Ц Неплохо! Неплохо! Один мазок пудры и готово! Вокруг лица больной появил
ось белое облачко.
Ц Ай! Я, кажется, переборщил!
Взмахами пуховки он убрал излишки пудры, поднялся и посмотрел на свою ра
боту, склонив голову набок, словно художник. Перед ним и впрямь был портре
т для него одного, правда, не без излишних красок: белой и красной, что прид
авало ему трагический оттенок, и отчего у Рауля что-то сжалось внутри… „Г
осподи! Я люблю ее, Ц подумал он. Ц Да, это любовь".
Она испытующе смотрела на него. Он затряс головой, как бы отгоняя видение.

Ц В следующий раз у меня получится лучше, Ц сказал он с оттенком фальши
вой живости. Ц Я, пожалуй, выключу эту машину, она нас оглушила.
Он остановил пластинку и снова подошел, не имея сил уйти.
Ц Хотел бы я узнать ваше настоящее имя. Вот было бы здорово! Колетта? Габр
иель?… Фернанда?… Нет, вы не Фернанда… и не Антуанетта… Не напишите ли? Как
было бы славно! Как это бывает у пианистов… концерт для левой руки… Сейча
с найду карандаш и блокнот.

Он пошел в свою комнату за бумагой и шариковой ручкой, которые положил пе
ред ней, но в ответ на это она не сделала никакого движения.
Ц Нет? А это так бы меня порадовало!
Он ощутил горестный укол и понял, что отныне его жизнь будет полна радост
ями и огорчениями, каких у него никогда не было. Он взял бумагу и ручку, бро
сил их на кресло.
Ц Я глуп! Я вам объясню… хотя нет… я вас утомил своими вопросами. Давай, ст
арик Рауль, иди-ка на кухню! Если буду вам нужен… Ц Он поискал вокруг себя,
не найдя ничего подходящего, снял туфель, положил его у кровати так, чтобы
его можно было достать рукой.
Ц Вот… Постучите по полу… Потом я куплю колокольчик. Он вышел, прихрамыв
ая, в прихожей снял другой ботинок и натянул тапочки, которые пока стояли
без употребления. Они были ему почти впору. Кому их предназначали? Таинст
венному месье Дювалю, о котором Клер говорила бакалейщику? Может, Клер и в
прямь была замужем? Правда, на ней нет обручального кольца, да только это е
ще ничего не значит… Допустим, она замужем, но муж пока в отъезде, за грани
цей… Он еще ничего не знает. А может и узнал уже каким-нибудь образом, что ж
ена его в больнице. А там уже я занимаю его место. Не может же быть два Дювал
я… Иначе все рухнет! Все? Что значит: все? И потом, кому нужны все эти выкладк
и? Вообразишь себе невесть что, уж лучше вовсе ничего не воображать. Рауль
повязал фартук и начал колдовать над кастрюлями, припомнив свое детство
, когда ему приходилось заниматься готовкой к приходу матери. Эти мысли р
азогнали грусть, он даже стал насвистывать, пока рубил мясо. Закипела вод
а, Рауль поломал макароны и побросал их в кипяток. Забавно: он теперь так б
огат, что может содержать несколько слуг, а сам вкалывает как маленький Р
ауль из его прошлого. Поставив бифштексы на огонь, он снова поднялся в спа
льню.
Ц Ну как? Сейчас все будет готово… Признавайтесь, что вас удивляет? Ах, да.
Вас удивил этот фартук. Мама всегда велела мне надевать фартук, чтобы не з
апачкаться.
Он присел на краешек постели, там, где уже привык сидеть.
Ц У меня ведь всегда был один костюм, который надо было беречь. Мы жили оч
ень бедно. А вы знаете, что такое бедность? Нет. Я так и думал… Это большой не
достаток Ц не иметь лишнего су. Мне казалось, что я карлик…, а мы с матерью
пигмеи среди великанов. Каждый мог нас обидеть. Он весело сжал руку Клер.

