Но, как я себе представляю, Мелани вовсе не из страха решила выдать Памелу. Это просто алчность, Люсьен. Обыкновенная алчность. Я глубоко уверена, что Мелани хотела бы завладеть всем — особняком в Лондоне, деньгами, Тремэйн-Кортом. Не забывай — ты ведь ушел на войну. И если бы ты погиб — а такое, увы, было вполне возможно, у нее ничего бы не осталось, кроме подачек Эдмунда. И тут у нее появился шанс дискредитировать смертельно больную Памелу — прости меня, Люсьен, но Мойна все же созналась, что Памела была действительно неизлечимо больна, — и занять ее место.
— А Нодди?
— Я могу лишь предположить, что и он входил в планы Мелани, по крайней мере не противоречил им. Ведь его рождение только утверждало ее как хозяйку Тремэйн-Корта. И если бы ты умер — обесчещенный бастард, — как мать Нодди, она оставалась бы на прежнем месте, в противном случае она бы сказала, что Нодди — твой сын.
— Остается Эдмунд. Все предыдущее еще имело смысл, но что, по-твоему, собиралась сделать Мелани со ставшим ей ненужным мужем, когда я вернусь домой?
Кэт вздохнула и прижалась к его плечу:
— Я не могу сказать с уверенностью, да и вряд ли кто сможет, но я долго думала над этим — благо времени у меня было предостаточно. Я полагаю, что Эдмунд нужен был Мелани живым, чтобы развлекаться, мучая его до твоего возвращения. Я уверена, что она постаралась бы устроить несчастный случай, чтобы устранить Эдмунда, после чего сказала бы тебе, что он взял ее силой и что ты обязан на ней жениться. Ведь она и умерла в полной уверенности, что ты ее любишь. Но она совершила роковую оплошность. Она прибежала к тебе слишком рано, да к тому же наговорила лишнего. А уже после этого Мойна окончательно прибрала ее к рукам, пока ты сидел в Лондоне. Мелани вынуждена была повиноваться Мойне, чтобы та давала ей зелье. Понимаешь, Мойна пообещала Мелани, что ты вернешься к ней. Мелани поверила, что ты все еще ее любишь, а Мойна верила, что ты убьешь Мелани и заодно уж и Эдмунда. Как ни крути, все было завязано на твоем возвращении.
Люсьен мрачно смотрел ей в лицо.
— Безумие. И начал все это не кто иной, как я. Я привел Мелани в дом своей матери. Удивительно, почему Мойна не пожелала умертвить заодно и меня.
— Нет! — Кэт что было силы сжала его руку. — Я так и знала, что ты так подумаешь. Да, это верно, что Мелани была причина вашего горя. Но семена этой трагедии посеяны давным-давно. Просто должно было пройти достаточно долгое время, чтобы они дали всходы.
Люсьен лишь кивнул, у него не было сил спорить. Они уже подошли к карете, и он распахнул перед Кэт дверцу:
— Отправляйся теперь с Хоукинсом, Кэтрин, пока несчастный беглец будет скитаться в лесу. Мне ужасно не хочется с тобой расставаться, но надо еще многое обдумать. Пусть Мелани удалось разрушить мое прошлое и даже уничтожить мою мать — но будь я проклят, если позволю ей, лежа в могиле, испортить мое будущее. И я клянусь тебе, моя милая Кэтрин, что я уличу ее убийцу — того, кто надругался над всеми тремя женщинами.
— Прошу прощения, сэр, но если вы сейчас уходите, то у меня кое-что для вас есть.
Люсьен поднял глаза на сидевшего на козлах Хоукинса, у которого в руках белел пакет.
— Опять письмо? Позволь подумать, дружище… Наверное, снова от Мойны?
— Да, сэр, — улыбнулся Хоукинс. — Она велела мне передать его после того, как вы прочтете то, первое. Она сказала, что всему свое время, и раз миссис Тремэйн почила в бозе, а мистер Эдмунд поправляется, пришло время вам увидеть и это. Сказала, что вы сможете положить этому конец, и дала на то свое благословение. Странная она женщина, Мойна, если вас не обидит мое замечание, сэр.
— А разве у меня есть выбор? — усмехнулся Люсьен, пытаясь вскрыть конверт. — Ну, ладно, Кэтрин. Теперъ настала моя очередь читать вслух.
Он надломил печать и вытащил один-единственный листок. Нахмурившись, он пробежал глазами бумагу.
