Ей хотелось все увидеть и запомнить, чтобы потом пересказать ему самые яркие впечатления. Она представила, как он будет смеяться над обжорством Мирель, над осанистым дородным жонглером и худыми музыкантами, наперебой исполняющими то одну, то другую мелодию…"Теперь Рэнд, наверное, уже в Гавре", – думала она, радуясь, что чем скорее он приедет туда, тем скорее вернется в замок.Они шли по деревенской площади, весело болтая, а между тем приближался полдень, и солнце стояло уже высоко.– Во-он там стоит цыганский шатер, – сказал вдруг Гильом, показывая куда-то в сторону. – Среди них наверняка есть гадалка. Хотите взглянуть?Розали кивнула.– Вам когда-нибудь предсказывали судьбу, милый ангел?– Нет, – ответила Розали, и в глазах ее загорелся интерес.Мысль о том, что кто-то может приоткрыть завесу над ее будущим, представлялась ей чрезвычайно заманчивой.Это было так похоже на описания в многочисленных любовных романах, которые она когда-то читала. Гадалки всегда играли в них очень важную роль – они предсказывали будущее, раскрывая ужасные тайны и предвещая счастливые развязки.– Гильом, как ты думаешь, можем ли мы…– Все, что вам будет угодно, мадемуазель, – ответил тот, посмеиваясь над ее нетерпением.Розали с улыбкой посмотрела на него, глаза ее сияли живым голубым блеском. Чуть поколебавшись, Гильом предложил Розали руку, и они пошли через площадь, пробираясь в толпе к ярким цветным шатрам.Мирель шла рядом и растерянно смотрела на брата.– Месье де Беркли сказал, что мадемуазель нельзя оставлять одну ни на минуту, – громко сказала она, стараясь перекричать шум толпы.– А она и не останется, – ответил Гильом. – Мы с тобой, Мира, пойдем вместе с ней и узнаем, что скажет ей гадалка.Розали засмеялась.– Я, кажется, знаю уже кое-что из того, что она скажет. Скорее всего это будет дальняя дорога…– И брак с богатым и красивым мужчиной, – смеясь добавила Мирель, – И обучение вашему языку темноволосой девушки…– И ее темноволосого брата, – добавила Розали, глядя на Гильома. – Теперь ты будешь учить английский язык.– Пока я с успехом обходился своим родным языком, – ответил он.– Я уверена, что твой французский приведет в восторг многих англичанок, – заметила Розали. – Но они вряд ли поймут хоть слово!– Э-э.., тогда, ради английских женщин, я, пожалуй, немного поучусь.Это было сказано таким великодушным тоном, что Розали и Мирель расхохотались.Между тем они подошли к разноцветному шатру, но Гильом вдруг остановился и нахмурился.– Мира… – сказал он, что-то быстро ища в кармане. – Ты помнишь, где продаются твои любимые апельсины в сиропе?– Да, конечно, – ответила Мирель, с недоумением глядя на него. – А почему ты…– Кажется, я обронил там свой кошелек, когда последний раз доставал его и платил за сладости. Не могла бы ты сбегать и поискать его?– Да, конечно, но ведь мы собрались…– Я пойду с мадемуазель, а потом мы подождем тебя здесь. Вы согласны, мадемуазель?– Да, – ответила Розали. – Но если ты предпочитаешь подождать, пока Мирель…– Не надо, не ждите меня. – Мирель в нетерпении тряхнула головой. – Гильом, это не похоже на тебя!Она с нежностью посмотрела на брата.– Я думаю, ты рад, что завтра мы едем в Англию.– Да, конечно… Поторопись, Мира, пока кто-нибудь не воспользовался моей оплошностью.Мирель кивнула и быстро пошла к торговым рядам.Розали задумчиво посмотрела ей вслед.– Хорошо, если бы она нашла его.– Думаю, она постарается, – ответил Гильом, откидывая полог пышно расцвеченного цыганского шатра.Розали неуверенно переступила порог, моргая из-за неожиданного мрака, царившего внутри. Когда наконец глаза ее привыкли к темноте, она увидела в центре небольшой стол, покрытый цветной шалью, на нем лежали карты, магический шар и несколько незажженных свечей.Прочая мебель была плохо различима в темноте и стояла где-то в глубине помещения.Присмотревшись, Розали увидела сидящую в углу женщину. Пышные ее волосы были стянуты широкой лентой, она улыбалась.– Добро пожаловать, – приветствовала она вошедших.В помещении было душно, казалось, веселая ярмарка и теплый солнечный свет остались очень далеко.