорил ему. Рэнд же осторожно поддерживал бледную дрожащую Розали.– Рози, пожалуйста, – говорил он таким убедительным и спокойным голосом, что у нее рассеялось странное ощущение полной нереальности происходящего. – Вдохни поглубже, расслабься.И Розали машинально подчинялась его воле, делала глубокие вдохи, время от времени поглядывая на согнутую фигуру Браммеля.Как только она немного успокоилась, Рэнд взял девушку за руку, – чтобы увести ее. У двери он задержался на минуту и произнес вполголоса;– Я приеду к вам дня через два. Но если этот переполох, который вы учинили здесь, был напрасным и это только попусту расстроило Розали…– Простите нас, но все произошло так неожиданно… – извиняющимся тоном проговорил Сележ и тут же наклонился к Бо. Тот бормотал что-то, целиком погруженный в свои воспоминания. Он сжимал голову руками и тихо плакал. Мрачно взглянув на них обоих, Рэнд вывел Розали из комнаты. Она послушно шла за ним, спотыкаясь и путаясь в длинных оборках платья. Девушка была потрясена тем что услышала сейчас, и без конца вспоминала сцену, минуту назад разыгравшуюся перед ее глазами.Все, что казалось ей таким привычным и естественным: ее происхождение, положение и образ ее жизни – все было сметено в один миг."Это не может быть правдой", – думала она. Эмилия не смогла бы скрыть от нее это. Неужели она ей не мать? И как это возможно, что Джордж Браммель – ее отец? Все это ошибка, случайное совпадение, злая шутка.Рэнд нанял экипаж до гостиницы. Садясь в него, Розали почувствовала вдруг бесконечную слабость. Коснувшись рукой талии, она закрыла глаза. Платье туго сжимало тело, она задыхалась. С ужасом глядя на Рэнда, Розали пыталась что-то сказать, но не могла произнести ни слова. Она чувствовала, что теряет сознание.Пробормотав проклятие, Рэнд привлек ее к себе и попытался расстегнуть платье, чтобы облегчить ее страдания.– Чертов корсет! – бормотал он, в нетерпении отрывая пуговицы. – Это последний раз, когда я разрешил тебе надеть его.Как только шнуровка ослабла и талия освободилась, Розали с облегчением перевела дух. Все плыло у нее перед глазами.Скользнув рукой под тонкую ткань сорочки, Рэнд нежно погладил рубцы, образовавшиеся на том месте, где корсет особенно сильно стягивал тело. Боль стала постепенно отступать.– Спасибо, – прошептала Розали сквозь слезы.Взяв Рэнда за рукав, она смотрела на него с выражением отчаяния и боли на лице.– Они думают, что моя мама.., не моя настоящая мать.– Я знаю, – проговорил он. – Но ты успокойся.– Прошу тебя, скажи, что это не правда, что он не мой отец. Я – Розали Беллью. Ты веришь мне, да?Она снова заплакала. Рэнд прижимал ее к себе и чувствовал свою абсолютную беспомощность. Так часто в своей жизни видел он женские слезы, но они были только игрой и хитростью, слишком далекой от подлинного отчаяния и горя. Женщины, как правило, не нуждались в его утешении, и Рэнд не знал, как это делается. Но сейчас Розали рыдала, уткнувшись лицом в его плечо, а он, держа ее в своих объятиях, чувствовал какую-то новую, неведомую ему прежде потребность защитить, утешить, принять на себя ее боль.– Все хорошо, – шептал он. – Я с тобой, все хорошо.– Рэнд, что мне теперь делать?– Успокойся, прошу тебя. Мы потом все уладим, – сказал он, и она затихла, прислонившись щекой к его плечу.Какая-то тонкая, необъяснимая духовная близость роднила их теперь. Ей было так спокойно и надежно с ним, что она, боясь пошевельнуться, беззвучно молила его не разжимать объятий. Оба они были окутаны каким-то странным мистическим покровом взаимной симпатии, о которой, кажется, еще не догадывались."Я поклялся, что не трону ее"."Хочу, чтобы он поцеловал меня"."