— Этого не может быть, Кэтрин, — сказал он наконец. — Это же брачный контракт между мамой и Кристофом Севиллом. Ты никогда не знала маму, не знала, какой она была религиозной. Они с Эдмундом были обручены в церкви. Пусть ее отец силой отвел ее к алтарю, однако ему ни за что не удалось бы это сделать, если бы она не была абсолютно уверена, что Кристоф погиб.
Кэт сама прочитала документ, а потом сунула его под нос Люсьену:
— Люсьен, но этот брак заключен не в церкви. Союз между Памелой и Кристофом заверил мировой судья, а не священник. Они могли тайно пожениться, так как собирались обвенчаться, когда Кристоф получит благословение отца, уже во Франции. Ты не понял? Для твоей матери и для столь почитаемой ею церкви именно Эдмунд был ее настоящим мужем, единственным мужем. Но по светским законам, ты являешься сыном Кристофа Севилла. Нет ничего удивительного, что Мойна развеселилась, увидев у меня твое кольцо. Кристоф мог подарить его твоей матери в качестве обручального.
Люсьен снова взглянул на контракт, пытаясь прочесть имя судьи, нацарапанное внизу листа. Похоже, Кэт была права. Как это ни невероятно, но он больше не бастард. Как странно. Он так долго жил с этим клеймом. Но зато теперь в глазах всего света он не просто джентльмен — он к тому же и французский джентльмен…
Французский джентльмен? По его жилам внезапно пробежал холодок, словно в мозгу вдруг забрезжил холодный, суровый рассвет.
Наконец-то Люсьен все понял, увидел все так же ясно, как если бы это было написано трехфутовыми буквами на небосводе. Не удивительно, что Мойна твердила про «новую напасть» на Тремэйн-Корт, если она знала об этом. Знала об этом? Она воспользовалась этим, чтобы управиться с Мелани, чтобы Мелани сама себя уничтожила, если только верно то, о чем он догадался. Она еще говорила, что и Эдмунд знает про эту «напасть», но она могла переоценить его наблюдательность. Хотя удар-то с ним случился именно в тот день…
— Вот оно! Все сходится! Все, все сходится! — Люсьен схватил Кэт за плечи и встряхнул. — Мойна с самого первого дня твердила, что пришло время положить конец. И вот теперь, когда она до конца сыграла свою собственную игру, она указала мне мою роль. Кэтрин, моя милая, моя дорогая Кэтрин, теперь я знаю, кто убийца этих трех женщин!
ГЛАВА 27
…и посрамленный Дьявол
Почувствовал могущество Добра.
Он добродетели прекрасный лик
Узрел…
Джон Мильтон, «Потерянный Рай»
Утро после похорон Мелани выдалось ярким и солнечным, и его теплые лучи щедро лились на обновленные дождем зеленые деревья и траву и сверкали в прозрачных каплях в чашечках цветов, качавшихся на легком ветерке. И только прямоугольник свежевскопанной земли на кладбище, посреди буйно разросшейся зеленой травы и старых надгробий, напоминал о том, что в Тремэйн-Корте не все ладно. Так же и в миле отсюда, в просторном коттедже, который снимал граф де ла Крукс, все блестело после дождя: яркая черепичная крыша, дверной молоток, оконные стекла. Парадная дверь коттеджа была распахнута, а на пороге стояла высокая женщина с волосами цвета воронова крыла. Пришедшая с порога окликала хозяина.
— Бонжур, мсье, — поздоровалась она, заметив, что на лестнице появился мужчина, на ходу застегивавший большой дорожный саквояж. — Ах, Боже мой, неужели я ворвалась к вам в неудобный час? Ваша дверь была распахнута, никого из слуг не было, и мне пришлось войти самой.
— Мисс Харвей, — приветствовал ее граф, облаченный в изысканный дорожный костюм. Он спустился с лестницы и отвесил ей изящный поклон. — Вот уж воистину неожиданный, но приятный сюрприз.
Кэт покосилась на багаж, сложенный возле двери:
— Вы покидаете нас? И даже не заглянули перед этим в Тремэйн-Корт, попрощаться с друзьями? Я полагаю, что все у нас будут крайне разочарованы такой новостью. И даже Нодди. Мальчик просто околдован вашими часами, насколько я могу судить.
