Я горжусь вами, Маргарет, по-настоящему горжусь. А теперь доброй ночи, вы и так меня надолго задержали.— Спокойной ночи, Джерри, — сказала Молли, но управляющий уже повесил трубку. — Спасибо.Она оставила сотовый заряжаться, переоделась в черный облегающий шелковый пеньюар, забралась в постель и нажала «пуск» на пульте телевизора.Она хотела посмотреть новости, но, переключая каналы, наткнулась на передачу, в которой учили, как из даровой автомобильной рухляди смастерить настоящий карт.— Что-то из ничего. Ладно, посмотрим.Затем показывали серию про бурную жизнь одного приемного отделения. Больше всего Молли поразил энтузиазм врачей и медсестер; когда у трехлетнего малыша, сбитого грузовиком, не оказалось никаких серьезных травм, кроме нескольких порезов и синяков, она даже прослезилась.Не выключая телевизор, она подошла к окну и попыталась сквозь дождь и темноту разглядеть театр. И там, и в кабинете Доминика горел свет.Чем они занимались? Искали способ уволить Синару, как сказал Дерек? Джерри упомянул, что Доминик «человек театра», но ведь он к тому же еще и бизнесмен. Вдруг он отнесется к этому как несущий убытки бизнесмен?— Это не твое дело, — сказала себе Молли. — Ты и так уже достаточно сделала.Она прошлась по комнате, посмотрела на фотографии, о которых спрашивал ее Доминик, и решила позвонить подруге в Калифорнию — блондинке в зелено-голубой тунике от Ральфа Лорана. В ее гардеробе были только такие вещи. Здесь почти полночь, но с Калифорнией несколько часов разницы.Нет, не стоит. Сюзи сразу спросит, как у нее дела, а что ей ответить? Лучше она почистит зубы, ляжет в постель и попытается уснуть. Она так устала. Завтра, немного успокоившись, она поговорит с Домиником. Если он все еще с ней разговаривает.— Ух, какой он был сердитый, — сказала она своему отражению в зеркале над раковиной. Изо рта у нее торчала зубная щетка. — Надеюсь, таблетки ему помогли.— Я не принимаю таблетки, а тебе надо быть благоразумнее, когда разговариваешь в одиночестве.— Доминик? — воскликнула она, обернувшись. Зубная щетка по-прежнему была во рту, а душа очутилась в пятках. — Я думала, ты в… подожди, я прополощу рот.— Такого поворота дел я не ожидал. — Он протянул ей полотенце. — У тебя на подбородке осталась паста. — Он стер белый след и посмотрел ей в глаза. — Без макияжа ты мне тоже нравишься. И пахнешь приятно. Мятная моя. Я думал, ты сбежала.— Я сказала миссис Джонни…— Да, я слышал. Но поверил, только когда снова увидел твой «Мерседес». Я думал, что напугал тебя.Молли покачала головой. Удержалась от того, чтобы не прыгнуть ему на шею.— Я же обещала пробыть здесь, пока не вернется твой брат.— Да, а я велел тебе уезжать. Хорошо, что ты меня не послушалась.Она прошла мимо него в спальню.— Я звонила Джерри, попросила его выяснить имена лучших специалистов Манхэттена по ушным болезням. Я обещала Дереку. Факс придет завтра утром. К одиннадцати.— Дерек уже рассказал. Спасибо, Молли.— После того как я подложила всем такую свинью, это самое малое, что я могу сделать. — Молли взяла пульт и выключила звук. На экране обворожительная юная девушка выходила замуж. Вокруг порхали белоснежные голуби. — А Синара? Как она?— В истерике. Никого не хочет видеть. Рыдает. Сейчас заснула. Я дал ей одну из моих больничных таблеток.— Я думала, у нее свои есть, — сказала Молли, по-прежнему держась за столбик кровати.Доминик пожал плечами.— Может быть. Кажется, она узнала таблетку. — Он пересек комнату, остановился рядом с ней и погладил ее по щеке. Какие большие у него ладони! — Давай не будем больше говорить о Синаре. Я весь день только ею и занимался.— А что мы тогда будем делать, Доминик? Я знаю, что вы с Тейлором только про это и говорили. И все эти телефонные звонки. Дерек прав? Ты ее выгонишь?Он поцеловал ее в уголок губ.— Об этом завтра.Молли почувствовала, как у нее подгибаются колени, и закрыла глаза. Часть ее изнывала от желания рассказать о том, что произошло сегодня у Джейни, другая часть хотела подождать немного, пока поутихнут страсти, чтобы все обдумать.— Тогда… Тогда о чем же нам говорить?Он покрыл поцелуями ее шею, сверху донизу, и, покусывая мочку, занялся ухом.— Я вообще не хочу говорить. Я изговорился.