И, хотя каждое слово давалось ему с трудом, продолжил: — Так… у меня скоро… начнется воздушная болезнь.— Ну-ну, нечего хныкать. — Молли не сводила с дороги глаз. — Мы уже приехали. Все будет в порядке, Доминик. Верь мне.Лишь бы она оказалась права…Она промчалась по подъездной дорожке перед приемным отделением, ловко вырулила на стоянку и убежала, прежде чем Доминик успел сказать, что отлично дойдет сам.— Он весь вспотел, бледный, кажется, у него тошнота. Боль в животе и сильная слабость, — услышал он голос Молли, и в тот же момент чьи-то сильные руки подхватили его и усадили в кресло-каталку.От такого обращения Доминик рассвирепел. К тому же ему было очень стыдно, хотя он прекрасно понимал — ничего постыдного в том, что с ним случилось, нет.— Идиотизм, — сказал он, но его никто не услышал. Он едва-едва мог поднять мотавшуюся по груди голову. Марионетка, которой перерезали веревочки, — вот кого он сейчас себе напоминал.Кое-кто его все же услышал.— Заткнись, — тихо, но ясно сказала она, быстро шагая рядом с каталкой. — Строптивые пациенты никому не нужны.— Я… не… пациент… я… — Он сделал усилие и поднял голову. Его ввезли в небольшую палату; медсестра-негритянка поспешно застилала простыней кушетку, возле которой стоял столик с инструментами. Какими, Доминик решил не вглядываться.Его переложили на кушетку. Раздели. Молли при этом стояла рядом, наблюдая за процессом превращения взрослого независимого мужчины в голого беспомощного больного.Так, кажется, он понял, что происходит. Медсестра налепила ему на грудь присосок — значит, будут снимать электрокардиограмму, ЭКГ. Раз в год ему такое делал один врач на Манхэттене. Ладно, с ЭКГ смириться еще можно.И тут вошла еще одна, со шприцем в руках.— А нельзя обойтись без уколов? — спросил он. Почти проблеял, черт дери. Как трусливый сопляк. Уколы Доминик не выносил.— Сэр, нам необходимо взять анализ крови, — ответила медсестра. — Такие правила.Доминик порывисто вздохнул и посмотрел на Молли. Черт его знает, почему он посмотрел на Молли. Может, потому, что было в этой медсестре что-то от Дарта Вейдера.— Ну-ну, не распускай нюни, — отозвалась Молли, подошла к кушетке и взяла Доминика за руку. — Один маленький укольчик, а если будешь хорошим мальчиком, получишь воздушный шарик в подарок.— Катись к черту, — прошипел Доминик. Но на самом деле он вовсе не хотел этого. Лишь бы она осталась рядом и продолжала сжимать его руку. Если бы только он так не боялся.Вошел врач. По крайней мере, так написано у него на бейдже. На вид ему лет двадцать, не больше. Он прошел к аппарату ЭКГ, просмотрел ползущую из него бумажную ленту и выключил машину.«Зачем? Неужели все так плохо? Я что, безнадежен?» Хватит, Ник, перестань. Возьми себя в руки. Сядь, пусть видят, что ты в норме. Черт, как это «не можешь сесть»? Это Молли так тебя загипнотизировала?— Мистер Лонгстрит? Здравствуйте, я доктор О'Кифи. Прежде всего, сердце у вас в порядке. Думаю, это главное, что вы хотели услышать.Доминик закрыл глаза и почувствовал, как Молли толкнула его кулаком в бок. Он готов был разрыдаться. Он не умирает. Но если он не умирает, что же с ним такое?— Я правильно понял, что у вас была боль в животе, тошнота и слабость?— Да, доктор, хотя мы не совсем точно знаем, с чего все началось, — ответила Молли, прежде чем Доминик успел открыть рот. — Он сказал, что у него желудок разболелся, и принял несколько понижающих кислотность таблеток. А потом вдруг побледнел. Я так испугалась.— Миссис Лонгстрит? — уточнил доктор О'Кифи.— Совершенно верно. — Молли быстро протянула ему правую руку. — Простите. У меня стальные нервы, уверяю вас. Долг жены не позволяет мне оставить мужа. Ему будет гораздо спокойнее, пока я рядом. Я ведь могу здесь остаться?— Разумеется. Думаю, это отличная идея, — кивнул доктор О'Кифи. Эта обаятельная белозубая женщина вызывала у него восхищение.Если бы Доминик мог, он бы прокричал: «Эй, док, вы про меня не забыли?»После длительного молчания доктор О'Кифи наконец-то оторвал взгляд от Молли и с трудом, но вспомнил, зачем он здесь. Он вставил в уши стетоскоп и принялся осматривать Доминика.Молли чуть отступила в сторону, но руку Доминика не выпустила. Связать бы ее. И зацеловать.