— Как он чувствует себя после того, как произошел этот ужасный несчастный случай на лестнице, оборвавший в самом расцвете жизнь нашего прелестного, благоуханного цветка, нашей милой Мелани? Бедное, дорогое дитя. — Гай сокрушено покачал головой, присоединяя саквояж к остальному багажу. — Но, оui, все так, я покидаю ваши благословенные берега этим вечером и уже отпустил всех своих слуг, кроме кучера. Понимаете ли, я получил послание от отца, в котором мне приказано не задерживаться долее среди своих новых друзей здесь, в Суссексе, а поспешить исполнить свой сыновний долг и равно позаботиться о счастливым образом сохранившихся поместьях нашей семьи. Я бы уехал раньше, если бы не задержался ради похорон Мелани, в надежде еще раз повидаться с дражайшим Люсьеном. Я не могу лгать и делать вид, что поверил истории, будто Люсьен срочно уехал в город по делам, как бы ни уважал дорогого Гарта, после того, как этот идиот констебль рассказал мне все без утайки. Что, Люсьена до сих пор не выследили и не арестовали? Я надеюсь, что нет. Ужасно. Просто ужасно. — Он снова занялся своими саквояжами. — Но ведь вы понимаете, мисс Харвей, я уже должен находиться в пути, чтобы успеть захватить отлив?
Кэт кивнула, но предпочла проигнорировать его прозрачный намек на то, что своим присутствием мешает его отъезду, пройдя следом за хозяином в просторную, хотя и с низким потолком гостиную.
— Ах, какая миленькая комнатка! Такая большая и в то же время такая элегантная! Вам повезло с хозяевами, сдавшими этот коттедж, сэр. — Она остановилась посреди гостиной, обернулась к нему лицом и принялась снимать перчатки. — Я понимаю ваше нетерпение, мсье, но я действительно должна настаивать, чтобы вы сделали мне одно маленькое одолжение. Мне жизненно необходимо поговорить с вами лично об одной чрезвычайно важной вещи. Вы ведь не откажете мне, не так ли? — закончила она, изо всех сил стараясь говорить как можно более равнодушно. Наконец сняв перчатки, Кэт бросила их на боковой столик, как бы бросая вызов противнику.
В воздухе возникло некое напряжение, ощущение сдерживаемой энергии, которое заглушало аромат свежего букета, стоящего в вазе, и даже звонкое пение птиц, суетившихся в ухоженном закрытом садике за окном.
Кэт стояла неподвижно, наблюдая за тем, как Гай перетащил саквояж почти к дверям гостиной и старательно пытался изобразить на своей физиономии светскую улыбку, — такой улыбкой обычно обмениваются дуэлянты, прежде чем перейти к обсуждению протокола предполагаемого поединка.
— Как я могу отказать в одолжении такой красивой леди, как вы — будь оно хоть маленькое, хоть большое? — спросил Гай, пожимая плечами с видом скорее недовольным, нежели вопросительным. Он подошел размеренным шагом к столику с напитками, словно отсчитывая расстояние до барьера, и налил себе вина из хрустального графина, не позабыв предложить выпить и ей, но получив отказ в виде взмаха руки.
— Но прежде чем мы перейдем к нашей занимательной беседе, я хочу заметить, что успел отстать от жизни, не так ли? Вследствие того, что торопливость вчерашней церемонии не предоставила мне возможности для душевной беседы, я самостоятельно пришел к выводу, что должен пожелать вам всяческого благоденствия, мисс Харвей? Ведь вы теперь обручены с нашим дорогим Люсьеном, оui?
Он пригубил свой бокал, занимая позицию, называемую в фехтовании en garde, но тут же легонько хлопнул себя по щеке, словно вспомнил нечто гораздо более важное, и начал свою словесную атаку:
— Но я такой глупый! Мадам сплетня — в данном случае принявшая облик самого бестолкового констебля — донесла до меня еще одну историю, случившуюся в последние дни, не так ли? Вы вовсе не мисс Кэт Харвей, а леди Кэтрин д'Арнанкорт. Ах, какие же вы, англичане! Полны сюрпризов! И так романтично, что вы с Люсьеном нашли друг друга.
Но тут он нахмурился, и выражение его лица приняло самый горестный вид:
— Но как надолго, мадемуазель? Этот записной дурак, этот безмозглый констебль заявил мне, что подозревает нашего дражайшего Люсьена в совершении этих ужасных преступлений, которые так скандализировали наше маленькое общество. Я протестовал, и даже грубо, уверяю вас, но ничто не способно было сдвинуть с места этого осла.
Кэт хотелось зааплодировать при виде искусства, с каким Гай вел поединок. Явно ему первому посчастливилось нанести удачный удар, но то была лишь царапина, и она нисколько не снизила ее боеспособность. Настало время Кэт провести атаку.
— Люсьен невиновен, — кратко заявила она, неотрывно глядя в его единственный глаз, который забегал, пытаясь улизнуть. — Но ведь вам и так это было известно, правда, мсье?