— И я тоже. Изговорилась. Может, заберемся в постель?— Чертовски заманчивое предложение, — сказал Доминик. Его руки уже отыскали ее грудь. — Тем более завтра мне надо ехать в Нью-Йорк.Молли накрыла его ладони своими.— Ты уезжаешь? Зачем?— Чтобы ругаться с юристами и убеждать инвесторов, а они порой еще хуже, чем юристы.— Из-за Синары? Все сдвинулось с мертвой точки?— Не так быстро, как мне бы хотелось, по крайней мере, в этой комнате. — Доминик подхватил ее на руки и понес к постели. — Хватит разговоров. И вопросов, и ответов, и угроз, и обещаний. И задушевных бесед. По крайней мере, нам с тобой. Иди ко мне, Молли. Сегодня ночью ты мне по-настоящему нужна.Она запустила пальцы в его волосы, а он прижался к ней, такой доверчивый, такой усталый.— Сегодня я твое лекарство, Доминик? Примите одну Молли, и утром она вам не понадобится?— Еще как понадобится. Я подозреваю, что к ней сильно привыкают, а я увяз в ней больше, чем наполовину, не выберешься. — Он нахмурился, повернулся на спину и притянул ее к себе. — Как-то у меня некрасиво вышло. Это ведь Тони поэт. Сам говорил, что не хочу больше сегодня разговаривать, и сам же несу какой-то бред.— Вовсе не бред. Я тебя поняла. По-моему, это замечательно. И ты замечательный. — Она погладила волосы на его груди: пуговицы она уже расстегнула. Скоро она станет настоящим асом в расстегивании пуговиц его рубашки. — Но если мой сладкоголосый повелитель решил умолкнуть, я возражать не стану.— Заткнись, парень, и поцелуй меня!— Уже хорошо, — сказала Молли, когда он перевернул ее на спину. Она почувствовала на бедрах его руку, твердую и настойчивую, которая пробралась под ее тонкий халатик. — А так еще лучше… — прошептала она, закрывая глаза.Когда Молли проснулась, телевизор был включен, в ванной горел свет, шторы были раздвинуты и между ними виднелось низкое, в тучах, серое небо. На подушке рядом была приколота записка: «Вернусь через три-четыре дня. Никуда не убегай! Пожалуйста! »Улыбаясь, Молли отправилась в душ. Ее тело еще не успокоилось после изобретательных ласк Доминика. Одевшись, она спустилась вниз к завтраку. В столовой ее встретили две унылые физиономии. Три, если считать миссис Джонни.— Опять дождь, — сказал Бутч, подтверждая свое умение замечать очевидное.— И так до выходных, — подхватила Лиззи. — В новостях сказали. А дядя Ник и дядя Тейлор уехали. Забыли про мое прослушивание.Миссис Джонни поставила на стол тарелку с беконом и, мигнув, посмотрела на Молли.— Веселье закончилось?Молли широко ей улыбнулась.— Мы здесь единственные оставшиеся в живых или в доме для гостей тоже кто-то есть?— Она, — сказала Лиззи, выразительно вытаращив глаза.— Существо по имени Бетани?— Кто же еще, — проворчала Лиззи, взяла с тарелки кусок бекона и откусила почти половину. — Мама Билли сказала, им театр нужен каждый день. Как будто он ей принадлежит.Молли взяла стакан апельсинового сока, протянутый миссис Джонни.— Мы можем репетировать по утрам. И по вечерам тоже, если хочешь.Бутч посмотрел на нее щенячьим взглядом.— Можно я буду с вами репетировать? Все равно делать нечего.Лиззи открыла рот, чтобы выпалить «нет», но Молли сделала ей знак молчать.— А что ты хочешь, Бутч? Петь? Танцевать? — Она еще раз покачала головой, потому что Лиззи готова была взорваться от возмущения.— Я могу включать музыку, — с надеждой предложил Бутч. — И выключать тоже.— Верно. Лиззи, что думаешь? Кажется, это нам подходит, — просияла Молли. Как, должно быть, тяжело жилось много веков назад царю Соломону. Изо дня в день решать все эти проблемы…— Вообще-то я подумала: вот было бы здорово, если бы кто-то подавал нам наши трости. Представь, Молли: шляпы мы наденем сразу, но подбирать трости со сцены, потому что — ап! — кто-то нам их бросит. Бутч, сможешь?— Да! Да! Да! Да!Молли улыбнулась. Ссоры не случилось, все остались друзьями.— Хорошо. Теперь доедайте завтрак, помогите миссис Джонни убрать со стола, и пойдем в театр.Возвращаясь в дом к обеду, Молли немного жалела о прибавлении в их труппе. Она прихрамывала: на лодыжке у нее красовался синяк. После тысячи и одного раза Бутч почти научился бросать трость. Если сегодня они поедут в магазин, надо будет купить себе щитки для ног, как у хоккеистов.