Ц Ну, да кончим об этом… Теперь-то у меня полно денег, полно… Вы, небось, ду
маете, что речь идет о двух… нет, трех миллионах в старых франках, потому ч
то я привык всегда считать на них. Нет… миллионы в новых… Я вам это объясню
… Мне еще так много нужно вам объяснить, так хочется все вам рассказать… Р
аньше я все больше молчал… Ах, черт! Мои котлеты! Он пронесся по лестнице, п
огасил газ. Бифштексы еще только начали румяниться. Рауль попробовал спа
гетти, опрокинул их в большое блюдо и облил кетчупом… Потом он повез в спа
льню тарелки, стаканы, бутылку… Все это он проделывал, не переставая гово
рить, даже на лестнице, в кухне, чтобы не оборвать ту нить, которая теперь с
вязывала их и вдоль которой бежала его жизнь.
Ц Для вас поменьше соли, Ц кричал он снизу, Ц с большим куском мяса… Что
-то я многовато приготовил, хватит на четверых… За стол!
По дороге одна из тапочек соскочила с него, и он чуть не шлепнулся, в комна
ту он вбежал подпрыгивая на одной ноге.
Ц Полюбуйтесь, каков сервис, Госпожа…
Он усадил Клер между двумя подушками и повязал ей на шею салфетку.
Ц Сегодня я вас покормлю, но впредь научу управляться самой левой рукой,
увидите, это несложно. А пока не соизволите ли приоткрыть ротик?
Он размял макароны, встал на колени и протянул Клер полную ложку. Рауль та
к старался, что стал невольно шевелить пустым ртом одновременно с Клер, д
елая жевательные и глотательные движения.
Ц Макароны Ц моя специальность… А еще паровая картошка. Я ведь вырос на
лапше и картошке. Не бойтесь, я знаю и другие рецепты, да и вы мне подкините
новые… Дайте только срок… А ну-ка, еще одну… Нет? Ну ладно, перейдем к котле
там.
Он подул на ложку, попробовал сомкнутыми губами, показал головой.
Ц Ну-ка… Ложка мне, ложка вам. Вы замечательный младенец…
Она живо брала пищу левой частью рта… Немного пюре упало на подбородок, о
н вытер его углом салфетки. Ей стало за себя неловко, а его огорчило отчаян
ие, отразившееся на лице Клер, превратившее его в мучительную маску.
Ц Пожалуй, хватит на сегодняшнее утро? Неплохо, правда?… Вот персик на, де
серт, а потом чашечку домашнего кофе… не то, что в больнице. Моя мама была ц
енителем кофе, для нее он был единственно доступным праздником. Бедная с
тарушка!
Рауль пошел варить кофе и при этом шумел как можно сильнее то кофемолкой,
то кастрюлей, то чашками, чтобы Клер не, чувствовала себя одинокой и как бы
помогала ему. Наконец, он вошел с подносом.
Ц Может, хотите с молоком?… Я о нем совсем позабыл. Тем хуже. Ну, да ладно, до
завтра. Сколько сахару? Покажите пальцами. Не все же мне делать самому!
Она пошевелила левой рукой, показала три пальца.
Ц Даже три! Готово! А теперь маленький сюрприз…
Он вытащил пачку ментоловых сигарет, закурил и вставил ей в губы.
Ц За то, что вы были умницей. Я заметил, что почти сыт от того, что кормил ва
с. Ничего, наверстаю вечером. Что, кофе нехорош? Он великолепен, и не возраж
айте. Соберем сахар со дна. Это самое вкусное. Стопроцентно, малышка.
Дюваль поцеловал Клер в лоб и растянулся в кресле, почувствовав усталост
ь. Их окружила тишина, и он задремал. Время от времени он открывал глаза и п
роверял, здесь ли она, а потом снова засыпал.
Когда Рауль проснулся, перевалило за четыре часа. Боже! Сколько еще у него
дел! Вот так каждый день будет забит до отказа. Каждый миг будет полон волн
ений, как у зеленого юнца.
Он принялся за уборку комнаты, стараясь все делать бесшумно, боясь разбу
дить спящую. Фотографию Рауль снял. Пусть лучше висит в гостиной. Посудой
займется мадам Депен. Он составил список срочных покупок и решил приступ
ить к массажу больной.
Глаза Клер были открыты. При появлении Рауля она издала нечленораздельн
ый звук, слова проскальзывали между зубами, она безуспешно жевала их, но о
ни так и не получились. Эта неудача окончилась слезами.
Ц Я все понимаю, Ц прошептал Дюваль. Ц Не думайте, что вы мне в тягость. М
не так хорошо, как давно не было… Сейчас попробуем несколько упражнений.

Он отбросил одеяло.
Ц Вы прекрасны. Только я вам об этом не скажу и даже не замечу этого. Сниме
м рубашку… ляжем для начала на живот.
Он лгал. Стоило его рукам коснуться теплых бедер, он умолк и горло его сжал
ось. Большого труда стоило ему не высказывать свое чувство в прикосновен
иях. Он разминал омертвевшие мышцы, сообщая им свое тепло, нежность, сочув
ствие, проникал в их глубину, щипал, чтобы вернуть им былую гибкость, потом
перевернул больную на спину.
Ц Закройте глаза, Ц приказал Рауль, как-будто боялся ее свидетельства.