— Мне?! — Гай прижал растопыренные руки к груди с самым удивленным выражением, вновь становясь в en garde. — Почему вы так спросили? Ну конечно! Я уже сам сказал. Люсьен никогда бы не сделал такой вещи. Это невозможно!
Она устроилась на диване, обитом бело-зеленым атласом глядя на него снизу вверх.
— Но зато вовсе не невозможно то, что Люсьена схватят за чужие преступления. Схватят, осудят и повесят. Это тоже верно, не так ли? Правосудие, особенно когда оно спешит, зачастую совершает ошибки. И Люсьена Тремэйна могут повесить. Если, конечно, до того не схватят настоящего убийцу.
Гай допил вино, аккуратно поставил бокал и обернулся к Кэт, опираясь руками на край столика.
— О, несомненно, это должно случиться — со временем. И я лишь хотел бы иметь возможность отложить свой отъезд, чтобы принять участие в поисках этого монстра, но, увы, сие невозможно. Итак, леди Кэт, если именно это было целью вашего визита, мне придется принести вам глубочайшие извинения, ибо отлив не станет ждать простого смертного — пусть даже он спешит припасть к груди освобожденного отечества.
Кэт сложила руки на коленях.
— Совершенно верно, мсье, — мило согласилась она, чувствуя, как бешено колотится ее сердце, как напряглись ее нервы. — Мне лишь хотелось бы получить ответ на простой вопрос. Почему?
Граф нахмурился, и сердце у Кэт замерло, она видела, что противник готовит контрвыпад.
— Почему? Что же это за вопрос, мадемуазель?
— Совсем простой, как я уже сказала, — пошла в атаку Кэт. Она поднялась с дивана, не в силах усидеть на месте. Ей следовало начинать атаковать как можно деликатнее, чтобы он до последнего момента не подозревал, что она готовит. — Я уже знаю, как это произошло, как вы убили Мелани и остальных, в надежде свалить вину за это на Люсьена. Для меня все еще неясен мотив. Пожалуйста — вы не могли бы мне помочь разобраться?
Ага, прямое попадание! По крайней мере, ей так показалось. Сейчас он начнет ошибаться.
Но он не начал.
— Мелани? Но я не понимаю. Ведь она пострадала при падении, оui? Пожалуйста, мисс Харвей — леди Кэтрин, — позвольте мне все же налить вам вина. Вы явно не в себе.
Гай не спеша отодвинулся от столика, неуловимым движением выполнил разворот и оказался не далее чем в пяти футах от Кэт, значительно уменьшив пространство для поединка. Его улыбка говорила, что он явно развлекается ситуацией, и Кэт впервые ощутила угрозу, исходившую от этого человека. Возможно, в конце концов это было не такой уж гениальной идеей. Возможно, им с Гартом стоило послушаться Люсьена, который яростно возражал против их плана. Кэт засунула руки поглубже в карманы плиссированной юбки, зная, что так ей проще будет вновь обрести уверенность в себе.
— Ах, моя крошка, что вы за глупое, глупое дитя. Но любовь зачастую лишает свою жертву рассудка, и даже чувства самосохранения, оui? Какой же невероятно влюбленной вы должны быть, если отважились явиться сюда ко мне, одна, и предъявить такое серьезное обвинение, Ведь если бы я был виновен, а я вовсе не говорю, что это так, что могло бы меня сейчас удержать от того, чтобы убить вас с целью сохранения своей тайны?
— Я полагаю, что только вот это, — парировала Кэт, вынимая из правого кармана юбки руку с крепко зажатым в ней небольшим пистолетом. Кинжал — вещь отличная, но Люсьен уже преподал ей урок, что когда он в женских руках, на него не стоит возлагать большие надежды. Пистолет намного лучше. Молча помолившись о прощении за то, что она собирается сделать, Кэт с головой бросилась в омут составленной лжи. — Видите ли, мсье, я была с вами не совсем честной. Я знала заранее о том, что вы собрались уехать из Англии, поскольку у одной из ваших служанок сестра работает в Тремэйн-Корте. Я послала Гарта, чтобы он вызвал Люсьена, но я не могла позволить слепому случаю помочь вам благополучно удрать прежде, чем они успеют сюда. Ну а теперь, пожалуйста, — продолжала она, поведя дулом пистолета в сторону кресла, — присядьте вон там, чтобы я могла присмотреть за вами, пока к нам не присоединятся джентльмены. Я не вижу причины, почему бы нам не скоротать время с некоторыми удобствами.