— Ой, дети, подождите. — Молли вдруг кое-что вспомнила. — Мне нужно заглянуть в кабинет. Забрать факс.— Я с тобой. Дядя Ник всегда запирает его на ключ, когда уезжает.— И оставляет ключ тебе?Лиззи захихикала.— Ты что? С чего это дяде Нику отдавать мне ключ. Он же не хочет, чтобы я туда входила, помнишь? Он бы мне ни за что на свете его не дал.— Но ключ у тебя есть? — спросила Молли. Бутч, прятавшийся под другим зонтом, захихикал.— Нет, правда. Но я знаю, где он его прячет.Молли обняла ее свободной рукой.— Вот это я понимаю. Открой мне эту тайну. Держи зонт, дождь почти перестал. Увидимся на заднем крыльце, ребята. Мне нужно отдать факс Синаре.Пять минут спустя Молли постучалась в дом для гостей. Ей открыла мама Билли, тут же фыркнула и попыталась захлопнуть дверь, но Молли ее опередила, удержав дверь за ручку. Войдя внутрь, она заявила:— Я пришла к Синаре, а не к вам. Знаете что, Берта? Вам ведь неприятно видеть меня? Правда? Так что лучше уйдите.Мама Билли развернулась на каблуках и ушла в кухню. Молли даже удивилась: такого здравомыслия она от нее не ожидала.— Молли?Она повернулась и увидела спускавшегося по лестнице Дерека. Вид у него был совершенно измученный. Увидев Молли, он страшно обрадовался.— Привет, Дерек. У меня для тебя новости. Как обещала.— Господи. Вот счастье-то. Ты… не могла бы отнести ей сама? Она просто вышвырнула меня за дверь. В который раз. И так всю ночь, все утро.«Не вздумай, — предупредил внутренний голос. — Чужие трагедии тебе ни к чему».— Конечно, отнесу, — согласилась Молли.— Вторая дверь справа. — Дерек шагнул в сторону, чтобы пропустить ее. — Спасибо. Я пойду выпью кофе.Распрямив плечи, Молли поднялась по ступенькам и постучалась к Синаре. Громко, чтобы та ее услышала.— Проваливай к черту, Дерек. Я сказала, что не хочу тебя видеть.— Прямо к тигру в пасть, — проворчала Молли, толкнула дверь и вошла.Синара, в розовом пеньюаре с оторочкой из лебяжьего пуха, лежала на кровати. И прикрывала лицо носовым платком. Множество скомканных платков валялось на кровати и на полу. Там же находились остатки разбитой вдребезги лампы. Посреди ковра в мокром пятне лежала ваза и рассыпавшиеся розы.Молли переступила через вазу и присела на край постели.— Синара, как ты? Это я, Молли.Синара открыла глаза, приподняла голову. Ее красивое лицо исказилось.— О Молли!В то же мгновение Молли окутали лебяжий пух и сильный запах духов — Синара, рыдая, бросилась ей на шею.— Я погибла! Все кончено. Все, о чем я мечтала! Я… я бывшая! Несчастная калека! Де… дефективная!«И к тому же играешь для галерки», — подумала Молли, мягко пытаясь высвободиться из судорожных объятий дивы.— Подожди, Синара. Все не так ужасно. У многих артистов со временем возникают проблемы со слухом. У рок-певцов, например. Я читала. Кажется, в «Пипл». Но они продолжают выступать. Кстати, у меня есть список врачей. Пять лучших лоров Нью-Йорка.«И это меня считают импульсивной», — мысленно проговорила Молли. Синара так резко отпрянула и выхватила у нее листок, что Молли чуть не упала.— Доминик обещал оплатить лечение, — сказала она, пожирая глазами список. — То есть заплатят спонсоры, но если они откажутся, тогда он сам даст денег. Где Дерек? Он мне нужен. Он должен немедленно позвонить всем этим врачам. Я хочу встретиться с кем-нибудь уже завтра. Дерек! Дерек!Она слезла с кровати и распахнула дверь в коридор, чтобы впустить Дерека.— Я слышал. Пойду собирать вещи. Спасибо, Молли.— Ах да, да! — вскричала Синара, и ее надушенные руки снова стиснули Молли в объятиях. — Ты моя спасительница. Сначала Ангел, а теперь врачи… Дерек мне рассказал, кто ты такая, ну, на самом деле. Ты — Маргарет Эпплгейт!— Кажется, новости не сидят на месте. — Молли встала, собираясь уйти: Синара так торопилась уехать, что уже скинула халат и принялась за ночную рубашку. Еще чуть-чуть, и она окажется перед ней в чем мать родила.— Конечно, — продолжала Синара, — я совершенно не представляла себе, кто такая Маргарет Эпплгейт. Но Дерек мне все объяснил. Ты — наследница. Хотя я сразу об этом догадалась. Ты не могла быть никем. К Ангелу просто так не попадешь, для этого надо быть кем-то. Но я никому не расскажу, честное слово.