Ему не хотелось, чтобы она догадалась о том, какие чувства вызывает в нем.
Он растирал голубые тонкие жилки на ее груди, слегка вспотевший живот, за
витки волос на лобке и ему хотелось целовать ее, повторяя: проснись!
Он снова принялся за дело, устремив вперед большие пальцы и едва дотраги
ваясь до кожи ладонями. Нельзя пугать ее, касания должны быть свободными,
точными, запретных мест не существует. Понемногу за работой волнение исч
езло, тело ее стало ему родным, он раскрыл его тайны. Рауль ощущал себя вод
олазом, разыскивающим останки кораблекрушения. Он вытер пот со лба тыльн
ой стороной руки.
Ц Теперь движения, Ц сказал он.
Она открыла глаза и жадно взглянула на него, стремясь изобразить гримасу
удовольствия. Перед ней было внимательное, нежно улыбающееся лицо.
Ц Сначала нога.
И он сделал медленное педалирующее движение, затем принялся за руку, сог
нув ее и вытянув.
Ц Нужно запастись терпением надолго. Но мы победим.
Он стер салфеткой остатки талька, надел на нее рубашку, обнял за талию и, п
оддерживая, прижимая к себе, поставил Клер перед собой.
Ц Обними меня за шею.
Это обращение на „ты" пришло вдруг само так естественно, что оба они не обр
атили на него внимания.
Ц Вот, взгляни, это твой сад!
Тут Рауль засмеялся, прижимаясь к голове Клер.
Ц Ты ведь разрешишь говорить тебе „ты", как это делают с детьми… Посмотри
, видишь скворцы!… Солнце заходит. Вот для чего надо жить.
Он чмокнул ее в щеку и уложил в постель, а сам пошел за судном и подставил е
го под нее.
Ц Не нужно ничего стесняться.
После обеда Рауль спустился выкурить сигарету и пройтись по темным алле
ям. „Я счастлив, Ц повторял он. Ц Ночь уже наступила, мне больше ничего не
нужно, даже, чтобы она выздоровела". Наконец, он угомонился и пошел спать, з
асветив ночник в комнате Клер. Рауль оставил открытыми двери, но все равн
о бы так далеко от нее, что даже не слышал ее дыхания.
Ночью он несколько раз вставал, подходил к ее комнате, прислушивался, сов
сем забыв о том роковом письме, которое должно было приговорить его в слу
чае ее смерти. Теперь для него важным было только ее дыхание. Оба была бесп
лотным пламенем, которое нуждалось в поддержке, ибо если оно погаснет, то
померкнет и мир. Наконец, Рауль уснул и не слышал наступления утра.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ц Вы так много сделали, Ц говорила мадам Депен.
Это была веселая круглая толстушка, беспрестанно поправлявшая шпильки,
слабо державшие шиньон, одна из шпилек непременно торчала у нее изо рта, в
то время, как руки похлопывали по затылку. Зато она любила Клер, и Дюваль п
оэтому терпел ее. Мадам Депен прибирала, чистила, покупала провизию, купа
ла Клер, с которой ловко управлялась, приговаривая разные нежные прозвищ
а, приходившие ей в голову. У нее был вид сплетницы, что смешило больную. Ко
гда же они оставались наедине с Дювалем, шумно жалела его: „Мой бедный мес
ье, какое несчастье! Такое милое существо… Вот я и говорю: добрый боженька
не всегда бывает справедлив… Вот уж, действительно, каждому свое". Эти реч
и вызывали в Дювале раздражение, но он все терпел, потому что ему удавалос
ь иногда выудить из нее кое-какие сведения, которые пока, правда, не очень-
то помогали ему во всем разобраться.
Ц Ее подруга, конечно, жила здесь?
Ц Какая подруга?
Ц Да вы знаете: молодая, худощавая брюнетка, у которой была спортивная ма
шина.
Ц Нет, я ее не видела. Мадам всегда была одна.
Ц Она не приезжала на своей машине?
Ц Нет, она приезжала с вокзала в такси.
„Итак, Вероника избегала показываться, она появлялась здесь, когда Клер
оставалась одна".
Ц У мадам всегда было много багажа, Ц добавляла мадам Депен. Ц Я даже не
раз смеялся над этим, что, мол, это все похоже на переезд. Мы частенько шути
ли. Она была очень веселой, кроме тех минут, что говорила о вас, месье.
Ц Как!?
Ц Да, она все опасалась за ваше здоровье. Она говорила, что вы переутомил
ись в Канне, и доктор предписал вам длительный отдых. Но вид у вас вполне з
доровый. Возможно, нервы переутомились? Не надо с ними шутить. Я вспоминаю
своего бедного мужа…
Дюваль задумался, безрезультатно пытаясь найти объяснение этим словам.