— Я также не вижу никакой причины, — подтвердил Гай, послушно становясь возле кресла, на которое указала ему Кэт. — Но кроме этого, я думаю, нам не мешает постараться вести себя цивилизованно. Пожалуйста, леди Кэтрин, сядьте прежде вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— А Нодди?
— Я могу лишь предположить, что и он входил в планы Мелани, по крайней мере не противоречил им. Ведь его рождение только утверждало ее как хозяйку Тремэйн-Корта. И если бы ты умер — обесчещенный бастард, — как мать Нодди, она оставалась бы на прежнем месте, в противном случае она бы сказала, что Нодди — твой сын.
— Остается Эдмунд. Все предыдущее еще имело смысл, но что, по-твоему, собиралась сделать Мелани со ставшим ей ненужным мужем, когда я вернусь домой?
Кэт вздохнула и прижалась к его плечу:
— Я не могу сказать с уверенностью, да и вряд ли кто сможет, но я долго думала над этим — благо времени у меня было предостаточно. Я полагаю, что Эдмунд нужен был Мелани живым, чтобы развлекаться, мучая его до твоего возвращения. Я уверена, что она постаралась бы устроить несчастный случай, чтобы устранить Эдмунда, после чего сказала бы тебе, что он взял ее силой и что ты обязан на ней жениться. Ведь она и умерла в полной уверенности, что ты ее любишь. Но она совершила роковую оплошность. Она прибежала к тебе слишком рано, да к тому же наговорила лишнего. А уже после этого Мойна окончательно прибрала ее к рукам, пока ты сидел в Лондоне. Мелани вынуждена была повиноваться Мойне, чтобы та давала ей зелье. Понимаешь, Мойна пообещала Мелани, что ты вернешься к ней. Мелани поверила, что ты все еще ее любишь, а Мойна верила, что ты убьешь Мелани и заодно уж и Эдмунда. Как ни крути, все было завязано на твоем возвращении.
Люсьен мрачно смотрел ей в лицо.
— Безумие. И начал все это не кто иной, как я. Я привел Мелани в дом своей матери. Удивительно, почему Мойна не пожелала умертвить заодно и меня.
— Нет! — Кэт что было силы сжала его руку. — Я так и знала, что ты так подумаешь. Да, это верно, что Мелани была причина вашего горя. Но семена этой трагедии посеяны давным-давно. Просто должно было пройти достаточно долгое время, чтобы они дали всходы.
Люсьен лишь кивнул, у него не было сил спорить. Они уже подошли к карете, и он распахнул перед Кэт дверцу:
— Отправляйся теперь с Хоукинсом, Кэтрин, пока несчастный беглец будет скитаться в лесу. Мне ужасно не хочется с тобой расставаться, но надо еще многое обдумать. Пусть Мелани удалось разрушить мое прошлое и даже уничтожить мою мать — но будь я проклят, если позволю ей, лежа в могиле, испортить мое будущее. И я клянусь тебе, моя милая Кэтрин, что я уличу ее убийцу — того, кто надругался над всеми тремя женщинами.
— Прошу прощения, сэр, но если вы сейчас уходите, то у меня кое-что для вас есть.
Люсьен поднял глаза на сидевшего на козлах Хоукинса, у которого в руках белел пакет.
— Опять письмо? Позволь подумать, дружище… Наверное, снова от Мойны?
— Да, сэр, — улыбнулся Хоукинс. — Она велела мне передать его после того, как вы прочтете то, первое. Она сказала, что всему свое время, и раз миссис Тремэйн почила в бозе, а мистер Эдмунд поправляется, пришло время вам увидеть и это. Сказала, что вы сможете положить этому конец, и дала на то свое благословение. Странная она женщина, Мойна, если вас не обидит мое замечание, сэр.
— А разве у меня есть выбор? — усмехнулся Люсьен, пытаясь вскрыть конверт. — Ну, ладно, Кэтрин. Теперъ настала моя очередь читать вслух.
Он надломил печать и вытащил один-единственный листок. Нахмурившись, он пробежал глазами бумагу.
— Этого не может быть, Кэтрин, — сказал он наконец. — Это же брачный контракт между мамой и Кристофом Севиллом. Ты никогда не знала маму, не знала, какой она была религиозной. Они с Эдмундом были обручены в церкви. Пусть ее отец силой отвел ее к алтарю, однако ему ни за что не удалось бы это сделать, если бы она не была абсолютно уверена, что Кристоф погиб.