Не хочу причинять ей боль. Не хочу желать ее".Экипаж вдруг остановился. Избегая взгляда Рэнда, Розали высвободилась из его объятий.– Ах, платье, – произнесла она, вспомнив о корсете.Рэнд протянул ей свой сюртук.Розали вошла в гостиницу и устало поднялась по узкой лестнице. Рэнд открыл дверь их номера.– Переоденься. Я пока распоряжусь, чтобы приготовили ванну и подали обед.– Я не хочу есть.– Закрой за мной дверь.– Хорошо, – сказала она чуть слышно. – Как хочешь.– Ты вовсе не должна во всем соглашаться со мной, – проговорил Рэнд, смущенный ее покорностью.Розали улыбнулась. Ей вдруг стало непереносимо одиноко. Рэнд нежно смотрел на нее.– Закрой за мной дверь, – повторил он и вышел из комнаты.Заперев дверь, она сняла с себя его сюртук. От него шел слабый аромат духов Рэнда с оттенком сандалового дерева. Может быть, ей просто показалось, что голос его был так нежен, и это только ее воображение, окрасившее действительность в обманчивые тона понимания и ласки? * * * Когда Рэнд вернулся, он заставил Розали выпить немного шерри, и вскоре силы вернулись к ней, и на душе у девушки стало легко и радостно. Увидев накрытый стол, где были свежий хлеб, голландский сыр и сочные спелые фрукты, она вдруг поняла, что ужасно проголодалась. Розали принялась за еду, чувствуя на себе одобрительный взгляд Рэнда.– Ну как, тебе уже лучше? – спросил он, когда Розали, насытившись, отставила тарелку в сторону.– Да, спасибо, мне гораздо лучше.Розали вдруг разволновалась, сердце забилось сильнее.Ей стало страшно, что Рэнд сейчас заговорит о том, что произошло.– Я не готова, – как бы предупреждая его, сказала она.– Не волнуйся, все, что мы пока знаем, это только несколько малоубедительных совпадений, – спокойно произнес он. – Во всем этом еще нужно разобраться.– Но медальон…– Что ж, буква "Б" и венок из листьев – это еще не доказательство.– А имя моей матери? Что, если она действительно была гувернанткой Люси Донкастер?– Но это вовсе не означает, что ты ее незаконнорожденная дочь. И твое сходство с ней тоже не играет особой роли, Браммель мог просто выдумать все это. Он ужасный фантазер. Я скорее поверю, что лондонский торговец не разбавляет водой вино, чем уверую в легенды Браммеля.Розали с облегчением вздохнула, слушая Рэнда.– Кроме того, – продолжал он, – зачем ей было отдавать своего ребенка на воспитание гувернантке? Во-первых, она могла сообщить об этом Браммелю или в крайнем случае выйти замуж за графа Ротерхэма и объявить этого ребенка законнорожденным.– Откуда ты знаешь, как все это делается? – с подозрением спросила Розали.– Во всяком случае, не из личного опыта. Просто это довольно типичная ситуация.Розали нахмурилась.– У меня все это вызывает неприятные ощущения.– Тем не менее есть только один способ опровергнуть или подтвердить это – спросить у самой Эмилии Кортес Беллью.– Нет, – решительно прервала его Розали. – Она была моей матерью последние двадцать лет. Она кормила, одевала и заботилась обо мне. И если у нее были какие-то причины не говорить мне об этом, то я не хочу ничего узнавать против ее воли.Рэнд с удивлением смотрел на Розали.– Но почему ты не хочешь узнать правду? Что, если Браммель действительно твой отец?..– Не хочу, потому что от этого ничего не изменится.Неужели ты не понимаешь, что Джордж Браммель не способен быть ничьим отцом. Вспомни, он даже не обнял меня, он не обрадовался мне.– Это от невероятного потрясения, – пытался возразить Рэнд.– Нет, он слишком тщеславен, чтобы хотеть детей. Он Ренди, щеголь. Всем известно, что люди, подобные ему, не хотят взрослеть, не хотят, чтобы кто-либо напоминал им об их возрасте. – Розали вдруг помрачнела. – А что касается Люси… Если она действительно моя родная мать, то мне все равно, почему она бросила меня. Значит, я была не нужна ей. Зато была нужна Эмилии, а это для меня самое главное.