— У вас были недавно какие-нибудь неприятности, мистер Лонгстрит? — вдруг спросил врач. — Может, вы с миссис Лонгстрит сегодня ссорились?— Ну что вы. — Молли поднесла руку Доминика к губам и поцеловала. — Мы никогда не ссоримся. Мы поженились недавно. Но вот на работе у него столько неприятностей. Бедный мой, какой тяжелый был у тебя день.— Не тяжелее, чем обычно, — вставил Доминик. Ему вдруг стало гораздо лучше. Что это за болезнь, если от нее вылечивает прикосновение Молли?— Не слушайте его, доктор. Стресс — второе имя Доминика. Я слышала, так его назвал священник у алтаря, — не моргнув глазом, выдала Молли.Нет, ее надо не связывать, а пороть, подумал Доминик.— Придется нам, мистер Доминик, проделать с вами одну штуку. — Доктор подал знак медсестре, та открыла какой-то ящик и достала оттуда… бумажный пакет?Доктор О'Кифи взял пакет, встряхнул, чтобы развернуть, и протянул Доминику.— Пожалуйста, подышите в него, мистер Доминик. Приложите пакет ко рту и носу и плавно вдохните-выдохните.— Вы шутите?— Давай, дорогой, не упрямься. — Молли взяла пакет и прижала ко рту Доминика.— Возможно, у вас предъязвенное состояние, мистер Лонгстрит, или нарушение кислотности. Все это мы сможем узнать на следующей неделе, когда сделаем анализы. Сейчас займемся главным.Доминик убрал пакет от лица и спросил:— Так я для этого дышу в пакет? Чтобы вы проверили, есть у меня язва или нет?Молли схватила пакет и прижала его к лицу Доминика.— Еще раз так сделаешь, любимый, и я тебе руку сломаю. Дыши.— Нет-нет, мистер Лонгстрит, конечно, не для этого. Вы дышите в бумажный пакет, потому что у вас была гипервентиляция, которую мы пытаемся остановить.Этого Доминик не понял, но ему постепенно становилось лучше и лучше, как будто жизнь возвращалась в онемевшие руки и ноги. Так что он не сопротивлялся и слушал.Гипервентиляция — это не только быстрые судорожные вдохи, как он всегда думал. Иногда ее может вызвать слегка учащенное дыхание, которое продолжается несколько часов. Человек в стрессовом состоянии может даже не подозревать, что дышит слишком часто, пока не начнутся онемение, слабость и прочие симптомы. А как только это начинается, большинство людей впадают в панику, дышат еще чаще, а потом решают, что при смерти.— Реакция совершенно естественная, но приятного в ней мало, верно? — продолжал доктор О'Кифи. — Держите под рукой бумажный пакет. Подышав в него, вы приведете количество газов в крови в норму, потому что каждый вдох выравнивает содержание кислорода и углекислого газа в организме. И вам сразу станет лучше.Железная логика. Доминику стало стыдно за свой страх. Чем дольше он дышал в пакет, тем легче ему становилось. Он не собирался умирать. Он просто вел себя как последний болван.Он так и сказал:— Я не умирал. Просто вел себя как болван.— Ну, что ты, дорогой, — произнесла Молли таким тоном, словно всю жизнь провела в сиделках, и шлепнула Доминика по плечу. — Какой же ты болван? Ты просто перенервничал. Переработал. Зато теперь точно знаешь, что пора немного притормозить и научиться расслабляться, прежде чем с тобой действительно случится что-нибудь серьезное. Здоровое питание, спорт, много отдыха. Верно, доктор?— Полностью с вами согласен. Прежде всего, могу вам посоветовать съездить в отпуск, — ответил доктор О'Кифи, и час спустя Молли уже везла Доминика обратно в поместье. Доминик держал в руках несколько брошюр о том, как бороться со стрессом, пачку таблеток, направление на исследование желудочно-кишечного тракта, рецепт на другие таблетки, понижавшие кислотность (посильнее) и рецепт на успокоительное. И что-то бормотал.— Я не собираюсь принимать успокоительное, — сообщил он себе, Молли, всему миру; но сам в этом уверен не был. Просто ему хотелось хоть как-то выразить протест.— Доктор О'Кифи сказал, что «Ксанакс», который он тебе дал, просто легкое успокаивающее. Его надо принимать, если появится тревожность. А другой рецепт — на более сильное лекарство. Только он два раза повторил: прежде чем на него переходить, пропей сначала «Ксанакс», а потом посоветуйся с лечащим врачом.— У меня никогда не бывает тревожности!