Кэт сама прочитала документ, а потом сунула его под нос Люсьену:
— Люсьен, но этот брак заключен не в церкви. Союз между Памелой и Кристофом заверил мировой судья, а не священник. Они могли тайно пожениться, так как собирались обвенчаться, когда Кристоф получит благословение отца, уже во Франции. Ты не понял? Для твоей матери и для столь почитаемой ею церкви именно Эдмунд был ее настоящим мужем, единственным мужем. Но по светским законам, ты являешься сыном Кристофа Севилла. Нет ничего удивительного, что Мойна развеселилась, увидев у меня твое кольцо. Кристоф мог подарить его твоей матери в качестве обручального.
Люсьен снова взглянул на контракт, пытаясь прочесть имя судьи, нацарапанное внизу листа. Похоже, Кэт была права. Как это ни невероятно, но он больше не бастард. Как странно. Он так долго жил с этим клеймом. Но зато теперь в глазах всего света он не просто джентльмен — он к тому же и французский джентльмен…
Французский джентльмен? По его жилам внезапно пробежал холодок, словно в мозгу вдруг забрезжил холодный, суровый рассвет.
Наконец-то Люсьен все понял, увидел все так же ясно, как если бы это было написано трехфутовыми буквами на небосводе. Не удивительно, что Мойна твердила про «новую напасть» на Тремэйн-Корт, если она знала об этом. Знала об этом? Она воспользовалась этим, чтобы управиться с Мелани, чтобы Мелани сама себя уничтожила, если только верно то, о чем он догадался. Она еще говорила, что и Эдмунд знает про эту «напасть», но она могла переоценить его наблюдательность. Хотя удар-то с ним случился именно в тот день…
— Вот оно! Все сходится! Все, все сходится! — Люсьен схватил Кэт за плечи и встряхнул. — Мойна с самого первого дня твердила, что пришло время положить конец. И вот теперь, когда она до конца сыграла свою собственную игру, она указала мне мою роль. Кэтрин, моя милая, моя дорогая Кэтрин, теперь я знаю, кто убийца этих трех женщин!
ГЛАВА 27
…и посрамленный Дьявол
Почувствовал могущество Добра.
Он добродетели прекрасный лик
Узрел…
Джон Мильтон, «Потерянный Рай»
Утро после похорон Мелани выдалось ярким и солнечным, и его теплые лучи щедро лились на обновленные дождем зеленые деревья и траву и сверкали в прозрачных каплях в чашечках цветов, качавшихся на легком ветерке. И только прямоугольник свежевскопанной земли на кладбище, посреди буйно разросшейся зеленой травы и старых надгробий, напоминал о том, что в Тремэйн-Корте не все ладно. Так же и в миле отсюда, в просторном коттедже, который снимал граф де ла Крукс, все блестело после дождя: яркая черепичная крыша, дверной молоток, оконные стекла. Парадная дверь коттеджа была распахнута, а на пороге стояла высокая женщина с волосами цвета воронова крыла. Пришедшая с порога окликала хозяина.
— Бонжур, мсье, — поздоровалась она, заметив, что на лестнице появился мужчина, на ходу застегивавший большой дорожный саквояж. — Ах, Боже мой, неужели я ворвалась к вам в неудобный час? Ваша дверь была распахнута, никого из слуг не было, и мне пришлось войти самой.
— Мисс Харвей, — приветствовал ее граф, облаченный в изысканный дорожный костюм. Он спустился с лестницы и отвесил ей изящный поклон. — Вот уж воистину неожиданный, но приятный сюрприз.
Кэт покосилась на багаж, сложенный возле двери:
— Вы покидаете нас? И даже не заглянули перед этим в Тремэйн-Корт, попрощаться с друзьями? Я полагаю, что все у нас будут крайне разочарованы такой новостью. И даже Нодди. Мальчик просто околдован вашими часами, насколько я могу судить.
— Как он чувствует себя после того, как произошел этот ужасный несчастный случай на лестнице, оборвавший в самом расцвете жизнь нашего прелестного, благоуханного цветка, нашей милой Мелани? Бедное, дорогое дитя. — Гай сокрушено покачал головой, присоединяя саквояж к остальному багажу. — Но, оui, все так, я покидаю ваши благословенные берега этим вечером и уже отпустил всех своих слуг, кроме кучера. Понимаете ли, я получил послание от отца, в котором мне приказано не задерживаться долее среди своих новых друзей здесь, в Суссексе, а поспешить исполнить свой сыновний долг и равно позаботиться о счастливым образом сохранившихся поместьях нашей семьи. Я бы уехал раньше, если бы не задержался ради похорон Мелани, в надежде еще раз повидаться с дражайшим Люсьеном. Я не могу лгать и делать вид, что поверил истории, будто Люсьен срочно уехал в город по делам, как бы ни уважал дорогого Гарта, после того, как этот идиот констебль рассказал мне все без утайки. Что, Люсьена до сих пор не выследили и не арестовали? Я надеюсь, что нет. Ужасно. Просто ужасно. — Он снова занялся своими саквояжами. — Но ведь вы понимаете, мисс Харвей, я уже должен находиться в пути, чтобы успеть захватить отлив?