Нехорошее предчувствие шевельнулось в сердце Розали – она начала догадываться, что стоит на пороге некой опасности, и ей вдруг захотелось поскорее выйти отсюда, бежать, забыть обо всем этом…– Уйдем отсюда, Гильом, – прошептала она, но он лишь ободряюще погладил ее по плечу и вдруг с силой сжал ей запястья.Розали в смущении хотела было вырваться, но он заломил ей руки и связал их крепкой веревкой.– Остановись! Что ты делаешь? – закричала она, пытаясь освободиться, но Гильом, слегка ударив ее по лицу, крепко завязал ей рот носовым платком, потом связал нога, и Розали поняла, что попала в хитро расставленную ловушку, словно муха в гибельную паутину.Гильом легко поднял ее. Лицо Розали исказилось страхом и гневом.– Не волнуйтесь, леди Ангел, – произнес он, осторожно кладя ее на тонкий матрац на полу.Как в тумане, Розали различала, что женщина двигается в темноте, убирая со стола карты и свечи.– Слушайте меня внимательно. Никто не сделает вам ничего дурного, – сказал Гильом, не глядя ей в глаза.Он помолчал несколько мгновений, показавшихся Розали вечностью.– Простите, – снова раздался его шепот. – Мир жесток, но вы – ангел, а они не принадлежат к земной жизни, ведь здесь так много несчастных грешников, таких, как я.Мира и ваш любимый Рэнд, которым нужно драться, чтобы выжить. Я должен был это сделать ради себя и Миры.Мы с ней теперь богачи, и уж я позабочусь о ней получше, чем вы собирались сделать это в Англии.Розали попыталась было что-то сказать, но лишь беспомощно закрыла глаза.– Подумайте о ней, – продолжал Гильом. – Я знаю, вы любите ее. Вы не хотели быть с ней жестокой, милый ангел, но были, невольно вселив в ее душу надежду на то, что она, может быть, достойна лучшей доли. Вы учили ее английскому языку и тому, как правильно держать чашку, дарили ей дорогие наряды.., и она начала мечтать о том же, о чем мечтали вы, но если для вас это – ощутимая реальность, то для нее – лишь несбыточные грезы. Вы думаете, она будет нужна кому-то больше, чем на ночь любви?Розали слушала его, и слезы медленно текли по ее щекам из-под опущенных ресниц.– Не открывайте глаз, милый ангел, вы все равно ничего не увидите, – сказал он. Затем что-то шепнул цыганке и вышел из шатра.Розали повернула голову, но всюду был только мрак, и она снова закрыла глаза.А в это время Мирель возвращалась, то и дело оглядываясь, к тому месту, где еще совсем недавно стоял шатер и где теперь его почему-то не было. Он исчез. Подойдя ближе, она увидела на земле следы повозки, которая, видимо, увезла цыганский табор.– Мадемуазель? – громко позвала она. – Гильом!К ее радости, Гильом вдруг появился. Он выглядел усталым и сердитым.– Я не нашла кошелек, – сказала ему Мирель. – Мне так жаль… Надеюсь, там было не много… – Она вдруг в смущении замолчала и оглянулась. – А где мадемуазель? – спросила она.Гильом молчал. Лицо его стало бледным и невыразительным.– Где она? – с тревогой в голосе повторила Мирель.– С ней все в порядке, Мира. Успокойся, не выводи меня из терпения…– Нет, это ты не выводи меня! Где она? Сейчас же отведи меня к ней!– Это невозможно. Идем со мной, и я все объясню тебе. Я кое с кем договорился, и теперь мы получим деньги, Мира, много денег, так что ты сможешь иметь все, что…– Я не хочу денег. Я хочу видеть мадемуазель. Ты что-то сделал с ней, да? – Мирель в испуге смотрела на него, и лицо ее стало совсем бледным. – О нет, Гильом… За что? – Она заплакала, а он торопливо осмотрелся по сторонам.– Сейчас же замолчи, не то ты меня больше не увидишь! – зло оборвал он ее.– О чем ты говоришь? – не успокаивалась Мирель, однако послушно направилась вслед за ним.Когда они отошли уже достаточно от деревенской ярмарки, Гильом остановился и посмотрел на красные опухшие глаза Мирель.– Не реви. Мира. Нечего слезы проливать: мы теперь богачи, ты понимаешь это?– Где она? Что ты с ней сделал? – опять спросила Мирель.– Ничего дурного, – неохотно ответил он. – Не беспокойся за нее, прошу тебя!Не слушая его, Мирель продолжала плакать. Никогда еще не приходилось ей бояться своего собственного брата.Что-то оборвалось в ее сердце, когда она поняла – он сделал какую-то ужасную вещь, но она все же любила его, и сердце ее страдало за него, за себя самое, за Розали.– Это ты тогда прокрался ночью в комнату месье в парижской гостинице и ударил его ножом! Я не думала об этом до сегодняшнего дня, но сердцем чувствовала, что это был ты!