— Скажи еще, что мы только что арбузы воровали. — Молли свернула на обочину и остановилась. Они уже подъехали к повороту в поместье. — Послушай, Доминик. Сегодня тебя предупредили. Брат сказал, что ты слишком много работаешь. Доктор О'Кифи сказал, что ты слишком много работаешь. Знаешь, если два разных человека говорят, что ты плохо выглядишь, пора лечь и отдохнуть.— Пока сам не свалился?— Вот именно. Ты что, не понимаешь, как меня напугал?— Ты что, не понимаешь, как грубо ты со мной обращалась, миссис Лонгстрит? Не могла обойтись без вранья, чтобы тебя не выгнали из палаты? И потом, с чего ты взяла, что я нуждался в твоем присутствии? Руфус, и тот обошелся бы со мной ласковее.— Ты вел себя как дурак, — сухо сказала Молли. — Надо же было кому-то остаться с тобой, послушать, что скажет врач. Ты потом обязательно соврал бы, сам знаешь. А еще я испугалась, думала, что во всем виновата, мы же поссорились после тех поцелуев. А еще я заставила тебя все утро бегать и поливала водой. До сих пор не понимаю, как могла машину вести, так руки тряслись, я все пыталась вспомнить хоть что-то про первую помощь, и…Доминик притянул ее к себе, она уткнулась ему в грудь и разрыдалась в голос, с горестными вздохами, громко всхлипывая и шмыгая носом. Все ее тело вздрагивало от рвущихся наружу эмоций.Слезы закончились так же внезапно, как и начались. Будто закрыли кран. Она выпрямилась, вытерла тыльной стороной ладони глаза и улыбнулась ему сквозь мокрые ресницы.— Фу, как глупо вышло. Это же ты больной, а я должна тебя утешать.— Ты разволновалась. Из-за меня. Прости, Молли.Она кивнула, достала из сумочки носовой платок и высморкалась.— Попробовал бы не извиниться! Главное — больше никакой работы. Официально ты в отпуске, как сказал доктор О'Кифи. Посмотри, он даже выписал тебе рецепт на отпуск — ну и умница, — принимать один раз в день в течение двух недель. Так что работа отменяется!— А куда я дену Дерека, Синару, Бетани и Тейлора, который приедет в понедельник? Запру в чулан?— Ничего с ними не случится, — решительно сказала Молли и завела машину. — Сегодня я, ты и племяшки будем смотреть кино. Завтра утром, если ты не против, сходим в церковь. Днем поедем кататься верхом. И учти, если для того, чтобы ты немного расслабился и отдохнул, тебя надо будет связать, я так и сделаю. Понятно?— Не совсем, — улыбнулся Доминик. — Лучше бы ты подсказала, как все объяснить Дереку, Синаре, Тейлору. И Билли Уайт, помоги господи. Кстати, ты, кажется, собиралась меня связать? Уточни, пожалуйста, как именно?— Вот поросенок, — фыркнула Молли, сворачивая на подъездную дорожку. И улыбнулась.Доминик определенно чувствовал себя лучше. По-прежнему глупо, но гораздо лучше. Глава 11 Стоя посреди комнаты, Молли задумчиво смотрела на чемодан, лежащий на кровати. Открытый и пока пустой чемодан.Чего она стоит? Надо собирать вещи и бежать. Еще час назад она уже должна была быть на полпути неважно куда, главное, подальше отсюда.Так почему она все еще здесь? Зачем она за ужином целый час болтала с детьми о всякой чепухе, чтобы они не заметили, какой бледный их дядя, как нехотя он ест и как тихо себя ведет?Может, ради детей? Ради Эла и Лиззи? Конечно, ради них. По крайней мере, Доминик Лонгстрит здесь точно ни при чем, хотя Он и замечательный мужчина. Но мало ли скольких замечательных мужчин она знала? Ни одному из них ей не хотелось щупать пульс или измерять температуру. Таскать с собой бумажные пакеты в сумочке (на всякий пожарный) она тоже не собиралась.Все это ей не нравится. Ей никто не нужен, а главное — не нужно чувствовать себя нужной кому-нибудь.— Почему ты так уверена? — спросила она себя, закрыв чемодан и заталкивая его обратно в шкаф. — Раньше в тебе никто не нуждался, если не ошибаюсь.Она с размаху бросилась на кровать, подперла руками подбородок и уставилась в стену. Ответа на стене почему-то не оказалось, и Молли перевернулась на спину. Теперь она смотрела на полог.Как он ее напугал. Никогда в жизни она так не боялась.Только что они с Лиззи хохотали, и вдруг она увидела, как Доминик побелел, а взгляд его карих глаз стал отрешенным, словно он пытался и все никак не мог понять, что же с ним происходит.Она спросила, чувствует ли он левую руку, может ли пошевелить челюстью… А что, если этим она только сильнее напугала его? Хотела помочь, а сделала хуже.