Рэнд согласно кивнул, чувствуя, что сейчас не время переубеждать Розали. Она была потрясена и не готова взглянуть правде в глаза. Он понимал, что Розали небезразличны ее прошлое и судьба Люси Донкастер. Просто ей нужно отдохнуть и собраться с силами.– Давай пока отложим этот разговор, – предложил Рэнд.– Я вижу, ты не согласен со мной. – Розали внимательно посмотрела на него.Рэнд пожал плечами.– Я не вправе советовать тебе, как поступить в этом случае."Розали сама должна разобраться во всем", – думал он.– А почему ты вдруг так решил? – внезапно повеселев, спросила Розали.Рэнд улыбнулся. За окном уже стемнело, а комната была ярко освещена теплым светом многочисленных свечей. Пламя их играло золотыми бликами в волосах Рэнда и отражалось в его глазах. Розали зачарованно смотрела на его изысканную и одновременно очень мужественную красоту.Взгляд ее был полон очаровательной наивности, и у Рэнда перехватило дыхание.С жадностью глядя на Розали, он испытал непреодолимое желание дотронуться до нее, держать ее снова в своих руках, ощутить вкус ее губ, тепло ее тела.– Рози, – сказал он вдруг. – Что ты скажешь, если я попрошу тебя подойти ко мне поближе.Его настойчивый взгляд заставил ее повиноваться.– Я.., я не знаю, – сказала она и добавила:– Я думаю, это будет зависеть от того.., зачем…– Ты знаешь зачем, – тихо проговорил он.Наступила пауза. Оба молчали.– Иди ко мне, – сказал наконец Рэнд, и невозможно было не подчиниться ему.Словно зачарованная, Розали встала и подошла к креслу, на котором сидел Рэнд. "Он хочет поцеловать меня", – смущенно думала она. Восторг и страх охватили ее.– Как ты красива, – прошептал Рэнд, глядя в ее голубые глаза, ставшие глубже и выразительнее от ожидания и волнения. Розали стояла, боясь пошевельнуться.– Пожалуйста, не делай… – начала было она, но Рэнд перебил ее:– Я никогда не сделаю тебе больно и никогда не стану делать что-либо против твоей воли. Ты должна быть уверена. Слово чести.Она молча кивнула, боясь выдать, какую радость доставили ей эти тихие мягкие слова.– Я верю тебе.– Тогда подойди ко мне.Поколебавшись минуту, Розали подошла совсем близко. Рэнд бережно, но крепко обнял ее за талию. Задрожав от волнения, Розали положила руки на плечи Рэнда, чувствуя их силу и мужественность. Сквозь тонкую ткань рубашки она ощущала биение его сердца. Трепет охватил Розали. Ей вдруг захотелось убежать, но что-то остановило ее. Что же? Может быть, просто любопытство, или притягательный, ждущий взгляд его зелено-золотых глаз, или безумная мысль, что Рэнд заслужил эту минуту, это право держать ее сейчас в своих объятиях! Прикосновение его пальцев было таким легким, нежным и таким неотразимо-притягательным…– Однажды я хотел поцеловать тебя, – хрипло проговорил он. – Но ты была против.– Ты был другим, – прошептала она в ответ, вспомнив, с какой силой и нетерпением Рэнд набросился тогда на нее. – Я помню…– Не надо, – перебил он. Взгляд его вдруг помрачнел. – Не вспоминай больше об этом. Я хочу изменить это.Наступило неловкое молчание. Слова Рэнда, его взгляд, дыхание, странная нежность окутывали Розали, искушали, заставляли забыть все обиды, все мысли, все осторожные доводы.Медленно наклонившись к нему, Розали дрожащими губами прикоснулась к губам Рэнда. Они были такими нежными и совсем нетребовательными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Хотя в комнате находились всего лишь четыре человека, суматоха и гам стояли невообразимые. Рэнд и Сележ изо всех сил старались помочь потрясенным отцу и дочери. Слуга подвел потерявшего рассудок Браммеля и что-то вполголоса говорил ему. Рэнд же осторожно поддерживал бледную дрожащую Розали.