– Мне пришлось взяться за нож, потому что он пытался убить меня!– Но ты хотел украсть Розали! – закричала Мирель. – Зачем?– У меня появились важные знакомства. Очень важные. Мира… Весьма влиятельные люди приказали мне сделать так. Они знали, что я работаю в отеле, где остановился месье де Беркли.– Зачем понадобилось похищать Розали? Чтобы досадить месье?– Нет, нет, нет… Ты не знаешь. Мира, что они лгали тебе с самого начала. Ее имя не Розали Беркли, а Розали Беллью. Я сам видел доказательства этому в письме ее матери…В смущении Мирель покачала головой.– Подожди, подожди.., так, значит, она не кузина месье?– Она незаконнорожденная дочь Бо Браммеля… Слухи об этом ходили по всему Парижу. Я не знаю точно, зачем она нужна похитителям, но они предложили за нее бешеные деньги, и теперь мы с тобой получим половину суммы.– Мне ничего не надо! – вскрикнула Мирель.– Ты заслуживаешь большую часть. Я даже не подозревал, что ты сможешь так близко сойтись с ней и с месье де Беркли. Ты бесценный помощник, Мира!– Как ты можешь так говорить? – Она широко раскрыла глаза. – Как ты посмел обидеть ее, ведь они были так добры к нам!– И это ты называешь добротой? – усмехнулся Гильом. – Они уделили нам крупицу своей благотворительности и жалости, но деньги. Мира.., деньги дадут нам гораздо больше, чем крохи их доброты!– Я пойду назад, в замок, – дрожащим голосом сказала Мирель.– Ты не должна этого делать! Я куплю тебе все, что ты захочешь…– Я пойду назад, – решительно заявила Мирель. – И буду ждать месье! А когда он вернется, мы найдем мадемуазель и уедем в Англию.– В Англию! – зло протянул Гильом. – Не будь дурой, не болтай зря. Все кончено, ты понимаешь? Ты никуда уже не поедешь и никогда не найдешь Розали!– Я найду ее! – закричала Мирель и, беспомощно рыдая, опустилась на землю. – Я найду ее!– Мира, послушай, ты – все, что у меня осталось, – мягко произнес Гильом. – Теперь уже ничего не вернешь.Даже если месье де Беркли не убьет тебя, прежде чем ты успеешь произнести хоть слово в свое оправдание и доказать ему, что это не твоя вина.., даже если ты найдешь Розали, они никогда не простят тебя. Розали не простит.Она лежит сейчас со связанными руками и ногами и проклинает нас обоих за то, что случилось. И она будет думать об этом, когда ее повезут в Англию, и ненависть ее станет еще сильнее. Подумай, ты достаточно хорошо знаешь месье – он не простит никого, кто участвовал в похищении Розали.– Да, – уныло согласилась Мирель, глядя, как ее слезы падают на сухую землю. Вдруг голос ее окреп:– Гильом, можешь ли ты исправить то, что сделал?– Нет, слишком поздно.– Тогда я не желаю больше видеть тебя, – прошептала она.– Мира.., маленькая моя, – сказал он, засмеявшись, но поняв, что она не шутит, неуверенно посмотрел на нее. – Подумай, что ты говоришь.., ты, моя сестра, единственный человек, которого я люблю. Я пошел на это ради нас с тобой. Но если ты не захочешь принять этих денег, ты останешься одна.– Розали тоже сейчас одна. – Мирель встала и отвернулась от него. – По крайней мере руки мои не связаны! – сказала она и пошла прочь.Гильом окликнул ее, но она посмотрела на него с такой откровенной ненавистью, что он остановился, пораженный. А Мирель решительно уходила прочь.Прочь от Гильома, от этого страшного места, от всего, что еще совсем недавно составляло ее жизнь. * * * Бледные и перепуганные, мадам и месье Альвин встретили Рэнда у дверей. При виде их встревоженных лиц недоброе предчувствие сдавило ему грудь.– Что случилось?Мадам Альвин в отчаянии сжала руки.– Месье, они не вернулись с ярмарки! Они исчезли, все трое. Когда я пришла днем и увидела, что их еще нет, я послала Джереми с ребятами на поиски. Джереми встретил Мирель, и она передала письмо для вас.– Где она сейчас? – быстро спросил Рэнд, оглядываясь, словно она могла быть где-то рядом.– Этот глупый мальчишка Джереми… – откашлявшись, произнес месье Альвин. – Он сказал, что Мирель не пошла с ним, тогда я снова послал его за ней, но она исчезла.Пробормотав проклятие, Рэнд взял из дрожащих рук мадам Альвин маленький клочок бумаги.