И все-таки прежде всего она думала не о себе, что уже необычно. Молли по опыту знала, что о себе надо думать в первую очередь (долгие годы она была сторонницей теории «я у себя одна»). Интересно, это как-нибудь на меня повлияет? Это ведь не моя проблема, верно? И разве мало еще мест, где мне будет хорошо? И не приведи господи привязаться к этому, пусть даже совсем чуть-чуть.Ее первая в жизни мысль не о себе могла быть, например, о детях, с которыми все, между прочим, в полном порядке. Она же няня, а опыта у нее в этом деле не больше, чем в любом другом. Мало ли она сменила работ за несколько лет, и на каждую требовался работник с опытом.Вот, вот о чем надо думать: о Лиззи с Элом. А она вспомнила о них, только когда ворвалась на кухню к миссис Джонни и уже хотела крикнуть, что срочно везет Доминика в ближайшую больницу. Вид двух синезубых улыбок мгновенно привел Молли в чувство, не дал окончательно поддаться панике. Хорошо, что дети оказались на кухне.Она взяла себя в руки. Она ведь взрослая. Она за них отвечает. Она улыбнулась в ответ, попросила миссис Джонни помочь ей разыскать ключи от машины и выложила все экономке, только когда они вдвоем отошли подальше. Подальше от маленьких детей с большими ушами.По дороге в больницу она умудрилась ни во что не врезаться, в палате вела себя как надо: спокойно и непреклонно.Все отлично. Она была безупречна… пока не устроила эту неожиданную истерику на обратном пути.Черт бы его побрал за то, что он так сильно ее напугал.И теперь Молли набилась ему в сиделки (вот, уже и обязательствами запахло!), чтобы он не посинел, как языки у Эла и Лиззи, и не загнулся невзначай.«Доминик нуждается в отдыхе!» — заявил доктор О'Кифи, и она бросилась организовывать Доминику отдых.Стрекоза собиралась научить муравья, как нужно беззаботно веселиться. В целом, если как следует поразмыслить, ничего плохого в этой идее нет. Что тут сложного? Она справится одной левой, устроит здесь такое, что в Диснейленде все сдохнут от зависти.Только сначала надо заточить Дерека, Синару и маму Билли (ее в первую очередь) в местное подземелье. Знать бы еще, где оно…— Прекрати истерику, — приказала она себе. — Ты же сама сказал доктору О'Кифи, что у тебя стальные нервы.Напольные часы в холле на первом этаже начали отбивать время. Молли взглянула на будильник, стоявший на тумбочке возле кровати. Она здесь уже целый час. Восемь, пора купать Эла, потом укладывать в постель и читать ему книжку.Оказалось, что миссис Джонни позаботилась о мальчике. Лиззи тоже принимает ванну, потом наденет пижаму и поставит в большой гостиной какой-нибудь фильм. Доминик поклялся Молли, что ровно в девять спустится вниз, чтобы уписывать за обе щеки попкорн и восхищаться фильмом, который выбрала Лиззи.Правда, прежде чем он согласился, Молли пришлось пригрозить, что в случае неподчинения в следующий раз может сколько угодно бледнеть и падать в обморок. Она и пальцем не шевельнет, мало того, спрячет все бумажные пакеты, какие только найдутся в доме, и пусть он валяется беспомощный, где упадет, пока его не закакают голуби.Стоило немного надавить, и Доминик послушно на все согласился. Но Молли была уверена, что ему все еще не по себе, все еще страшно. Ничего, это быстро пройдет. Завтра он наверняка попытается устроить новую репетицию, начнет названивать по делам и делать вид, будто ничего с ним не произошло.И зачем ей опекать такого болвана?— Нужно — значит, нужно. — Молли вышла из спальни и направилась к дому для гостей. Пора сунуть нос в дела, которые никак ее не касаются.Она постучалась в застекленную входную дверь, потом повернула ручку внутренней двери. Та оказалась не заперта.— Есть кто-нибудь? — позвала Молли, разглядывая большую комнату, гостиную и столовую одновременно, которая занимала, похоже, большую часть первого этажа. Все бело-зеленое: и обитая ситцем мебель, и ситцевые же занавеси. Чудесная комната. На большом мягком диване, подобрав под себя ноги, сидела Синара и листала журнал.— Синара? — Молли прошла в комнату и остановилась возле дивана.— А, Молли, привет, — улыбнулась дива. — Наверно, я зачиталась и не слышала, как ты вошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29