– Рози, пожалуйста, – говорил он таким убедительным и спокойным голосом, что у нее рассеялось странное ощущение полной нереальности происходящего. – Вдохни поглубже, расслабься.И Розали машинально подчинялась его воле, делала глубокие вдохи, время от времени поглядывая на согнутую фигуру Браммеля.Как только она немного успокоилась, Рэнд взял девушку за руку, – чтобы увести ее. У двери он задержался на минуту и произнес вполголоса;– Я приеду к вам дня через два. Но если этот переполох, который вы учинили здесь, был напрасным и это только попусту расстроило Розали…– Простите нас, но все произошло так неожиданно… – извиняющимся тоном проговорил Сележ и тут же наклонился к Бо. Тот бормотал что-то, целиком погруженный в свои воспоминания. Он сжимал голову руками и тихо плакал. Мрачно взглянув на них обоих, Рэнд вывел Розали из комнаты. Она послушно шла за ним, спотыкаясь и путаясь в длинных оборках платья. Девушка была потрясена тем что услышала сейчас, и без конца вспоминала сцену, минуту назад разыгравшуюся перед ее глазами.Все, что казалось ей таким привычным и естественным: ее происхождение, положение и образ ее жизни – все было сметено в один миг."Это не может быть правдой", – думала она. Эмилия не смогла бы скрыть от нее это. Неужели она ей не мать? И как это возможно, что Джордж Браммель – ее отец? Все это ошибка, случайное совпадение, злая шутка.Рэнд нанял экипаж до гостиницы. Садясь в него, Розали почувствовала вдруг бесконечную слабость. Коснувшись рукой талии, она закрыла глаза. Платье туго сжимало тело, она задыхалась. С ужасом глядя на Рэнда, Розали пыталась что-то сказать, но не могла произнести ни слова. Она чувствовала, что теряет сознание.Пробормотав проклятие, Рэнд привлек ее к себе и попытался расстегнуть платье, чтобы облегчить ее страдания.– Чертов корсет! – бормотал он, в нетерпении отрывая пуговицы. – Это последний раз, когда я разрешил тебе надеть его.Как только шнуровка ослабла и талия освободилась, Розали с облегчением перевела дух. Все плыло у нее перед глазами.Скользнув рукой под тонкую ткань сорочки, Рэнд нежно погладил рубцы, образовавшиеся на том месте, где корсет особенно сильно стягивал тело. Боль стала постепенно отступать.– Спасибо, – прошептала Розали сквозь слезы.Взяв Рэнда за рукав, она смотрела на него с выражением отчаяния и боли на лице.– Они думают, что моя мама.., не моя настоящая мать.– Я знаю, – проговорил он. – Но ты успокойся.– Прошу тебя, скажи, что это не правда, что он не мой отец. Я – Розали Беллью. Ты веришь мне, да?Она снова заплакала. Рэнд прижимал ее к себе и чувствовал свою абсолютную беспомощность. Так часто в своей жизни видел он женские слезы, но они были только игрой и хитростью, слишком далекой от подлинного отчаяния и горя. Женщины, как правило, не нуждались в его утешении, и Рэнд не знал, как это делается. Но сейчас Розали рыдала, уткнувшись лицом в его плечо, а он, держа ее в своих объятиях, чувствовал какую-то новую, неведомую ему прежде потребность защитить, утешить, принять на себя ее боль.– Все хорошо, – шептал он. – Я с тобой, все хорошо.– Рэнд, что мне теперь делать?– Успокойся, прошу тебя. Мы потом все уладим, – сказал он, и она затихла, прислонившись щекой к его плечу.Какая-то тонкая, необъяснимая духовная близость роднила их теперь. Ей было так спокойно и надежно с ним, что она, боясь пошевельнуться, беззвучно молила его не разжимать объятий. Оба они были окутаны каким-то странным мистическим покровом взаимной симпатии, о которой, кажется, еще не догадывались."