"Месье, я ни о чем не догадывалась, пока не стало слишком поздно. Я оплакиваю свое невольное участие в этом, я виновата, если не намерениями своими, то своим бездействием. Мне хотелось бы помочь вам, но мне известно только то, что Гильом был тем незнакомцем, который ворвался к вам ночью в гостинице и ранил вас, и что кто-то заплатил много денег за похищение дочери Бо Браммеля. Гильом сказал, что эти люди повезут мадемуазель в Англию. Я молю Бога, чтобы вы нашли ее и чтобы простили меня".
– Черт, Мирель, – пробормотал Рэнд. – Зачем ты убежала?Он скомкал письмо.Как же так? Рэнд вдруг засмеялся резким нервным смехом. Что же получается? Он приютил и обогрел человека, который потом похитил у него Розали. Он задумался. Как она теперь? Что с ней? Здорова ли? Наверное, напугана до смерти…– Я убью тебя, Гильом, клянусь Богом! Я поймаю тебя, тощая хитрая лиса!Когда-то давно Рэнд уже испытывал похожее чувство – слепой взрыв эмоций, который словно огонь жег ему кровь.Но теперь гнев его был стократ сильнее и походил на ледяную глыбу. Взяв себя в руки, Рэнд углубился в обдумывание своего положения. Ум его работал методично и быстро, просчитывая десятки ситуаций и определив наконец четкий план действий.Месье Альвин с напряжением следил за ним, переминаясь с ноги на ногу. Рэнд поднял голову.– Скажите Джереми, чтобы присмотрел за лошадьми, – сказал он. – Я уезжаю в Кале.Чета Альвин подавленно молчала, не осмеливаясь даже предложить Рэнду отдохнуть с дороги. Они были почти рады решению Рэнда немедленно выехать, так как вид и вес его поведение ужасно пугали их. Они чувствовали себя невольно причастными к исчезновению Розали. * * * Рэнд прибыл в Кале и сразу же отправился к Браммелю. Он долго стучал в дверь его квартиры, но никто не открывал. Тогда Рэнд громко предупредил, отчетливо произнося слова, что если ему немедленно не откроют, то он разобьет входную дверь. В ответ послышался негромкий шорох, и дверь тихонько приоткрылась.На пороге, растерянно улыбаясь, стоял Сележ в наспех накинутом сюртуке.– Лорд Беркли? Проходите…'Что-нибудь случилось?– Похитили дочь Браммеля, – резко произнес Рэнд, направляясь мимо него в комнату. – Во всем виноват его длинный язык. После того как я узнаю все, что меня интересует, я намерен удостовериться, что он никогда больше не произнесет ни слова.Услышав подобное из уст другого человека и при иных обстоятельствах, Сележ, наверное, испугался бы, но Рэнделл Беркли выглядел совершенно спокойным и серьезным и причин для беспокойства, и тревоги, казалось, не было.– Он не хотел раскрывать тайну. Зная его, сэр, вы, наверное, можете представить, каково ему было узнать, что он отец взрослой дочери, которая как две капли воды похожа на ту, единственную его любовь…– Любовь, – насмешливо сказал Рэнд. – Если сравнить то, что он называет "любовью", с настоящим чувством, то получится как если бы стакан воды сравнить с безбрежным морем. Его любовь нелепа, слаба и беспомощна. Я не имею в виду ту женщину, которую он любил и бросил, – это меня не касается. Но рисковать безопасностью своей дочери ради возможности прихвастнуть – вот что я ставлю ему в вину. Его беззаботность стала причиной того, что у меня украли единственное, чем я дорожу. Итак, где он?– Сэр, он нездоров. Он лежит в соседней комнате без сил, почти в бреду…Рэнд вдруг глухо рассмеялся.– Вот как – внезапная болезнь? Которая началась, вероятно, пять минут назад?– Сэр, пожалуйста.., он действительно болен. Посмотрите повнимательнее, как мы теперь живем. Нам приходится рассчитывать на великодушие местных обывателей.У нас нет даже угля и еды в достатке, не говоря уж об остальном, что необходимо для поддержания человеческого достоинства – я имею в виду мыло, свежее белье…Сележ помолчал и тихо добавил:– И все началось после того, как он открыл тайну Розали Беллью.Слуга замолчал, но по тому, как он это произнес, Рэнд понял: здесь догадываются, чьих это рук дело.– Я предупреждал его, – ответил он, равнодушно пожимая плечами.– Видели бы вы его, он превратился в тень, – сказал Сележ и заплакал.– Будем надеяться, что его гордость и глупое тщеславие также превратятся в тень, – холодно заметил Рэнд.Сележ был поражен бессердечностью гостя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30