Ц Мадам Депен, когда вы впервые появились здесь?
Ц О! Надо подсчитать… В последней декаде апреля. Мадам попросила водопр
оводчика Симоно найти домработницу.
Дюваль подначивал:
Ц Значит, она нечасто гостила здесь?
Ц Что вы! Почти каждую неделю, особенно в последнее время. Но я была ей нуж
на через раз.
Ц Говорила ли она вам о наших планах?
Ц Она? Нет, совсем напротив, она говорила: „Что здесь замечательно, так эт
о Ц покой".
Дюваль усаживался рядом с Клер. Тайна скрывалась там, за этим выпуклым лб
ом, который увлажнялся при малейшем усилии. Голубые глаза неотступно сле
дили за ним, мрачнея при его озабоченном виде. Между ними возникло глубок
ое взаимопонимание, не оставлявшее место притворству. Он целовал ее веки
и шептал:
Ц Не волнуйся. Когда тебе станет лучше, мы попытаемся в этом разобраться.

Возможно, он совершал ошибку, говоря так, поскольку ей при этом лучше не ст
ановилось, ела она плохо, делала упражнения вяло, не пыталась даже шевели
ть левой рукой. Даже не будучи врачом, Дюваль видел, что больше всего ей хо
телось уйти в свою болезнь, как улитке в раковину. Никогда она не скажет пр
авды. Может, из недоверия к нему, а может, напротив, из-за боязни потерять. Д
юваль же ощущал в себе чудовищное терпение, и не спешил узнать. Совершенн
о непонятным и таинственным образом он сам, как и она, медленно возвращал
ся к жизни, с удивлением открывая это для себя. Часто он ложился рядом с не
й, сжимая руками ее холодную ладонь, и, подняв глаза к потолку, пытался выз
вать ее расположение собственной откровенностью, как это делают психиа
тры:
Ц Моя фамилия не Дюваль, как ты думаешь, а Хопкинс. Это фамилия моего отца.
Бедная мама, несмотря на все несчастья, этим гордилась. Наши соседи знали
нашу историю благодаря ей. Меня это злило. В школе однокашники звали меня
Амерлек. Я слышал рассказы о евреях и их желтых звездах. Но это было еще ху
же. Меня никто не жалел. Ты же, моя малышка, ты чувствуешь себя очень несчас
тной, заклейменной. Уверяю тебя, что все это пустяки в сравнении с тем, что
я пережил. Учителя тоже были не лучше, хотя и честные люди, но там, где мы жил
и, маленький американец… ты понимаешь… Меня звали ковбоем или Аль-Капон
е. Понятно, меня били. Нет, не думай, что я хочу тебя разжалобить, просто я хо
чу сказать, что до 15 лет и даже теперь, я был не как все… Да, у меня есть мои ми
ллионы… Но самое дорогое для меня Ц это ты. Двое калек вместе! Мы можем ос
таваться самими собой, не краснея. Не удивительно ли это? Знаешь, с Вероник
ой Ц я могу легко говорить о ней, потому что вы были друзьями… Я всегда до
лжен был защищаться. Я презирал себя… Мне всегда хотели причинить зло, а я
всегда спрашивал себя: не играют ли со мной? И теперь, что за игру ведут про
тив меня? Почему ты фальшивая мадам Дюваль? Но это теперь неважно. Ничего п
лохого я от тебя не жду… Хочешь, чтобы я любил тебя? Чтобы оберегал? Немног
о погодя ты поправишься, я открою клетку. Ты будешь свободна. Но если ты уй
дешь, я снова стану тем маленьким Аль-Капоне, на которого все указывали па
льцем.
Он повернул голову и встретил тяжелый взгляд. На ее щеке снова появился т
ик.
Ц Знаешь, давай останемся так, ведь мадам Депен нет сегодня.
Когда приходила Депен, Дюваль делал безразличное, немного скучающее лиц
о, ему не хотелось показывать своей внутренней связи с Клер.
Ц Бедный месье, Ц говорила мадам Депен, Ц разве это жизнь?… Пойдите, пог
уляйте, пока я здесь… Пойдите хоть на рыбалку или, как месье Ламаро, на охо
ту. От него остались ружья. Разве охота еще не открыта? Разузнайте. Прогулк
а вам доставит удовольствие.
Чтобы ее не видеть, Дюваль уходил на часок, читал газеты на улице Майль, но
об утопленнице не было больше ни слова. Он почти забыл, что его женой была
Вероника. Настоящей женой стала другая. Чем дальше удалялся он от „Гран К
ло", тем больше ослабевало колдовство. Он не переставал терзаться вопрос
ами, от этого ощущение счастья улетучивалось, и он спешил вернуться, полн
ый решимости расспросить Клер, на этот раз совсем серьезно, чтобы наконе
ц покончить со всем этим… В кухне он находил мадам Депен.
Ц Она ждет вас, месье. Она чувствует себя покинутой, когда вы уходите.
Он не решался ответить: „Я тоже", Ц и перепрыгивал через ступеньки, замир
ая на пороге спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16