Я поклялся, что не трону ее"."Хочу, чтобы он поцеловал меня"."Не хочу причинять ей боль. Не хочу желать ее".Экипаж вдруг остановился. Избегая взгляда Рэнда, Розали высвободилась из его объятий.– Ах, платье, – произнесла она, вспомнив о корсете.Рэнд протянул ей свой сюртук.Розали вошла в гостиницу и устало поднялась по узкой лестнице. Рэнд открыл дверь их номера.– Переоденься. Я пока распоряжусь, чтобы приготовили ванну и подали обед.– Я не хочу есть.– Закрой за мной дверь.– Хорошо, – сказала она чуть слышно. – Как хочешь.– Ты вовсе не должна во всем соглашаться со мной, – проговорил Рэнд, смущенный ее покорностью.Розали улыбнулась. Ей вдруг стало непереносимо одиноко. Рэнд нежно смотрел на нее.– Закрой за мной дверь, – повторил он и вышел из комнаты.Заперев дверь, она сняла с себя его сюртук. От него шел слабый аромат духов Рэнда с оттенком сандалового дерева. Может быть, ей просто показалось, что голос его был так нежен, и это только ее воображение, окрасившее действительность в обманчивые тона понимания и ласки? * * * Когда Рэнд вернулся, он заставил Розали выпить немного шерри, и вскоре силы вернулись к ней, и на душе у девушки стало легко и радостно. Увидев накрытый стол, где были свежий хлеб, голландский сыр и сочные спелые фрукты, она вдруг поняла, что ужасно проголодалась. Розали принялась за еду, чувствуя на себе одобрительный взгляд Рэнда.– Ну как, тебе уже лучше? – спросил он, когда Розали, насытившись, отставила тарелку в сторону.– Да, спасибо, мне гораздо лучше.Розали вдруг разволновалась, сердце забилось сильнее.Ей стало страшно, что Рэнд сейчас заговорит о том, что произошло.– Я не готова, – как бы предупреждая его, сказала она.– Не волнуйся, все, что мы пока знаем, это только несколько малоубедительных совпадений, – спокойно произнес он. – Во всем этом еще нужно разобраться.– Но медальон…– Что ж, буква "Б" и венок из листьев – это еще не доказательство.– А имя моей матери? Что, если она действительно была гувернанткой Люси Донкастер?– Но это вовсе не означает, что ты ее незаконнорожденная дочь. И твое сходство с ней тоже не играет особой роли, Браммель мог просто выдумать все это. Он ужасный фантазер. Я скорее поверю, что лондонский торговец не разбавляет водой вино, чем уверую в легенды Браммеля.Розали с облегчением вздохнула, слушая Рэнда.– Кроме того, – продолжал он, – зачем ей было отдавать своего ребенка на воспитание гувернантке? Во-первых, она могла сообщить об этом Браммелю или в крайнем случае выйти замуж за графа Ротерхэма и объявить этого ребенка законнорожденным.– Откуда ты знаешь, как все это делается? – с подозрением спросила Розали.– Во всяком случае, не из личного опыта. Просто это довольно типичная ситуация.Розали нахмурилась.– У меня все это вызывает неприятные ощущения.– Тем не менее есть только один способ опровергнуть или подтвердить это – спросить у самой Эмилии Кортес Беллью.– Нет, – решительно прервала его Розали. – Она была моей матерью последние двадцать лет. Она кормила, одевала и заботилась обо мне. И если у нее были какие-то причины не говорить мне об этом, то я не хочу ничего узнавать против ее воли.Рэнд с удивлением смотрел на Розали.– Но почему ты не хочешь узнать правду? Что, если Браммель действительно твой отец?..– Не хочу, потому что от этого ничего не изменится.Неужели ты не понимаешь, что Джордж Браммель не способен быть ничьим отцом. Вспомни, он даже не обнял меня, он не обрадовался мне.– Это от невероятного потрясения, – пытался возразить Рэнд.