Кэт кивнула, но предпочла проигнорировать его прозрачный намек на то, что своим присутствием мешает его отъезду, пройдя следом за хозяином в просторную, хотя и с низким потолком гостиную.
— Ах, какая миленькая комнатка! Такая большая и в то же время такая элегантная! Вам повезло с хозяевами, сдавшими этот коттедж, сэр. — Она остановилась посреди гостиной, обернулась к нему лицом и принялась снимать перчатки. — Я понимаю ваше нетерпение, мсье, но я действительно должна настаивать, чтобы вы сделали мне одно маленькое одолжение. Мне жизненно необходимо поговорить с вами лично об одной чрезвычайно важной вещи. Вы ведь не откажете мне, не так ли? — закончила она, изо всех сил стараясь говорить как можно более равнодушно. Наконец сняв перчатки, Кэт бросила их на боковой столик, как бы бросая вызов противнику.
В воздухе возникло некое напряжение, ощущение сдерживаемой энергии, которое заглушало аромат свежего букета, стоящего в вазе, и даже звонкое пение птиц, суетившихся в ухоженном закрытом садике за окном.
Кэт стояла неподвижно, наблюдая за тем, как Гай перетащил саквояж почти к дверям гостиной и старательно пытался изобразить на своей физиономии светскую улыбку, — такой улыбкой обычно обмениваются дуэлянты, прежде чем перейти к обсуждению протокола предполагаемого поединка.
— Как я могу отказать в одолжении такой красивой леди, как вы — будь оно хоть маленькое, хоть большое? — спросил Гай, пожимая плечами с видом скорее недовольным, нежели вопросительным. Он подошел размеренным шагом к столику с напитками, словно отсчитывая расстояние до барьера, и налил себе вина из хрустального графина, не позабыв предложить выпить и ей, но получив отказ в виде взмаха руки.
— Но прежде чем мы перейдем к нашей занимательной беседе, я хочу заметить, что успел отстать от жизни, не так ли? Вследствие того, что торопливость вчерашней церемонии не предоставила мне возможности для душевной беседы, я самостоятельно пришел к выводу, что должен пожелать вам всяческого благоденствия, мисс Харвей? Ведь вы теперь обручены с нашим дорогим Люсьеном, оui?
Он пригубил свой бокал, занимая позицию, называемую в фехтовании en garde, но тут же легонько хлопнул себя по щеке, словно вспомнил нечто гораздо более важное, и начал свою словесную атаку:
— Но я такой глупый! Мадам сплетня — в данном случае принявшая облик самого бестолкового констебля — донесла до меня еще одну историю, случившуюся в последние дни, не так ли? Вы вовсе не мисс Кэт Харвей, а леди Кэтрин д'Арнанкорт. Ах, какие же вы, англичане! Полны сюрпризов! И так романтично, что вы с Люсьеном нашли друг друга.
Но тут он нахмурился, и выражение его лица приняло самый горестный вид:
— Но как надолго, мадемуазель? Этот записной дурак, этот безмозглый констебль заявил мне, что подозревает нашего дражайшего Люсьена в совершении этих ужасных преступлений, которые так скандализировали наше маленькое общество. Я протестовал, и даже грубо, уверяю вас, но ничто не способно было сдвинуть с места этого осла.
Кэт хотелось зааплодировать при виде искусства, с каким Гай вел поединок. Явно ему первому посчастливилось нанести удачный удар, но то была лишь царапина, и она нисколько не снизила ее боеспособность. Настало время Кэт провести атаку.
— Люсьен невиновен, — кратко заявила она, неотрывно глядя в его единственный глаз, который забегал, пытаясь улизнуть. — Но ведь вам и так это было известно, правда, мсье?
— Мне?! — Гай прижал растопыренные руки к груди с самым удивленным выражением, вновь становясь в en garde. — Почему вы так спросили? Ну конечно! Я уже сам сказал. Люсьен никогда бы не сделал такой вещи. Это невозможно!