Молли не стала напоминать, что обещание запоздало — все равно Синара и Дерек уезжают. Поэтому она просто расцеловала их на прощание, попросила позвонить, как только они что-нибудь узнают, быстро сбежала по лестнице… и остановилась как вкопанная. У двери, загораживая проход, стояла мама Билли.— Вы — Маргарет Эпплгейт?— Берта, вы мешаете мне пройти.— Нет. Вы — Маргарет Эпплгейт. Я… простите меня.Молли сжала губы.— Простить? За что?— За… — Она запнулась. — За то, что я вас сразу не узнала, моя дорогая. Подождите минутку, не уходите. Кажется, вы еще не познакомились как следует с моей Бетани. Такая чудная девочка. Может, пообедаете с нами? В самом деле. Мы должны узнать друг друга поближе.— Поздно спохватилась, Берта, — ответила Молли и попыталась выйти.Но мама Билли не шелохнулась.— Неужели вы заставите Ника выгнать Бетани?— На моем месте ты бы так и поступила, да, Берта? Не дергайся. Я не вмешиваюсь в дела Доминика. Не забывай, я просто няня.— Но…— Повторяю, Доминик делает то, что хочет он, а я — то, что хочу я. Вот сейчас я хочу вернуться в дом и пообедать. Если не будешь попадаться мне на пути, я тебя не трону. Я не шучу, если ты еще не поняла. Не послушаешься, я тебе устрою такое, что от тебя мокрого места не останется.Всю дорогу к дому Молли улыбалась. Даже то, что моросящий дождь превратился в ливень, ее не огорчило. За сегодняшнее утро ей полагались два бойскаутских значка: на одном надпись «Спасительница» (за Синару), а на другом — «Вышибала» (за Берту Уайт).Если бы Джейни вдруг оказалась здесь и спросила бы сестру, как та себя чувствует, Молли ответила бы — хорошо. Лучше не бывает. Глава 27 По пути из аэропорта солнце светило Доминику прямо в лицо и слепило глаза. Что не мешало ему любоваться красотой мелькавших за окном пейзажей. Синим небом с несколькими белоснежными облачками. Белыми изгородями вдоль полей, увитыми темно-красными розами. Вирджиния — очень красивый штат. Его штат. Его дом.Если бы он остановился, то почувствовал бы аромат цветов и услышал пение птиц, которых Молли легко может перечислить.Но остановка отсрочит его возвращение в поместье, а это в планы Доминика совершенно не входило!Его не было почти четыре дня, в течение которых пришлось спорить и убеждать добрых два десятка человек. Большинству он заткнул рот заключением специалиста, осмотревшего Синару. Ее недомогание вполне излечимо. Да, она действительно перестала слышать часть верхнего регистра — или как там это у врачей называется, — что для певицы является серьезной потерей. Но это можно исправить.Если Синаре не удастся получить страховку, пока шоу будет идти на Бродвее, придется ему заплатить за нее самому. А какой смысл жить, не рискуя?Сегодня он решил рискнуть: в кармане у него лежало кольцо с бриллиантом в два карата. Если чего-то хочешь, надо к этому стремиться. Добиваться, черт подери. Он не может ошибаться. Молли его любит. По крайней мере, хочет — а это уже неплохо для начала. Лучше, чем ничего.И все-таки, подъезжая к дому, он автоматически бросил взгляд на парковку: на месте ли «Мерседес». «Мерседес» был на месте, и Доминик вздохнул с облегчением.— Длинные ноги, взбалмошный характер, доброе сердце — и грозный продюсер мурлычет у ваших ног, как котенок, — сказал он себе, вылезая из машины. — Я скажу в ее пользу вот что: она любого сумеет укротить. Я бы еще кое-что сказал, но хватит разговаривать с самим собой, как она. Всему есть предел.Оставив багаж в машине (Тейлор не стал с ним возвращаться), Доминик в два прыжка преодолел ступеньки и распахнул входную дверь.— Молли, — позвал он.— Мистер Ник?— Добрый день, миссис Джонни, — поздоровался он с экономкой. Та выглянула из кухни, вытирая руки полотенцем. — Я ищу Молли.— Я так и поняла. С приездом, мистер Ник. Все ушли в конюшню. Дождь лил почти двое суток, так что Джонси попросил Молли помочь ему размять лошадей. А детишки побежали на них посмотреть.Доминик повернулся, чтобы выйти.— Мистер Ник, там очень грязно. Не хотите переодеться?— Отличная мысль. Сам прокачусь на Сильвестре.Он заспешил по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки. Через десять минут он уже бежал к конюшне, притопывая на ходу наспех обутыми ботинками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29