– Нет, он слишком тщеславен, чтобы хотеть детей. Он Ренди, щеголь. Всем известно, что люди, подобные ему, не хотят взрослеть, не хотят, чтобы кто-либо напоминал им об их возрасте. – Розали вдруг помрачнела. – А что касается Люси… Если она действительно моя родная мать, то мне все равно, почему она бросила меня. Значит, я была не нужна ей. Зато была нужна Эмилии, а это для меня самое главное.Рэнд согласно кивнул, чувствуя, что сейчас не время переубеждать Розали. Она была потрясена и не готова взглянуть правде в глаза. Он понимал, что Розали небезразличны ее прошлое и судьба Люси Донкастер. Просто ей нужно отдохнуть и собраться с силами.– Давай пока отложим этот разговор, – предложил Рэнд.– Я вижу, ты не согласен со мной. – Розали внимательно посмотрела на него.Рэнд пожал плечами.– Я не вправе советовать тебе, как поступить в этом случае."Розали сама должна разобраться во всем", – думал он.– А почему ты вдруг так решил? – внезапно повеселев, спросила Розали.Рэнд улыбнулся. За окном уже стемнело, а комната была ярко освещена теплым светом многочисленных свечей. Пламя их играло золотыми бликами в волосах Рэнда и отражалось в его глазах. Розали зачарованно смотрела на его изысканную и одновременно очень мужественную красоту.Взгляд ее был полон очаровательной наивности, и у Рэнда перехватило дыхание.С жадностью глядя на Розали, он испытал непреодолимое желание дотронуться до нее, держать ее снова в своих руках, ощутить вкус ее губ, тепло ее тела.– Рози, – сказал он вдруг. – Что ты скажешь, если я попрошу тебя подойти ко мне поближе.Его настойчивый взгляд заставил ее повиноваться.– Я.., я не знаю, – сказала она и добавила:– Я думаю, это будет зависеть от того.., зачем…– Ты знаешь зачем, – тихо проговорил он.Наступила пауза. Оба молчали.– Иди ко мне, – сказал наконец Рэнд, и невозможно было не подчиниться ему.Словно зачарованная, Розали встала и подошла к креслу, на котором сидел Рэнд. "Он хочет поцеловать меня", – смущенно думала она. Восторг и страх охватили ее.– Как ты красива, – прошептал Рэнд, глядя в ее голубые глаза, ставшие глубже и выразительнее от ожидания и волнения. Розали стояла, боясь пошевельнуться.– Пожалуйста, не делай… – начала было она, но Рэнд перебил ее:– Я никогда не сделаю тебе больно и никогда не стану делать что-либо против твоей воли. Ты должна быть уверена. Слово чести.Она молча кивнула, боясь выдать, какую радость доставили ей эти тихие мягкие слова.– Я верю тебе.– Тогда подойди ко мне.Поколебавшись минуту, Розали подошла совсем близко. Рэнд бережно, но крепко обнял ее за талию. Задрожав от волнения, Розали положила руки на плечи Рэнда, чувствуя их силу и мужественность. Сквозь тонкую ткань рубашки она ощущала биение его сердца. Трепет охватил Розали. Ей вдруг захотелось убежать, но что-то остановило ее. Что же? Может быть, просто любопытство, или притягательный, ждущий взгляд его зелено-золотых глаз, или безумная мысль, что Рэнд заслужил эту минуту, это право держать ее сейчас в своих объятиях! Прикосновение его пальцев было таким легким, нежным и таким неотразимо-притягательным…– Однажды я хотел поцеловать тебя, – хрипло проговорил он. – Но ты была против.– Ты был другим, – прошептала она в ответ, вспомнив, с какой силой и нетерпением Рэнд набросился тогда на нее. – Я помню…– Не надо, – перебил он. Взгляд его вдруг помрачнел. – Не вспоминай больше об этом. Я хочу изменить это.Наступило неловкое молчание. Слова Рэнда, его взгляд, дыхание, странная нежность окутывали Розали, искушали, заставляли забыть все обиды, все мысли, все осторожные доводы.Медленно наклонившись к нему, Розали дрожащими губами прикоснулась к губам Рэнда. Они были такими нежными и совсем нетребовательными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30