Она устроилась на диване, обитом бело-зеленым атласом глядя на него снизу вверх.
— Но зато вовсе не невозможно то, что Люсьена схватят за чужие преступления. Схватят, осудят и повесят. Это тоже верно, не так ли? Правосудие, особенно когда оно спешит, зачастую совершает ошибки. И Люсьена Тремэйна могут повесить. Если, конечно, до того не схватят настоящего убийцу.
Гай допил вино, аккуратно поставил бокал и обернулся к Кэт, опираясь руками на край столика.
— О, несомненно, это должно случиться — со временем. И я лишь хотел бы иметь возможность отложить свой отъезд, чтобы принять участие в поисках этого монстра, но, увы, сие невозможно. Итак, леди Кэт, если именно это было целью вашего визита, мне придется принести вам глубочайшие извинения, ибо отлив не станет ждать простого смертного — пусть даже он спешит припасть к груди освобожденного отечества.
Кэт сложила руки на коленях.
— Совершенно верно, мсье, — мило согласилась она, чувствуя, как бешено колотится ее сердце, как напряглись ее нервы. — Мне лишь хотелось бы получить ответ на простой вопрос. Почему?
Граф нахмурился, и сердце у Кэт замерло, она видела, что противник готовит контрвыпад.
— Почему? Что же это за вопрос, мадемуазель?
— Совсем простой, как я уже сказала, — пошла в атаку Кэт. Она поднялась с дивана, не в силах усидеть на месте. Ей следовало начинать атаковать как можно деликатнее, чтобы он до последнего момента не подозревал, что она готовит. — Я уже знаю, как это произошло, как вы убили Мелани и остальных, в надежде свалить вину за это на Люсьена. Для меня все еще неясен мотив. Пожалуйста — вы не могли бы мне помочь разобраться?
Ага, прямое попадание! По крайней мере, ей так показалось. Сейчас он начнет ошибаться.
Но он не начал.
— Мелани? Но я не понимаю. Ведь она пострадала при падении, оui? Пожалуйста, мисс Харвей — леди Кэтрин, — позвольте мне все же налить вам вина. Вы явно не в себе.
Гай не спеша отодвинулся от столика, неуловимым движением выполнил разворот и оказался не далее чем в пяти футах от Кэт, значительно уменьшив пространство для поединка. Его улыбка говорила, что он явно развлекается ситуацией, и Кэт впервые ощутила угрозу, исходившую от этого человека. Возможно, в конце концов это было не такой уж гениальной идеей. Возможно, им с Гартом стоило послушаться Люсьена, который яростно возражал против их плана. Кэт засунула руки поглубже в карманы плиссированной юбки, зная, что так ей проще будет вновь обрести уверенность в себе.
— Ах, моя крошка, что вы за глупое, глупое дитя. Но любовь зачастую лишает свою жертву рассудка, и даже чувства самосохранения, оui? Какой же невероятно влюбленной вы должны быть, если отважились явиться сюда ко мне, одна, и предъявить такое серьезное обвинение, Ведь если бы я был виновен, а я вовсе не говорю, что это так, что могло бы меня сейчас удержать от того, чтобы убить вас с целью сохранения своей тайны?
— Я полагаю, что только вот это, — парировала Кэт, вынимая из правого кармана юбки руку с крепко зажатым в ней небольшим пистолетом. Кинжал — вещь отличная, но Люсьен уже преподал ей урок, что когда он в женских руках, на него не стоит возлагать большие надежды. Пистолет намного лучше. Молча помолившись о прощении за то, что она собирается сделать, Кэт с головой бросилась в омут составленной лжи. — Видите ли, мсье, я была с вами не совсем честной. Я знала заранее о том, что вы собрались уехать из Англии, поскольку у одной из ваших служанок сестра работает в Тремэйн-Корте. Я послала Гарта, чтобы он вызвал Люсьена, но я не могла позволить слепому случаю помочь вам благополучно удрать прежде, чем они успеют сюда. Ну а теперь, пожалуйста, — продолжала она, поведя дулом пистолета в сторону кресла, — присядьте вон там, чтобы я могла присмотреть за вами, пока к нам не присоединятся джентльмены. Я не вижу причины, почему бы нам не скоротать время с некоторыми удобствами.
— Я также не вижу никакой причины, — подтвердил Гай, послушно становясь возле кресла, на которое указала ему Кэт. — Но кроме этого, я думаю, нам не мешает постараться вести себя цивилизованно. Пожалуйста, леди Кэтрин, сядьте прежде вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43